"Ты моя летняя пора, ты моя грусть"

      До парка оставалось уже довольно немного. Всё это время вся команда по задержанию преступника, состоящая из трёх человек, прокручивала у себя в голове, как пройдёт важная встреча. Бернд и Луис, как им и положено, рассуждали у себя в голове хладнокровно, ведь в подобных ситуациях они уже были не раз. Единственное, что их действительно могло беспокоить — безопасность Элизабет, которая сидела сзади. Конечно, такие вещи, как борьба с криминалом, вряд ли могут стать обыденностью, но в ситуациях, подобных этой, ни у Луиса, ни у Бернда непредвиденных происшествий не происходило. Ну, разве что, давным-давно, в начале карьеры.       Сердце Элизабет вдруг опять начало колотиться быстрей, это чувствовалось. На данный момент в её мыслях и эмоциях всё смешалось: и страх, и жажда разнообразия, и простое любопытство. Она понимала, что о ней есть кому позаботиться, но доверять на все сто никому не могла, даже своим новым друзьям. Кто знает, каким проворным окажется парень, с которым Элизабет разговаривала по телефону? И всё же надеяться надо было на лучшее, и поэтому опасения девушки тут же уступали размышлениям о том, как она приобретёт новый опыт. Действительно, вряд ли кто-то из её одноклассников мог бы похвастаться тем, что участвовал при чьём-то задержании. Именно поэтому Элизабет гордилась собой. Когда машина подъезжала к парку, она была уже полностью спокойна. Умиротворённые лица впереди никак не могли этому вновь не поспособствовать.       Дорога закончилась, и Бернд припарковал машину сзади, где её было плохо видно. Тогда Луис повернулся назад к Элизабет и начал раздавать ей свои распоряжения:       — В общем, Лиззи… В смысле Элизабет, слушай. Тебе сейчас ничего уже не надо будет делать, так что можешь расслабиться и чувствовать себя спокойно. С минуты на минуту сюда придёт наш «трофей», поэтому ты быстренько сядешь на моё место, чтобы быть в безопасности. Бернд сядет сзади с «трофеем», а я поведу машину.       — Хорошо, — практически одновременно согласились Бернд и Элизабет. Хотя Бернду, в отличие от неё, не совсем нравилась его роль, потому что долгое нахождение непосредственно возле злоумышленника — это не особо приятное мероприятие. Но полицейская субординация требовала беспрекословного подчинения, и поскольку времени и права на споры просто не было, Бернд не подал даже вид, что его что-то не устраивает.       Элизабет пересела на переднее сиденье, а Луис, в свою очередь, на время занял своё место сзади. Все трое с интересом наблюдали за округой и в каждом встречном видели искомого человека. Тем не менее все эти люди просто проходили мимо, даже не поворачивая голову в сторону кустов. Через минуту Луис, Бернд и Элизабет поняли, что преступник немного задерживается, поэтому глазами начали искать спешащих людей. Этими двумя людьми оказались женщины, поэтому все трое разочарованно отвели взгляд. Уже через всего каких-то десять минут ситуация сильно изменилась. Издалека подходил парень в тёмной куртке. Передвигался для человека идущего он довольно быстро, и тогда Луис, Бернд и Элизабет догадались, что вероятно он и есть тот таинственный наркоторговец, которого полиция не могла поймать уже больше месяца. Оставалось всего ничего до задержания, которое не могло оставить равнодушным никого из тех, кто собирался принять в нём участие. Для преступника это значило потерю свободы, а для Луиса и Бернда — успех в глазах коллег и большую благосклонность со стороны довольного начальства, а также радость от помощи Элизабет. Для Элизабет, в свою очередь, это был своеобразный выход из зоны комфорта, который вряд ли психологи подразумевают, когда говорят об этом.       Итак, таинственный парень подходил всё ближе к заветным кустам. Разумеется, его лицо было невозможно разглядеть из-за капюшона, старательно надвинутого на лоб. Из особых примет прохожего было заметно только худощавое телосложение, характерное как раз для наркоманов. В остальном же в глаза бросалась только чёрная кофта, тёмно-синие джинсы и белые кеды, что, как известно, далеко не та одежда, в которой можно виделиться из толпы. Впрочем, на другое ни Луис, ни Бернд, ни даже Элизабет не надеялись.

