твой, навсегда

Саске посетил кладбище Конохи еще до восхода солнца, устав без остановки ворочаться в постели в апартаментах Хокаге. Оставаться там дольше было бесполезно: ни отдыха, ни душевного покоя — так что, раз сон не шел, ему стоило провести это время с пользой. (боги знают, что сейчас ему этого никогда не бывает достаточно.) Во всяком случае, прошло слишком много времени с тех пор, как он в последний раз приходил на могилы своей семьи. Настигнув знакомого места, мужчина, вздохнув, дотронулся до надгробия старшего брата и закрыл глаза. Скучаю по тебе больше, чем можно выразить словами, подумал он, как всегда. Через мгновение он отстранился и встал на колени перед могилами своих родителей, кладя им обоим по цветку: белая хризантема для его отца и белая лилия для его матери. Темноволосый склонил голову, дабы вознести несколько безмолвных молитв. Закончив, Саске позволил себе улыбнуться, мягко, слабо и с толикой грусти. Он поерзал, чтобы удобнее устроиться рядом с надгробием Итачи. — Я знаю, что опоздал, — произнес мужчина, вдыхая утренний воздух и устремляя взгляд на оранжево-розовый горизонт. Солнце наконец просыпалось. — Извини, брат. Думаю, теперь я понимаю, почему ты не всегда мог сдержать свои обещания. Но он не продолжил, вместо этого позволяя тишине взять верх, наблюдая, как солнце продолжало восходить и согревать воздух. Саске вздохнул, снова закрывая глаза. Его окружала тяжесть, но она была далеко не неприятна, обнаружил он. Темноволосый хотел верить, что это потому, что пришел дух его семьи, вызванный его напряженным, расстроенным сердцем, дабы поддержать в это слишком непростое время. Позволяя их комфорту омыть себя, Саске почувствовал, как напряжение в нем ослабло. Господи, он хотел, чтобы его мать действительно была здесь. Хотел, чтобы она сказала ему, что делать, что говорить. Он был уверен, что она знала. (во всяком случае, лучше, чем его отец и брат. мужчина сомневался, что кто-то из них был особо опытен в сердечных делах: отец всегда был слишком увлечен попытками привести клан к лучшему будущему, а итачи вечно был чересчур занят, будучи инструментом разрушения совета.) Задумавшись, Саске задался вопросом, что бы сказала его семья, узнай они о той ситуации, в которой он находился прямо сейчас. Мать, наверное, ударила бы его по голове и назвала тупым идиотом, размышлял он с улыбкой. Но потом она все же обняла бы его, поцеловала в щеку, сказала парочку мудрых фраз. Полная противоположность отцу, который, конечно, не одобрял бы этого. А Итачи… Итачи, несомненно, притащил бы его к двери Сакуры, требуя, чтобы он рассказал ей все — в любой момент. С ним не будет никаких отговорок, никаких оправданий тому, сколько времени нужно, чтобы все исправить. Он провел бы его до самой больницы, до дома ее родителей или даже до границы деревни, если понадобится. Итачи не позволил бы ему еще раз облажаться. — Не мог заснуть? — вдруг раздался чей-то голос, что заставило Саске напрячься. Темноволосый повернул голову через плечо. Его глаза сузились, когда он увидел своего бывшего сенсея с небольшим букетом цветов. — Что ты здесь делаешь? Какаши нахмурился. — У моего отца день рождения. Думаю, мне позволено посетить его могилу. — Сейчас рано. — Ты не единственный, у кого проблемы со сном, Саске. Сжав губы, Саске замолчал и вновь повернулся к сияющему небу. У него не было сил спорить со своим бывшим учителем. (потому что, по правде говоря, сейчас у него не столько проблемы со сном — у него, казалось, просто не было времени. или, может быть, ему просто трудно управлять им.) Позади него вздохнул Какаши. Учиха услышал, как он подошел к нему, и стиснул челюсть. Разве он не мог побыть один? — Тебе стоит подумать о найме новых охранников. — Что? — моргнул Саске. — Твои Анбу — те, которые должны быть с тобой круглосуточно. Тебе следует найти новых, или, по крайней мере, выяснить, кому ты можешь доверять. — О чем ты, черт возьми, говоришь? Сероволосый мужчина посмотрел на него. Саске ничего не понимал, но его сердце замерло от ужаса