Я узнал, что у меня есть огромная семья

      Дверь открылась, и Феликс наконец оказался дома. Он тихо прошёл внутрь, чтобы не разбудить брата после ночной смены, повесил пальто и отправился на кухню, ища чем перекусить, а то с утра в желудке были только холодные макароны. На плите пусто, как и в голове. В холодильнике тоже особо ничего. Видимо, Минхо не готовил вчера. Хотя когда ему готовить? Скорее всего, пришёл со смены и сразу лёг спать.       Мысли о сне напомнили ему о вчерашней ночи. Догадываться сильно не надо, что случилось с Крисом, но на утро он улыбался, лез обниматься и слушал его музыку, а ночью тихо сопел на груди, и Феликсу даже казалось, что он до сих пор чувствует его дыхание на своей коже. Тёплые руки всю ночь обнимали его, зарывались и искали больше тепла.       Особо поспать не получилось ни только из-за Криса, но и из-за тревожных мыслей о том, что происходит вокруг него. Но, конечно же, больше он думал о Крисе. Это единственный человек в Городе, который протянул руку помощи за просто так, показал себя, рассказал и был так похож на него самого, только будто бы более счастливым. Крису много не нужно. Подарить ему любовь — самое большое счастье для него и Феликса — любить и быть любимым в ответ. Он показывал свою любовь во всём: словно всю ночь пытался сократить между ними расстояние: обнимал Феликса ногами за пояс, а руками — за шею, губами искал непоцелованный сантиметр и вырисовывал ногтями длинные полосы на его спине. Утром так не хотелось оставлять Криса, не просто из-за того, что произошло, а из-за желания помочь хоть как-то. Нужные слова так трудно найти, когда кому-то так больно, но разделить эту боль он старался. Крис не обязан был проживать это всё один.       Как бы Феликс ни старался не шуметь, он всё же разбудил Минхо, который устало потирал веки и смотрел на младшего в долгой и напряжённой тишине, при этом ещё прикрывая наполовину своё лицо одеялом.       — Где был? — сонно и совершенно спокойно спросил Минхо.       — На концерте. Вчера «Би-2» пели.       Хоть брат и говорил с Феликсом спокойно, он всё равно напрягся, ожидая услышать нотации и кучу других вопросов.       — А потом?       — Я познакомился с одним человеком там и у него переночевал. Мы хорошо так общались, что он пригласил меня выпить к себе, — немного тише с паузами ответил Феликс, начиная мять рукав свитера с виноватым видом.       — Хороший человек?       Он кивнул.       — Феликс, родной мой, я рад, что ты здесь, со мной, с другими людьми и живёшь ту жизнь, которую должен был, но это не твой Город.       Сердце младшего пропустило удар.       — Я хочу, чтобы ты уехал, — добавил Минхо, наконец выбираясь из-под одеяла и садясь прямо.       Только не это.       Случилось то, чего Феликс боялся услышать больше всего. Он буквально подбежал к старшему, прижимаясь к нему так сильно, насколько это было возможно.       — Пожалуйста, Минхо, я не хочу уезжать, — как мантру, прочитал Феликс, сжимая ткань футболки на спине брата. — Здесь ты, здесь всё.       Минхо молчал. Он лишь обнял брата в ответ, поглаживая спину и так же молча слушая просьбы Феликса о том, чтобы тот разрешил остаться с ним. Если он уедет, то кто будет его любить? А Феликсу кого любить? Он здесь нужен. Он нужен ещё и Кристоферу. Он обещал его не оставлять. Он обещал вернуться. Где Феликс ещё купит пластинки? Где он ещё будет слышать лекции Минхо, в которых больше всего той самой родительской любви? По телефону? А Крис?       Вопросы лились рекой в голове Феликса, а из уст — просьбы остаться. Хватка Минхо стала крепче, и он оттолкнул от себя Феликса, явно тоже не желая этой разлуки. Он пытается спасти его, но младшему такое «спасение» не нужно. Оно здесь: с Минхо, Крисом, музеем, пластинками и серыми улицами Пусана.       — Феликс, завтра ты идёшь покупать билет, — с трудом произнёс Минхо.       А младший лишь молчал, виновато опуская голову и больше всего желая отмотать время назад. Хотя если бы его тогда не подстрелили, то пригласил бы Феликс Криса? Может быть, но не так скоро, как хотелось бы. Он ведь обещал вернуться к нему. Но вряд ли признание Феликса изменит решение брата. Минхо даже сейчас, несмотря на все уговоры, отправлял младшего домой.       — Но я не хочу…       — Я тоже. Но ты не оставил мне выбора. Я не хочу, чтобы тебя убили, — в утешающем жесте Минхо прислонил ладонь к щеке брата, поглаживая кожу большим пальцем.       Но Феликс поспешил убрать руку брата. Он просто смотрел пару минут себе под ноги, а после встал и направился к двери, снимая пальто с вешалки, и, одеваясь на ходу, покинул Минхо.       Спрятав руки в карманах, Феликс отправился по тротуару, сам не зная куда. Может, ему удастся переубедить его? Скорее нет, чем да. Минхо твёрд в своих решениях и редко уступал Феликсу. Разве что когда тот был совсем маленьким и младший мог выпросить что-то своими детскими глазками и забавным переминанием с ноги на ногу.       В раздумьях пинал камушек, в конечном счёте теряя его, когда тот выкатился на проезжую часть. Феликс лишь вздохнул, усаживаясь на порожки какого-то здания и обнимая себя за плечи. Он уже хотел достать сигареты, как вспомнил, что вчера выкурил всю пачку с Крисом. Вместе с Крисом… Коробку выкидывать не стал, пряча во внутренний карман и продолжая вздыхать и смотреть себе под ноги. Но неожиданно кто-то похлопал его по плечу, на что Феликс тут же обернулся и широко улыбнулся знакомому милиционеру.       — Ты чего здесь сидишь? Лавочки не нашёл? — спросил Чанбин, садясь рядом с Феликсом, доставая свою пачку и закуривая.       — Здравствуйте, — поздоровался Ли, продолжая улыбчиво смотреть на милиционера.       — Здравствуй-здравствуй, — повторил он, — я думал, что ты после того погрома не выживешь. Додумался же ты, пристрелил и убежал.       Феликс лишь ухмыльнулся, вспоминая свой неудачный побег.       — Вы там были?       — Нет, коллеги рассказали. Целый хоть убежал? — выдыхая дым, спросил Чанбин, поглаживая парня по плечу.       — Не совсем, — Феликс приподнял свитер, демонстрируя ещё не затянувшуюся рану.       — О-о-о, — протянул Чанбин, — неудивительно. Чего ж ты полез, бестолковый? Я ж тебе сказал не лезть.       — Выжил — и хорошо. Мне помогли, — потирая нос, ответил Феликс, разглядывая прохожих и пряча руки в карманы.       — Кто?       — Продавец из магазина с пластинками.       — «Остров Рока»?       — Да.       — О, неудивительно. Добрая душа тебе помогла, — смеясь, произнёс милиционер, похлопывая Феликса по спине. — Жалко, что один остался.       Феликс перевёл взгляд на Чанбина, который почти докурил свою сигарету.       — Жену убили, родителей нет, работает каждый день. Ни разу его отдыхающим не видел. Что-то делает постоянно в своём магазинчике и слушает радио.       — Вы его знаете? — удивлённо разглядывая милиционера, спросил Феликс.       — Конечно, знаю. Его почти все знают. Приходил он к нам, да помочь не смогли, как и тебе. Стреляют, где хотят и в кого хотят, — Чанбин бросил окурок на землю и тут же наступил на него.       — Зачем же тогда в милиции работаете, если помочь никому не можете? — очевидный вопрос выскочил сам собой.       — Семью кормить надо. Хоть себе помочь надо, — довольно просто ответил Чанбин, поглаживая Феликса по спине. — Никого ты здесь не поменяешь, родной. Город не перевоспитаешь, а людей — тем более. Так что езжай ты отсюда. Нечего здесь такому молодому делать, — на этих словах Чанбин встал с порожек, отряхивая штаны и направляясь к своим на другом конце улицы.       А Минхо здесь место? А Крису? Он только приехал и только начал слушать то, что ему нравится, а теперь из-за дурного вкуса его отправляли обратно туда, где слова «дом» нет. Ему нужно что-то делать и что-то решать, а просто так уехать — не уедет.

***

      Прогуливаясь медленным шагом по улицам Пусана, Крис наслаждался холодным ветром, что буквально зарывался в его кудрявые и нерасчёсанные волосы. Он весь помятый, но довольный. Шёл и улыбался в свой шарф, вспоминая Феликса и его тёплую улыбку. Крис даже и не заметил, как дошёл до своего магазина, нехотя открывая его и проходя внутрь. Он ещё не успел открыть витрину, как за спиной уже услышал колокольчик над дверью и шаги по кафелю. Неужели посетители и так рано? Крис быстро включил свет и снял пальто, бросая за прилавок и разворачиваясь к ранним клиентам. Он уже почти произнёс «доброе утро», но когда обернулся, то привычная дежурная улыбка пропала и расплылась в полураскрытых губах.       — Я же тебя просил не обманывать, — сказал щекастый.       Двое его людей схватили Криса за руки, чтобы тот даже не попытался убежать или напасть, ударяя каблуком по ногам и заставляя встать на колени.       — Сначала двое пропали, потом Связного, затем и новичка нашего завалил. Запросто? — повышая тон, произносил главарь, расхаживая из стороны в сторону и наблюдая за испуганным Крисом, что не сводил с него взгляда.       Сердце бешено заколотилось, мозг вырисовывал, как к его голове приставляют пистолет, ломают конечности. А руки за спиной действительно заламывали, когда он пытался высвободиться.       — Я не знаю, кто он, — тут же выпалил Крис.       — А чего тогда к себе вчера повёл? — с отвратительной улыбкой спросил щекастый, пряча руки за спиной и останавливаясь напротив лица Криса. — И ничего вы не делали?       Крис сглотнул, вспоминая подъезжающую машину к его подъезду.       Это были не соседи.       — Нехорошо ты поступил, Кристофер. А твой Феликс где сейчас?       — Я не знаю! — Крис уже повысил голос, за что ему сильнее завернули руку, заставляя почти прижаться лицом к холодному полу.       — Хорошо. Дам второй шанс тебе, но вот своего наказания не избежать. Увы и ах, — щекастый сделал шаг назад, кивком давая какой-то непонятный знак своим людям.       — Да застрелить его нахуй надо, — предложил один из парней. — За Сынмина.       — Нет, он нам ещё нужен, Чонин. Лучше уж пусть поживёт, — щекастый кивнул ещё раз, но вместо продолжения диалога Криса выпрямили и ударили носком ботинка в живот.       Его держали, не давая пошевелиться или закрыться. Удары были со всех сторон, сильные и точные, словно выверенные удары бойца, с таким остервенением, будто хотели не просто избить, а раздробить. Костяшки кулаков хрустели на костях музыканта, от каждого удара он чувствовал, как его тело становится тяжёлым, словно наполняется свинцом. Крис чувствовал, как кровь заливает рот, оседая железным привкусом на языке. Он пытался закричать, но из горла вырывались лишь хрипы, шипение и стоны. Лицо его распухло, глаза заплыли синевой, из носа и рта текла кровь, смешиваясь с грязью на полу.       Их щекастый лидер с презрительной улыбкой наблюдал за этим все со стороны, как за изысканным зрелищем. Он не участвовал, но его отвратный взгляд, полный злорадства и удовольствия, выводил из себя, однако сделать ничего было нельзя. Кровь Криса растекалась по полу, образуя увеличивающееся алое пятно.       Когда избиение закончилось, его оставили лежать, истекая кровью. Мир кружился, голова раскалывалась, каждый вдох становился пыткой. Грудная клетка горела, дыхание ломало рёбра. Даже поднять руку, чтобы вытереть лицо, было невозможно. Крис лежал, хватал ртом воздух, словно тонущий; его тело содрогалось от боли и нарастающей слабости.       Ему срочно нужен кислород.