***

      Тем временем Роберт Грант, явно не ожидавший от своего обеденного перерыва разговора с женой о семейном сплочении, обрабатывал информацию, сказанную Патрицией. Пока он это делал, Патриция решила продолжить начатую речь.       — Ты знаешь, я недавно поняла, какую чудовищную ошибку мы с тобой всё время совершали, — продолжала она.       — Это после того шоу с психологом, которое мы вчера смотрели? — Роберт сразу понял, откуда дует ветер.       — О, ты его тоже смотрел? Я думала, ты в телефоне новости мира просматривал.       — Но я же слушал краем уха, что там говорили, какое важное значение оказывают родители на своего ребёнка и что ему необходимо много внимания.       — Да, знаешь, дорогой, после этого я многое переосмыслила. Вспомни, как мы все вместе были счастливы всего каких-то пять лет назад. И с младшими всё было хорошо, и с Лиззи.       — С младшими и сейчас всё хорошо, в отличие от Элизабет, — заметил Роберт. — Кстати, ты же в курсе, что она просила называть себя полным именем, а не Лиззи.       — Но мы же между собой общаемся, Лиззи об этом не узнает, — лукавым тоном сказала Патриция. — Но помнишь ведь ты, как тогда нам было хорошо всем вместе. Пускай тогда у нас не было таких карьерных высот, как сейчас, но мы и работе ведь меньше внимания уделяли. Вспомни, каждые выходные вместе с детьми выбирались куда-нибудь на природу. А Лиззи, каким же солнышком она тогда была! Всегда весёлая, всегда улыбалась.       — Тогда у неё не было переходного возраста, а сейчас как раз его время. Чего тут можно хотеть?       — Не сваливай всё на переходный возраст, дорогой, не только он во всём виноват. Скажи, разве, живя со своей мамой, которую ты по всем меркам считаешь идеальной, ты бы мог заиметь вредные привычки?       — Ладно, я понимаю, в чём дело. Мы совсем перестали думать о том, что Лиззи чувствует. Мне сейчас даже так стыдно стало… Мы ведь даже не знаем, чем она увлекается. Хотя, может, ты знаешь? — спросил Роберт с надеждой.       — Вот и я о том же, — ответила Патриция, после чего на секунду задумалась. — Я слышала только, что ей нравятся старые голливудские фильмы.       — Надо же… Да, мы её плохо знаем. Всё, с этого момента всегда интересуемся не только тем, что она съела, но и тем, что она чувствует.       — Это я и хотела тебе предложить. Как раз сегодня и начнём, когда Лиззи вернётся после программы.       — Какой программы?       — Той самой, где полицейские её с собой брали.       — А, точно. Даже не знал, что существует такая программа.       — Я тоже.       — Но это ведь безопасно?       — Они пообещали, что да.       — Хорошо тогда, пока, солнышко!       — Пока!       Супруги в этот раз очень тепло попрощались, чего в своей жизни уже давно не припоминали. После разговора они оба обратили на это внимание в своих мыслях. Также им показалось интересным, что они начали свободно говорить на личные темы, не комплексуя до параноидальной степени и не боясь, что в коридоре их кто-то может подслушать. И Роберт, и Патриция чувствовали, что таким образом они начинают новую эру, в которой уже не будет места чисто формальному семейному общению. К ним вернулись воспоминания о прошлом, они понимали, что их стоило бы возродить и в настоящем. То, что произошло с Элизабет, было во многом от равнодушия вокруг. Именно в семье это равнодушие чувствовалось сильнее и больнее, поэтому родители и принялись исправлять ситуацию. После разговора Роберт и Патриция принялись за работу уже с другим настроением. Они стали гораздо спокойнее и радостнее и вдруг вновь стали ждать возможности провести ужин всей семьёй. Все мысли, что таились в их душе последнее время, вылезли наружу всего за пару дней.

