Туман после рассвета

Объяснения Джоза мало чем могли помочь сбитой с толку Ровене, и хоть бедный Джоз и начинал ей объяснять ей все по третьему разу, все равно Ровена ничего не понимала, стоило ей услышать фамилию «Малфой». Видимо, какая-то часть в ней активно сопротивлялась тому, чтобы заново начинать копаться в огромной дыре, заполненной болью до краев, и все проходило как в тумане. Какие-то опыты, какие-то лаборатории, что-то взрывалось и понесло урон — Ровена только слушала и кивала с видом заторможенного робота. Джозеф держался и терпеливо, по пять раз на дню отвечал ей на одни и те же вопросы, и ни разу в его голосе не было слышно ни раздражения, ни усталости. Ровена была рада только одному; их отношения заметно улучшились, и теперь Джозеф не проводил столько времени в лаборатории, а если и задерживался, то обязательно звонил и приглашал приехать прямо к нему. Ровена с радостью ездила к нему, мыла фрукты на перекус и следила за тем, чтобы растворы не перекипали и ничего не разбивалось. Благодаря связи с МакГонагалл, к Дэйвону перестали относиться так подозрительно в волшебном мире, и на уступки шли не только из-за его тесной связи с Ровеной, но и по поручительству с МакГонагалл. Она спокойно выписала ему пропуск во все теплицы и склады волшебных веществ, и теперь к Невиллу он наведывался куда реже. После памятного разговора прошло около недели, но Ровена так и не приступила к работе. Разбор происшествия с Малфоями застопорился на том моменте, когда их лаборатория взорвалась. Ровена смогла уяснить, что после войны Люциус обанкротился и стал искать способы заработка, и когда ему предложили вложиться в подозрительное и нелегальное производство волшебных отваров, то он, не думая, согласился. Когда до Ровены дошло то, что этот недопожиратель собрался сгубить половину волшебного мира еще раз, но при этом более изощренно, то Джоз увидел ее впервые в гневе, и это было куда страшнее, чем он мог предполагать. Нет, Ровена не метала громы и молнии, не бросала вазы на стол и не поносила все семейство на чем свет стоит; нет, она просто прошлась по комнате, выдохнула и вдруг выпустила рукой такой столп света, что Джоз остался без окна. Спустя день, когда стекольщики вставляли новое окно, Джоз опасливо объяснял Ровене в кондитерской напротив его дома, что бизнес был подозрительным потому, что управляли им несколько человек достаточно маргинальной наружности со странным прошлым, а нелегальное из-за частого уклонения уплаты налогов. Малфоев действительно пытались привлечь к производству несколько незаконных веществ, однако те как могли отнекивались. Это хоть как-то примирило Ровену со всем происходящим, хотя взорвать самолично все остальное ей все равно хотелось. Все заботы на себя по операции обещал на себя взять Джоз, но, как нарочно, МакКинли организовал очередную проверку из министерства, и сияющей Джозеф чуть не попал под подозрение произведения странных веществ. Ровена едва успела спрятать несколько новых отваров, когда к ней в лабораторию нагрянули слегка смущенные сотрудники из органов, и увидели только хмурую девушку, которой явно помешали заниматься исследовательской работой. Ровена была неразговорчива, однако все компоненты показала безропотно и вдобавок ко всему прочитала такую заумную лекцию о пользе нитратов и минералов в домашнем хозяйстве, что бедные сотрудники из проверки едва успели унести ноги, а вслед им неслись заумные термины и предложение зайти еще раз. Разумеется, МакКинли тут же вынесли выговор за превышение своими должностными обязанностями и лишили премии, однако Ровена все равно не могла не нарадоваться тому, как его фигура постепенно удалялась от центра Донго. Однако радоваться пришлось недолго. Ровена как раз разбирала коробки со спрятанными веществами и переливала в колбы отвар родянника, который боялся солнечного света, когда на пороге возник Джоз. Новая проверка закончилась куда более удачно, им даже пообещали выдать грант на развитие, однако на самом докторе Дэйвоне весь день лица не было. Ровена видела, что его как будто что-то волновало, но каждый раз, когда она хотела его расспросить, он находил причину и старался улизнуть то в свою лабораторную, то в кабинет, а в другой раз Ровена и вовсе нашла его в перевязочной. Договор не раздувать тайны трещал по швам, но она не старалась бить панику. Джоз обязательно придет, была уверена Ровена, просто ему надо было дать немного времени, и Ровена решила подождать. Сегодня и так должен быть ужасно напряженный день — Джордж решил заглянуть к ним и составить план действий, а Ровене что-то подсказывало, что Джоз будет не особо рад визиту ее прошлого возлюбленного. Разумеется, они обо всем поговорили, но она своими глазами видела, как вчерашним утром Джоз взял новый «Волшебный вестник» выдрал рекламу с изображением Джорджа, разодрал на мелкие куски и выкинул в камин, а потом смотрел на то, как пламя пожирало улыбающееся лицо; не по себе стало даже Ровене. Джоз стоял на пороге и наблюдал за тем, как она раскладывала по местам бумаги и, кажется, даже улыбался, однако когда Ровена достала почту, и оттуда выпала реклама «Вредилок», улыбка погасла, и Джоз было протянул руку, однако тут же отпрянул. Ровена все прекрасно понимала и решила ему помочь. — Дорогой, ты можешь выкинуть мусор? Рекламный проспект ту же спикировал ровно в ведро, и Ровена почувствовала как Джоз ее обнял. Теперь ей снова были приятны его объятия, теперь у нее не возникало чувство чего-то странного и чужеродного; доверие было восстановлено, и мир начался отстраиваться заново. — Джоз, я же вроде говорила, что все в прошлом? — улыбнулась Ровена. — Тут не из-за чего волноваться. — Я знаю. — прошептал Джоз. — Знаю. И все равно, когда он улыбается из мусорки, мне легче. — Ну раз легче. — протянула Ровена. — Тогда это многое меняет. Только не забудь, что сегодня он будет у нас. Джоз издал горестный вздох и едва не сел на коробку с рецептами от Невилла. Ровена совсем недавно с ним вступила в переписку, когда они с Луной уехали в Портсмут. Луна никак не хотела признавать наличие телефонов, и соглашалась общаться только письмами, мол, так интереснее и " в письмах была душа человека». С душой Ровена была вполне согласна, однако при этом она не сомневалась, что сам факт того, что письма из Портсмута с перебоями приходили за тридцать дней, вскоре должен был Луну переубедить. Во