***

      Гуляя между улицами, Феликс снова наткнулся на плакат своей группы. Концерт прошёл, а его так и не сняли. Возле дома культуры уборщик подметал порожки, а дальше — совсем никого. Однако на остановке стоял знакомый парень, к которому Феликс сразу же подошёл с широкой улыбкой.       — Привет.       Хёнджин, жующий что-то, резко отдёрнулся, услышав знакомый голос.       — Здравствуй, — немного дрожащим голосом произнёс Хёнджин, глядя на протянутую руку, которую он поспешил пожать.       — Ты как? — спросил сразу же Феликс.       — Нормально. Хорошо, — нервно метаясь глазами из стороны в сторону, ответил Хёнджин.       — Никто тебя не обижает больше? — продолжил свои расспросы Феликс, на что парень отрицательно покачал головой, нервно сглатывая и продолжая оглядываться. — Слушай, а тебе здесь нравится? Ну, в смысле в Городе нравится?       — В Пусане? Ну, красивый Город, да.       — Да не, я не про это. Вот здесь же не тихо, а люди живут здесь.       — Ну, кто живёт, а кто выживает, — начал Хёнджин. — У кого денег больше, тот и живёт.       — Ну, хорошо, вот много у тебя денег. И что ты будешь делать?       — Жить хорошо буду.       — А сейчас ты что делаешь? — кивков указывая на Хёнджина, спросил Ли, явно намекая на его образ жизни, — А знаешь что? В милицию бы тебе. Жить будешь хорошо и в фуражечке ходить. Хотя я милиционеров не очень люблю, ну, ты ничего, парень нормальный, — Феликс широко улыбнулся, на что Хёнджин лишь снова осмотрел себя, оценивая свои внешние данные. — Хороший. Зря ты так, — поправляя кожанку парня, сказал он, — это тебе из Города надо.       Хёнджин явно не понимал всех слов и с широко раскрытыми глазами смотрел на Феликса, не решаясь и слова сказать.       — На, вот, — протягивая купюры, сказал Феликс, на что другой лишь сделал шаг назад, отрицательно мотая головой.       — Я не возьму, — наотрез отказался он.       — Ты чего? Здесь много, бери, поживёшь.       Но Хёнджин всё равно мотал головой, явно не нуждаясь в деньгах Феликса.       — Я не попрошайка.       Вспоминая, сколько в прошлый раз он ему дал, то сейчас Хёнджин явно не бедствует. Много же коллекторы достали из других. И сколько он это всё терпел? Хотя уж и неважно, теперь парень может жить спокойно.       Феликс уже собирался уйти, но остановился.       — А сигареты у тебя нет?       Хёнджин достал из кармана пачку Мальборо, на что Феликс лишь улыбнулся и отказался, на прощание потрепав его длинные волосы.       — Ладно, Хёнджин, прощай.       Не оглядываясь назад, Феликс направился дальше, прижимая края воротника пальто друг к другу.       Похолодало?       Вспоминалось — и Город его не тепло встречал. Холодный, сырой, мокрый и грязный, а люди здесь — и того хуже. Или же… Ну, есть хорошие, ему просто вначале не повезло. Нерадушно встретили, но всё же, с Хёнджином познакомился, Чанбином, Кристофером. Хорошие же люди. Значит, осталось в этом Городе что-то хорошее, но вот чёрная краска, растекающаяся по холсту, поглотит белый, и всё — белый не найдешь. Может, и не надо тогда белую краску тратить? Днём также темно. Хотя скоро он и не увидит больше эти улицы, и единственное, что ему оставалось, так это попрощаться с хорошим людьми и уехать туда, где хоть и безопасно, но тепло даже горящего полена в печке не согреет. Жалко, что люди не меняются.       Зайдя в уже полюбившийся магазинчик, Феликс первым делом увидел непривычную картину: не курящего Криса, вычитывающего что-то из газеты, приятно играющую музыку и тихий напев из уст музыканта. Вместо газеты он окровавленными руками собирал пластинки с залитого кровью пола, музыка не играла, а губы разбиты, как и всё лицо мужчины. На нём буквально не было живого места: одежда окрашена в красный, нос и глаз разбиты, а сам он шатался, когда пытался встать с пола в полный рост, чтобы лучше рассмотреть Феликса. Он был похож на ходячего мертвеца; кровь засохла на лице и одежде, ладони дрожали, вцепившись в коробку с дисками, ноги еле держали музыканта, что и заставило Феликса выйти из транса и подхватить его, бросить диски в сторону и крепко прижать мужчину к себе, осторожно усаживая на пол рядом со стойкой.       — Твои приходили, — с усмешкой произнёс Крис. — Тебя искали. Снова.       Феликс удивлялся, как тот вообще мог ещё разговаривать и ухмыляться. Ему же больно, даже больнее, чем было Феликсу в тот раз, когда его подстрелили. По его тяжело вздымающейся грудной клетке было ясно, что тот еле дышит, прикусывая разбитые и опухшие губы.       — А ведь я правда не знаю, кто ты такой и где живёшь, — откашливаясь на каждом слове, говорил Крис. — Не поверили.       Феликс поднялся с пола, заходя в ту самую комнату и ища все те же препараты, что давал ему Крис. Ли даже не мог и слова сказать, дрожа от злости и страха, что они сделали с Кристофером и что будет дальше с его любимым. Он бегал по всему магазину, искал всё то, что может помочь, заставил выпить лошадиную дозу обезболивающего и старался лишний раз не давать Крису повода двигаться, укладывая того на себя и вытирая засохшую кровь, предварительно позвонив в больницу.       — А главный у них такой, с щеками огромными. На белку похож, — на последнем слове Крис даже немного рассмеялся, кладя руку на ладонь Феликса, что держала его. — Говорил, что ты убил кого-то. А ведь я сначала так и понял, когда ты раненый прибежал.       — Зря ты меня спас тогда, — только и мог сказать Феликс, убирая мокрую тряпку от лица Криса и крепче прижимая мужчину к себе, на что его ладонь лишь сжали, поглаживая большим пальцем грязные от собственной же крови руки.       Хотелось рыдать и кричать навзрыд, бить всё, что попадётся под руку, но больной и разбитый вид Криса помогал прийти в норму. Это из-за него Криса избили, из-за него Крис тогда соврал. Лучше бы он не играл в героя, а позволил застрелить его на той улице, ведь сейчас бы Крис ни о чём не жалел и не лежал избитый из-за него. Всё было бы хорошо, если бы не Феликс. Он даже боялся, что врачи могут не успеть приехать. А ведь это всё из-за Феликса. Он виноват в том, что случилось.       Крису стоило его бросить там, на улице.       Слёзы даже не шли, будто их запас давно иссяк, но когда он успел их все выплакать? Вернее, успел, когда был первый год там, где, как говорил Минхо, ему не место. Хотел вернуться героем и вернулся. Теперь Феликс верил в то, что ему там и место.       Но оставить всё, как есть, он не мог. Оставить безнаказанным ту Белку не мог.       Как только Криса забрали, Феликс направился в ту самую квартиру, где его очень неожиданно встретил тот старик, у которого он снимал комнату для побега, угрожая с порога ружьём. Забавно снова возвращаться туда и уже просить продать то ружьё.       Как только он постучался, то, как и в первый раз, ему в лицо выставили оружие.       — Дед, продай ружьё, — без лишних слов сказал Феликс, опуская дуло вниз.       — Мильён, — усмехнулся старик.       — Давай, — не став даже торговаться, ответил Феликс, достал из кармана купюры и протянул уже пьяному с утра деду, что лишь довольно протянул согласные и отошёл, возвращаясь с коробкой патронов.       — И пятёрка, на уток, — добавил старик, кладя ему в руки презент.       Феликс быстро попрощался, пряча ружьё в пальто, чтобы на улице его никто не остановил лишний раз. Да даже если заметят, то вряд ли сдадут — здесь никто друг другу не поможет.       Поднимаясь по лестнице к комнате Минхо, он с порога увидел открытую дверь, что и заставило лишний раз встревожиться. В квартиру кто-то приходил, и Феликс даже представлял кто. От мыслей, что с Минхо могло что-то случиться, он медленно вошёл, стараясь бесшумно пройти внутрь, оглядывая каждый угол и комнату, чтобы его никто не поджидал, — чисто.       Но вот опасения Феликса подтвердились, когда он прошёл в зал, видя на полу мёртвое тело брата, а под ним лужу крови. Белая рубашка на нём пропиталась алым цветом, ведь стреляли прямо в грудь, глаза закрыты, а тело уже наверняка холодное.       Он не успел.       Пока он был с Крисом, пришли к Минхо.       Лицо младшего побелело, а ноги      подкосились, заставляя упасть на колени прямо перед мёртвым телом старшего брата. Старшего брата, что заменил ему родителей. Губы наполовину приоткрыты, но теперь они больше никогда не улыбнутся и не произнесут его имя. У Минхо даже шансов не было спастись — он не может бегать и сам очень слабый. Если бы только Феликс не ушёл… Если бы Феликс не пытался привести этот Город к справедливости, то, может, Минхо и Крис сейчас были бы целы.       Минхо был бы жив.       Феликс положил ружьё на пол и протянул дрожащую ладонь к окровавленной груди брата, сминая рубашку и пачкая руки в его крови, не веря в то, что случилось. А ведь это Феликса должны были убить. Минхо ни в чём не виноват! Он сжимал челюсть до боли, прислоняясь лбом к плечу брата и пытаясь сдержать свои крики и желание уничтожить всех, кто причастен к смерти брата — его любимого и единственного брата, что всегда заботился о нём больше всех. А теперь его просто нет.       Он не улыбнется, не наругает Феликса, не приготовит вкусный ужин и не залечит его раны. Феликса лишили всего в один момент. У него никого не осталось. Ему никто не поможет. Минхо явно не первый, за кем пришли, чтобы отомстить. Возможно, они убьют в следующий раз и Кристофера — именно эта мысль заставила его отвлечься от мёртвого тело брата, что успело стать холодным. Теперь тот, кто являлся всем, будет закопан под землёй, и единственное, что осталось у него от брата, — пальто, что было немного больше Феликса, но оно ему нравилось, ведь это вещь Минхо — самого любимого человека.       У Феликса ещё есть шанс спасти чью-то жизнь — и это жизнь Криса. Очень быстро полюбившегося ему музыканта и простого человека, что также остался совсем один.       Взяв одеяло, он накрыл тело брата, пряча от своих глаз последствия собственных же поступков. В доме нашёл ножовку по металлу, кучу гвоздей и другой дряни, чтобы засыпать её в патрон и враги достаточно помучались. Он распотрошил патрон, высыпал дробь, наломал шляпок от гвоздей клещами, снял серу со спичек и добавил больше пороха. Феликс использовал всё, что мог найти в доме, ведь сюда он больше не сможет вернуться. А до завтра надо ещё дожить и уйти, чтобы никто его не увидел. Скорее всего, его ждали внизу, спускаться лишний раз не стоит, поэтому Феликс даже не торопился, ожидая полной темноты.       