***

      Незнакомец подходил всё ближе к кустам, и Элизабет, затаив дыхание, за этим наблюдала. Луис и Бернд тоже были наготове. Парень подошёл к нужному месту и незаметно для всех, кроме троих «заговорщиков», достал пакет. Понять, что в этом пакете, ни для кого из людей, сидящих в полицейской машине, не составляло труда. Наркоторговец в своих действиях был похож на ползущего таракана, который хотел бы быть незаметным, но у которого это никак бы не вышло.       Бернд и Луис тут же выскочили из машины, оперативно скрутили злоумышленника и надели на него наручники. Элизабет же тем временем была одновременно под чарами адреналина, восхищаясь отвагой и мужеством друзей, и в мыслях о том, как же хорошо всё выходит, когда происходит торжество справедливости. Этот успешный в своих делах, если можно так выразиться, бизнесмен сейчас выглядел невероятно ничтожно. Когда его посадили на заднее сиденье рядом с Берндом, Элизабет могла обернуться и посмотреть ему в глаза, но ей вовсе не хотелось этого делать. Вместо этого она взглянула на своего недавнего собеседника через зеркало, находившееся у неё прямо над головой. Несмотря на своё положение, он продолжал выглядеть озлобленно, а не виновато. Для опытных полицейских это было обычным положением вещей, но Элизабет видела подобное впервые, и для неё это была ещё одна копейка в копилку новых впечатлений и знаний в области борьбы с преступностью.       Задержанный начал ругаться. Когда Элизабет радостно воскликнула по поводу завершения сегодняшнего мероприятия, то он узнал её голос и захотел было ругнуться, но Бернд достаточно резко его одёрнул. Улыбка Элизабет на этом вовсе не была стёрта. Напротив, она устремилась ещё выше, после того, как Бернд за неё вступился. Подумать только, от скольких вреднейших для здоровья сделок они спасли мир сегодня. Элизабет в своих размышлениях ушла ещё глубже и подумала, о том сколько жизней было загублено с лёгкой руки человека, сидящего сзади. Все эти люди наверняка так же, как и она, имели какие-то свои проблемы, потери и болезни, а он так лукаво и нагло этим пользовался, что не осуждать его сейчас, когда он находился на расстоянии вытянутой руки, было просто невозможно.       — Отвезём сначала его в участок, а потом, когда заключим его под стражу, отвезём тебя, чтобы он не узнал, где ты живёшь, а то мало ли что, — прервал Луис размышления Элизабет.       — Хорошо, — согласилась она.       Вскоре задержанного доставили в участок, где немедленно заключили под стражу. Коллеги радостно поздравляли Луиса и Бернда с успешным завершением дела, а также называли Элизабет «юным алмазом закона». На это она ответила что-то вроде: «Стою на страже загонов и порядка», из-за чего ей было немного стыдно. «Блин, ну почему я не могу никогда сказать всё нормально», — пронеслось у неё в голове. Окружающие же думали об этой оговорке как об очень милой. Всё-таки ошибка Элизабет вышла весьма забавной.       Пока все собирались возле троих сегодняшних героев, Луису позвонил Дитер. Взяв трубку, Луис даже не успел ничего сказать, когда Дитер начал ему говорить то, что хотел:       — Я же не отвлекаю, да? Вы же уже всё закончили?       — Да, буквально минуту назад заключили «красавца» под стражу.       — Ох, хорошо, что я тогда не позвонил, а то было бы не удобно. Я ведь уже собирался… Ладно, как там Элизабет?       — Она молодец, всё сделала, как надо, и помогла нам.       — Ну я рад за вас и горжусь вами.       — И Берндом тоже? О, я тогда передам ему обязательно! — посмеиваясь, воскликнул Луис.       — Конечно, он наверняка был сегодня самым стильным полицейским на задержании, хах, — после этого Дитер решил сменить тему. — Ладно, я быстро скажу что хотел. В общем, я к тебе в гараж сегодня приеду со своими наработками после твоей работы.       — Вижу, выходной у тебя прошёл продуктивно, — усмехнулся Луис, — даже мой допотопный аппарат понадобился.       — Да, и не смейся, в этой ситуации как раз-таки он и нужен. И ещё скажи Бернду, чтобы и он приехал. Хороший вокалист мне очень понадобится, ну и стильный, конечно, тоже.       — Хорошо, тогда до встречи!       — Давай!       Закончив говорить, Луис решил отвезти Элизабет до дома. Бернд тоже хотел с ним поехать, но начальству это не понравилось. Оно решило, что негоже покидать рабочее место такому старательному сотруднику, когда его присутствие в другом месте вовсе необязательно. В итоге Луис отвёз Элизабет, и она напоследок взяла с него слово, что он обязательно расскажет, что они запишут сегодня. После всего пережитого возвращаться домой у Элизабет особого желания не было, но и других вариантов особо не представлялось. Это ведь даже немного необычно, если подумать. Какими бы приключения ни были, всё равно конец ждёт её дома, подобно тому закону, что все дороги ведут в Рим.       Примерно через полтора часа после того, как Элизабет зашла домой, пришли и её родители. Они, как оказалось, не ожидали, что она так быстро вернётся.       — Доченька, ты уже здесь? Ты же вроде была на программе? — спросила мама.       — Да, я была на программе, просто всё довольно быстро закончилось. Мне всего-лишь надо было поговорить по телефону с преступником, в этом не было ничего сложного.       — Давай ты нам поподробнее расскажешь? — с непривычным интересом попросил её папа.       — Вам действительно интересно? — удивилась Элизабет.       — Да, доченька, — теперь родители выглядели совершенно по-иному.

