Диковинный лес

      Альберт покорно прошёл по блестяще-начищенному паркету в холл. Женщина взяла пальто парня и повесила на напольную вешалку. Тут же по длинной лестнице спешно спускалась Эмма, улыбаясь. Увидев Альберта её глаза засияли. Парень был рад, что она не переехала отсюда, как поступили бы люди, подобные ей, которые не переносят холода и терпеть не могут морозные зимы. Альберт постарался улыбнуться, но вышла лишь слабая ухмылка. Однако Эмма вовсе не обратила на это внимания и заключила Альберта в крепкие объятия, как только подошла к нему. Парень приобнял её и постучал по спине. — Здравствуй, Альберт! Я так рада тебя видеть... Господи всевышний. Ты так вымахал, совсем взрослый уже. — на одном дыхании молвила она и добавила: — Я тебя едва узнала. Мне столько нужно тебе поведать. Какое счастье! — радостно воскликнула Эмма, губы растянулись в искренней улыбке и появились ямочки, а под глазами обострились маленькие морщинки. — Я тоже рад Вас видеть, но здесь я по чрезвычайно важному делу и не могу позволить себе тратить время на пустую болтовню, за что искренне прошу прощения, мисс Уиллоу. — холодно ответил Альберт, смотря куда-то в сторону, желая поскорее выяснить в чём дело. Тут же улыбка сошла с лица женщины. — Что за ненастье у тебя? Может, ты немного задержишься? Выпьем по чашечке китайского чая и ты мне всё спокойно расскажешь...— радостная интонация сменилась на настороженную. Эмма надеялась на то, что Альберт говорит не о том, о чём она подумала. Парень, после некоторых уговоров и настойчивости Эммы, принял её предложение и уселся в гостинной на стул, напротив Эммы. Вскоре помощница Эммы принесла на серебряном подносе две фарфоровые чашки с горячим чаем и тосты с мёдом. — Благодарю, Беатрис. На сегодня от тебя больше ничего не требуется, можешь идти отдыхать. — сказала Эмма, обращаясь к своей помощнице. Беатрис молча кивнула, поставила поднос на стеклянный столик, развернулась и направилась на второй этаж. Эмма вцепилась взглядом в Альберта. Что-то было нечисто, думалось Эмме. — Что произошло? — с дрожью в голосе спросила она. — Пока что я сам до конца не понимаю, что происходит. — продолжал Альберт, сложив руки в замок. — Всё очень запутанно. Я стараюсь разобраться и поэтому, первым делом, решил обратиться именно за Вашей помощью. — и его тонкие губы снова растянулись в слабой улыбке. — Не томи. — отмахиваясь, сказала Эмма. Альберт объяснил всё в точности так, как есть. — И к чему я всё клоню, так это к кому, чтобы расспросить Вас. Когда Вы её видели, в каком она была настроении, приходила ли? — спросил Альберт в быстром темпе, словно торопясь. — Альберт, я её не видела уже пару месяцев и не тараторь, прошу тебя. — напряжённо ответила женщина. — Но почему Вы даже не удостоились прийти к ней или написать письмо? — как-бы осуждающе протянул парень. — Ох! Как бы я хотела, чтобы это была моя вина, вот только я не могу выходить на улицу из-за тяжёлой агорафобии. Я писала ей множество писем, но только на одно из них она ответила и я решила не создавать себе лишних поводов для тревоги. Как только пришёл ты и заладил о каком-то важном деле, я сразу почувствовала что-то неладное. Мне очень жаль, я помогу, чем смогу. — с сожалением в голосе промолвила бедная женщина. Альберт осуждающе на неё смотрел, этот взгляд давил на неё, в этот момент она поняла выражение «убить взглядом». — Тогда будьте добры, покажите мне это письмо незамедлительно. Каждый час на счету. — давя ещё больше, протараторил парень. И сделав глубокий вдох, парень добавил: — Простите за излишнее давление, в последнюю неделю я очень напряжён. — Ничего, дитё. — не без изумления сказала женщина и крикнула помощницу, дабы та принесла письмо Мэрилин. Через несколько минут помощница принесла стопку писем за последние два месяца, поклонилась и ушла. Недолго покопавшись в стопке, Эмма нашла нужный конверт, вынула из него письмо и протянула Альберту. Неровным почерком, словно рука, которая писала это письмо, сильно дрожала, было написано:

«Дорогая Эмма. Я польщена тем, что ты волнуешься о моём самочувствии. Но уверяю тебя, со мной всё хорошо. Не так давно я сильно заболела, видимо из-за сильных морозов и поэтому перестала ходить к тебе, но скоро это изменится.

Надеюсь, ты сама придёшь. С наилучшими пожеланиями, Мэрилин.» На первый взгляд письмо казалось самым обычным и ничего странного в себе не содержало. Но прочитав это, Альберт пришёл в дичайшую ярость. Стиль письма был совсем не похож на обыденный стиль Мэрилин, а почерк был дрожащим, хотя Мэрилин обладала потрясающим, каллиграфическим почерком и всегда ответно спрашивала собеседника о его самочувствии и всегда расписывала, даже мелочи. И прекрасно зная о тяжёлой агорафобии Эммы, Мэрилин бы никогда такого не написала, чтобы та пришла к ней самостоятельно. Кипя от злости, Альберт не мог вытянуть из себя и слова. Затем, поспешно взяв из кармана брюк несколько таблеток, он выпил все из них и сделав глубокий вдох, пожирающим взглядом смотря на Эмму, спросил: — Неужели...Вы не заметили совершенно ничего странного?