Вкус магии

Для них выделили комнату, с трёх сторон окружённую панорамными окнами — слишком просторную для воркующей пары, слишком тесную для двух людей, один из которых был одержим похотью и голодом. Белая скатерть, свечи, вино... в прошлой жизни подобная обстановка вызвала бы у Ёширо скуку. Но он не был прежним. И поддаваться соблазнам он больше не мог. — Как тебя зовут? — Юкико, — сказала она, опустив ногу на ногу. — Микахаяхи Юкико. Слышали обо мне? — Нет. — Тем лучше. Мне будет чем вас удивить, святой отец. — Я буду откровенен, Юкико, — он опустил сложенные в замок руки на колени. — Не знаю, зачем тебе я, но это очень. Плохая. Идея. Она провела ладонью по шее, откидывая за плечо кудри. Ёширо до боли сжал челюсти, проследив за жестом. — Не согласна. На мой взгляд, вы идеально мне подходите. Она умолкла, когда официант — такой же серый и полумёртвый, как и регистратор — потревожил их. Заказ выполнили так быстро, словно через каждого повара пропустили разряд электричества и взбодрили на работу. Официант налил им вина, без конца рассыпаясь в комплиментах и извинениях, расставил блюда. От одного вида жареного мяса у голодного Ёширо закружилась голова. Юкико всунула в рот сигарету в мундштуке. Официант предложил ей зажигалку, но девушка прикурила от горящих пальцев. И от вида огненной магии официант проявил величайшее мужество и едва не простился с жизнью на месте. Ёширо не стал бы его отпевать — его раздражал подобный раболепный ужас. — Прочь, — сказала Юкико, и официант испарился так быстро, словно не исчез, а дезинтегрировал. Снова одни. Снова воздух накалился от смешанных эмоций. Снова соблазн наполнял каждый её жест. Юкико выдохнула струйку дыма в потолок, откинувшись на спинку дивана. — Угощайтесь, отец Габриэль, — произнесла она. — Сейчас ведь не пост. — Я не стану есть то, что ты украла. — Разве это кража? Это подарок от моих хороших друзей. — Все здесь в ужасе разбегаются от тебя. — У дружбы со мной свои законы, — Юкико подалась вперёд. — Мне угождают, меня всегда рады видеть, меня задабривают. Взамен эти люди получают мою протекцию. Всё честно. Ёширо от ярости готов был прожечь её взглядом. — Я рискую жизнью ради такой роскоши, отец Габриэль. Не обижайте меня отказом. Бесполезно. Она не понимает причин его недовольства. — В миру я Оонадзи Ёширо, — процедил пастор. — Что ж, — она улыбнулась, затягиваясь сигаретой. Курила она так, что в этом было что-то невероятно эротичное. — Приятно познакомиться, святой отец. Юкико взяла палочки, разделила их подхватила ими кусочек вяленого мяса. — Ну же, падре, — она улыбнулась, протягивая ему еду. — Давайте не превращать наше свидание в избиение, насилие над личностью и ожоги третьей степени. Закатив глаза, Ёширо тоже взял палочки. — Это не свидание, — хмурясь, он окинул взглядом стол. Из наиболее безобидных и недорогих блюд здесь было только ризотто — и то с пищевым золотом. К чему бы он ни прикоснулся, за это ему и не расплатиться, и отмаливать трапезу ближайший месяц, и начинать пост с момента выхода из ресторана. Сплошные проблемы — и все из-за одной женщины. — Ты моя прихожанка. Максимум, что я могу для тебя сделать — выслушать, помочь советом и облегчить совесть. Юкико лукаво улыбнулась, пригубив вино. — А я всё же настаиваю. Мы на свидании. Ёширо промолчал, сосредоточившись на рисе и мясе молодой акулы. Ни в прошлой жизни, ни в этой его не угощали ничем подобным. И такая еда не утоляла давний голод, зато отлично пробуждала инстинкты. За годы воздержания Ёширо научился справляться с собой. Но сладкий, манящий аромат голубой крови всё сильнее щекотал ноздри, всё громче звал, требуя, чтобы мужчина прильнул к пульсирующим венам, прокусил их и утолил мучительную жажду. Ничего. Он научился справляться и с этим. — Мы не можем быть на дружеской встрече, потому что друзей из нас не получится, — продолжила девушка. — Мы не можем быть деловыми партнёрами, потому что у нас слишком мало точек соприкосновения. И мы не можем быть врагами, потому что наши силы не равны. Вот и придётся испытывать друг к другу оголённое желание. Ёширо отодвинул тарелку, опустил палочки и с совершенно невозмутимым видом начал протирать очки салфеткой. — Лично я не скрываю, что меня привлекает опасность. — Ты ничего не добьёшься. Твои речи меня не волнуют. — А чего я пытаюсь добиться, святой отец? Расскажите мне, чему вы так отчаянно сопротивляетесь? На этот раз он на мгновение осёкся. Своим вопросом Юкико загнала его в жестокую, безвыходную ловушку. Она ведь прямо не домогалась его, всего лишь нагло флиртовала, и так разбередила воображение, что пастор невольно предался фантазиям. Ёширо слишком живо представлял жар её объятий, представлял, как её поцелуи растопят лёд его сердца, как впервые за долгие, безрадостные годы он вкусит греховных удовольствий. — Ты не соблазнишь меня. — Падре, — Юкико поднялась из-за