Скажи «гав», любимый

      Цуна тычет в него пальцем, отталкивая от себя, и шипит что-то вроде «собакам на кровати не место!», пока Реборн пытается хоть как-то удержаться на своём законном месте. Это было проблемой: он знал, что Цунаёши боится всего, что касается семейства собачьих, но разве он мог что-то поделать с собой?        — Волк, — поправляет мужчина. — Волк, а не собака.       — Невелика разница! — взвизгнул Цуна и швырнул в своего парня подушку, которую тот словил и бросил назад, словно она была единственной в мире вещью, которая точно не могла его задержать. — Какого хрена лишь спустя два года отношений я узнаю, что мой парень — чёртова огромная собака, в которую он превращается каждое хреново полнолуние?!        — Ну, во-первых, — Реборн помассировал точку на лбу двумя пальцами, словно это могло облегчить его жизнь и устранить возникшую проблему. — Потому что я пытался избежать этой ситуации.        — Конечно, ты избежал её, — передразнил его парень, отползая ещё дальше и сжимая подушку в своих руках так, что она, казалось, в любую секунду разорвётся от давления подобно шарику, наполненному гелием. Цуна эти шары ненавидел, потому что они напоминали ему о праздниках, различных диснейлендах и клоунах, в костюме которых сидели страшные потные мужчины за сорок — к ним у него был отдельный пункт, потому что подобные кадры были пострашнее самого костюма клоуна. Он сдул чёлку со своих глаз и хмуро проследил за действиями своего парня, пока тот старался осторожно сесть на самый край кровати, чтобы не испугать Цунаёши и не вызвать у него новую волну паники или гнева (а, возможно, обе волны шли в комплекте).       Реборн вздохнул с облегчением, когда понял, что действительно смог избежать летающих ваз и книг — в принципе, подобную атаку он пережил буквально час назад, когда его парень (он надеется, что уже не бывший, честно, надеется) проснулся в кровати с огромным волком и перепугался до жути. Своим криком он разбудил его самого, после чего мужчине пришлось вернуться к своему… облику человека. И началась перестрелка в одну сторону, в ходе которой смертью храбрых пали несколько красивых рамок, которые были подарены Наной-сан, матерью Цуны, кружек, дорогостоящих ваз и несколько книг.       То, что Реборн является оборотнем, он и сам узнал относительно недавно — просто в двадцать два года он проснулся слюнявым животным с густой чёрной шерстью, которую он откашливал ещё пару часов после обратного превращения, и гулом в лобастой собачьей волчьей голове. В голове, кстати, был не просто гул, а различные голоса новообращённых оборотней, которые не понимали, что происходит, в принципе, как и сам Реборн, и просто мысленно кричали, требуя, чтобы кто-нибудь помог им. Оказывается, никто их не превращал, проклятье не накладывал… Они такими родились, просто не использовали свои силы, из-за чего они вырвались в неконтролируемое превращение в, как это обычно бывает, полнолуние, а обратно к телам людей так и не вернулись.       Вот вы сами представьте: живёте себе, будучи людьми, а потом резко просыпаетесь и понимаете, что вместо утреннего стояка у вас вырос хвост и другие прилагающиеся части тела среднестатистической собаки, которую все почему-то называют гордо волком.       Реборн примирительно поднял руки вверх:        — Цуна, давай просто сядем и поговорим…        — А, может, мне сначала кинуть тебе мячик? — съязвил парень, хмуро стреляя в него недоверчивым взглядом из своего угла. — Или тебе нужна команда, чтобы ты смог сесть? Так давай, Реборн, сидеть!        — Да не собака я, успокойся!        — Просто двухметровый чёрный волк со страшными жёлтыми глазами как на картинах из «Красной шапочки», конечно! Мои нервы теперь в полном порядке, большое спасибо за беспокойство, любимый! — Цунаёши карикатурно скривился и по-детски показал ему язык, хмуря брови ещё сильнее — на лбу его пролегла глубокая складка, словно он постарел за несколько минут. — И ты всю жизнь хотел скрывать эту хрень? Я-то думаю, почему ты мне никогда не предлагал завести какое-нибудь домашнее животное, а ты просто, оказывается, не потерпел бы конкуренции.       Реборн вновь помассировал точку на лбу двумя пальцами. Язвительные шутки его не задели — возможно, в иной ситуации он бы даже посмеялся над этим, однако сейчас было понятно, что Цуной говорит не разум, а затмившая его истерика.        — Мной говорит не истерика, Реборн! — словно поняв, о чём он думает, начал мотать головой Цунаёши, откладывая подушку. Понемногу его панический шёпот перешёл на нормальный тембр голоса — и это не могло не радовать. — Мной говорит здравый смысл! Представь, что ты проснулся с огромной собакой. Ладно, с волком. Что почувствуешь?        — Тепло? — Цуна посмотрел на него так, словно он был сумасшедшим, и Реборн объяснил: — Наша шерсть тёплая, а тело горячее. Поэтому я бы почувствовал тепло, если бы проснулся рядом с большим волком.       Цунаёши закатил глаза.        — Ты боишься клоунов, да?       Мужчина прищурился.        — Это детская травма, Цуна, — Реборн скрестил руки на груди и нахмурился.        — Тебе было двадцать пять. И Колонелло просто хотел устроить тебе сюрприз, — Цуна глубоко вздохнул, понимая, что он поменялся местами с Реборном — новая жертва ситуации теперь он. — Он же не знал, что столкнётся с тем парнем, который нёс вино.        — Я подумал, что это была кровь! Выглядело так, словно он жрёт Скалла, понимаешь?!        — Представь, что ты проснулся с клоуном. Какого тебе?        — Да я бы… — Реборн тут же сдулся, когда понял, что хотел только что описать действия Цуны. Он глубоко вздохнул. — Ладно, извини, я понял. Но ты же видишь, что я — не волк, я тот же Реборн. А ты не клоун.       Цунаёши закатил глаза, но все же кивнул, после чего покосился на него как-то смешливо и мягко улыбнулся:        — Скажи хоть «гав», любимый, — он передразнил сам себя и поманил своего парня к себе.       Реборн отзеркалил его улыбку и присел на кровать, позволяя тёплым ладошкам обнять себя.