Настоящий детектив

Работать на Рождество — то ещё удовольствие. Холодно, сыро, скучная рутина заглушает ощущение праздника. Но преступность не просто не дремлет — она, наоборот, активизируется во время государственных выходных. Вот и приходится служащим убойного отдела срочно выезжать на один-два, а то и более вызовов. А сегодня ещё и случай был особенный — в плохом смысле этого слова. — Нашли что-нибудь ещё? — осторожно перешагнув желтую ленту, которой обнесли лодочный причал, спросил Дик у криминалистов. — Ничего, сэр! — отозвался приятель в синей кепке, со скрипом пытаясь растереть замерзшие ладони в резиновых перчатках. — Хотя, вру! — вдруг хватился он. — Пришли результаты баллистической экспертизы. — Ого! Отличные новости! — воодушевился Гамшу. — И что там? Убийца оставил свои отпечатки на пуле во время перезарядки? Пистолет уже проходил ранее по какому-то из глухарей и числится в полицейской базе? Или же… Пронизывающий ветер с Тыквенного озера задул огонек надежды прежде, чем Дик успел, как следует, распалить его догадками: — Вывод экспертов однозначный — жертва была застрелена из пистолета, найденного в лодке, — отозвался криминалист, поправляя сползший на нос козырек. — Так что, у нас есть стопроцентное доказательство вины прокурора Эджворта… Он выдержал многозначительную паузу. Оно и понятно — Рождество, всем хочется домой пораньше, а дело практически закрыто. На любом суде отпечатки пальцев, оставленные на орудии убийства, будут трактованы однозначно — не в пользу их оставившего. Поэтому Дик не мог оставить все, как есть. — Стопроцентное доказательство? — повторил он, как оглушенный, но тут же взял себя в руки и мотнул головой. — Стопроцентное доказательство — это отпечаток пальца убийцы, оставленный кровью жертвы! А пистолет… за пистолет можно просто подержаться! А свидетели, которые никого больше не видели, это… это же вообще ни о чем! Если бы свидетели везде и всегда видели настоящего убийцу, не было бы нераскрытых преступлений! Всех бы ловили и сажали, не оставляя журналюгам шансов поломать мозги над очередной криминальной загадкой. — И часто ты держишься за орудие убийства, детектив? — крикнули с другой стороны причала. — Эй, приятель, я тоже не хочу работать, — уныло протянул Гамшу в ответ, поджав губы. — Но наш долг — искать доказательства, сам понимаешь… — Ну да, ну да, — насвистел со стороны озера ветер. Ну… да. Дик и сам понимал, что этот аргумент никуда не годится. Доказательств было достаточно всем. А прокурору фон Карме, взявшемуся за это дело, они были вообще не нужны. Он мог добиться обвинительного вердикта за три минуты без единой улики — тем и славился. Но на скамье подсудимых в этот раз оказался не какой-нибудь там приятель с улицы. Это был мистер Эджворт. Тот самый мистер Эджворт, который добивался обвинительного вердикта на каждом суде — потому что верил в компетентность и непредвзятость полиции, и считал весомой каждую найденную улику. Тот самый мистер Эджворт, который раскрыл сложнейшее убийство в здании суда четыре года назад. Тот самый мистер Эджворт, который когда-то помог Дику избежать суда за то, чего тот не совершал. Кто не был в ситуации, когда все факты и домыслы против тебя, а ты не при делах вовсе — не поймет. Гамшу же на своей шкуре ощутил всю тяжесть несправедливых обвинений. А ещё они с мистером Эджвортом неплохо сработались за четыре года. Поэтому не было бы ничего страшного в том, чтобы сказать, что Дик его понимал сейчас, как никто другой. Разве мог после всего этого он подвести человека, доверявшего полиции, предоставив на суде ложную — сто процентов! — но по какой-то причине компрометирующую его улику? Пойти по бритве Оккама и принять за истину самую простую и очевидную из версий произошедшего? Поверить в его виновность после того, как тот не стал нарочно топить Дика на допросе, хотя они тогда даже знакомы не были? Все это скверно попахивало предательством и крысятничеством. Ответ был однозначным — нет, не может. Поэтому Дик уже решил, что в лепешку расшибется, но распутает это дело и найдет настоящего убийцу. Даже если тот уже сменил имя и бежал в другой штат! — … и на допросах он отмалчивается, — краем уха уловил Дик обрывок чьего-то разговора. — Очевидно же, что он виновен. — Да чтоб ты… — ища глазами сморозившего такую глупость, пригрозил, было, Дик, но не нашел слов. Не умел он угрожать подчиненным, даже возглавив следственную группу, — знал, приятель: у мистера Эджворта есть право не свидетельствовать против себя.