Буря подкатов

      Вопреки всем опасениям, Грейнджер оставалась жива и вполне себе здравствовала на протяжении четырёх дней, нервно ожидая совместного урока. Она чувствовала, что это было затишье перед бурей. Блэк была подозрительно доброжелательной. Гермиону она встречала дружелюбным оскалом, что становился больше, стоило девушке начать нервничать. Вот только женщина ничего не предпринимала, но многое предпринимали ученики. Весть о нетипичном занятии пронеслась по школе со скоростью молнии, и все безостановочно обсуждали произошедшее. Каждый раз история обрастала все более неожиданными подробностями, вплоть до того, что Грейнджер сделала предложение профессору Блэк. Среди учителей же продолжались подпольные ставки на то, каким будет ответный ход Беллатрикс.       Директор нервно смотрела на всё действо, но сделать ничего особо не могла. Запрещать Хогвартсу сплетничать — так же эффективно, как использовать дракона в качестве огнетушителя посреди сухого леса. Плюс Макгонагалл не забывала, что также приложила руку и пару галлеонов к тому, что творилось в школе. Пронаблюдав очередной побег Грейнджер от Беллатрикс, что нарочито гордо вышагивала по коридору, директор пробормотала больше себе под нос, нежели обращаясь к кому-то конкретно.       — У меня от них опять голова болит.       Но получилось, что обратилась она, хоть и случайно, но к конкретному человеку, вернее к конкретному призраку, что как раз пролетал рядом. Услышав фразу, Сэр Николас понимающе кивнул и доверительно сообщил.       — А у меня она болит наполовину. И знаете почему?       — Не надо!       Следуя одному из магических законов подлости, рядом проходила пара первогодок, которые ещё не видели данный манёвр призрака. Была бы у директора вторая голова, то она бы тоже заболела.       Грейнджер, которая к тому моменту сбежала, точнее стратегически покинула зону поражения и прямого зрительного контакта с Блэк, старалась призвать всю свою смелость. Через час у них было совместное занятие, и, какие ужасы могли произойти во время него, никто не знал, может, только смутно догадывался Лавкрафт в своих произведениях. Лично Гермиона не сомневалась, что её ждёт ужасающий ужас возмездия. К несчастью, она не могла спрятаться под одеялом и притвориться, что Блэк не существует. Ведь чувство личной гордости нагло загородило собой чувство самосохранения.       Гермиона зашла в класс. Расположившись возле стола, она приготовилась обороняться. Из учеников никто в этот день не опоздал, все пришли даже раньше, готовые к потенциально интересному уроку. Но шоу откладывалось, ибо впервые за очень долгие годы Блэк опаздывала. Грейнджер, конечно, не переживала за Беллатрикс, но была готова в любой момент бежать спасать женщину. Девушка уже думала дать задание ученикам, чтобы пойти разыскивать женщину, как та летящей походкой зашла в кабинет. Акулья хищная улыбка красовалась на полных губах. Гермиона сглотнула, стараясь не задумываться от чего замирает сердце: от страха или от того, насколько сегодня была прекрасна Блэк. В руках у Беллатрикс был букет, который состоял из пяти кактусов, аккуратно расположенных среди цветков Орхидеи Цимбидиум; завершали композицию листья салата и эвкалипта.       Блэк была настроена максимально решительно. Она решительно подошла к девушке, решительно сделала реверанс и решительно настроилась отомстить за все нанесенные комплименты.       — Профессор Грейнджер, не дано мне словами описать, сколь прекрасен ваш лик и сколь приятно мне созерцать вас в моем кабинете. Позвольте преподнести вам букет, но должна заметить, что ни один из этих цветков не сравнится с вами по нежности, очарованию и аромату.       Все с той же широкой улыбкой, женщина протянула букет Гермионе, которая старалась переварить все услышанное. Но такое поведение женщины не только не переваривалось, а и в голове не укладывалось. Грейнджер отметила, что они с Блэк поменялись местами, и поняла, что такие тенденции могли привести к замкнутому кругу.       Вручив, вернее всучив букет, Блэк неспешно начала ходить вокруг девушки. Грейнджер держала цветы так, словно те готовились наброситься на неё и съесть. Девушка с опаской смотрела на букет, кактусы в ответ не смотрели и не двигались, но, безусловно, следили за всеми. Мозг подсказал девушке, что на языке цветов кактусы означали упорство. Сердце пыталось подсказать, что также они намекали на бесплодные попытки дарителя добиться взаимности.       Гермиона думала о том, что пылкая, страстная ненависть абсолютно взаимна. Беллатрикс, думала о том, как красива сегодня Грейнджер, и как сладка месть. О чем думали кактусы, для всех осталось загадкой.       Безусловно, Гермионе было понятно, что это — холодное блюдо под названием «месть», но девушка не могла сдержать легкий румянец, появившийся на щеках. А вот все ученики не могли удержать челюсти, которые старались опуститься вниз, ближе к партам. Кто-то постарался вспомнить, какое сегодня число, подозревая, что первое апреля неожиданно перенесли на середину осени.       Блэк приблизилась к шахматной доске, на которой была разыграна незаконченная партия. Сдвинув белую королеву ближе к черной, она расправила плечи и широко улыбнулась.       — Хоть ваши родители и маглы…       Грейнджер стойко приготовилась перенести самое ненавистное для себя оскорбление про чистоту крови, но Блэк сделала ход конем, передвинув фигурку коня на шахматной доске. Беллатрикс провозгласила.       — …но они умудрились сделать нечто по-настоящему волшебное, а именно вас.       Возмущения и возможные оскорбления остались невысказанными, девушка лишь неверующе смотрела на Блэк. Она ожидала чего угодно, но не этого. Грейнджер незаметно ущипнула себя, дабы проверить, жива она или нет. Может, она достаточно согрешила, и поэтому перед ней стояла суккуб с такой коварной и манящей улыбкой.       — Отчего же вы дар речи потеряли, моя дорогая?       Весь класс затаил дыхание, ожидая реакции профессора. Некоторые что-то активно конспектировали, возможно, решили, что в Хогвартсе ввели уроки пикапа. Гермиона нахмурилась, стараясь сформулировать ответ. Если женщина решила сыграть блиц, то ей надо действовать быстро и решительно.       — Кажется, стоит позвать врача, — с удивлением отмечая беспокойство, промелькнувшее в глазах женщины, Гермиона поспешила продолжить рокировку. — А то я лишаюсь возможности говорить, и сердце останавливается от того, насколько вы сегодня очаровательны и милы, профессор Блэк.       Черные глаза опасно вспыхнули, но девушка, игнорируя угрозу, лишь широко улыбнулась. Блэк смотрела на Грейнджер, та смотрела в ответ, они не замечали, что взгляды всего класса были прикованы к ним. Напряжение в воздухе можно было резать большими ломтиками и делать бутерброды. Спустя пару долгих минут они наконец-то приступили к проведению урока. Впрочем, во время занятия пытливые юные умы то и дело получали возможность пополнить свои тетради новыми пикап фразами. Таким образом, некоторые конспекты выглядели подобным образом: «…именно такая стойка позволяет вам целиться более точно, дает возможность маневрировать, а также позволяет рассмотреть профессора Блэк с её самой выгодной стороны».       С того дня официально началась вторая Блэко-Грейнджерская война. Битвы, из попыток оскорбить друг друга, превратились в попытки сделать самый лучший комплимент. Никто не мог точно сказать, что же было лучше и безопаснее для магического мира, но споры, ссоры и совращения профессора проводили уже вне занятий. Разговор с Макгонагалл привел их в чувство, а саму директрису привел к необходимости выпить очень крепкий чай с ромашкой, настолько крепкий, что ни ромашкой, ни чаем там и не пахло.       Стоило женщинам оказаться в коридоре, как те неслись навстречу друг другу, готовые причинять радость и наносить комплименты. С каждым разом фразы становились все хуже и больше напоминали низкокачественные подкаты, но профессоров это не смущало. Все факультеты с упоением следили за развитием столь странных отношений. Были даже те, кто организовал фан-клуб, который пользовался популярностью и авторитетом.       Преподавательский состав больше всех страдал от новой войны, ведь подобное безобразное разнообразие комплиментов продолжалось во время общего собрания учителей. Комплименты произносились тихо. Но поскольку единственным из многочисленных недостатков Блэк было неумение говорить шепотом, то все могли слышать хриплое: «Грейнджер, ты случайно не проливала на себя амортенцию, потому что ты пахнешь слишком хорошо», «Детка, ты конечно не метла, но я бы на тебе полетала» и многое другое. Всё это сопровождалось нервным тиком Макгонагалл, смехом Джинни, который та безуспешно маскировала под кашель, улыбками Невилла, жестом «рука-лицо» со стороны остальных учителей и неловкой смущенной улыбкой Гермионы. Под конец собрания директор оставила любые попытки вразумить женщин, признав, что две влюбленные идиотки — это слишком страшная сила.       — Знаешь, Беллатрикс, может, ты и не эссе по травологии, но я бы тобой занималась всю ночь.       Невилл нервно икнул, не понимая, зачем приплетать сюда его предмет. Ответ Блэк последовал незамедлительно и стремительно. Их блиц продолжался, хоть каждая старалась поставить мат. Но мат был только в головах других профессоров, которые были слишком культурными, чтобы озвучивать все мысли.       — Ты, конечно, не огневиски, но от тебя у меня внутри все горит. — Очередной шепот Блэк нарушил тишину.       — Не могу дождаться, когда они уже поженятся, — проговорила Уизли, и ей поддакнули несколько учителей.       Некоторые особо удачные и особо неудачные комплименты были записаны учениками. Факультет Слизерин выпустил сборник лучших подкатов от Профессора Блэк «Закадрите вашу львицу», который впоследствии распространился среди факультетов. В ответ Гриффиндор издал «Секреты пикапа от профессора Грейнджер. Немного комплиментов — и гадюка будет вашей». Это привело к негласной войне и спорам, какой же сборник эффективнее и оригинальнее. Оба сборника имели большой спрос и распространялись по разумной цене. Но никто не обратил внимание, что в сборник вошли комплименты, упоминаемые исключительно на собраниях учителей: кто и зачем выдал столь важные данные осталось неизвестным. Неизвестным оставалось очень многое. Неизвестно было, когда закончится война, неизвестно было, как еще держались нервы директора и учителей, и неизвестно было, почему женщины, носящие титул умнейшей ведьмы поколения, могли не замечать очевидное.       Одно можно было сказать точно: все, затаив дыхание, ждали предложения.