по причине, которую он не мог объяснить. До этих слов: — Я слышал, как трое твоих Анбу сплетничали, когда вышел из дома. Перешептывались друг с другом посреди улицы, как они рады, что их смена наконец закончилась из-за того, что им было неловко наблюдать за тобой в офисе. Саске до невозможности напрягся. Блять, он даже не подумал об этом. Конечно, его охранники оказались свидетелями всего этого чертового хаоса. Он почувствовал, как нагрелся затылок. Пиздец, мать вашу. (действительно, ему нужны новые охранники — те, которые не нарушат договорных правил сохранения конфиденциальности. ему нужно выяснить, кто виноват.) — Саске… ты сказал, что это происходит, потому что ты еще не говорил об этом, — продолжил Какаши. Тихо, с явным осуждением — и от этого у темноволосого закипала кровь. — Как ты мог не решить это до сих пор? Прошло пять недель… Разгневанный предательством своих Анбу и чертовым всеобщим бесконечным любопытством, Саске перебил его рычанием: — И сколько раз мне нужно повторить, что это не твое дело? Не лезь, Какаши… тебя это не касается. Какаши кинул на него взгляд, заставший мужчину врасплох. Обычно он так не выходил из себя. — Меня беспокоит то, что вы терзаете друг друга, Саске, — произнес сероволосый низким, но все же пугающе холодным тоном. — Так что перестань вести себя как чертов дурак и наконец поговори с ней. И после этого Хатаке ушел, оставляя бывшего ученика глотать возмущения. Саске зарылся руками в траву. Его убивало признание того факта, что, хоть его бывший учитель совал везде свой нос и перегибал палку, он все же был прав. Хватит валять дурака.

***

— Огино. — Да, Хокаге-сама? — Дай мне имена Анбу, дежуривших прошлой ночью. — Сию минуту, сэр.

***

Он решил подождать неделю, прежде чем что-либо предпринять, позволяя Сакуре остыть после их последней встречи. Решившись, наконец, восстановить их сложные, расколотые отношения, Саске сомневался, что девушка выслушала бы его, когда недавно он бездумно попросил ее оставить работу, которую она любила. (то, что до сих пор вызывало у него желание простонать от отчаяния — это одна из самых глупых вещей, что он когда-либо делал.) Но темноволосый не позволил этому времени пролетать впустую: каждый день он без устали работал над заполнением бумаг и проведением собраний, стремясь освободить свой график от важных, но мешающих обязанностей. Мужчина решительно настроился постепенно меняться; он не мог стереть то, что он сделал, однако мог начать уделять больше времени людям, которых он любил, и положить конец этой дурацкой привычке жертвовать всем ради одной единственной цели. Да, найти справедливость для своей семьи было важно — но и Сакура Харуно не менее важна. С этого момента мужчина должен был найти баланс. Он мог сделать деревню безопасной и счастливой, реформировать систему, принести уважение клану Учиха — и мог жить вместе с Сакурой, быть хорошим партнером, которого она заслуживала. И все начиналось с того, что он, наконец-то, дал себе право не подчиняться каждой просьбе, посланной ему. А также делегировать полномочия. — Хокаге-сама? Оторвав взгляд от запечатанного отчета о миссии на своем столе, Саске приподнял бровь, увидев, как его молодая, темноволосая помощница неуверенно выглянула из-за двери. (потому что да, он все-таки сдался и нанял кого-то еще — к черту гордость. хоть эта девушка и была раздражающе кроткой, но она действительно превосходно выполняла свою работу — назначить ее было лучшим решением, которое он принял за весь год.) Саске жестом показал ей зайти внутрь. — Что такое? — Хм… — глядя в пол, она заправила выбившуюся прядь за ухо — мужчина понял, что ему не понравятся ее слова. — Совет ждет за дверью вашего офиса. Они сейчас же просят о встрече… — Черт возьми, нет, — прервал девушку Саске, сузив глаза. Он раздраженно выдохнул и вернулся к секретному свитку под рукой. — Отправь их прочь, — произнес он. — И скажи им написать и назначить встречу, как и всем остальным. У меня на сегодня другие планы, и мне нужно их реализовать. — Н-но, сэр, я