Сердце

***

***

***

***

***

Дейдара проснулся и снова увидел больничный потолок и стены, как и когда впервые очнулся после операции. Клиника хорошая, замечательная. Он помнил, что здесь лежал около двух недель, а в один день ему стало плохо. Врачи предупреждали, шушукались. Рано или поздно измученный орган просто откажет. Если бы его с детства лечили, может быть, что-то было возможно исправить. День икс настал и совсем ожидаемо, все поплыло перед глазами окончательно и все звуки, которые наполняли палату стали далеко-далеко. Последнее, что он слышал «Увозим в операционную». Маска, сдавливающая кожу, пиканье аппаратов, круги ясного-ясного света… А потом полное забвение. Когда сознание стало возвращаться, Дейдаре было очень больно. Он не мог пошевелиться, давление на лицо специальной маской продолжалось. На месте и все провода, по ощущениям, втиснутые под кожу иглы и датчики на пальцах. Но боль не давала даже открыть глаза еще продолжительное время. Оно тянулось словно вечность, как в мультиках или фильмах. Он слышал, точно в пещере со сталактитов, капала жидкость в капельнице. Где-то в другой вселенной рядом иногда ходили люди и санитары делали свою работу. Постепенно вернулись голоса и Дейдара смог увидеть свет, потолок, окно, штору. Он не понимал — он умер, или врачи смогли как-то завести его сердце? Если и так, то хотелось попросить все же его добить здесь и сейчас, потому что он никогда не дождется со своим врожденным ничего хорошего, а денег ему взять негде. Миновало достаточно. Он уже мог дышать сам, лежал без кислорода. Точнее, без всяких примочек, которые помогали дышать тяжелобольным. Проснувшись очередным серым утром, Дейдара просто повернул голову сначала влево, потом вправо и … Обычная разминка заставила увидеть перед собой человека. — Доброе утро, Дейдара. Дейдара мягко улыбнулся, впервые почему-то радостный от того, что видит это пожилое лицо перед собой, сипло отзываясь: — Дедушка.

***

Пока шло восстановление, Дейдара должен был отправиться жить к дедушке. Он не был в восторге, потому что ожидал, что кошмар прошлой жизни настигнет его вновь, но дед заверил, что никакой ебли мозга с учебой не будет, а потом, если он захочет, они нагонят программу. Не зря он был крутым преподом и директором. В день выписки Дейдара написал только Тоби. Разумеется, он строчил еще и Сасори, но тот не заходил уже больше трех недель, собственно, сколько заняло лихорадочное состояние Дейдары, операция и восстановление. Эй, мне пересадили сердце! Куча смайликов. Эй, Сасори, давно не видел тебя в сети, почему не заходишь? Такое ощущение, что ты просто меня кинул. Почему так, Сасори? Все писали на вопросы о парне, что он с бабушкой просто уехал. На самом деле, Дейдара только обрадовался и подумал, что это логично. На самом деле Сасори очень его любил, а когда Дейдара точно стал похож на живого трупа, он собрал вещи, приложил усилия и исчез из «банды». Чтобы не видеть, как его друг и не только умрет. Дейдара бы поступил точно так же, наверное. Но где-то скреблись кошки. В итоге Дейдара взял телефон и со вздохом написал Тоби, чтобы тот не приходил. Дейдара надеялся, что когда-нибудь значок онлайн загорится снова и они станут общаться как раньше, особенно учитывая, что сердце, которую ему пересадили от случайного человека — отлично прижилось и стучало с каждым днем все лучше.

