Далёкие странники/Word Of Honor

Глава 56.Черная Ворона Вернувшись в свою комнату, Чжан Чэнлин ворочался, не в силах заснуть.  Тени дерева с распускающимися ветвями у окна падали на бумагу, и когда подул ветер, она шелестела непрерывно. «Луна над ветвями ивы, грациозное колебание теней», как обычно, в эту ночь превратилось в «призраков и демонов с оскаленными зубами и танцующими когтями». Сначала он все еще пытался повторять мантру, сидя там, качая головой - на эту привычку бесчисленное количество раз смотрели свысока те двое. Старший Вэнь сказал: «Если тебе нужно повторять эту вещь, чтобы запомнить ее, не запинаясь и не упуская ни единого слова, ты можешь интегрировать ее в свое понимание и знать ее внутри и снаружи?»  Его шифу был еще более прямым, выражая очень простыми словами, что как только он поймет это и начнёт практиковать, он, естественно, узнает это - в своей жизни он никогда не видел, чтобы кто-нибудь запоминал простую мантру с большим усердием, чем они заучивали Четыре Книги и Пять классиков.  Очевидно, глупость Чжан Чэнлина вдохновила на инновации. Затем Чжан Чэнлин внезапно вспомнил, что и Шифу, и старший Вэнь вышли, и казалось, что он был совсем один в такой огромной гостинице.  Он начал волноваться, чувство, что что-то вот-вот произойдет, нависло над ним;  чувствуя себя неловко, он задернул занавески кровати и натянул одеяло на голову, как если бы он был в безопасности в таком случае - его образ мышления был непонятным. Он долго ждал, настораживая уши, чтобы прислушаться к движению в соседней комнате своего шифу - конечно, он полностью упустил из виду тот факт, что, учитывая его способности, он не мог бы обнаружить его, даже если бы Чжоу Цзышу вернулся...  -как озабоченный кролик.  Он ждал большую часть ночи, но не слышал ни единого шевеления.  В конце концов, не в силах противостоять тоске, которую его верхние и нижние веки испытывали друг к другу, он сонно кивнул. Только на второе утро, когда он был разбужен шумом гостей в других комнатах, вставших с постели, Чжан Чэнлин вскочил с постели и побежал в комнату своего шифу.  Впоследствии он с разочарованием обнаружил, что одеяло и подушка были холодными - двое мужчин действительно не вернулись на ночь.  Официант гостиницы поднялся наверх, чтобы поприветствовать его, и Чжан Чэнлин ничего не мог сделать, кроме как спуститься вниз на завтрак. Он был подавлен и не мог поднять себе настроение. Он оказался немного бесполезным;  В пятнадцать, шестнадцать лет он был уже взрослым юношей, его брюки становились короче с каждым днем, но все же его способности, казалось, всегда регрессировали.  Дядя Ли спас ему жизнь, затем он встретил Шифу, а затем Шифу сопроводил его в Тайху, он последовал за Дядей Чжао в Дун Тин и снова нашел Шифу... Казалось, что куда бы он ни пошел, что бы он ни делал, это никогда не было его собственной волей, а просто тупо шел по чужим следам. Чжан Чэнлин рассеянно жевал булочку.  Впервые в жизни он размышлял над вопросом о том, как ему сделать свой собственный путь в жизни. Как раз в этот момент из дверного проема раздался небольшой шум.  Чжан Чэнлин держал булочку во рту, повернул голову, чтобы посмотреть в том направлении, и был ошеломлен вместе с остальными людьми в гостинице. Он увидел, как в гостиницу вошли с десяток женщин;  Каждая из женщин была одета в черное и выглядела как стая ворон, прилетевшая вместе, как одно целое. Он также не мог определить их возраст или увидеть их лица - потому что каждая из нее была одета в маску, которые напоминали грубо сделанные лица улыбающейся куклы, которую можно купить в уличном ларьке для детей во время гуляний.  