Невеста Полоза

      На Змеевку опускалась ночь. Медленно, но верно, начинало холодать. Парни полулежали на стоге сена недалеко от деревни. Поле, где по утрам паслись коровы и козы, ближе к вечеру совсем опустело. Когда они пришли туда промокшие до нитки, то смогли отогреться под солнцем. Большую часть времени они просто молчали, в воздухе витало напряжение. Но никто уходить не спешил. Альфред подумал, что Ване, возможно, нужно время, чтобы отойти от воспоминаний и не особо его дергал. Хоть и молчать ему было тяжеловато, он делал над собой усилие, чтобы не пытаться завязать разговор, лишь бы нарушить тишину. Он выдохнул и увидел, как облачко пара поднимается от его рта прямо в небо. Вдалеке послышалось мычание коровы. Легкий мороз прошел по коже, Альфред поежился, обнимая себя, впервые ощутив, что пришло время осени. Желто-оранжевый ореол солнца уже почти скрылся за горизонтом, но всё еще продолжал окрашивать золотистые стога в розовый цвет. Сено светилось светом, впитывая в себя последнее тепло. Это напоминало парню репродукцию картины, которая висела у его родителей в спальне над кроватью. Он не очень разбирался в искусстве, если быть точнее, то вообще не разбирался, но слышал спор своих отцов по поводу французского импрессионизма. Это была тяжелая неделя борьбы за «Стога сена». Сейчас вспоминать это было забавно, но тогда они с Мэтти будто жили меж двух огней. Альфред вздрогнул от очередного дуновения ветра, отвлекаясь от своих воспоминаний, и взглянул на Ивана. Тот неотрывно смотрел в небо. Будто бы ему было всё равно где он и с кем, будто бы застывшие на синеющем небе перья облаков – это единственное, что его интересует. А в фиолетовых глазах было слишком много всего того, чего Альфред сейчас понять не мог. Он начал понимать, что у того очень много всего позади. Это были глаза человека, который испытал много боли, пережил много лишений. Американец в очередной раз открыл рот, чтобы сказать что-то вроде «Красиво тут, да?», но решил, что это всё еще не уместно. Он вздохнул, почесал затылок и отвернулся. Где-то в траве стрекотали сверчки, напоминая о звенящей тишине между парнями. - Красиво, да? – Ваня неотрывно смотрел на небо, даже когда Альфред испуганно повернулся обратно, поднимая в воздух парочку сухих травинок из стога. - Д-да, очень красиво, - он улыбнулся, садясь и нервно сжимая в кулаке ткань на коленках джинс, - послушай, на счет реки. - Я понимаю, - мужчина прикрыл глаза, а потом тоже сел и повернулся в сторону американца, - всё нормально, ты не знал и по-хорошему и не должен был знать. - Почему я не должен был знать? Это же важно для тебя! – Альфред нахмурился и с удивлением обнаружил, что его собеседник в ответ на его возмущение лишь улыбнулся и снова отвёл взгляд в небо. - Важно конечно, как и многое другое. То, что обычно никто не хотел бы узнавать в первый месяц, - последнее слово он замял, будто бы стеснялся, - дружбы. «Значит, он тоже хочет быть моим другом!» - подумал Ал и положил руку поверх его руки, чуть сжимая. Иван удивленно взглянул на него и застыл, выжидая, что тот собирается делать дальше. - Ну, я уже это узнал и никуда от этого нам не деться. Какой же я буду друг, если проигнорирую твои чувства? Солнце село, но улыбка Альфреда, будто бы оставшийся на земле маленький лучик, продолжала освещать его лицо. Русский слабо улыбнулся, ощущая слегка холодную руку поверх своей и наклонил голову на бок, вглядываясь Алу в лицо. Тот, чувствуя внимательный изучающий взгляд, чуть смутился и отвёл взгляд, всматриваясь в полоску леса вдалеке. - Какая она была? - Была? – Ваня высвободил руку, на которой покоилась ладонь Альфреда, и переплел их пальцы вместе, пытаясь согреть замерзшую руку американца и с наслаждением наблюдая за тем, как его загорелое лицо покрывается румянцем. – Наташа, она была, ну. Слегка закрытая, у себя на уме. Всё время ходила с очень серьезным выражением лица, старалась показаться старше, чем она есть. Знаешь, Катюша – солнце, а она Луна. Ходила за мной хвостиком, никуда не пускала, боялась, что я пропаду куда-нибудь. Ты бы ей, кстати, скорее всего сначала не понравился. - Что? Почему? – Альфред вскинул брови, поворачиваясь на Ивана и чуть ли не сталкиваясь с ним носами, так как тот наклонился к нему. - Потому что ты нравишься мне, - вторая рука мужчины легла парню на