***

      Наступил вечер, и Луис вместе с Берндом направились в гараж Луиса. Сам Луис воспринимал идею Дитера как очередную авантюру и не считал это чем-то серьёзным, хотя в глубине души ему хотелось, чтобы на этот раз всё же получилось нечто грандиозное. Бернд же был немного в недоумении, потому что никак не ожидал того, что ему придётся примерить на себя роль вокалиста. Он переживал на тему того, до сих пор ли он в форме.       Подъезжая к дому Луиса и к его гаражу соответственно, Луис и Бернд увидели Дитера с какой-то папкой. Очевидно, он был настроен серьёзно. Друзья вместе зашли в гараж, где Дитер и показал Луису свои наработки. Там был текст песни и ноты для мелодии. Луис сначала попробовал сыграть по нотам, и когда результат его сильно порадовал, то решил целиком записать минусовку. Тем временем Дитер решил помочь Бернду ознакомиться с текстом.       — Такое название классное, — Бернд искренне порадовался, это чувствовалось в его голосе. — «Ты моё сердце, ты моя душа». Наверное, Карина тебя вдохновила.       — Хм, — Дитер слегка смутился, но затем продолжил. — Ладно, давай я тебе напою несколько раз, чтобы ты запомнил, а потом запишем.       — Ты прямо сегодня хочешь записать эту песню? — удивился Бернд.       — А чего ждать-то? Твой голос сногсшибательный, и все это знают, так что можешь даже не переживать. Конечно, у тебя всё сразу выйдет.       Бернду с одной стороны очень льстило, что Дитер с таким восторгом и совершенно без иронии, как это обычно бывало, отзывался о его вокальных данных, тем не менее от этого боязнь провала только усиливалась. Дитер пару раз напел ему текст песни, которая в исполнении его хриплого голоса звучала уж очень смешно, так что Бернд не смог сдержаться.       — Ты что, смеёшься надо мной? — с неким детским недовольством возмутился Дитер.       — Нет, конечно, нет, что ты, — наигранно ответил Бернд.       Как оказалось, для Бернда действительно было достаточно пары прослушиваний, чтобы запомнить песню. Его тут же отвели в комнату для звукозаписи, на которую в своё время Луис потратил практически всю зарплату (бедная Жозефина!) и которую в гараже за мебелью было плохо заметно. Элизабет, к примеру, во время своего пребывания в гараже сквозь эти завалы пробираться не стала. Бернду же пришлось это сделать, чтобы записать песню. У него это получалось просто превосходно. Казалось, что исполнить эту песню лучше или так же никто не сможет. Впрочем, это так и было. От голоса Бернда вся окружавшая его обстановка как будто становилась мягче или даже плавилась. Луис и Дитер просто наслаждались пением товарища и улыбались прямо неприлично высоко. Спустя три райские минуты песня была записана.       Луис и Дитер похвалили Бернда за отличное исполнения, и он сам, полностью умиротворённый и довольный собой, пошёл домой. Тогда Луис предложил Дитеру «поколдовать» немного над аранжировкой. После ещё примерно часа их работы и без того прелестная песня превратилась в настоящий шедевр.       — Теперь это точно можно выкладывать куда угодно! — обрадовался Луис. — Ретро или не ретро, это бомба!       Но тут случилось непредвиденное. Внезапно машинка Луиса начала барахлить. Тогда оба музыканта запаниковали, потому что никакая техническая служба поддержки поздно вечером им не поможет. К тому же вряд ли кто-то ещё, кроме Луиса, мог управлять этой машиной. Действовать пришлось быстро.       — Луис! — заорал Дитер. — Я говорил тебе, купи новый аппарат!       Луис уже даже не стал слушать его. Он, подобно главнокомандующему, начал раздавать приказы. Дитер успокоился и стал ему активно помогать, потому что от этого зависела судьба песни, в которую он вложил невероятно много сил. В итоге, вдоволь намучавшись и «наобнимавшись» с аппаратом, Луис и Дитер всё-таки его починили и спасли песню. Домой Дитер в этот вечер вернулся очень поздно и очень усталый. Тогда ему пришлось открыть свою творческую тайну Карине, чтобы она ничего другого не подумала бы. Но это уже было для Дитера не страшно. Главным для него было то, что его усилия не пропали даром.