не думаю… — Мне все равно, Узуме. Они не те, кому приходится ежедневно пахать, и не те, кто принимает здесь окончательные решения. Я Хокаге, а они — всего лишь мои советники. Скажи им, чтобы ждали подходящего времени, или я прикажу выпроводить их из этого офиса. Его помощница, широко распахнув глаза, покраснела — он подозревал, что скорее от нервозности, чем от смущения, — а затем отрывисто кивнула. Девушка учтиво поклонилась ему. — А… конечно, Хокаге-сама, — заикнулась она, быстро шагая к шкафу для хранения документов. Помощница закинула наверх огромную стопку заполненных анкет. — Эм, прошу прощения. И затем она исчезла из офиса, дабы сообщить новости, по-видимому, чувствуя себя неловко. Саске посчитал, что это, скорее всего, потому, что она боялась неуважительно относиться к старшим. Он вернулся к работе, игнорируя приглушенный дверью разговор. (и все же, признался себе мужчина, он чувствовал себя странно довольным, когда голоса стали громче, а возгласы раздражения и презрения — все более отчетливыми. будут знать.) Темноволосый вновь сделал паузу лишь тогда, когда кто-то все равно попытался войти; дверь дергалась полминуты, прежде чем, судя по легкому шороху и безудержным крикам, нарушитель, похоже, был остановлен. — Хорошо, хорошо! — рявкнул мужчина, подозрительно похожий на Хомуру. Его голос сочился сильным раздражением. — Нет необходимости прибегать к физической помощи… мы уедем без вас. Некультурные сопляки… Пойдем, Совет, мы вернемся в другой раз, когда наш лидер не будет в таком дурном настроении. Попробуй, когда у тебя будет настоящая встреча, подумал Саске, закатив глаза. Прошло несколько минут, и затем его помощница вернулась, выглядя довольно шокированной. Мужчина одарил ее беглым взглядом, все еще размышляя над отчетом. — Я так понимаю, охранники сделали свое дело? Глаза Узуме все еще были широко раскрыты. — Э… да, Хокаге-сама. Он удовлетворенно кивнул ей. — Не забудь сообщить им, что я больше не хочу, чтобы меня прерывали. Я собираюсь уйти через час. Она кивнула в ответ и вновь поклонилась. — Хорошо… ну, я имею в виду, непременно, Хокаге-сама. Я… я вернусь позже, чтобы подать другие документы. Саске промычал, и звук ее каблуков разнесся по его офису. Он остановил свою помощницу только тогда, когда услышал, как она открывала дверь. — Узуме. — Д-да? — Ты хорошо поработала сегодня, — вздохнул мужчина. В ее голосе слышалась явная улыбка: — Спасибо, Хокаге-сама. Нет, это я должен благодарить тебя, подумал Саске. За то, что сократила объем моей работы и дала мне время вернуться к жизни. Сегодня был тот самый день.

***

Спустя час, собрав свои вещи, он послал ястреба Такаудзи со свитком для Сакуры. Сакура, Встретимся в моей квартире через два часа. Нам нужно увидеть друг друга. Это важно. Я знаю, что у тебя нет смены в больнице. Саске

***

Сакура подошла к его двери на двадцать минут раньше, превращая мрачность на его лице в искреннее удивление; он ожидал, что девушка опоздает, если уж на то пошло. Рот мужчины приоткрылся — однако темноволосый быстро закрыл его, закинув полотенце себе на плечо. Он только что вышел из душа. — Привет, — мягко произнесла она, выглядя странно зажатой, и несмотря на это оставаясь такой же прекрасной. В ее взгляде присутствовала слабость, которая ему не нравилась. Его сердце сжалось, и Саске сглотнул. Они действительно разрывали друг друга на части, поразмыслил он. Сакура намного сильнее этого. (но больше нет — он больше не сломает ее. …или, по крайней мере, пока что.) Медленно, тихо выдохнув, мужчина позволил напряжению уйти. — Ты рано, — сказал он, кивнув ей. — Я не ожидал, что ты придешь так рано, — в его голосе не было недовольства. Только облегчение. Сакура слегка покраснела. — Знаю, — пробормотала она, глядя себе под ноги. Куноичи казалась немного взволнованной, даже растерянной. Саске не видел ее такой незащищенной с тех пор, как она была подростком. Он ненавидел то, что заставлял ее с таким рвением крутить педали задом наперед. — Просто я… Ему не нужно было других слов. Отойдя