Что видел д’Артаньян

Его отношение к Арамису приобретает новую форму, когда за шахматами, Арамис, устав играть и бессовестно подыгрывая д’Артаньяну, не успевает выбрать между «Возьмите же моего слона!» и «Победите уже меня, наконец!» и произносит: - Возьмите же меня, д’Артаньян! Осознав, что он только что сказал, Арамис краснеет как вишня и закрывает лицо руками. Это выглядит до нелепости мило, и д’Артаньян, у которого самого рдеют щеки, смеется и шутит: - Только после свидания, мой милый Арамис. Еще не оправившись от смущения, Арамис осторожно, словно нашкодивший ребенок, выглядывает из сложенных лодочкой ладоней, и, наконец, отняв от лица руки, тоже смеется искренним веселым смехом, который, как и все, что он делает, кажется очаровательным. - Тогда я буду ждать от вас приглашения, - говорит Арамис, отсмеявшись, и, все еще улыбаясь своей красивой улыбкой, переводит тему на шахматы, партию в которые они никак не закончат. Опомнившись, д’Артаньян вздрагивает и опасливо оглядывается, но, не увидев в комнате Атоса, вновь расслабляется и погружается в игру. Однако пламенный взгляд Атоса – не то, чего, как обнаруживается, следовало опасаться д’Артаньяну. Теперь, после шутки про свидание с Арамисом, он до странности цепко хватается взглядом за то, как близко во время обеда Атос и Арамис кладут на стол свои руки, и как те постоянно соприкасаются пальцами; и за то, как в течение дня при случае Арамис адресует милую улыбку Атосу, взгляд которого от этой улыбки неизменно становится нежным и ласковым. А вечером, когда друзья приходят в дом к Атосу, и Арамис просит последнего оценить рукописи его новых стихов в кабинете, и сразу после того, как они ушли, что-то тяжело налегает на дверь кабинета изнутри, д’Артаньян знает – просто знает, что в эту секунду Атос прижимает Арамиса к двери и вгрызается в его губы жадным, истомленным ожиданием, поцелуем. Д’Артаньян невольно представляет, насколько нежные губы у Арамиса, насколько податливо его тело, когда прижимаешь его к себе, и что-то гадкое и ехидное буравит его сердце чувством ревности, на которое у него нет никакого права.