всяком случае, писал Невилл, Полумна перестала так критически смотреть на провода связи и стараться придумать повод их перерезать. — Господи, я и рад бы забыть, что он у нас, — воскликнул Джоз. — Но ведь он самолично уведомил меня об этом идиотской открыткой! — Ну-ка, — протянула руку Ровена, и Джоз отдал ей небольшой квадратный кусок картона; на нем был изображен мартовский заяц с огалтелыми глазами и ярко синей надписью: «Ждите в гости!» Ровена усмехнулась; этот тип не переставал изменять себе. — Мило. — Мило? — взвился Джоз. — Скажи лучше — несерьезно! У нас такая ответственная миссия, а он присылает непонятно что. — Поверь, сколько я помню его, то он даже в самые серьезные ситуации умудрялся оставаться позитивным. — Ага, как же, слышал. — съязвил Джоз. — Говорят, его брат даже умер с улыбкой. Замечательная семейка. — Перестань. Ты не имеешь права так отзываться о герое войны и моем близком друге. Это недостойно. Ее голос звучал очень ровно, но вот в глазах — там бушевала буря. Ровена не была привязана к Джорджу, но память Фреда чтила с уважением и гордилась, что была дружна с таким замечательным человеком. Одним Джорджем семья Уизли не ограничивалась, в этом Джинни была права, и Ровена с удовольствием общалась и с этой самой Джиневрой, и с Чарли, и с Биллом и Флер, временами умудряясь найти повод для беседы с Перси (обычно они кляли медицинскую реформу и выдвигали свои собственные предположения, что будет с образованием), и Ровена была счастлива, что обрела друзей и не потеряла связь с ними до сих пор. Оскорблять Фреда значило только оскорбить ее саму, и Ровена не позволила бы этого даже самому любимому человеку. Джоз оторопел; он ожидал нечто подобного, однако он ждал взрыва, а взамен получил вулкан, покрытый ледяной коркой, и можно было не сомневаться, что если корка растает, то обжигающего взрыва не ожидать. Джоз был умным человеком и решил сдать назад. Но Джоз был еще и любящим, а от того непомерно ревнивым, и от того сделал шаг вперед. — Только друг? — восклицание прозвучало до того глупо, что он и сам это понял, однако уже было поздно. Ровена ничего не сказала, а только так укоряюще посмотрела на него, что тот только откашлялся. — Извини. Просто у тебя с этой семьей так много связано! Даже больше, чем со мной! — Джоз, мы знакомы четырнадцать лет. — сказала Ровена и почти пришла в священный ужас от того, как долго она была связана с самым рыжим семейством Англии. — Логично, что у меня много воспоминаний, связанных с ними. Но тут тебе не к кому ревновать, поверь. — Да я не ревную. — пробормотал Джоз, медленно перебирая бумаги. Теперь сказанные слова казались очень глупыми, и ему было почти стыдно за них. — Это было грубо, согласен. Извини. — Извинения приняты. — милостиво погладила его по голове Ровена. — Только вот что, — спохватилась она. — Прошу, не говори ничего о Фреде при Джордже. Для него отдельная рана, которая никак не заживет, поэтому ни слова. — Даже сочувствия? — Особенно сочувствия. — Ладно. — махнул руками Джоз. — Понял, не дурак. Буду говорить исключительно о работе. — Вот и славно. Ровена повернулась к настойкам и принялась повязывать маркировки на горлышки. Нет, она не волновалась за Джорджа, просто… Просто знала, как неприятны лживые слова сочувствия, как они особо сильно режут по-живому. Равнодушие, замаскированное под сочувствие, было ужасно, а для гордеца Джорджа — тем более. Нет, Ровена не волновалась за Джорджа, она просто не хотела внезапной драки в лаборатории. — Ровена, — начал Джоз. — Вообще я хотел поговорить немного о другом. — И о чем? — Видишь ли, — Джоз замолчал и начал теребить бахрому ее платья. — Видишь ли, я тут подумал и решил… — Что эта лаборатория слишком мала? — озабоченно потерла лоб Ровена. Ее саму давно мучил вопрос о том, куда складывать вес их реактивы, и она присмотрела небольшой сарай около ее дома. — Согласна, мне кажется… — Подожди, дорогая, — перебил ее Джоз и взял ее руки в свои. — Подожди, это касается твоей работы. — Вот как? И что же не так с моей работой? Ровену начало терзать смутное подозрение. Она примерно уже представляла, о чем заговорит Джоз, только вот никаких доводов против привести не могла. — Все так. Ты отличный работник, отличный ученый, да и вообще… Наш ценнейший сотрудник! — Обычно после таких слов заводят разговор об увольнении. — усмехнулась Ровена. — Очень смешно. — деланно-строго качнул головой Джоз. — Но я просто хотел предложить взять тебе отпуск. — Собственно говоря, одно мало чем отличается от другого. И что писать: по собственному или нет? — Лучше скажи — на месяц или на две недели? — беззаботно рассмеялся Джоз, и Ровена пристально на него взглянула. Джоз давно заводил разговор о том, чтобы Ровена перестала работать так усиленно, да и вовсе предлагал перенести опыты на дом. Однако Ровена упиралась рогом в землю и старательно приходила в Донго ровно в семь утра и оставалась до закрытия. Она понимала, что Джоз хотел для нее только добра — в особенности она это поняла тогда, когда облилась раствором сальциллита — но все равно не могла пойти на то, чтобы взять и оставить свою любимую работу. Потому что стоило ей взять работу на дом, как Джоз тут же заговорил бы о том, чтобы перестала работать и вовсе. Но сейчас… Сейчас он действительно говорил только об отпуске, и даже помахал свежезаполненным бланком об отпускных у нее перед глазами. Джоз был счастлив, Джоз ей не врал, а Ровене так хотелось поверить тому, кого она любила. В конце концов, это была правда. Она как-то не подумала о том, что и смены в Донго, и работа над миссией могла бы серьезно ее измотать, а ей так не хотелось снова чувствовать удушающую паническую атаку… — Значит, просто отпуск? — Ага. — А потом я снова вернусь к работе? — Как только истечет срок каникул. — И ты не будешь подпольно его мне продлять? — улыбнулась Ровена; Джоз так уже однажды сделал — скандал был на весь Донго. — Мэм, за кого вы меня принимаете?! — возмущенно воскликнул Джозеф и чмокнул ее в щеку. — Так как согласна? — Согласна, согласна. — Замечательно! Поцелуи Джозефа не отдавали огнем, но были мягкими и приятными. В Ровене не зарождалось пламя, как было когда-то давно, и она не теряла голову, но оно и было понятно — теперь Ровена стала взрослой, и голова ей нужна была на плечах, и от любви ей вовсе не хотелось сходить с ума. Когда Джозеф прижимал ее к себе вот