в сторону, Саске открыл дверь шире — безмолвное приглашение войти. Подняв глаза, Сакура моргнула, сглотнув, и приняла его предложение. Он не ожидал, что она оттолкнет его на несколько шагов и поцелует, как только переступит порог; одной рукой девушка отбросила полотенце, а другой — сжала его рубашку в кулаке, ногой закрывая дверь. Дыхание темноволосого застряло в легких, тело напряглось. Спустя полминуты он обнаружил, что тает в ее объятиях, полностью отдаваясь ей. Притянув ее к себе, он ответил на поцелуй, впиваясь пальцами в ее одежду. Ее поцелуи были горячими и необузданными, сладкими и полными тоски — и от этого у него кружилась голова. Но затем Сакура дернула его за подол рубашки, словно она ей была необходима, что заставило Саске нахмуриться. Его мысли стремительно вернулись к нему. Нет… нет, он не мог допустить того, чтобы это повторилось вновь. Не раньше, чем они все обсудят, выложат все в открытую — независимо от того, как сильно девушка заставляла все его тело гореть. Его пальцы сомкнулись вокруг ее запястий. — Сакура, — прошептал он ей в губы, пытаясь аккуратно отстранить ее. Мужчина ненавидел, как сильно его тело кричало, дабы вернуть ее, нуждаясь в ее тепле, ее близости. — Сакура, подожди. Мы не можем. Я не по этой причине хотел, чтобы ты пришла. — Все в порядке, — произнесла розововолосая, затаив дыхание, прижимая его ближе к себе. Она поцеловала его еще раз, залезая руками под рубашку, лаская кожу. Саске напрягся, из его рта чуть не вырвался стон. — Все в порядке. Я тоже хочу этого, Саске-кун. В этом нет ничего плохого… — Сакура… — Все хорошо, — одна из ее рук опустилась к его животу, проводя по едва заметным выступам. Его разум снова начал затуманиваться. Блять. — Пожалуйста, Саске-кун. Мне… мне это нужно. Тебе это нужно. — Сакура, это не… — Ш-ш-ш, — прошептала она, ловя его губы своими и глубоко целуя. — Нам не нужно об этом говорить. Мы просто можем продолжать это делать. Мы не должны останавливаться. Пожалуйста. Рука на его животе скользнул за пояс его штанов, так близко к тому месту, где он желал ее. Саске почти задыхался, чувствуя, как внутри все скручивалось. Он резко отпрянул, ловко ускользая от ее слишком чудесных пальцев. С тяжелым и прерывистым дыханием, темноволосый сглотнул, чувствуя, как пересохло в горле; все тело пылало. Черт возьми, это было близко. Через несколько секунд по лицу Сакуры разлетелись осколки боли. Это зрелище сдерживало, напоминая им, зачем они здесь. Саске тихо вздохнул. — Нам действительно нужно поговорить, Сакура, — пробормотал темноволосый. — Все, что происходит — это полный пиздец. Все эти недели, что мы… — он замолк, раздумывая. Мужчина взглянул вниз. Он до сих пор не знал, как объяснить тот день. — Этого не должно было случиться. Все вышло из-под контроля. Я никогда не имел в виду… Она издала звук, словно ее ранили — он прервался, вздрогнув, снова глядя на девушку. Ее лицо было напряженным, а губы искривились, будто она собиралась заплакать. Она в защитном жесте прижала руку к груди. — Остановись. Пожалуйста, перестань, Саске-кун, — умоляющее произнесла куноичи, и ее голос задрожал, ломаясь. В глазах поблескивали слезы. — Я прошу тебя… я не могу это слышать. Я не могу. Мое сердце не выдержит этого. Его горло сжалось. Боже, как же он хотел перестать быть причиной ее слез. Хотел перестать разбивать ее сердце, хотел иметь возможность обнять ее прямо сейчас и поцелуями избавить от боли. Но он не мог. Он действительно не мог. Ему нужно было продолжать попытки, дабы наконец объяснить ей, что он хочет гораздо большего, чем это все — что он хотел всю ее, а не только того теплого местечка между ее ног. Саске нежно коснулся ее руки. — Сакура, послушай… Но девушка не желала ничего слышать. — Нет! — завопила она, вырываясь так быстро, что его сердце замерло. — Мне надоело это, Саске-кун! Меня достало разрываться во все стороны и питать надежды лишь для того, чтобы ты их разрушил! Надоело быть единственной, кому больно каждый раз, когда у тебя на мгновение появляется хоть какая-то