***

Спустя полгода Дейдара подбежал к дому. Светило такое редкое, теплое солнце для сентября, а его друзья стояли на балконе и курили. Он радостно помахал им рукой. — Парни! Я вернулся! — Радостно воскликнул Дей, рванув к парадной и набирая знакомый до боли номер квартиры Итачи. Ну и время. Полгода у деда пролетели как один день. Дейдара хорошо и правильно питался, поправился, стал розового цвета, у него волосы стали попышнее и губы больше не приходилось красить, чтобы они не синели. Он мог умеренно заниматься спортом и совсем не жаловался ни на что. Конечно, иногда сердце покалывало, ныло на погоду, но все это казалось такими мелочами. Поверьте, это точно мелочи, когда ты жил с мыслью о том, что скоро все оборвется, толком не успев начаться. Он бежал по ступенькам, по черно-белой плитке, мимо высоких входных дверей, откуда иногда высовывались бабки еще год назад и ругались. Называли Дейдару маленькой шлюшкой, а потом понимали, что перед ними парень и стыдливо ругались еще больше. Дейдара смеялся, обнимая рыжего мальчишку. Дейдара молился небу, чтобы когда он достиг пятого этажа, из черной блестящей двери… Показался Сасори. Так много хотелось рассказать, а потом навалять ему за игнор, за несуществующий номер, за смену страницы. Пара минут и он уже без всякой отдышки наверху, только сейчас заметив, что поставили лифт. Уже было плевать, Дейдара с восторгом юркнул в прихожую квартиры, скрипнув паркетом и налетая с объятиями и на Итачи, бесконечно сидящего дома днем, на Тоби, на взрослых Кисаме и Хидана, с которыми он почти не общался. Переполнявшее его счастье просто накрывало с головой. Тут даже в отдалении за компьютерным столом сидел парень в наушниках и что-то объяснял девочке с розовыми патлами и блондинчику, но Дейдара не увидел в них Сасори, снова пробежался по лицам перед собой. — Ого, как Дейдара, вы, лихо взобрался на непреодолимую гору! Вы теперь наш герой, — мурлыкал Тоби, почему-то теперь на «вы», пока Дейдара сбросил кеды и пробежался по гостиной, где он часто жил пил и спал. — Это, шрам хоть покажешь? — все пошли за ним вглубь квартиры и обсупили. Дейдара рассмеялся, тут же задирая футболку и демонстрируя помимо розовых сосков красивый шрам почти от ключицы до солнечного сплетения. А Тоби даже умудрился потрогать. Все зашептались, активно комментируя подобное чудо. — Ладно, вамЯ-я… Я уже был в клубе Орочимару, но там никого не было. Я так рад вас видеть, но … А где… В общем– Лица всех смотрящих на него дрогнули, и Дейдара вздрогнул тоже, чувствуя, как по позвоночнику прошелся холод. Он сглотнул и сел на диван, теребя ткань новой белой футболки. Стало ужасно не по себе. — Вы же знаете где Сасори? Конечно, они знали, но то, что Дейдара умудрялся исключить из своей жизни, мыслей головы, а главное, нового сердца, начинало подступать все стремительнее давно очевидным осознанием. Он больше не пил, не курил, почти не красился и немного подстригся. Стал больше носить светлые, подходящие возрасту вещи. Прекрасные пятнадцать лет, которые ему никто не мог загадать и напророчить. До такой степени, что цыганки в метро отворачивались с тихой скорбью, а собаки безрадостно поджимали хвосты. Говорят, что животные видят над человеком ауры и неминуемый финал воплощенный в мрачную тень за спиной. Освобождение и белые крылья, как у тех птиц, которых он любил рисовать и лепить, расправлялись нынче. Дейдаре было очень легко, легко дышалось, легко пелось. Мир снова — ярок и красочен, а не гадок. Пахнет осенью, дождем, так наверное бы пах Сасори. Точно, он похож на осень. Мир больше не пахнет как блевотина в клубе и как старые матрасы. Хотелось улыбаться шире широкого. Кричать громче громкого. Смеяться так искренне, чтобы дети за забором детского сада позавидовали. И все же, он сидел на этой очной ставке перед всеми присяжными и знал, где-то в глубине души давным давно знал, что они произнесут, но воспаленный счастьем рассудок очень хотел это услышать. Подтверждение. — Ну, Дайдара, он же уе… — Где Сасори? — Тебе нельзя, — голосом разума всегда у них был холодный, расчетливый сукин сын Итачи. За их спинами где-то кричал блондинистый мальчик: ДАВАЙ АЛМАЗНОЙ КИРКОЙ ЕГО ЛУПИ. Дейдара оборвал. — СКАЖИТЕ МНЕ, ГДЕ САСОРИ! Итачи умный, понимал, что такой стресс может поломать Дейдару и с новым сердцем и без, он хотел поспорить, выгнать всех, перевести в шутку. Что угодно, чтобы не вызывать неотложку. — Сасори… — Дейдара, а вы что, не знали, что Сасори совершил кое-что ужасное, чтобы отдать вам свое сердце? Оно было совпадающим, — все с ужасом посмотрели на Обито, который выронил это с завидной легкостью. Просто пиздец. Итачи медленно прижал в фейспалме ладонь к глазам. Все просто в шоке замерли. — Я что, что-то не то сказал? Разве Дейдара-герой не должен быть рад? Это так романтично. Дейдара просто… Не знал, что думать? Он уже ничего не слышал, не слышал, как отчитывают Обито за проявление такой беспринципности и нетактичности. Даже дети в дальнем углу комнаты, кажется, замерли, уставившись на старших. Мир резко стал в негативе как через тупой фильтр. Белое сменилось черным, по силуэтам пошли бензинные разводы. Неиронично, сердце словно стало пропускать удары, с огромной болью колотясь все быстрее и быстрее. Пальцы сжались на футболке. Казалось, у него снова порок, он снова не может вдохнуть и пот начинает катиться градом. Не слезы. Просто ужасный сырой холод, или точно тебя окатывают водой из грязного ведра. Дейдара приоткрыл рот, когда осознал, что молчит уже десять минут, а то и больше. Это все казалось невозможной вечностью. Он улыбнулся. Пока Итачи и высокий парень Хидан зажали Обито в сторонке, чтобы отпиздить, Дейдара улыбнулся еще шире и рассмеялся, привлекая к себе внимания и откидываясь спиной назад на незаправленный диван. Затем он снова сел и нахально усмехаясь, бойко отшутился: — Ладно, я честно говоря вообще не удивлен. Так может сделать только идиот вроде него, ха-ха! Какой же дебил, совсем не жаль. Все тоже неловко посмеялись, прекрасно понимая, что кажется у Дейдары в любой момент может поехать крыша, что он схватиться за ножик, оставленный в бутере на табуретке или вцепится ногтями себе в глаза. Но пусть смеется, пусть защищается. Тоби, выпутавшийся из рук, испортил все опять, вклиниваясь и наклоняясь перед самым лицом Дейдары. — О, правда? Не знал, что вы такого мнения о Сасори, он ведь вас очень любил.