так, Ровена не вспоминала о том, что было семь лет назад, старалась не вспоминать. Ей было хорошо около этого человека, уютно, а все остальное не имело ровно никакого значения. Она знала, если Джозеф предложит ей стать его женой, то она не станет ни минуты колебаться — теперь или никогда; и каждый день Ровена с нетерпением ждала этого предложения. — Знаешь, — пробормотал Джоз, зарываясь носом в ее волосы. — От твоего мускуса у меня всегда немного кружится голова. — Приятно слышать. — Ровене было приятно быть в объятиях кого-то очень сильного и родного и знать, что никакая опасность не будет грозить. — Я скоро буду говорить с Амандой. — прошептал Джозеф, и Ровена постаралась подавить в себе волну радости; слишком рано, пока что еще слишком рано. — Если все будет хорошо, то, наверное, мы сможем пожениться. Ровена кивнула и улыбнулась; эту фразу она слышала последние три года. Джозефа вполне можно было понять. Аманда Тойбин была помесью Медичи и царицы Савской — такая же гордая, такая же богатая и такая же красивая. Ровена не раз встречалась с ней на вечерах, куда ее приглашали, как она сама считала, по ошибке, для ровного счета гостей. Она бы предпочла вообще там не появляться, однако Джозеф всегда так настаивал, и Ровена, скрепя сердце, надевала бархатное платье и отправлялась поздно вечером в большой мраморный дом. Как и водится, жена раскланивалась с любовницей, а любовница улыбалась жене, и обе они притворялись, что ничего не знают друг о друге, а Джозеф смотрел в потолок и бросал ничего не значащие фразы. После таких вечеров Ровене было так противно от самой себя, она казалась себе такой грязной, что хотелось соскребать кожу до основания, однако потом действие успокоительного начинало приносить благотворные плоды, и Ровена вспоминала, что теперь ей на это вроде бы как наплевать и цинично улыбалась своему отражению в зеркале. Она была привязана к Джозефу и знала, что когда-то давно он все равно, но любил свою Аманду, однако ревности не было; там была его семья, а для того, чтобы отстроить новую семью с Ровеной ему бы понадобилось куда больше времени. Понимала она и то, что Аманда любила своего мужа, несмотря на то, что тот был уже далеко от нее; любила и старалась использовать любую возможность, чтобы только удержать его около себя. Ровена понимала ее и нисколько не осуждала — сама бы она поступила точно так же. Ровена была готова ждать. — Конечно, Джозеф. Я понимаю. — Странно. — он отстранился от нее и заглянул в ее глаза. — Странно. — Что? Ровена порылась в сумке и нашла там коробку мятных леденцов. Те появились в кармане ее платья ровно тогда, когда оттуда выпала пачка сигарет. Ровена догадывалась, чьих рук это было дело, однако строчить гневное письмо на адрес «Вредилок» не спешила — леденцы были достаточно вкусными. — Который год я не могу развестись, а ты спокойно ждешь. — И что же тут странного? — Ну, многие на твоем месте закатили бы огромный скандал… — И кто же еще был на моем месте, доктор Дэйвон? — Ровена лукаво улыбнулась, и Джозеф смутился. — Что ты! Я совсем не это имел в виду… Просто Аманда так тянет с этими бумагами… — Не торопи ее. — спокойно возразила Ровена, и Джозеф чуть не выронил стопку бумаг. — То есть? Ты не хочешь нашей свадьбы? — Хочу. Но я очень хорошо понимаю Аманду. — Вот как? — Да. Она любит тебя, и не надо так закатывать глаза. Это понятно и без слов. Для нее и так удар, что уходишь из семьи, так если ты и будешь торопить ее постоянно с процессом, ее жизнь вообще станет адом. — Торопить?! — воскликнул Джозеф. — Ровена, мы не можем развестись уже три года! — Поверь, для того, чтобы перестало болеть внутри, это очень мало. — в окне мелькнула рыжая машина, и в груди Ровены что-то закололо; все-таки хорошо, что она вовремя отказалась от сигарет. — И сколько ждать? Десять лет? Нет, Ровена, я поставлю вопрос ребром; либо сейчас, либо никогда. — начал кипятиться Джозеф. — Ставь вопрос, но только не ребром. — Ровена его приобняла, стараясь успокоить. — Не надо ей причинять лишнюю боль, хорошо? Джозеф молчал и глядел в окно; в саду мелькали птицы, а за зеленой листвой шуршали машины; Донго находился в центре города, но огромный викторианский сад не пропускал городской смог и сгущал благодатный тенек. — Хорошо, будь по-твоему, — тихо он сказал и повернул к себе. — Иногда ты мне кажешься ангелом, Ровена. Так печься о бывшей жене своего возлюбленного — это надо уметь. — О, на деле я еще тот эгоист, — рассмеялась Ровена. — Я просто стараюсь хоть как-то очистить карму. Джозеф рассмеялся в ответ, и снова поцеловал ее, однако в этот момент из-за двери раздался сдавленный смешок, и они отпрянули друг от друга — в Донго только догадывались об их романе, и Ровена не стремилась сделать его достоянием общественности; ей уже хватило. — Интересно вы делаете перестановку! — однако тревога была ложной, это была только Сара. Джозеф облегченно вздохнул и поправил галстук. С Сарой они были дружны, кто-то даже нашептывал Ровене, что Сара была влюблена в Джоза, однако та только отмахивалась от идиотских сплетен — из дружбы мужчины и женщины всегда стремились слепить какую-то пошлость. — Что же, оставляю вас наедине, милые дамы, — Джозеф шуточно раскланялся и, обернувшись на пороге, послал воздушный поцелуй. — Ровена, как Джордж относится к кислоте? — Замечательно. Он очень любит ей бросаться. — О! Значит, он не так уж и безнадежен! Джоз наконец затворил дверь, и Ровена услышала, как он стал подниматься по лестнице, насвистывая что-то про веселую Мариэтту. — Тебе повезло с Джозем, Ровена. — улыбнулась Сара и с удовольствием вытянулась в кресле. — Такого идиотского чувства юмора я давно не встречала. — Зато я встречала. — усмехнулась Ровена и включила чайник. — Так, значит, у вас все серьезно? — Как и все три года. — Аманда прицепилась к нему как клещ. — поморщилась Сара и уселась поудобнее. — Ведь понятно, что он ее не любит, но нет! Ровена хотела улыбнуться, но какое-то странное ощущение дискомфорта вдруг поднялось внутри. Это было похоже на что-то инородное, вдруг проснувшееся в ней. Ровена ненавидела мыть кости и старалась никогда не сплетничать, и сейчас стойкое ощущение презрения к себе поднялось волной и хлестнуло ее в лицо. — Я вполне ее понимаю. — серьезно проговорила Ровена. — На ее месте я бы вела себя точно так же. — Как гуманно! — едко усмехнулась Сара; после долгого общения