совесть! — теперь она дрожала, а сердитые крупные слезинки текли по ее щекам, пока она, казалось, изо всех сил старалась не разразиться громкими, отчаянными рыданиями. — Я люблю тебя уже больше десяти лет, Саске-кун. Десять лет. И я устала оттого, что мое сердце разбито, потому что ты не можешь взять себя в руки… Я не хочу больше ждать невозможного. Я не хочу продолжать надеяться, что ты поймешь, что ты захочешь, чтобы я была рядом или, возможно, жить со мной. Это слишком больно, Саске-кун. Я уже позволила себе поверить в это однажды, когда ты поцеловал меня много лет назад, но потом… тогда ты отнесся к нам так, будто мы были ничем, и я… — и тут она позволила рыданиям вырваться, тихим, прерывистым и невыносимо трудным для слуха. Саске потребовалось море сил, чтобы не отвести взгляд от нее. — Когда ты вновь целовал меня все эти недели, я была ближе к тебе, чем за все последние годы, Саске-кун… Я почувствовала, что наконец-то стала для тебя важной, как это было когда-то. Даже если бы это было только для этого, — ее нижняя губа подергивалась. — Но теперь ты хочешь забрать у меня даже это… Сакура отстранилась и заплакала еще сильнее, задыхаясь при каждом вдохе. Челюсть Саске напряглась: он не хотел больше стоять здесь и ничего не делать. Поэтому, с болью в сердце, сжимающимся так ужасно с каждым ударом, Саске обхватил лицо любимой девушки и нежно, с осторожностью вытер ее слезы. Куноичи яростно покачала головой, слабо толкая его в грудь, пытаясь отстраниться — но все было тщетно. Она рушилась от его прикосновений, поверженная и беспомощная. Она так же жаждала его любви, как и он ее, понял он, опустив уголки рта. (неудивительно, что она не хотела, чтобы он забрал то, что у них было, поскольку она перестала верить, что у них когда-нибудь будет что-то еще.) Прижавшись к ее лбу своим, Саске собрал всю нежность, которую только мог, и медленно, нежно поцеловал ее, держа мягкое, драгоценное лицо девушки в своих ладонях. Он провел большим пальцем по ее коже — она замерла прерывисто дыша, пока слезы текли по ее щекам. Мужчина стер их и вновь поцеловал ее, так же нежно, заключая дрожащее тело в свои теплые объятия. С ее губ срывались рыдания, но она целовала его в ответ, отчаянно зарываясь пальцами в его волосы. Может, вместо этого он сможет показать ей, что чувствует, подумал Саске, позволяя ей снять его рубашку и направляя ее в свою спальню. Может быть, если он будет заниматься с ней любовью со всей преданностью и заботой в своем сердце, она все поймет. По крайней мере, это то, что он говорил себе, позволяя им на ходу стянуть друг с друга одежду, при этом не отстраняясь губами, даже когда натыкались на стены и полки. Это то, что он говорил себе, целуя ее, касаясь ее, сохраняя любовь и терпение, решив не позволять похоти взять верх. Сакура всхлипывала и прижимала его к себе; ее прерывистое дыхание сменилось стонами и горячими вздохами. К тому времени, как они достигли его кровати, они уже были полностью обнажены, падая на мягкий матрац в темноте комнаты. Потрясенный, желающий видеть ее, Саске потянулся к прикроватной лампе, выругавшись, когда случайно сбил старую рамку с фотографией Команды 7 на пол. Раздавшийся смех розововолосой так его ошеломил, что когда он повернулся, дабы взглянуть на нее, он не смог удержаться от мыслей про то время, когда он был один в постели и жаждал, чтобы она была рядом. И вот она была здесь: обнаженная, улыбающаяся и неописуемо красивая, со своими прекрасными, сияющими зелеными глазами, направленными на него. Во рту Саске пересохло, и на него накатила волна необузданных эмоций, настолько сильных, что он не чувствовал ничего, кроме подавленности. Мужчина положил ладонь ей на щеку и поцеловал с болезненной нежностью, зажмурив глаза. — Прости меня, — прошептал он, как никогда серьезно. Темноволосый ощутил, как улыбка исчезла с ее лица, а губы задрожали. Саске поклялся, что почувствовал, как боль вновь вспыхнула в ее сердце — но он отказывался сдвинуться с места, когда она начала отталкивать его, чтобы