Однако, помимо улыбки, на уголках губ этих трагически бледных кукол висели пятна крови. С их широко раскрытыми глазами они были похожи на маленьких демонов. Ведущий бросил на ошеломленного официанта искоса взгляд и холодно приказал: «Подавайте по тарелке вегетарианской лапши на каждую голову.  Если ты еще раз взглянешь, я тебе глаза вырву!» Голос ее был грубым и хриплым с неописуемой злобой и походил на голос пожилой женщины. Один взмах ее взгляда, и люди, которые украдкой смотрели на них, тут же опустили головы - эта группа женщин не была похожа на доброжелательную, и, имея большой опыт в прохождении Цзянху, никто не хотел навлекать на себя неприятности. Старушка в черном, которая их вела, наконец, властно опустилась на землю, сделала жест и сказала: «Смотри внимательно на эту маленькую сучку.  Мы возобновляем наше путешествие сразу после того, как закончим есть». Под ее командованием одетые в черное женщины не тратили время на ерунду. Как будто они были хорошо обучены, они последовали их примеру и сели.  Чжан Чэнлин в этот момент только заметил, что за ними по-прежнему стоит чрезвычайно взлохмаченная и неопрятная молодая женщина, которую они удерживали и толкали туда, где они были.  Он сфокусировался на ней и был ошеломлен, думая: «Разве это не мисс Гао, любимая дочь Героя Гао? Как она попала в плен к этой кучке людей в черном?» Этой растрепанной женщиной была ни кто иная, как Гао Сяолянь, которая не заметила Чжан Чэнлина.  Уголок ее рта был рассечен, пылающий огненной болью, и она яростно боролась.  Сразу после этого последовала вспышка боли в талии. Половина ее тела онемела. Одна из женщин, удерживавших ее за плечо, вытащила длинную иглу, которая только что была вставлена ​​ей в талию, и холодно сказала ей рядом с ухом: «Как ты думаешь, что лучше: если я превращу тебя в инвалида, который выиграет, не сумеете ли даже встать с уколом иглы, или сделать несколько надрезов на гладком, нежном лице?» Гао Сяолянь не смела сопротивляться дальше, испуганная и разъяренная, ее глаза покраснели.  Эта женщина безжалостно топтала ее по задней части колена, чуть не заставив ее упасть плашмя лицом вниз, и отругала: «Тогда стой на месте!» Чжан Чэнлин поспешно опустил голову, делая вид, будто ничего не видел, и избегал взгляда той женщины в черном.  Он осторожно поднял голову только после того, как увидел, что она села, и внимательно изучил Гао Сяолянь. Его впечатление о Гао Сяолян всегда было хорошим;  он думал о ней как о тихой цзецзе, нежной и красивой.  Увидев, что у нее даже на лице были синяки, очевидно, от чьих-то побоев, он в частном порядке определил, что эта группа женщин в черном ни к чему. Он снова взглянул на вход, с тревогой задаваясь вопросом: почему Шифу и старший Вэнь еще не вернулись? Эта банда одетых в черное людей явно спешила в путь;  В отличие от того, что Чжан Чэнлин тщательно пережевывал и неторопливо глотал, они поспешно набили желудок, сразу же отложили деньги на обед и собрались уходить, но все еще не было никаких признаков того, что Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин вернутся в ближайшее время. Чжан Чэнлин не мог больше сидеть и ждать. Если говорить об этом, это было странно - пока Чжан Чэнлин был в присутствии Чжоу Цзышу, он казался особенно бесполезным.  Во-первых, слово «бесполезный» часто использовалось для его шифу, который занимал первое место в мире по нетерпеливости;  для другого, с шифу, на которого можно было положиться, он был как ребенок с матерью - при любых ннезначительны неприятностях, если он кричал: «Спаси меня, шифу», его сильный и могущественный шифу пришел бы спасти его, ругая  и проклиная, как он это делал. Теперь, когда Чжоу Цзышу отсутствовал, он был спокойным и смелым. Осторожно подозвав официанта, он дал ему несколько кратких инструкций, а затем с большой осторожностью погнался за женщинами. С другой стороны, Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин, которые не вернулись на ночь, тоже столкнулись со странной случайностью. Когда Вэнь Кэсин прислушивался к голосам и скрипу кровати, которые становились все более необузданными, он не мог не чувствовать себя немного озадаченным.  