с добрейшей Джинни, Ровена и забыла, что ее приятельница была немного едкой и острой на язык. — Просто ангел спустился с Небес. — Сара! — О, Ровена, — нетерпеливо воскликнула ее приятельница. — Хватит! Тут же все понятно. Если ты не поспешишь, то она удержит Джозефа при себе, и ты сможешь с ним попрощаться. И не надо играть в добродетель. — Я, конечно, благодарна за совет, — сухо улыбнулась Ровена. — Но я думаю, Джоз сам разберется со своей женой. И я вовсе не играю в добродетель. Я прекрасно понимаю, что говорить о чистоте поступков, будучи при этом любовницей — смешно, но я не хочу доставлять Аманде лишнюю боль. — Милая, — улыбнулась Сара. — Не обижайся на меня. Ты же знаешь, я иногда могу сболтнуть лишнего. Ровена повела плечом и выключила чайник. Она была единственной в Донго, кто умудрялся поддерживать дружеские отношения с Сарой, хотя обычно все крутили пальцем у виска, когда говорили об их дружбе. Они действительно были абсолютно разными, и дело было не в только внешности — Сара была яркой красавицей с черными кудрями, а Ровену все называли только заметной — но и в характерах. Более открытая Сара была куда злее и саркастичнее, чем на первый взгляд угрюмая Ровена. К последней вес стремились, потому что несмотря на внешнюю мрачность от нее исходило какое-то тепло и сияние, которое притягивало всех в радиусе трех километров, а Сара… Ровена искренне полагала, что кто-то сильно обидел ее несколько лет назад, да так сильно, что она совсем перестала доверять миру, а потому Ровена и стремилась обогреть ее изо всех сил. Сара замолчала и для вида пошуршала бумагами и, прежде чем что-то сказать, спрыгнула со стула и подошла к зеркалу. Ровена про себя тихо вздохнула; временами она искренне завидовала приятельнице — ей тоже хотелось быть такой красивой, чтобы от одного ее вида все падали. — Знаешь, я ведь была влюблена в Джоза. — небрежно бросила Сара, подкручивая выбившийся локон. Чайник едва не упал из рук Ровены на пол, и завис в воздухе. — Боги, ты умеешь левитировать?! — Это немного по-другому называется. — машинально пробормотала Ровена; услышанное никак не могло почему-то уложиться в ее сознании. Разумеется, это было вполне логично, ведь на Джоза многие обращали внимание — он был очень красив, но зачем Саре понадобилось это говорить прямо сейчас? Какие-то глупые вопросы разъедали ее изнутри, и она хмуро положила чайные пакетики в кружку. — Вот как, значит? Получается, я его увела сразу у двух женщин? — Что? — в голосе у Сары звучало неприкрытое изумление, однако Ровена автоматически напомнила себе не доверять тому, что звучит так естественно. — Нет, конечно. Это было сразу понятно. — Что понятно? — Что у нас нет шансов; он смотрел только на тебя. — Сара улыбалась, но Ровена демонстративно взяла папку с отчетами; улыбаться в ответ почему-то расхотелось. — Так что, твоя совесть может быть спокойна. — Спасибо за разрешение. — А что насчет нашего безухого героя войны? — Сара будто и не замечала плохого натсроения Ровены и продолжала беспечно оправлять костюм. — Я слышала, вы собираетесь втроем работать. — Кто сказал? — Джоз по секрету шепнул. Ровена дернула головой и постаралась подавить в себе неприятное чувство третьего лишнего. Нет, это был не секрет, но она предпочла бы, чтобы тот не рассказывал каждому встречному коллеге о том, что было совершенно секретно. Ничего, Ровена, это ничего не значит. — Во всяком случае попытаемся. — Хочешь совет? — улыбка Сары показалась Ровене какой-то хищной, но это все, определенно, были нервы и ревность. — Нет, но ты же его все равно мне дашь. — временами и улыбка Ровены могла выходить пугающей. — Не своди в одной комнате двух возлюбленных. Иначе придется искать мешок для трупа. — Ничего, у Джоза много мешков в подвале. Долго искать не придется. Сара выпрямилась и с каким-то уважением посмотрела на Ровену, будто увидела в ней нечто странное, чего раньше не замечала. Достойные соперники часто вырастали их просто хороших приятелей, и Ровена каждый день доказывала это на своем примере. — А ты стала дерзкой, милая. Молодец. — У меня неплохие примеры. — Что есть, то есть. — Сара картинно отмахнула волосы, и на этот раз Ровена рассмеялась вполне искренно. — Но я серьезно. Не оставляй их одних. — Они взрослые люди, Сара. — И они оба неравнодушны к тебе; один был, а другой только успел по-настоящему полюбить. Ровена только махнула рукой и продолжила расставлять колбы по полкам. Чай был уже готов, однако Сара еще раз оправила платье и вышла за дверь. — Спасибо, но у меня мало времени. Давай в другой раз? Ровена кивнула и убрала чашки; эту фразу Сара повторяла каждый раз, как Ровена только заваривала чай. Боялась что ли, что Ровена ее отравит — в любом случае, как-то было обидно. — И да, — Сара снова открыла дверку, и тусклый свет от лампы упал ей на локоны. — Этот Джордж, он свободен? — Если не считать директора его магазина, то абсолютно свободен. — усмехнулась Ровена. — А что насчет тебя? — Могу только сказать, что Джордж обожает вишневый джем и ненавидит лимонные пироги. — О, благодарю! То, что все было как раз наоборот, Ровена решила не уточнять. В конце концов, она потратила столько лет на то, чтобы незаметно узнать о вкусах этого балбеса, чтобы просто так рассказать первой девушке. Нет, за любовь надо было бороться, и она с удовольствием была готова предоставить такую возможность. Пробило шесть часов, однако Ровена не вышла из подвала, все время напевая что-то себе по нос и тихо усмехаясь. Сегодня колбы как назло стояли очень ровно и никак не хотели падать — все дела были переделаны, и ей никак не получалось унять собственный мозг. Он не рисовал ей страшные картины ревности, ей не было страшно от того, что Джордж и Джоз могли устроить импровизированную драку; нет, она вполне была уверена в адекватности и благоразумности обоих джентльменов. «Сама-то ты в это веришь?» — усмехнулось отражение в зеркале и грубо скопировало ее нахмуренные брови. Да, оба отличались взрывным нравом и склонностью к спонтанным решениям, однако… Однако не могли же они просто взять и поспорить на какую-то тему! Они не так долго были знакомы, и их ничего не связывало. Кроме нее самой. Ровена не была тщеславной, и не хотела думать, что из-за нее могла случиться драка, но ревность Джоза буквально кричала ей о том, что тот не преминет возможностью отпустить какое-то колкое замечание, а