Он старался ни о чём не думать, молча размышляя над планом и не оборачиваясь лишний раз внутрь комнаты, чтобы не видеть тело. В наушниках играли Наутилус, руки грязные от железа, но всё было уже готово. Он отпилил дуло, делая из него обрез, чтобы можно было легче спрятать под пальто и двигаться внутри здания. Феликс готов поспорить, что они придут в дом к Крису, чтобы добить его окончательно, поэтому ночью он уже будет там, ожидая приход Белки. Всё должно получиться.       Оставшееся время Феликс занялся уборкой: разбитое выбросил, вытер кровь и переодел Минхо в чистое. Это было сложнее всего. Всё это время он старался не думать и не смотреть на лицо брата, будто это и есть его работа — готовить тела к погребению. Феликс больше старался отвлекаться на музыку, что-то напевал сам, когда песня заканчивалась и он не мог поставить новую, что-то сочинял в своей голове. В сердце, может, он и поэт прекрасный, а на деле — мясник рукастый. Неважно, сколько ещё падёт людей от его рук — главное, чтобы его любимых не тронули. Из любимых остался только Кристофер, что сейчас находился в больнице. Интересно, а как он там? За ним смотрят? Хорошо ли кормят?       Когда часы показали двенадцать и музей уже давно закрылся, а следовательно, и все работяги пошли спать, Феликс подошёл к телефону и набрал больницу.       — В национальном музее убили человека. Обнаружил Ли Ёнбок, — выдав с ходу всю информацию, Феликс тут же повесил трубку, тяжёлым шагом возвращаясь к лежащему на диване Минхо.       Всё ещё не верилось в происходящее. У него сейчас нет права на ошибку.       — Прости меня, Минхо. Но я хочу сейчас спасти хотя бы Криса, — поджав губы, Феликс ещё пару минут смотрел на брата, в последний раз запоминая его черты, и на прощание поцеловал в лоб, не оглядываясь и направляясь ко входу, спрятав под пальто обрез, а в кармане — револьвер.       Это последний раз, когда он находится в этом музее, и последний раз он видит брата. Интересно, а тот его вообще простит?       Одёрнув себя от лишних мыслей, Феликс осторожно достал ключи, предварительно забрав их из рабочей куртки Минхо, покинул музей через запасной выход, быстро спустился и огляделся по сторонам, держа пистолет в руке, взводя патрон и готовясь к возможной перестрелке. Скорее всего, здесь один человек, учитывая время суток и то, как легко в подобной засаде убить. Он ещё днём обошёл все окна, надеясь, что послали какого-нибудь дурака или простака, что обязательно засветится, однако противник умнее. Обходя территорию и прижимаясь к стенам, Феликс практически ничего не слышал, кроме биения собственного сердца. У него нет права на ошибку.       Но, выйдя из очередного угла, Феликс неожиданно услышал выстрел в свою сторону, что заставило его инстинктивно спрятаться за колонну. Стрельба продолжалась, от чего куски мрамора отлетали практически у лица Феликса. Когда же она прекратилась, то он быстро высунулся и тут же прицелился, выстреливая в шею стрелка, от чего тот сразу же бросил пистолет и упал на колени, хватаясь за горло. И, взведя ещё патрон, он выстрелил прямо в голову, и тот сразу же перестал извиваться в конвульсиях.       Выйдя из своего укрытия, Феликс тут же услышал, как что-то упало под его ногами. Это была крышка от плеера. Задели плеер, и хорошо, что только его. Подняв свитер, он тут же снял любимую вещицу со штанов и бросил на землю, переступая через тело и направляясь уже в сторону своего знакомого. Он был уверен, что Чанбин там, где должен быть, — дежурил в участке, перебирал бумажки и, возможно, слушал какой-нибудь шансон. Может быть, и Феликс бы его послушал, однако времени нет.       Жалко плеер.       Обходя участок и заглядывая в каждое окно, он поискал знакомого, а когда нашёл, то широко улыбнулся, стуча по стеклу. Чанбин тут же обернулся, явно удивляюсь такому позднему визиту, но окно всё же открыл.       — Ты что здесь делаешь? — шёпотом спросил Со. — А если тебя увидят?       — Попрощаться пришёл, — наивно уверенный, что его не поймают, сказал Феликс, переминаясь с ноги на ногу, и широко улыбнулся, глядя на милиционера.       — Всё же решил уехать? — с высоко поднятыми бровями произнёс Чанбин.       — Да, — ответил он, доставая из кармана купюры и протягивая их милиционеру. — Спасибо вам.       — За что? — смеясь, спросил Чанбин.       — За то, что не посадили и пистолет вернули.       — Эх ты, бестолочь, — подпирая подбородок рукой, с заботой произнёс последние слова, — жалко такого, как ты, сажать. Глупый ты ещё. А деньги лучше себе оставь, билет в лучших рядах купишь, — потрепав по волосам, сказал Чанбин. — Так что давай, иди отсюда, пока не поймали тебя.       Феликс нисколько не обиделся, положил купюры обратно и на прощание с теплотой взглянул на милиционера.       — Ладно, дядя милиционер, прощайте, — с усмешкой произнёс Феликс, не оглядываясь назад, будто зная, что его провожают взглядом.       Его учили никогда не оборачиваться, когда прощаешься навсегда. Так проще уйти. Так не видишь, как тебя провожают и скучают, потому что ты сам скучать будешь не меньше.       Пробраться в дом Криса особого труда не составило — его научили, как открывать любой замок. Он даже не стал разуваться, чтобы оставить меньше зацепок, что дома кто-то был или есть. Феликс и свет не стал включать, осторожно прогуливаясь по квартире. Постель Крис так и не убрал, что сразу же навеяло воспоминания. Что-то горькое в ней осталось, но она была одной из лучших. Если Крис согласится уехать с ним, то, может, каждая ночь будет лучшей. Его горячее тело, руки, что никак не отпускали и сминали простынь, а если тот лежал к нему лицом, то не отпускал его шею, крепко обнимая, сжимая волосы в кулак и губами произнося на ухо его имя — и всё это он не мог забыть. Вспоминая это, он прикасался подушечками пальцев к губам, запускал руку в волосы, чтобы воспроизвести всё то, что было тогда, снова. В голове никак не вязалась та утренняя улыбка и то побитое лицо. Крис заслуживал лучшего, а из-за Феликса он теперь в больнице.       Мысли об этом ещё сильнее угнетали, поэтому на кухне он нашёл недопитую бутылку с водкой, налил в первый попавшийся стакан и выпил её залпом. Ему так хотелось забрать Кристофера с собой и просто уехать, забыть об этом Городе, как о страшном сне. Феликсу так не хотелось даже думать о потенциальном отказе, надеясь, что тот его простит и согласится уехать. Крису здесь не место.       До утра он просидел с этими мыслями, занимаясь всем тем, что попадётся под руку: почистил дуло несколько раз, поразглядывал в окне ещё бодрствующих работяг, что шли домой после ночной смены, прижимаясь к стене и лишний раз не отсвечивая. Он даже забыл купить сигареты: в доме Криса запасов никаких не было, к сожалению.       Солнце медленно вставало, осветляя комнаты через грязные окна. Феликс просидел в той комнате, которую ошибочно принял за спальню Криса, — это была детская. Будущая детская для будущего ребёнка, которая уже не понадобится. Теперь было ясно, почему все комнаты в доме были открыты, кроме этой. Она была пустая, и только одна колыбельная стояла у стены вместе с небольшой подвеской из игрушек, чтобы малыш мог заснуть. Феликс даже и представить не мог, каково это — потерять то, что даже ещё не появилось на свет, а ты уже любил всем сердцем. Свет, падающий в комнату, буквально указывал на колыбель.       Феликс бы и дальше продолжил щёлкать пистолетом, если бы не золотой час за окном. Он лениво отлип от стены, подходя к той самой колыбельной на другом конце детской. Феликс заглянул и увидел в ней маленькую книжку с милыми детскими рисунками на обложке. Он медленно взял её в руки, вытер с неё пыль и осторожно открыл, листая страницу за страницей, пока не остановился на первой попавшейся.       Большими буквами по центру был написан стишок:

«Я узнал, что у меня Есть огромная семья И тропинка, и лесок В поле каждый колосок Речка, небо голубое — Это всё моё родное Это Родина моя, Всех люблю на свете я!»

      Феликс зачитал его вслух шёпотом, еле слышно, осторожно проводя пальцами по буквам, перечитывая раз за разом и улыбаясь, как в первый. Простой детский стишок, но как же он ему понравился. В школе Феликс ненавидел стихи, и нет, не из-за того, что их надо учить, чтобы не получить очередную двойку, а потому, что они казались ему бессмысленными. А сейчас ему даже понравилось.       Он уже собирался вернуться на своё место с книжкой, чтобы прочитать что-то ещё под лучами поднимающегося солнца, как вдруг услышал скрежет за дверью.       Феликс тихо положил книжку на место, забирая ружьё с пола, и прижался к стене со стороны двери, прислушиваясь ко всему, что происходит снаружи. Он отчетливо слышал шаги четырёх людей, принявшихся осматривать квартиру. Двое направились явно на кухню, другой, видимо, остался стоять на месте, а ещё один пошёл прямо в его сторону. Сжав ружьё покрепче, Феликс стал ждать, и, как только тот зашёл, Ли быстро и резко прижал его к стене, закрывая рот и представляя дуло к горлу. Тот даже не стал дёргаться, держа руки на виду возле своей головы. Феликс совсем осторожно убрал ладонь от его рта и показал жестом «тише», прикладывая указательный палец к губам. Ли не сводил с него взгляда, что даже позволило рассмотреть его лицо: совсем молодой парень, похож даже чем-то на лиса — разрез глаз необычный.       Не став медлить, он забрал пистолет парня из рук, пряча во внутренний карман пальто и указывая пальцем вниз, чтобы тот лёг на пол, что, собственно, он и сделал, молча кивая и следуя указаниям Феликса.       — Будешь тихо лежать — отпущу, — очень тихо произнёс Феликс, и парень лишь в согласние кивнул.       Заглядывая через маленькую щель дверного проёма, он увидел ещё одного совсем молодого парня с большими щеками, о котором, видимо, и говорил Крис. Одет был тоже неплохо, вёл себя довольно сдержанно, но, как и любой, подобный его людям, по-хозяйски расхаживал по квартире в обуви. Двое других тут же подошли к нему, сообщая, что всё чисто.       — Чисто? — повторил Белка. — Тогда проверьте Чонина, а то что-то долго наш Лис возится там, — указывая на дверь в детскую, приказал лидер, а сам прошёл в гостиную.       Двое согласно кивнули и направились прямо к двери, за которой их ждал Ли. Взглянув ещё раз на того парня, который, по всей видимости, и был Чонином, Феликс взвёл оба патрона, готовясь к тому, что, когда эти двоя войдут, он выстрелит. Стук сердца стал громче. Видимо, из-за мысли, что в квартире никого нет, они зашли совершенно спокойно, и Феликс поймал момент, выстреливая в одного и задевая другого. Он успел прицелиться и тут же убить второго, пока тот упал на пол от задевшего выстрела. Медлить и разбираться Феликс не стал — быстро достал использованные патроны, бросая их на пол и продолжая следить за Чонином, что всё ещё послушно держал руки на затылке. Вставив два новых патрона, он тут же взвёл их, не забыл забрать магазины из оружия, зашёл в гостиную и выстрелил в поднявшихся от шума бандитов. Убив третьего, Феликс продолжил держать оружие, но не выстрелил, вместо этого выкрикивая:       — Оружие на пол, руки за голову, всем лежать мордой в пол! — на одном выдохе и как можно громче прокричал Феликс, наблюдая за тем, как щекастый послушно упал на пол и спрятал руки за затылком.       Феликс опустил ружьё и прошёл в комнату. Не сводя взгляд с парня, он достал использованный патрон и тут же заменил, присаживаясь на корточки напротив.       — Пистолет где? — прямо спросил он, наблюдая за дрожащими за затылком руками парня.       — В-в кармане пальто, — заикаясь на каждой букве, ответил Белка.       — И всё? — в ответ на вопрос щекастый лишь кивнул, сжимая свои волосы.       Феликс молча достал пистолет из кармана и переложил к себе, всё ещё разглядывая их лидера. Довольно необычно, что большинство молодые, а этот одет совсем по-другому, даже можно сказать, как аристократ, а волосы чистые и волнистые.       — Страшно тебе, гад? А когда Минхо убивал, не страшно тебе было?       Феликс уже готовился получить ответ на свой вопрос, как внезапно услышал шаги за спиной, тут же оборчаиваясь и наступая коленом на лежащего парня, направляя прицел на источник звука, которым оказался Чонин. Он держал руки перед собой, всё ещё дрожал, но резких движений не делал.       — Ты обещал, — сказал Лис, жмурясь и готовясь к предстоящему выстрелу.       — Я слово своё держу — иди, — быстро отпуская парня, Феликс встал с колен и сел напротив Белки в позу лотоса, не отводя взгляда от парня. — Садись.       Парень молча сел, прижался спиной к столику, вытянул ноги вперёд и упёрся руками в пол, испуганными глазами смотря на спокойного Феликса.       — Тебя как звать-то?       — Джисон, — сглотнул, — Хан Джисон.       — На белку похож, — с усмешкой сказал Феликс, вытягивая одну ногу, а другую сгибая в колене и прижимая к груди, положил ружьё рядом с собой за спиной и довольно расслабленно подпёр рукой подбородок. — А тебе сколько?       — Двадцать два.       — Молодой, — констатировал Феликс, случайно поймав взглядом ещё не до конца опустевшую бутылку с водкой, тут же хватая в руки и указывая взглядом на стоящие стаканы на столе за головой Джисона. — А почему тогда людей убиваешь? — задал довольно логичный для себя вопрос Феликс, забирая из протянутых рук Джисона два стакана, в которые он очень не осторожно разлил алкоголь.       — Платят хорошо, — коротко ответил Джисон, трясущимися руками беря из рук Феликса стакан.       Ли выпил всё одним залпом, пока Джисон неосторожно пролил большую часть на себя, отпив совсем немного и продолжив смотреть испуганным взгляд на Феликса.       — Деньги? — повторил Феликс. — Ну, хорошо, вот много у тебя денег, и чего? Что делать будешь?       — Куплю всех. Людей, власть, каждого! — начал перечислять Джисон, нервно дыша, что было заметно по его резко вздымающейся грудной клетке.       — Всё не купишь, Джисон, — с улыбкой сказал Феликс, отставляя свой стакан в сторону. — Ты вот мне брата убил. Я теперь же его за деньги не воскрешу. Ты любимого моего избил. А сколько ты до этого людей убил?       Хан лишь стал дёргать ногами, но попытки убежать оставил. На вопрос Феликса он ответить не мог, поджимая губы, кусая их до крови зубами и начиная хныкать.       — Ну вот, а я теперь без брата. Ты же знаешь, зачем я здесь.       На слова Феликса Джисон лишь начал множество раз кивать, ногтями царапая ламинат.       — Если уж вы все думаете, что вся сила в деньгах, то я думаю, что сила в правде, любви и семье. Любимые правду скажут — а это и семья, и любовь. Так ведь? — с тёплой улыбкой спросил его снова Феликс, на что Джисон ответил лишь сдавленное «да». — А вот перед тем, как вы пришли, я стишок красивый прочитал. Знаешь такой стишок?

«Я узнал, что у меня Есть огромная семья И тропинка, и лесок В поле каждый колосок Речка, небо голубое — Это всё моё родное Это Родина моя, Всех люблю на свете я!»