Обычно в публичных домах эти приятные дела происходили в личных комнатах тех девушек, которые развлекали клиентов.  Была ли эта девушка глухой, слепой или глупой, чтобы не знать о пустом пространстве под досками кровати и о том, что там находилось большое логово Ядовитых Скорпионов? Он притянул к себе руку Чжоу Цзышу и написал на его ладони: «Чья это комната?» Чжоу Цзышу сделал паузу, а затем написал: «Главы скорпиона». Вэнь Кэсин был сбит с толку еще больше.  В частном порядке он задавался вопросом - действительно ли главный Ядовитый Скорпион позволил проститутке развлекать клиентов в его собственной спальне?  Он в шоке подумал, может ли этот главный Скорпион быть таким безденежным, что главного дела убийства и поджога недостаточно для поддержания жизни, и что он вынужден прибегать к удовольствиям в качестве подработки? Он снова написал на ладони Чжоу Цзышу.  "Жена главного скорпиона?" Чжоу Цзышу покачал головой, и Вэнь Кэсин был еще больше сбит с толку.  Прислушавшись некоторое время внимательно, он обнаружил, что на самом деле в комнате было три человека - просто условия битвы между этим мужчиной и женщиной были действительно напряженными и почти скрывали шумы другого человека.  Хотя дыхание этого дополнительного человека было очень легким, он мог сказать, что дыхание было слегка учащенным.  Шок Вэнь Кэсина нарастал;  он чувствовал, что хобби этого головного Скорпиона было... поистине странным. Итак, он написал: "Он не может поднять трубку?" Чжоу Цзышу сделал паузу на более длительный период времени.  Спустя очень долгое время он наконец серьезно кивнул головой. Его боковой профиль отражал свет только что взошедшей луны. Выражение его лица было деловым, как если бы лорд Чжоу занимался главными делами страны, а не подслушивал частные.  Вэнь Кэсин посмотрел на него и почувствовал, что из всех людей, которые внешне притворяются приличными в этом мире, если этот человек претендует на второе место, никто не может претендовать на первое. Наконец, спустя долгое время, шумы в комнате постепенно утихли.  Думая, что они почти закончили, Чжоу Цзышу терпеливо ждал, пока они уйдут.  Тем не менее, мгновение спустя доски кровати снова заскрипели, на этот раз прозвучав еще живее - Чжоу Цзышу нахмурился.  Эти двое когда-нибудь остановятся?  Какими толстокожими и бесстыдными они должны были быть, чтобы иметь возможность отдавать все с таким энтузиазмом, в то время как кто-то еще ценил шоу, которое они устраивали! Вэнь Кэсин был почти тронут его противоречивым выражением лица.  Слушая шум изнутри комнаты и прерывистую песню, доносящуюся из переднего двора, он посмотрел на человека перед ним, его глаза блуждали по талии и ногам Чжоу Цзишу, в частности - те двое в комнате были очень энергичными,  и так как под рукой не было ничего, чем можно было бы заняться, Вэнь Кэсин искренне устремил свой взор на место, на которое было невежливо смотреть, и его мысли обратились к непристойным. Некоторое время он размышлял о своих непристойных мыслях, затем поднял руку и положил ее на талию Чжоу Цзышу.  Брови Чжоу Цзышу нахмурились еще сильнее, и он повернул голову набок, чтобы окинуть его взглядом.  Нахально улыбнувшись, Вэнь Кэсин прижал указательный палец к собственному рту, его поведение выглядело очень невинно. Чжоу Цзышу подумал, что насмешки Вэнь Кэсина сделали его слишком чувствительным к этим вопросам.  