вспыльчивость Джордж — ответить. Господи, ей надо было поспешить, если она не хотела бы доставать мешки из подвала, а потом прятать тело в Темзе. И за что ей это все? Ровена выругалась и, натянув плащ, выбежала на улицу; на сегодня ее рабочий день был закончен. *** Джордж не особо хотел идти к Джозу Дэйвону, и всячеким образом старался себе в этом не признаваться. Просто Верити совсем не умела справляться с бумагами; просто в магазине давно надо было подкрутить водосточную трубу; просто уже давным давно надо было перевязать вес подарки красной лентой. Джорджу Уизли не было равного в придумывании отличных отговорок, вот только с ним самим они нисколько не работали, а от того он скрежетал зубами и старался наконец признаться себе в том, что ему совсем не нравится новый избранник Ровены, этот доктор Джоз Дэйвон. Нет, ничего конкретного против него он сказать не мог, но что-то в нем Джордж напрягало, и это была не ревность. Он уже давно ничего не чувствовал к Ровене, и мог поклясться, что забыл, как это целовать Ровену Мур на веранде, когда воукруг цвел жасмин, но Джоз Дэйвон Джорджу не нравился. Ему не нравилась эта стабильность, которую он так навязчиво демонстрировал; не нравилось то, как он публично бросался на колени и просил прощения; не нравилась вся та помпезность, которой он окружал их отношения, а его истеричность вообще стала отдельной темой для анекдотов. Точнее, стала бы, если бы Ровена не вернулась в волшебный мир, а так Джордж старался не рисковать и не вызывать гнев вспыльчивой волшебницы глумливыми памфлетами на ее жениха, хотя сколько куплетов он уже придумал! Верити дала ему последние бумаги и лукаво взглянула, однако Джордж рассеянно потрепал ее по щеке и, наказав закрыть магазин ровно в восемь, вышел на улицу. Он уже давно не аппарировал в человеческий Лондон; собственно говоря, с того дня, как закончились его последние часы поиска Ровены. Она неотторжимо была связана с этим городом, со старыми соборами и вывесками — такая же грация, скромность и чистота. Получается… Получается, его не было тут уже целых семь лет. Джордж мотнул головой, и старые воспоминания слезли с него. Следуя точному адресу, он дошел до Кэнберри-стрит и наткнулся на белый особняк, к которому вела мощеная дорожка. На табличке ясно значилось «Доктор Джоз Дэйвон. Приемы по средам и пятницам». Да, присвистнул Джордж, Джоз действительно не бедствовал, и Ровена наверняка тоже. Однако сразу в уме всплыло бормотание Джинни о том, что Ровена жила в Лондоне в собственной квартире, достаточно небольшой. Кажется, сестренка ему говорила это в прошлую пятницу, когда тащила на очередной семейный обед — стоило ему появиться на одном, как его стали ждать на всех остальных. Точно, Джинни что-то говорила про то, что Ровена так гордилась тем, что сама смогла купить квартиру, да и еще в хорошем районе; что наконец стала независимой. Что же, это было вполне похоже на Ровену Мур — хотеть свободы и трудиться ради нее. Против воли Джордж почувствовал что-то сродни восхищению к своему старому приятелю; конечно, они не дружили, но ради их прошлого… Которого не было. Джордж тихо выругался. Как же сложно было постоянно напоминать себе о том, что теперь их ничего не связывало. Но это все было только к лучшему, кивнул Джордж; они оба смогут отпустить то, что когда-то их ранило, и, возможно, они смогут стать друзьями. От этой мысли веселее почему-то не стало, и Джордж постучал в дверь. Та распахнулась сразу, будто за ней только и ждали очередного гостя, и строгий мужчина в костюме оценивающе посмотрела на Джорджа и медленно произнес: — Добрый день, сэр. — Добрый день. Могу я пройти? — Вам назначено? — Мистер Дэйвон просил меня подойти в шесть. — Ваше имя, сэр? — Джордж Уизли. В глазах промелькнуло что-то, похожее на мысль, и старый дворецкий отодвинулся в сторону, приоткрыв пошире дверь. Джордж нисколько не смутился и прошел вперед, спокойно смотря по сторонам. Посмотреть и правда было на что — повсюду были расставлены странные колбы с засохшими полуметровыми деревьями, в больших аквариумах плавали рыбы, а в конце коридора стояла большая копия динозавра, которого Джордж однажды видел в музее, когда Молли в пять лет отвезла их с Фредом в Лондон. — Прошу вас, сэр, подождите здесь. Дворецкий поклонился и неслышно растворился за очередной дверью. Джордж не знал, насколько сильно изменилась Ровена, но понимал, как ей прежней сложно было ей жить в таком доме. Дворец был неживой. Да, вода в вазах была свежей и такой холодной, что тонкое стекло покрылось дымкой; да, мятные конфеты на блюдечках пахли так ментолом и сахаром, что зубы сводило; да, мраморный пол был отполирован до блеска, но во всем этом не было души, а какая-то лакированная, медленная смерть. А Ровена Мур так хотела жить. — Мистер Уизли! Давно ждете? Джоз был в халате, вероятно, он работал постоянно, все свое свободное время, и Джордж изо всех сил постарался вызвать в себе уважение к такому ученому и целеустремленному человеку, но ничего не получилось — появилось только еще большее раздражение, однако почему-то Джордж ощутил в себе непреодолимое желание сыграть в учтивость до конца. — Нет, мистер Дэйвон. Минут десять, не больше. Они пожали друг другу руки, но Джордж успел заметить тень недовольства, проскользнувшую по лицу Дэйвона. Значит, они оба испытывали друг к другу не самые приятные чувства. Это почему-то так обрадовало Джорджа, что он даже приосанился; в идеальном Джозефе Дэйвоне наконец нашлось слабое место. — Вы вовремя. — усмехнулся Джозеф, приглашая жестом идти за ним. — Следите за временем? — Я занятой человек, доктор. — Вот как? Неужели магазин отнимает так много времени? Джозеф старался казаться вежливым, старался интересоваться своим собеседником, но Джордж никак не мог отделаться от чувства, что тот над ним насмехается. — Да, достаточно. Достаточно большая нагрузка; много товаров, много покупателей. Время утекает. — Ах да! Я слышал, что вы открывали магазин вместе со своим братом. Мне жаль. — Благодарю, но не стоит. Джордж напрягся. Слушать слова сочувствия от человека, которому он не особо-то и нравился, было странно; что-то ненастоящее, лицемерное сквозило в этом. Хотя, может быть Джордж был просто излишне подозрителен? Мысли путались в голове, а они все шли по нескончаемым коридорам, и конца этого пути, казалось, не было. Вот, они свернули налево, потом