Последствия физики

Допы. Настал злополучный день. Екатерина Владимировна стоит у доски и что-то пишет, я сижу на первой парте и смотрю на ее фигуру. Мы одни. Она бросает мел и садится за свой стол. — Тебе надо всё это переписать, потом будем решать задачи.-ручки домиком, она смотрит мне в глаза. А я куда угодно, но не на нее. — Брось, ты меня рассматривала 15 минут как картину в галерее, а сейчас глазки прячешь. — усмешка. — А на кого мне еще смотреть в этом кабинете? Может на портрет Энштейна? Вы явно будете покрасивее. — красная как рак, но сдаваться не собираюсь. — Ты не умеешь делать комплименты. Пиши, мышонок. Я только открыла рот, чтобы возмутиться, как вдруг она расстегнула две пуговицы своей рубашки. Не настолько сильно, чтобы что то увидеть, но мне и этого хватило. — Сафонова, ну, ты хоть рот закрой для приличия. Жарко в кабинете.- учитель демонстративно помахала какой-то тетрадкой возле лица. — Пиши ради Бога уже. Я не хочу сидеть здесь всю ночь. И я стала писать. Смотрела только в тетрадь, ни разу не подняв взгляд. Так прошло минут 10. — Я закончила. — Калькулятор в руки и иди сюда.- она даже не оторвалась от телефона. Я подошла к ее столу и стала читать условие первой задачи. Только собралась к доске, как вдруг… — Бери стул и садись со мной. Будем всё вместе разбирать в твоей тетради, чтобы остались записи и ты могла делать домашнюю работу по образцу. — мой тяжкий вздох. Прошел первый час занятия, мы разобрали 8 задач из 10. — Так, неплохо. Еще бы ты считать умела, а то даже калькулятор не помогает. Давай следующую у доски сама, я проверю. Я встала и пошла обреченно записывать «Дано». Не так мне представлялись эти дополнительные. — А как? — ступор. Что за бред? Я же не сказала это вслух. Точно нет. Мой рот был закрыт. Медленно поворачиваясь к ней лицом, спросила: — Вы о чем? — как было страшно в тот момент, сердце буквально ломало ребра своим стуком. — Как ты себе представляла эти дополнительные? — улыбка, странная, неестественная. Я молчу. Екатерина Владимировна медленно встает со стула, приближается ко мне. Я вжимаюсь в доску. — Дай угадаю. Ты представляла это? — расстояние между нами буквально пару миллиметров, улыбка, всё такая же наигранная присутствует на ее губах. Она заводит мне руки за спину, где сцепляет их в замок и резко притягивает к себе вплотную. Моя грудь касается ее груди, мои бедра касаются ее бедер. Хочется кричать…но не от страха. Мне это нравилось. — Или может вот так? — перед глазами пелена, я абсолютно ничего не вижу, но чувствую язык, горячий, влажный, на своей шее. Она проводит им сверху вниз и останавливается у мочки уха. — Какая мягкая, поддатливая девочка, прикоснись к тебе и ты трепещешь. — шёпот, такой обжигающий и такой ласкающий слух одновременно. Учительница оставляет лёгкий поцелуй где-то в районе скулы и мнова переключается на шею, целует нежно, тянуче и вдруг резко кусает. Вырвался стон, такой громкий, что я даже не поверила что это я. На сбившемся дыхании я спросила: — Можно вас поцеловать? — чего мне стоило это предложение. Мысли путались, но вдруг в один момент пришлось «отрезветь». Екатерина Владимировна резко отпрянула и встала напротив меня. Красной, растрепанной. Она наклонила голову набок и засмеялась. — Конечно, мышонок. Ты можешь делать что угодно, в конце концов это всё плод твоей фантазии. Последнее слово раздавалось эхом. И тут я резко проснулась. Меня будто сбросили с обрыва. Что это было? Почему мне это приснилось? Почему мне было так приятно, и мое тело желало продолжения. Я коснулась пальцами шеи и очертила траекторию движения ее языка, закрыв глаза от удовольствия. Надо умыться. Надо сделать хоть что-то, чтобы перестать об этом думать! Как мне идти в школу? Как смотреть ей на физике в глаза? Как послезавтра сидеть с ней 2 часа наедине? Опять вопросы. А если… я посмотрела на часы, 6:30. Ага, мама еще спит. Я прокралась в родительскую спальню и стащила ее телефон, быстро нашла контакт классной и от маминого лица написала, что я плохо себя чувствую. Вернулась обратно и положила телефон ей под подушку, предварительно перед этим удалив сообщение. Далее я закуталась в одеяло. Меня било дрожью. Нет, я не могу к ней ничего чувствовать. Я не лесбиянка, нам нельзя, она старше меня почти на 20 лет, я не могу хотеть ее прикосновений и внимания. Я не имею на это права. И тут мне стало совсем плохо. Я же не знала есть кто-нибудь у нее или нет. Но отсутствие информации не помешало волне ревности ударить в мой мозг. Я была не я. Будто произошло отделение здравой части от неадекватной. А может это просто сон? Просто ничего не значащий сон? Бывает же такое, что снится эротическая хрень со знакомыми лицами. Да, чего я паникую? Это просто сон. Мне тогда действительно было так удобно думать. Я совершенно не хотела замечать, что даже если опустить содержание столь пикантного для моего организма в пубертатный период, то есть мысли. Мысли, где 90% времени фигурирует мой учитель физики. Я решила написать Саше, что плохо себя чувствую и ей придется идти одной. Она пожелала мне выздоровления. Со скобочкой. Она не пишет со скобочками. Никогда. Я провалилась в беспокойный сон и тут меня разбудил звонок от подруги. Я быстро глянула на часы в комнате, перемена между вторым и третьим уроком. Сняла трубку. — Ты сейчас упадешь, поэтому если стоишь, то сядь. — Я спала, ты меня разбудила. — О, сейчас ты проснешься окончательно. — Ты можешь уже сказать? — Я стояла в коридоре и подошла твоя физичка. Без понятия откуда она меня знает, но просила передать, что ты можешь обманывать кого угодно, но не ее. Поэтому она ждёт тебя на дополнительные не завтра, а сегодня, также в 19:00. — С чего она взяла что я ее обманываю? — Клянусь, даже не могу предположить. — Сарказм? — Конечно. Ты ведешь в ее присутствии себя как полная дура. Я бы вообще подумала, что у тебя с головой беды. И это еще не все. — Думаю хуже не будет. — Будет. Дополнительные у нее дома. Адрес спроси у классной. Я видимо не достойна знать, где живет эта дива. Шок. Руки затряслись. — Ты там жива? Помни, я с тобой и если что, то мы съедим ее вместе. — Жива, но побита твоими новостями. — Ладно, я побежала. Жду потом максимально, обрати внимание на это слово, подробного рассказа. Пока. — Пока. До моего смертного часа оставалось без малого 6 часов.