Он. Ведь. Вас очень любил.

Глаза расширились. Теперь слезы точно подступили. Дейдара сжался, дернул покрепче лямки рюкзака и пропихнувшись через толпу, вылетел из незакрытой квартиры. Не разбирая дороги, он как загнанное животное заносился на поротах, разбивал плечи об стены и не боялся запачкаться в покрашенной парадной. Он бежал на улицу, не видя своего спасения и мчался до метро на одном святом духе. Сердце билось так громко, так громко, что в каждом его отстуке Дейдара слышал голос Сасори. У них почти нет совместных фото. Они почти не ходили в кино. Дейдара так боялся за то, что они привяжутся, а он умрет, что пропустил все и ничего не успел. Как никогда жгло губы, которые поцеловал Сасори в засранном туалете, откуда началась больница. Ведь он тогда все решил, да? Дейдара понял, что если бы знал заранее, то, конечно же, стал противостоять, не вынес бы вины и от подарка отказался, но с другой стороны… Жизнь мертвеца проживал два года не он, а Сасори. Они могли целоваться до рассветов, гулять по тем самым мостам, смотреть на залив и считать чаек. Могли арендовать самокат, целоваться в парадной и валяться на пледе в парке. Дейдара хоронил себя и свои чувства, думая, что обязательно умрет, но если бы было можно предугадать заранее, он бы жил жизнью выжившего и благодарного человека, чтобы Сасори умер счастливым, насытившимся всем спектром чувств, человеком. Дейдара никогда не любил его полностью как возлюбленного, как модно выражаться, краша, но он бы стал для него все, до последнего дня наслаждаясь совместными мгновениями. Никакого алкоголя, клубов, сигарет. Только Сасори, готовый подарить свое сердце. Он же был ребенком! Или нет? Почему Обито молчал так долго, но спалил все сейчас?! Дейдара упал, запнувшись о поребрик и раздирая в кровь колени. Ладони в мясо. Он лежал и не вставал. Он не чувствовал больше, как болит сердце, он не чувствовал, как сводит легкие судорогой и не хотел кашлять. Он лежал в грязи и пыли осеннего Питера, шмыгая носом и провожая облака. Высшая мера любви — подаренное сердце. — Спасибо, Сасори, — Дейдара закрыл глаза, чтобы когда откроет, суметь дойти домой. Спасибо.

Конец?