направо, а потом Дэйвон открыл дверь, и они очутились в какой-то маленькой комнатке, и он было решил, что они тут и останутся, но тут Джозеф нажал на стену, и та отъехала в сторону, открывая вид на просторную лабораторную. Джордж прошел вперед и присвистнул — комната была оборудована очень смело и нестандартно. Повсюду стояли металлические столы с высокими мензурками, под потолком были развешены длинные тусклые лампы, ножи и разные стеклышки были разбросаны в механическом порядке, одним словом, Джорджу почему-то показалось, что он попал в декорации к старому фильму ужасов, а когда громко щелкнула железная дверь, то и ему и вовсе на какую-то долю секунды стало не по себе. — Неплохо. — он кивнул в сторону оборудования. — Просто кабинет доктора Каллигари. — Ну что вы, — небрежно чиркнул зажигалкой Джозеф. — Я служу на благо, в отличии от бедного доктора. — Рад это слышать. Нашей науке нужны светлые умы. — А нашей сфере развлечения хорошее чувство юмора. Они распинались друг перед другом в таких изысканных комплиментах, словно кто-то еще, третий, стоял около них и внимательно наблюдал за каждым их жестом, взглядом и словом; вернее, наблюдала. Да, Ровена была незримо тут же, и она удерживала каждого за рукав от опрометчивых колкостей и неоднозначных выпадов, и каждый понимал, что не срывается только благодаря ей. — Так, значит, вы говорите, у вас мало времени, мистер Уизли? — Критически мало. — Сейчас, я полагаю, стало совсем сложно? — Джозеф поймал недоуменный взгляд Джорджа и счел нужным пояснить. — Ну, с этим заданием. — Вы об этом? — Джордж уселся за крутящийся стул и с позволения взял одну из мензурок. — Да, полагаю, станет еще сложнее. — Так может тогда отказаться, мистер Уизли? — вкрадчивый голос звучал так отвратительно, что Джордж едва перевел дух. — Я и рад бы, мистер Дэйвон, — почему-то он вспомнил уроки Снейпа, и то, как они с Фредом пытались изобразить благость. — Но не могу. Помогать профессору МакГонагалл — мой долг ученика. Джозеф внимательно смотрел на Джорджа, однако тот бесстрастно взирал на него в ответ. Они были друг другу неприятны; Джордж мог поклясться, что через несколько минут они будут друг друга ненавидеть так сильно, что вес реактивы станут достаточно опасными, просто находясь под рукой. Но делать было нечего, и Джордж улыбнулся так же, как и на рекламе своего магазина. Это подействовало, и доктор Дэйвон отшатнулся. — Что же, долг так долг. — откашлялся Джоз и поманил его за собой. — Прошу вас, мистер Уизли, здесь находятся первые образцы. Но не успел Джордж взять в руки первую колбу, как Джоз снова пристально посмотрел на него и задал вопрос, от которого Джордж чуть не уронил все на пол. — Вы были хорошими друзьями с Ровеной, не так ли? Почему-то Джорджу захотелось начистить ему физиономию, и так резко захотелось, что он едва нашел в себе силы, чтобы не пульнуть колбой в стенку около доктора. Он уже почти видел, как синяя жидкость растекалась по полу, смешиваясь со стеклом, и отвратительная усмешка этого доктора Дэйвона наконец сползала на кафель. Но он только глубоко вздохнул. — Да, были. — И почему же рассорились? Вы ее бросили, да? — голос Джозефа звучал так равнодушно, словно он говорил не о живом существе, а о чем-то абстрактном, не стоящим внимания. — Мне кажется, это личное, доктор. — Бросить такую девушку! — цокнул Дэйвон. — Это слишком неосмотрительно, не находите? — А где Ровена? — Джордж стремительно терял терпение. — А зачем вам Ровена? — вынырнул из-под стола доктор, и Джордж понял, что допустил непростительную ошибку. — Мне казалось, что мы будем работать вместе, нет? — Вот как? Забавно. — Не вижу ничего забавного. Нам с Ровеной дали задание, и, уж если на то пошло, то это касается исключительно Хогвартса. — И если я разглашу секрет, вам придется меня убить, да? — усмехнулся доктор. — Ну зачем так жестоко? Обычной комбинации забвения вполне может хватить. Они переговаривались так спокойно, а внутри каждого зрела хорошо настоявшаяся ненависть. Но если Джордж еще мог понять причину такого отношения доктора Дэйвона к себе — этот идиот действительно ревновал, и это было видно невооруженным глазом — то вот насчет себя Джордж сильно сомневался. Он не ревновал, об этом не могло быть и речи; они давно расстались с Ровеной, произнес устало Джордж сотый раз, он ничего не чувствовал к ней, кроме слабого намека на желание приятельствовать, однако что-то странное восстанавливало его против этого человека в белом халате; Джорджу он не нравился, и с каждой минутой неприязнь становилась все более жгучей. — Но знаете, я вас не боюсь. — рассмеялся Джозеф. — И у нас, ученых, есть кое-какие секреты. Вот, например, посмотрите. — он взял Джорджа за рукав и подвел к длинному столу. — Вот оксид водорода. Он всегда неизменно настаивается с фторитом сацилла, и из них получается замечательная взрывчатка. — Джозеф потряс колбой и как-то странно посмотрел на Джорджа, и тому почему-то захотелось отодвинуться подальше от этого странного гения. — Но смотрите, мистер Уизли, эта взрывчатка недолговечна, и горит так недолго, а сгорает непозволительно быстро. Но если в эту смесь добавить дегидранат калия, то последний вытеснит фторит, и вот тогда реакция будет замечательной. Да! — доктор восторженно выдохнул и снова потряс жидкостью. — Вот тогда взрыв будет идеальным по всем составляющим. Ведь дело не в красоте, а в надежности, понимаете? — Понимаю. — Джордж отвернулся и принялся разглядывать картины на стенах; этот доктор все больше напоминал ему Каллигари. — Так вы врач, доктор Дэйвон, или ученый, готовящийся взорвать все к Мерлину? — Да ну что вы, это так, хобби. Джордж обернулся и в ту же минуту нащупал в кармане на всякий случай палочку. Нет, он не боялся, но вряд ли его кулаки могли защитить от ядреной кислоты, которая отчаянно бурлила в руках ученого, чей взгляд не сулил ничего хорошего. Джордж успел пожалеть, что не встал к двери — сзади него была только одна глухая стена. Но отступать не было никакого желания, и он сделал вид, что искренне заинтересовался странными листьями желтой травы, разбросанными по столешнице. — Вам так хотелось увидеть Ровену. — спокойно начал доктор, не выпуская из рук колбу. — Интересно, зачем. — Я же вам уже говорил. Мы работаем вместе. — сухо ответил Джордж. — Ах да, конечно, — картинно спохватился Джозеф. — Но я не думаю, что это хорошая идея — работать вместе после всего того, что между вами было. После всей той боли, которую вы ей причинили, бросив ее. Голос доктора становился все громче и жестче, и Джордж не сомневался, повернись он сейчас лицом к нему, то увидел бы в глазах такую ярость, что сама Беллатрикс смогла бы позавидовать. Но в одном доктору не повезло: Джордж ненавидел его уже так же сильно. — Я думаю, это не касается вас. — невозмутимо бросил Джордж. — Что было, то прошло. — Вы обидели ее! — прогремел Джозеф на всю лабораторию. — Из-за вас она страдала! Вы — ползучий гад, мистер Уизли, раз бросили ее! И смерти вам за это мало! Терпение Джорджа лопнуло, когда этот докторишка залез туда, куда входа не было никому. Джозеф Дэйвон был отличным психологом, ибо он знал болевые точки каждого человека, но у Джозефа Дэйвона напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения, если он посмел нащупать эти болевые точки у Джорджа Уизли. Разве сам Джордж не изводил себя от одной мысли, какую боль он смог причинить Ровене, его Ровене? Разве он пил только для того, чтобы в белой горячке к нему приходил ее образ, такой эфемерный, пахнущий мускусом и солью? Разве он не убил в себе того, прошлого Джорджа Уизли только из-за того, что тот парень заставил исчезнуть самое дорогое, что было у него в жизни? Нет, Джордж Уизли не возненавидел Ровену Мур, он возненавидел себя. Но только вот какому-то доктору Дэйвону знать об этом было необязательно. Джордж взревел, и даже острое горлышко колбы, коснувшееся его щеки, не поубавило его пыла. — Довольно! Вы не понимаете, о чем говорите! Не доводите до греха, мистер Дэйвон! — Я отлично понимаю, мистер Уизли! — прокричал доктор. — Вы тогда довели ее до отчаяния, а теперь решили, что можно просто вот так вернуться? Нет уж! И я лучше вас убью прямо здесь и прямо сейчас! Колба шевельнулась и жидкость вылилась на пол, и если бы Джордж не отпрыгнул вовремя, то опаленными были не только носы ботинок, но и его брюки. В следующую секунду из его палочки вынырнула серебристая струя и пригвоздила Джозефа к соседней стене. Доктор боролся своими способами, а Джордж — своими. — Вы были неправы, доктор Дэйвон. — чеканил слова Джордж, попутно удерживая за воротник Джозефа, который упорно старался отдавить ему ногу. — Я не бросал Ровену Мур, я ее потерял. Да, это была ошибка. Возможно, самая большая в моей жизни, но это не ваше дело! — Джордж встряхнул его, и чуть не выронил палочку, когда тот изловчился и чуть не подставил ему подножку. — И если я узнаю, что вы угрожаете ее жизни, ее спокойствию, ее счастью, в конце концов, пеняйте на себя! — Знаете что, мистер Уизли, — прохрипел доктор Дэйвон, но Джордж так и не узнал, что именно он должен был знать, когда тяжелая дверь заскрежетала, а за ней послышался пронзительный голос Ровены. — Немедленно откройте! Идиоты, балбесы! Открывайте! *** Из Донго Ровена вышла в замечательном настроении; светило солнце, пели птицы — май вступал в права летнего месяца весны, и она с удовольствием вдыхала цветочный запах, смешанный со сталью города. Но чем ближе она подходила к дому, тем чувство тревоги в ней усиливалось, и никакое пение птиц не могло ее успокоить. Что-то плохое должно было случиться, если еще не случилось, кричало в ее голове, и никакие легкомысленные песни, которые Ровена пыталась напевать, не могли унять в ней того тянущего ощущения опасности. Господи, какой дурой надо было быть, чтобы оставить их вдвоем в одной лаборатории! Ровена была готова набить себя по рукам и по голове. Как она могла поверить, что встреча этих двоих обойдется без всяких эксцессов? Как она могла быть такой наивной? Ровена не шла, а уже бежала по старинными переулкам, и прохожие с удивлением смотрели вслед странной девушке, которая чуть ли не сбивала всех с ног. «Наверное, спешит на свидание.» — думали одни. «Наверное, опоздала на последний поезд.» — думали другие, а Ровена бежала все к белому мраморному дому, не замечая как капли с веток от прошлого дождя лились ей за шиворот. Главное, было успеть до того, пока в Джозефе не разгорелась та самая губительная ревность. Ровена распахнула дверь особняка Джозефа, и, не поздоровавшись с Бассетом, помчалась к лаборатории Джоза. Обычно она всегда плутала по коридорам в поисках нужной двери, но сейчас ее мозг спокойно вел ее по правильному пути, и ей оставалось только вспоминать волшебные комбинации, нейтрализующие действие кислоты и выбивающие палочку из рук. Она добралась до открытой двери, и со всей силы дернула ее на себя, однако та не поддалась, и беспокойные слезы были готовы брызнуть из глаз, однако тревога материализовалась в гнев, и она со всей силой саданула по тяжелому железу. Она отчетливо слышала странные звуки, исходящие из лаборатории, однако эти идиоты заперлись и решили, что она просто так это оставит! Идиоты! Чтобы им пусто было! Если понадобится, то она сама вынесет эту дверь одним заклинанием. Там, видимо, подумали о том же самом, и когда Ровена в очередной раз назвала обоих джентльменов балбесами и идиотами, дверь внезапно услужливо поддалась ее руке, и Ровена влетела в лабораторию. Внешне все было спокойно, и оба смотрели на нее с тщательно отрепетированным удивлением. И вроде бы она прервала их на спокойном разговоре, и вроде бы на столе стояли вещества для опытов, но от внимательного взгляда Ровены не ушло то, что воротник Джоза был помят, ботинки Джорджа опалены, а в самом дальнем конце комнаты были старательно запрятаны какие-то стекляшки, перемешанные с синеватой жидкостью. Нет, Сара была права, эти двое были идиотами. Ровена мрачно взглянула на каждого и прошла к столешнице. Определенно, если все так пойдет, ей нужен будет отдых от этого отпуска. — Что-то не так, дорогая? — весело спросил Джозеф. — Ровена, ты нам будешь только мешать сегодня. — проворчал Джордж, что-то смотря в микроскопе. Но Ровена только молчала и угрюмо кивала головой. — И что здесь происходит? — вопрос прозвучал достаточно лаконично, но джентльмены только встрепенулись, как мокрые птицы и с изумлением посмотрели на нее так, что Ровене самолично захотелось треснуть их чем-то по голове. — Я жду ответа. — Ничего. — развел руками Джозеф. — Мы с мистером Уизли смотрели на реактивы. — Джордж отвлекся от микроскопа и кивнул головой. — Очень интересные реактивы, тебе тоже надо обязательно на них взглянуть. — Да, удивительные реактивы. — поддакнул