попытаться сбежать прочь. — Нет, не надо… Саске-кун, не делай этого… Она снова заплакала и отпихнула его сильнее, но мужчина крепче сжал ее и, проскрипев зубами, коснулся большим пальцем ее щеки. — Прости меня, Сакура… — Просто дай мне уйти, — рыдала она, борясь с ним. — Позволь мне уйти, позволь мне уйти, я не могу, просто позволь мне уйти… — Блять, Сакура, я люблю тебя! — внезапно произнес Саске; разочарование подкралось к нему, поскольку это звучало резче и гораздо грубее, чем он надеялся. (но он сказал это. по крайней мере, он наконец, черт возьми, сказал это.) У Сакуры перехватило дыхание, и она напряглась под ним. — Ч-что? Саске смягчился. — Я люблю тебя. Сакура, я всегда любил тебя. Уже пять лет, даже больше. Я никогда не хотел причинить тебе ту боль — я никогда не хотел настолько увлечься своими целями, чтобы не ставить ни тебя, ни Наруто или Какаши на первое место. Я испортил то, что у нас было, даже не осознавая этого, потому что я был так сосредоточен на своих обязанностях, пытаясь добиться справедливости для своего клана. И я хотел бы понять это раньше. Я действительно чертовски люблю тебя. Хотел бы я знать, как все разрешить, но я понятия не имел, что делать. Особенно после того, как мы… — он сглотнул и положил руку ей на подбородок, так преданно поглаживая. — Это никогда не было для меня просто сексом, Сакура. Это было то, что я пытался тебе сказать. Я хочу большего. Я всегда хотел большего. Я хочу… тебя, — всю тебя. Рядом со мной. Так что останься, пожалуйста. Останься, и я больше никогда не совершу этих ошибок. Я обещаю. На мгновение куноичи ничего не говорила; она просто продолжала плакать, не в силах остановиться. И все же теперь она чувствовала легкость, отсутствующую тяжесть в том, как она вытирала слезы, шмыгала носом и икала — это заставило его расслабиться. — Т-ты меня любишь? — в конце концов тихо спросила она. Но Саске уловил это: ту определенную надежду и содержательность, от которых ему хотелось улыбнуться. Он прижался своим лбом к ее, гладя девушку по щеке. — Да, — прошептал он. С облегчением вздохнув, Сакура притянула его к себе и крепко обняла, уткнувшись лицом в шею. Закрыв глаза, мужчина вдохнул ее аромат и притянул ближе, наконец, чувствуя себя расслабленным и довольным — словно не мог позволить себе этого долгое время. Его сердце сильно забилось в груди, когда розововолосая провела руками по его волосам, шепча, как сильно она его любит, как ей жаль, что она не выслушала его, когда он пытался все исправить. Прижавшись губами к ее лбу, мужчина отстранился и поцеловал ее, целуя снова, и снова, и снова. Некоторое время спустя он занялся с ней любовью, когда она попросила его об этом, и это было медленно, и хорошо, и просто восхитительно. Лучше, чем когда-либо прежде. Он чувствовал себя полноценным, настоящим, тем более зная, что и она тоже. Темноволосый больше нигде не желал находиться — он бы всю жизнь занимался с ней любовью, если бы мог. Когда Сакура была близка к оргазму, она шепотом попросила, чтобы он сказал ей еще раз, что любит ее, поэтому он сделал это один, два и еще минимум три раза. Он поцеловал ее, когда она кончила, прижимая его к себе и хныкая его имя. Саске мог поклясться, что она никогда не выглядела так красиво. Насладившись и порядочно утомившись, они остались друг с другом, перешептываясь между собой в темной, залитой лунным светом комнате. Мужчина натянул на них одеяло, когда куноичи слегка вздрогнула от холода, а ее хихиканье вызвало подъем уголков его рта. Она поблагодарила его и поцеловала, словно у них было все время в мире, словно не существовало ничего, чего бы они выдержали вместе… и он предположил, что с сегодняшнего дня это, пожалуй, правда. Всю оставшуюся жизнь он будет находить время, чтобы целовать и любить Сакуру, как она того заслуживала, как она того хотела. Всю оставшуюся жизнь он будет следить за тем, чтобы она никогда не сомневалась в том месте, которое занимает в его сердце. Сон унес их в считанные минуты — за последние годы он впервые так легко заснул.