Если Вэнь Кэсин справился с чувством, позвольте ему;  В любом случае Чжоу Цзышу был мужчиной, и все еще оставалось спорным, кто пользуется другим.  Он великодушно проигнорировал его. Воспользовавшись его преимуществом, Вэнь Кэсин продолжил притворяться невиновным и медленно опустил ладонь ниже, все более удовлетворенный тем, что он обнаружил, что эта фигура была приятно стройной, хотя и немного слишком худой.  Но в тонкой фигуре были и преимущества - если бы он был без одежды, эту тонкую талию можно было бы полностью охватить руками Вэнь Кэсина, и это было бы еще более соблазнительно. Не желая проигрывать, Чжоу Цзышу в ответ ущипнул себя за бок, засекречивая это с визгом женщины в комнате.  Он даже потер два пальца вместе, выдохнул изо рта легкий поток воздуха, посмотрел на Вэнь Кэсина и ухмыльнулся. Взгляд Вэнь Кэсина сразу же потемнел.  Он заключил его в крепкие объятия и поцеловал прежде, чем улыбка Чжоу Цзышу могла исчезнуть.  Поскольку ни один из них не осмеливался шуметь, они могли использовать только те ограниченные возможности, которые у них были, противопоставляя свои навыки друг другу с большими ограничениями.  В первом случае Чжоу Цзышу не смог вовремя среагировать, а во втором он мучился от полученных травм.  Это был первый случай, когда они оказались на равных. Между ними двумя, один стекался среди красавиц, знакомился с бесчисленным множеством высокопоставленных куртизанок и считал своим долгом посещение всех борделей в этом мире;  другой сбежал из столицы десятимильной реки, наблюдающей за Луной, и давно привык к таким социальным развлечениям и играл роль, требуемую от него.  Они были ветеранами забав;  даже когда дело дошло до скольжения губ и зубов, если не одна сила преобладала над другой, то должна была быть другая сила, преобладающая над ним. Спустя неопределенный промежуток времени, когда воздух в его груди почти задушило его, когда даже эти чрезмерно восторженные звуки двух людей в комнате утихли, Вэнь Кэсин наконец отпустил Чжоу Цзышу, который так же изо всех сил пытался подавить его прерывистое дыхание, схватил его за руку и наклонился очень близко. Внезапно он перестал улыбаться и спокойно посмотрел на Чжоу Цзышу, как если бы он хотел сказать тысячу вещей в этот момент, но в конечном итоге заставил их замолчать.  Когда все в комнате прекратили свою деятельность, песня, доносившаяся из двора перед домом, стала более отчетливой.  Нежный женский голос мягко пел: «Воспоминания о сливе приводят меня в Сичжоу, к нему в Цзянбэй идет ее ветвь…» На ладони Чжоу Цзышу Вэнь Кэсин написал, черты одни за другими: «Пока твоя привязанность ко мне такая же, как и моя к тебе, я не позволю ей быть напрасной.» Чжоу Цзышу долгое время молча смотрел на него.  Осторожно, его рука сжалась, и он нежно взял палец Вэнь Кэсина на ладони.  Тем не менее, это было всего лишь краткое прикосновение;  в следующее мгновение их руки разошлись.  Он опустил глаза, еще раз избегая взгляда Вэнь Кэсина, и почти незаметно вздохнул. В этот момент в комнате мужчина сказал тихим и довольным голосом: «Хватит, можете уходить».  После этого раздался звук закрывающейся двери, и Чжоу Цзышу воспользовался шансом подняться в воздух, проворный, как воробей.  Беззвучно приземлившись на крышу, он легкими движениями оторвал черепицу, образовав узкую щель, и заглянул внутрь. Вэнь Кэсин посмотрел на свои пальцы, как будто на них все еще оставалось тепло ладони этого человека. Но ночной ветерок был слишком холодным;  с легким дуновением ветра он бесследно рассеялся.  В тот момент он не мог выразить словами то, что он чувствовал, и мог только - как он издевался над собой - горько улыбнуться.