Джордж. — Очень их интересно их тестировать. — Я так полагаю, вы на себе их тестировали? — свирепо взглянула на них Ровена. Оба джентльмены переглянулись и только развели руками, мол, не понимаем мы ваших намеков. Ровена в который раз подавила в себе желание окатить их водой из ведра и пообещала себе, что вечером обязательно примет успокоительное. — Думаю, что на сегодня достаточно. — Да, мистер Дэйвон, мне сегодня еще к тому же доделывать отчеты. Знала бы ты, Ровена, сколько отчетов мне надо просмотреть! — Да, мистер Уизли, магазин — это серьезный бизнес. С ним, как с ребенком малым. Глаз да глаз. — Как я рад, что вы меня понимаете! Терпение Ровены лопнуло, и она стукнула рукой по столу. Эти двое разыгрывали перед ней глумливый балаган, перед этим чуть не подравшись, в этом Ровена была уверена. Но нет, чтобы просто признаться, конечно, им надо было ломать комедию и изображать из себя достопочтенных коллег по цеху, и от этого притворства Ровене стало вдруг так тошно, что она едва не закричала. Надо было изначально догадаться, что совместная работа будет милым адом. — Довольно. — Да, мистеру Уизли и правда пора. — засуетился Джозеф, и зачем-то вдруг прижал Ровену к себе и так неожиданно поцеловал, что та толком ничего понять и не смогла. — Я позвоню Дороти, она вас проводит. — Дороти? — усмехнулся Джордж, старательно смотря в окно. — У вас может и собственный волшебник Оз есть, мистер Дэйвон? — Всякое возможно, — улыбнулся Джозеф. — Но Дороти это наша прислуга. Она вас проводит, сами вы, боюсь, просто заблудитесь. Джозеф позвонил в колокольчик и уселся на стул, Ровена машинально принялась что-то насвистывать, а Джордж последовал его примеру, но потом взял и улегся на диван, предврительно сопроводив это глупым вопросом, не побеспокоит ли он этим Дэйвона, а доктор, не менее учтиво, рассыпался в уверениях, что, конечно же нет, и предложениях подать гостю подушку. Ровена начала мрачно насвистывать похоронный марш. Дороти все никак не приходила, а она понимала, что не выдержит и минуты этого фарса. — Довольно. — отрезала Ровена. — Я сама провожу мистера Уизли. — Зачем? — запротестовал Джозеф. — Дорогая, у нас же есть горничная, так для чего она и нужна, если не для того, чтобы провожать гостей? — Резонно. — снова подал голос Джордж. — Я, пожалуй, дождусь Дороти. — Джордж! — голос Ровены прогремел по лаборатории, и ему оставалось только усмехнуться и раскланяться с Джозефом. — Спасибо, мистер Дэйвон. — Ну что вы, это вам спасибо! — Нет, это вы были так гостеприимны… — Джордж! — на этот раз восклик был таким устрашающим, что Джоз без промедления отошел к колбам, а Джордж вышел за дверь. По коридору они шли молча. Ровене не надо было ни о чем спрашивать, Джордж все равно бы не сказал ей правды, а только бы рассмеялся в лицо, да к тому же, она и сама догадывалась, зачем было устроено это ужасное показательное выступление, однако когда Джордж остановился около двери, Ровена сама не заметила, как попридержала его за рукав плаща. — Джордж, подожди секунду. Теперь на его лице не было ни тени усмешки, он глядел на нее спокойно и серьезно, и нехотя Ровена отметила про себя, что таким он ей нравился куда больше. — Вот что, не приходи сюда больше. Без меня. Она думала, что Джордж ухмыльнется, или начнет задавать неудобные вопросы, однако тот просто кивнул и пожал ей руку. — Хорошо. Тогда ты приходи во «Вредилки». Я нашел кое-какие интересные карты, так что… — Я приду. — Послезавтра устроит? — Вполне. — Адрес я тебе напишу… — Я помню адрес. Джордж вдруг улыбнулся и как будто что-то хотел сказать, но только мотнул головой и аппарировал с громким хлопком. Тогда-то Ровена и вспомнила, что могла не нестись по улицам, а за минуту оказаться здесь. Она устало отерла лоб. Слишком много всего последнее время случалось. Господи, а если бы она опоздала? Разумеется, они друг друга покалечили бы! Ровена тихо шла обратно в лабораторию, и даже теперь она особо не разбирала дороги — шла, как придется. Разумеется, Джоз ревновал, но к кому? Ведь Ровена ясно дала понять, что между ней и Джорджем все закончилось семь лет назад, и, к счастью, теперь этот рыжий балбес не ненавидел ее. Сама же она никого не любила, но к Джозу относилась теплее всех, и была уверена, что ей просто нужно немного времени. Кто тогда, в конце концов, говорил о доверии и заботе? Ровена зашла в лабораторию как раз тогда, когда Джоз что-то записывал в большую кожаную тетрадь. Она подошла к нему очень близко и серьезно взглянула на него; нет, такой теплый и мягкий, он не мог причинить никому вреда, но вот его безудержная ревность — с ней надо было что-то делать. — Джоз, отвлекись на минуту. — Что такое? — он улыбнулся, словно ничего и не было. — Что сегодня было? — Ты о чем? — Я о том балагане, который вы устроили в лаборатории. Как это понимать? — Никак. — пожал плечами Джоз. — Мы просто познакомились с Джорджем. — Хватит! — теперь Ровена топнула ногой, не заботясь, что при этом она выглядит как ребенок. — Мы это уже обсуждали сотню раз, Джоз. Тут не к чему ревновать! — Это ты так думаешь. — Не думаю, а знаю! — крикнула Ровена. — Джордж не может испытывать ко мне никаких теплых чувств! Если хочешь знать, он вообще меня ненавидел! — Тут ты ошибаешься. — пробормотал Джоз. — Ты многого не видишь, Ровена. — Зато ты все видишь в трехкратном размере. Хорошо, — махнула рукой Ровена. — Но почему ты никак не поймешь, Джоз, я его не люблю! Это самое главное! — Ровена, — тихо произнес Джоз, и от этого смирного тона ей захотелось его обнять. — Любишь ты его или нет, но у вас есть такое прошлое… — Перестань. — она снова махнула рукой, и склянки упали на пол. — У вас с Амандой, если на то пошло, такое же прошлое. Но я тебя к ней не ревную. — Это другое, — запротестовал Джоз. — Она мать моих детей, мы не можем не общаться. — Так и Джордж тоже просто мой знакомый. — она обхватила его лицо руками и посмотрела в его глаза. — Пожалуйста, пойми это и не раздувай из мухи слона. Джоз долго смотрел ей в глаза, а потом чему-то своему ухмыльнулся и обнял ее в ответ, однако когда Ровена хотела его поцеловать, вдруг отстранился и будничным тоном произнес: — Все же надо рассчитать Дороти. Как можно так долго идти на зов? Джоз вышел за дверь, что-то напевая себе под нос, а Ровена тихо опустилась в кресло и обхватила голову руками. Все будет намного сложнее, чем она себе представляла.