***

Сакура пришла к нему на обед на следующий день, принося с собой привычную стопку бумаг и две коробки для бенто, а также самый красивый и счастливый румянец на щеках. Саске почувствовал, как его глаза мгновенно засияли, а на губах расплылась слабая улыбка. Он не раздумывая прекратил свою работу на время. — Привет, Саске-кун, — произнесла девушка, прижимая файлы к груди. Улыбаясь, она показала коробки для бенто. — Я подумала, что ты, возможно, захочешь пообедать со мной. Я знаю, что сегодня утром так поспешно ушла… потому что, знаешь ли, ранняя операция и все такое. — Хм-м-м. Спасибо, — промычал темноволосый и взял еду из ее рук, дабы положить ее на стол. Он удивил даже себя, когда после притянул ее к себе на колени, подавляя еще одну улыбку из-за ее слабого визга. Вчерашнее сияние явно еще не угасло. Саске положил руку ей на бедро, заглядывая внутрь одной из коробок. — Онигири? Сакура застенчиво улыбнулась. — Да… У меня было мало времени, когда я вернулась домой. Но я сделала твои любимые! Как будто в доказательство того, что она не лжет, розововолосая взяла шарик и убрала часть риса, обнажая слоеную начинку окака. Удивленный, Саске забрал онигири из ее руки и откусил, тщательно пережевывая. — Вкусно, — сказал он, и улыбка Сакура стала шире. Она ела кусочки в своих руках и напевала с большим удовлетворением, довольная плодами своего труда. Мужчина покачал головой и улыбнулся: — Я соберу свои вещи, и мы можем идти. Сияя, куноичи спрыгнула с его колен, позволяя ему это сделать. Однако именно в тот момент, когда он встал, вошел Шикамару со своим обыкновенным раздраженным видом и открытым ртом, чтобы что-то сказать. Он замер и решил воздержаться, когда, кинув хмурый взгляд, заметил их двоих. Тогда Саске понял, что Шикамару боялся объявить причину своего прихода. Учиха прищурился. — Что? — Извини, что прерываю, — начал помощник, указывая большим пальцем на дверь, — но у нас сейчас будет встреча с другими Каге. Речь идет о предстоящих экзаменах на чуунина. Блять. Точно. Саске сжал переносицу. Он забыл. Но когда он резко выдохнул и сказал, что будет через минуту, его взгляд на мгновение переметнулся на Сакуру — он заметил, что она вздрогнула. Это заставило его остановиться. (потому что тогда все начиналось именно так. снова и снова он отмахивался от нее, предпочитая заниматься делами, которые не всегда были слишком важными, просто потому, что он считал это своим долгом.) Взгляд Саске посветлел, плечи расслабились под тяжестью вчерашних воспоминаний. Он знал, что делать. — Возьми Узуме с собой и идите на собрание без меня, — произнес Учиха, снимая плащ Хокаге и вешая его на свой стул. Он одарил Сакуру мимолетной улыбкой и избавил ее от стопки документов, кладя ее на свой стол. — Я просмотрю записи завтра. Верю, что вы примете правильные решения. Улыбка, которой Сакура одарила его в ответ, была ослепляющей, излучающей самое яркое, самое великолепнейшее счастье. Саске почувствовал, как его сердце наполнилось чистой, простой гордостью. — Уверен? Саске кивнул своему помощнику. — Уверен. Он взял со стола обе коробки с бенто и положил руку на спину девушки, дабы мягко подтолкнуть ее вперед. Мужчина одарил ее нежным взглядом. — Мы с Сакурой договаривались пообедать. Он усвоил урок.