***

      Дома у семьи Элизабет было как никогда хорошо и спокойно. Она очень долго болтала с родителями на кухне о событиях прошедшего дня. Они расспрашивали её о задержании наркоторговца с неподдельным интересом, к тому же сегодня впервые за долгое время было понятно, что родители гордятся своей дочерью и даже не совсем уверены, что осмелились бы так же сделать. «Разумеется, осмелились бы, — думала про себя Элизабет, — если была бы возможность».       — И что, они скрутили его прямо у тебя на глазах? — продолжала с восторгом расспрашивать мама Элизабет.       — Да, а что в этом такого? — с показным спокойствием ответила девушка. — В конце-концов, в машине я была в безопасности.       Прямо сейчас, находясь в окружении родителей, для которых поездка дочери в полицейской машине и разговор с преступником казались едва ли не событиями крутого боевика, и обнимая младшего брата за плечи, Элизабет смогла себя почувствовать в кругу семьи умиротворённо и уверенно. Так, как по идее и должно было быть. Так, как было до последних лет. Казалось, что Роберт и Патриция Грант даже помолодели, потому что искренняя улыбка и блеск в глазах удивительным образом прятали от глаз морщины, причём безо всяких кремов. Что с ними вдруг случилось, Элизабет не знала. Впрочем, вряд ли её волновало сейчас то, как её мама волею судьбы не перелистнула канал с передачей о психологии.       Как только все, вдоволь наболтавшись, разошлись по комнатам, Элизабет села за свой письменный стол в раздумьях о том, что она напишет на этот раз. Ещё с утра её настрой на депрессивные стихотворения был непоколебимым, но после по-настоящему радостного окончания дня её настроение было немного неподходящим для этого. Тем не менее своих планов Элизабет не изменила и довольно быстро погрузила себя в привычную тоску. Это было довольно легко для неё, ведь нахождение в грусти или меланхолии было приятным для Элизабет и даже удивительным способом придавало ей сил. Эта грусть была для неё светлой. Юная поэтесса подумала: «И почему людям кажется, что они хотят быть счастливыми, когда они делают всё для того, чтобы быть несчастными? Явно ведь я не одна такая, кто предпочитает слёзы смеху».       Поздний вечер, тишина повсюду и единственная комната, в которой ещё кипела жизнь: находясь у себя в полном уединении, Элизабет Вулридж Грант начала творить.       «Поцелуй крепче и убегай,       Летняя грусть.       Ничего не надо, детка, просто знай,       Лучше всех ты, ну и пусть».       Написав четверостишие, Элизабет поняла, что, судя по тексту, у неё начинает выходить песня, но что с этим делать, она ещё точно не знала. И всё же ей уже было известно, куда с этим обратиться. В итоге, сделав пару незначительных для себя зарисовок и побродив по просторам интернета в качестве передышки, Элизабет пошла спать. Именно сегодня её почему-то начало по-особому клонить в сон, и сопротивляться этому она уже и не пыталась. Засыпая, Лиззи прокручивала у себя в голове самые приятные моменты сегодняшнего дня и совершенно не догадывалась о том, с каким человеком её ждала встреча завтра.