стола, подошла к священнику. — Если бы я пыталась вас соблазнить, я бы сделала так. Ёширо не успел отреагировать. В ту же секунду девушка села к нему на колени и обняла рукой за плечи. От её наглости у него перехватило дыхание. Слишком близко. Слишком жарко. Слишком силён аромат голубой крови. — Слезь с меня, — процедил он. — Или? — её глаза были так близко, что Ёширо заметил редкие красные искры среди бездонной синевы. Мужчина стиснул зубы, чтобы огрызнуться, но в ту же секунду ощутил зуд в клыках, почувствовал, как они медленно растут и заостряются. Ёширо попытался отпрянуть, но бежать было некуда. Выругавшись про себя, он прикрыл рот ладонью. Нужно успокоиться, нужно взять себя в руки, нужно обратиться к своей человечности. Обратишься... с ней-то? Голод... голод и похоть... голод... и похоть... — Я сказал, — процедил он, сняв очки. Глаза уже изменили цвет, стали красными, а зрачки в них мерцали подобно огням свечей. — Не. Приближайся. Его холодная кровь пронзила сердце болью, свела желудок судорогой. Человеческая пища мало его насыщала, не давала жизненных сил, лишь сильнее распаляла голод. — Я опасен. Для всех. Ёширо надеялся увидеть страх в глазах Юкико, надеялся отогнать её от себя, отпугнуть. Так же сильно он хотел вцепиться в коварную соблазнительницу и, наконец, насытиться ею. Всего один раз. Впервые за долгое, бесконечно тянущееся, безрадостное время. Нет. Нельзя. Юкико провела жаркой ладонью по его щеке, оттянула верхнюю губу, осмотрела клыки. И просияла новой улыбкой. — Мне до сих пор интересно, как же вас не убил Аматерасу, святой отец? Вы для него — как красная тряпка для быка. Какого Дьявола?! Ей приспичило поболтать, когда он уже был на грани?! — Но ему же хуже, — продолжила Юкико. — Вам нужна кровь, падре. А мне нужна сила. — ...чего? — Сила, — она перешла на шёпот, приблизившись к уху. Её вены оказались в опасной близости от его губ. — Любой донор становится сильнее после укуса. А мне очень нужно стать сильнее. Стиснув зубы, он попытался выбраться, но девушка лишь теснее прижалась к нему, лишь крепче обхватила плечи. И откуда в таком хрупком существе столько упорства? — Ты не знаешь, чего требуешь! — О, я прекрасно это знаю! — вспылила она, и свечи в комнате вспыхнули алым, вытеснив умиротворяющие золотистые огоньки. — Мне достанется новый виток силы, вам — кровь магички. Между прочим, с высшим образованием, хорошим происхождением и прекрасным пониманием первичного хаоса. Голубее кровь только у императора. — У якудзы не может быть голубой крови. Ёширо бросил это, не подумав, но шпилька попала прямо в цель. Юкико изменилась в лице, и за секунду из улыбчивой, привлекательной молодой женщины стала раздражённой, свирепой, агрессивной. Она поджала губы и, наконец, отпрянула. И в её синющих глазах Ёширо увидел гораздо больше пламени. Она вернулась на место, упала на стул, затянулась сигаретой, глядя в панорамное окно. Вид с высоты шестидесятого этажа был всё ещё потрясающим, но теперь Ёширо не мог его переносить. — Юкико... — Я не выбирала такую жизнь, — негромко ответила она. — Да и ты не выбирал носить сутану. Он надел очки. Клыки вновь стали нормальными, человеческими, в глазах больше не было сверхъестественного свечения. Голод не стих. Его вытеснили испуг и укол вины. Обижать девчонку он не хотел, но так даже лучше. Пусть злится, пусть ненавидит, лишь бы не лезла в пасть хищника. Однако уйти без извинений он не мог. Профессиональная этика не позволяла. — Мне плевать, кто ты, — он сцепил руки в замок. — Я принимал исповедь у убийц, у похитителей, у проституток... у тех, на кого ты со своей голубой кровью побрезгуешь даже смотреть. Юкико вновь затянулась сигаретой. — Ни один человек изначально не рождается чудовищем, — продолжил Ёширо. — Наша жизнь — череда трагедий и тяжёлого выбора. Этот выбор и определяет нас, как личностей. Он на мгновение замолчал. — Но ты оказалась права. Моя сутана не была моим выбором. Это было следствием тяжёлых трагедий. Юкико на секунду скосила на него взгляд. — И поэтому я не позволю тебе совершить ещё одну трагедию, — он поднялся из-за стола, коснувшись пальцами серебряного креста на груди. Святой металл привычно жёг пальцы. — Нет связи порочнее и омерзительнее, чем между кровопийцей и жертвой. Это — гораздо порочнее развратной плотской связи между мужчиной и женщиной. Донорство обычно начинается с кровопускания, а заканчивается пылким и грубым сексом. Ёширо прекрасно знал об этом на собственном опыте. Девушка больше не улыбалась, глядя на него. Она смотрела серьёзно, строго, но от этого казалась только привлекательнее. Ёширо не понимал её эмоций, но знал, что ничего хорошего сейчас Юкико не испытывала. И убедился в этом, когда девушка взяла со стола нож и хладнокровно полоснула им себе по ладони. Хватило одного вдоха, чтобы рассудок оставил его, и всем его существом завладел голодный зверь.