      Феликс по памяти рассказал коротенький стих, улыбаясь ему и представляя при этом Криса, который, может, даже и ждал его. Джисон лишь с непониманием и смирением смотрел на Феликса, боялся и не понимал, о чём тот, почти рыдал, но уже сдался. Когда же Ли закончил рассказывать стих, то молча встал с ружьём в руках, направил его на Джисона и, давая ему и себе пару секунд, выстрелил. Просто и совершенно спокойно выстрелил, наблюдая, как дым от пороха стал заполонять комнату. Феликс тут же поменял патрон и спрятал ружьё в пальто, бросая взгляд на тело Джисона, что ещё бился в конвульсиях и то поджимал, то вытягивал ноги, словно куда-то пытался уползти. Но с такой раной он не выживет, поэтому Феликс молча покинул квартиру.       Солнце, что пару минут святило в детскую золотым часом, теперь снова затянулось. Людей стало больше — все спешили на работу или возвращались с ночной смены. Улицы по-прежнему были грязными, сырыми и жёлтыми, краска на стенах здания сыпалась, люди так же прятались в своих воротниках друг от друга, а с неба начали падать первые снежинки, опускаясь на плечи Феликса.       Началась зима.       Внутри себя Феликс будто был пуст. Он отомстил, но оставалось лишь убедиться, что с его любимым точно всё в порядке. Все проблемы он здесь не решит, людей не исправит и жить не научит. Всё просто должно идти своим чередом.       Люди меняют друг друга, людей меняют любимые, людей меняют события.       Никто друг друга не услышит, пока сами не наступят на грабли, о которых их пытались предупредить другие. Как странно, что даже зная, что будет наперёд, люди всё равно идут проверять, как сильно бьют эти грабли. Кому-то везёт — и он укорачивается, но это не значит, что через пару метров не будет других.       Теперь единственная надежда на дом, семью и уют была с Кристофером.       Феликс с тяжёлым шагом зашёл в больницу и даже совсем не заметил, как его провели в палату. Он думал и молился о том, что Крис простит и что любит он всё ещё его, несмотря ни на что. Дверь за спиной захлопнулась, а Феликс так и не решался поднять голову на любимого, поджимая губы и виновато смотря себе под ноги. Но всё же сдался, поднял взгляд и увидел Криса с перебинтованной головой. На нём было много ссадин, бинтов и ни капли эмоций, чтобы понять, что говорить.       — Садись, — подсказал ему Крис, указывая на место рядом с собой на кровати.       Феликс так и сделал, продолжая виновато смотреть на Криса. Разбитые губы, забинтованная голова и глаз, ссадины на щеках и никакой эмоции.       — Что врачи говорят? — первое, что пришлось в голову, спросил Феликс, садясь ближе.       — Я в порядке: переломав нет, но много ушибов. Собираются перевести на дом, — совершенно спокойно ответил ему Крис, который внимательно разглядывал Феликса.       Пока тот абсолютно спокойно рассказывал, как у него дела, Феликс почувствовал, как сердце в его груди вновь сжалось до такой степени, что пропустило ни один и ни два удара. Тяжело стало дышать, ком в горле, и казалось, что ему прострелили лёгкое. Губы сжимались в линию. Единственное, что он сделал, так это взял руку Криса в свою, поглаживая большим пальцем по ссадинам и синякам. И тот столько вытерпел… Одна эта мысль об этом ещё сильнее перекрывала кислород, заставляя выпустить слезу прямо на руку Кристофера. Феликс зажмурился, опуская голову всё ниже и сгибаясь к ладони мужчины, крепко сжимая её, пока слёзы падали одна за другой прямо на руки.       — Прости меня, Кристофер. Прости меня, пожалуйста… — шёпотом умолял Феликс.       Он даже не видел, какое выражение сейчас у Кристофера на лице, молча просил простить и всё. Ещё пара минут, и Феликс почувствовал, как его потянули, крепко прижимая к себе и поглаживали по волосам. Крис ничего не говорил, гладил по спине и просто обнимал, ожидая, пока Феликс успокоится. А ведь он никогда себе не позволял, чтобы его видели плачущим.       — Я их всех убил, Крис, — уже не понимая, что отвечать этой тишине, говорил Ли. — Всех. Я убил того, кто избил тебя, и всех других, кто был с ним. Я их убил, — повторял из раза в раз Феликс, сжимая одежду на любимом.       Феликс не испытывал груза вины за то, что он убил всех тех, кто был виноват. Он был даже рад, что сделал это, ведь теперь Кристоферу ничего не угрожает? Это его единственный человек, что сейчас может его обнять, погладить и сказать, что всё хорошо, и он ответил:       — Я тебя прощаю, Феликс, всё хорошо, — не переставая поглаживать, сказал Крис, целуя любимого в макушку.       — Почему? — всхлипывая, спросил Феликс, смотря прямо в глаза.       — Ты не бросил меня.       И Феликсу даже не верилось в то, что это так. Кристофер его не прогонял, не ругал, а обнимал так же крепко, как и тогда ночью, целовал и ласково говорил, называя по имени.       — Уедем отсюда, — первым предложил Крис, от чего истерика Феликса резко притупилась: он снова поднял голову и с широко раскрытыми глазами посмотрел на его. — Не нужен мне такой магазин.

***

      Пробираясь через сугробы, Феликс поддерживал Криса, выводя их обоих на дорогу. Им удалось поймать первую же фуру, в которой было достаточно тепло и много места. Крис ещё какое-то время пытался усесться, поправляя бинты на руках. Они не стали медлить ни с чем. Багаж не брали, оделись потеплее — и в дорогу. Всё замело снегом. Феликс время от времени смотрел, как там Крис. Бинты с головы сняли, весь ещё в ссадинах, но говорил, что явно лучше, однако ходить стало тяжело.       — Не люблю зиму, — сказал водитель, указывая на замёрзшую дорогу.       — А я вот люблю, — с привычной для себя улыбкой сказал Феликс, разглядывая белые деревья.       — Вот вы любите, а на дороге чёрт-те что творится, — продолжал с возмущением мужчина.       — А музыки у вас нет? — спросил Феликс, оглядываясь по сторонам в поисках дисков, но неожиданно его похлопал по плечу Крис, протянувший пару пластинок в завёрнутом пакете. — Давно я ничего не слышал.       Феликс достал первую же кассету на выбор и протянул её водителю, предлагая включить.       — Ну, давайте посмотрим, что вы слушаете.       Мужчина вставил кассету в подкассетник в ожидании заигравшей через пару секунд песни.       Из города лучше на попутках выбираться — на поезде небезопасно. Феликс улыбался сугробам, разглядывал белые деверья и держался при этом за руку Криса, что только сильнее сжимал её, прикрывая глаза и вслушиваясь в ритм песни.       За всем этим со стороны в зеркале смотрел водитель, но от дороги старался не сильно отвлекаться.       — А кем быть хотите? — снова поинтересовался мужчина.       — Не знаю. Врачом? — ответил Феликс, а Крис лишь ухмельнулся.       — Я тоже не знаю. Может, музыкантом.       — А едете-то куда?       — Да не знаем. В Сеул? — с детской улыбкой и даже наивностью произнёс Крис, оглядывая мужчину, а потом тут же оборачиваясь на Феликса и сжимая его ладонь крепче.       А Феликс словно и ждал этого взгляда, однако, заметив внимательные глаза в зеркале, подмигнул музыканту, возвращая внимание на дорогу и слова в песне.       Неважно, куда ехать, неважно, на чём. Главное, что просто вдвоём. А большего уже и не надо.