щеку, слегка поглаживая. Ал снова почувствовал на себе этот гипнотизирующий взгляд, как у реки и как еще пару раз до этого. Он замер, будто пойманный в ловушку. В ловушку, которая ему нравилась. Ему хотелось, чтобы их пальцы и дальше были переплетены, чтобы рука продолжала согревать его щеку, чтобы это мгновение продлилось вечно. Сердце бешено билось в глотке. Но, подождите, разве Иван не назвал их отношения дружбой всего пару минут назад? Разве сам Альфред не видел всё это дружбой? Видимо нет? Сейчас, сидя на еще теплом стогу сена под первыми звездами ему казалось, что он сам себя обманул. Как он мог думать лишь о дружбе рядом с тем, к кому его так невероятно тянуло? Из-за кого он всё откладывал и откладывал статью в дальний ящик, лишь бы был повод побыть дольше в отдаленной от цивилизации деревушке. Даже представить трудно! Чтобы Альфред добровольно отказался от интернета больше, чем на пару недель? Должно было случиться что-то из ряда вон выходящее. Видимо, в его случае у этого чего-то даже было имя. Иван.       Мужчина прикрыл глаза, притягивая лицо Альфреда ближе к своему. Американец почувствовал теплое дыхание на своих губах. Несмотря на то, что Ал всем своим существом он хотел этого поцелуя, первобытный страх оказался сильнее. Он резко оттолкнулся от Ивана и, не удержавшись на месте, кубарем покатился вниз со стога. Мужчина! Это не мог быть мужчина, просто не мог. Нет, Альфред ни в коем случае не был гомофобом, он очень активно поддерживал ЛГБТ сообщество. Один из его отцов работал в центре психологической помощи для ЛГБТ персон. Боже, в конце концов, у него было два папы! Пусть и появился второй в конце средней школы и Ал встретил его не самым лучшим образом, отказываясь принимать. Просто он даже не мог подумать, что его самого интересуют мужчины. Он пытался встречаться с женщинами, но это никогда не заходило далеко и уж точно не вызывало у него такой бури эмоций. Теперь он понимал, почему Фрэнсис так удивился, когда увидел его с девушкой. Наверняка ему со стороны всё было понятней. А Альфред опять мастерски обманул себя, игнорируя свои собственные чувства. Но так ведь не может быть! - Федя! – Ваня спустился со стога и попытался помочь упавшему парню встать, но тот лишь отшатнулся от него как от чумы. Русский замер на месте, словно ледяная статуя, не показывая больше не единой эмоции. – Извини, я видимо что-то неверно истолковал? - Нет, я просто, я не знаю, - Альфред поднял взгляд на Ивана, сталкиваясь с холодными глазами, в которых бушевала снежная буря, - Ты знаешь, людей нужно спрашивать, перед тем как их целуешь, знаешь ли! - Чего? – брови Ивана поползли наверх. Холодное выражение лица почти моментально сменилось на растерянное, будто его врасплох застали. – Зачем? - Затем! Активное согласие, сука! - американец развернулся на пятках и быстрым шагом пошел в сторону деревни, оставляя за своей спиной одинокую фигуру Ивана.       Альфред ввалился в дом с бешеным видом. Пару раз он останавливался, чтобы отдышаться и снова несся, не разбирая дороги. Видимо у него на лице было написано, что к нему лучше не подходить, потому что Катя и Мэтью, сидевшие внутри около самовара, молча застыли. Ал молнией пробежал на второй этаж и уселся на свою кровать. Лицо горело, живот крутило. Если так ощущались бабочки, то в его случае это были какие-то мутанты. Он потер лицо двумя руками, будто пытаясь умыться от мыслей, которые скопом на него напали. Ваня. Почти его поцеловал. Ваня. Он сглотнул, хлопая себя по щекам. Осознание того, что мужчина ему нравился, настигло его лавиной. Иван своей попыткой его поцеловать пробил плотину мыслей, которые таились у Альфреда глубоко внутри. «Черт! Нужно было дать ему поцеловать себя! Почему я убежал? Боже, я такой трус! Нет, я не трус! Он не спросил! А если бы он спросил? Я бы рассмеялся как дурачок от страха! Но я ни капельки не трус!» Он ударил кулаком по столу и поднялся на ноги. Нет, нельзя об этом думать. Слишком много мыслей, нужно срочно на что-то переключиться. И тут его взгляд зацепил полупустую пробковую доску. Лицо Альфреда просветлело. Точно! Статья! Никаких Иванов, никаких чувств, никаких осознаний себя, нет! Журналист вывалил все вырезки из газет, интервью с местными жителями и выписки из русских книг сказок на кровать. Пора было, наконец, собирать всё воедино.

***

-Зачем я вообще пытаюсь сделать всё иначе, чем обычно? - Русский потер переносицу и тут краем глаза заметил белое пятно слева от себя. Он поднял голову и взглянул на кота, сидящего неподалеку. Кот непрерывно смотрел на Ивана, и в его глазах была насмешка. - Гилберт, это не смешно, это грустно. Кот фыркнул, лапой вытянул из-под стога сена кельтский крест и перекувыркнулся через него. Белое пятно начало разрастаться в пространстве, конечности вырастали, приобретали совершенно другие очертания, шерсть исчезала. Выглядело это до одури жутко, однако Иван и бровью не повёл. Если бы кто-то наблюдал за этим в первый раз, то, скорее всего, стал бы совсем-совсем седым. Прямо как мужчина-альбинос, который прямо сейчас стоял перед русским и улыбался в свои тридцать два острых, будто бы всё еще кошачьих, зуба. - Ну, почему же не смешно? – Он тихо рассмеялся, потягиваясь в разные стороны и разминая конечности. – Сколько тебе дней осталось, чтобы его с собой позвать? - Тринадцать, - он грустным взглядом уставился в сторону деревни, надеясь, что Альфред добрался до дома Катюши в добром здравии. Бедный человечек ведь даже не подозревал, сколько на самом деле здесь опасностей. - О-о-о-о, - протянул Гилберт, хлопая Ивана по плечу, - Моё любимое число! Так чего ты сейчас целоваться то полез? У тебя же времени навалом. Чешется? Ну и чего тогда, гипноз не работает больше? - Просто показалось, что момент подходящий, - Ваня закатил глаза, отталкивая от себя оборотня и тяжело вздохнул, тоже направляясь в сторону деревни. Вопрос почему на Альфреда не работает гипноз волновал его еще с того момента когда он впервые ворвался в его сон. Это было необычно и определенно его заинтересовало еще больше. - Когда кажется – креститься надо, - весело заявил его спутник. – С каких пор ты вообще добровольного согласия с тобой пойти добиваешься? Размяк на старости лет? - Люди другие пошли. Раньше со мной пойти – честь была, а сейчас, - он тяжело вздохнул и замолчал, с пригорка наблюдая, как Альфред заходит в дом. Хорошо, добрался. Только почему так медленно? Быстро же бежал. - А сейчас страшный, древний и всемогущий Полоз с мальчиками на сене целуется, потому что всех жен похищенных он отпустил, - Гилберт ловко увернулся от тяжелой руки Ивана, которая почти прилетела ему в челюсть, и рассмеялся, - Бо-о-о-оже, расслабься, Kumpel.       Ближе к деревне Гилберт бросил крест на землю и снова перекувыркнулся в кота. Иван наконец-то выдохнул, спасённый от навязчивых разговоров. Нужно было думать, как извиниться перед Альфредом. До Сдвижения оставалось всего лишь тринадцать дней.       С утра он попытался достучаться до Альфреда, но Катюша и Мэтти сказали ему, что он усердно работает и просил, чтобы его никто не трогал. Ваня расстроился, но решил, что журналисту действительно пора было уже поработать. Последнее время они только и делали, что гуляли. Он не был против, только за, только вот Ал не мог забыть про эту чертову работу, постоянно вставляя в диалог упоминание о том, что пора бы уже взяться за дело. И всё равно выбирал Ивана. Тому это, конечно же, льстило, и сейчас он почувствовал себя так, будто его окунули в ледяную воду после приятной тёплой ванны с пеной. Но он был готов потерпеть. Как и день после. Как и два дня после, как и три дня после, как и неделю после, хоть его терпение и кончалось. На восьмой день он ввалился в Катюшин дом без разрешения и сказал, что ни за что не поверит, что Альфред не спускается, что им нужно поговорить и никуда он все равно не уйдёт. Но он не спустился до самого вечера. Раздосадованному Ване снова пришлось уйти ни с чем.       До Сдвижения оставалась неделя, а до предполагаемого отъезда братьев и того меньше. Альфред вполне уже мог дописать статью. И судя по всему, намерен больше никогда с ним не пересекаться. Ничего больше не держало его здесь. У Ивана не оставалось много времени, чтобы сделать всё размеренно, чтобы сделать все правильно. Он стоял перед домом Кати и смотрел в окно второго этажа, где силуэт его Феденьки активно что-то писал в тетради. Нервно отгрызая заусенец на большом пальце, Ваня подумал: он ни за что сам не согласится пойти с ним. Похищение – не вариант. Значит, остается только обман. Альфред в любом случае был бы его, он просто ускорит события. Ничего плохого не случится, ложь во благо. Решив все для себя буквально за долю секунды, он сжал руки в кулаки, кивнул, перекинул шарф через плечо и направился в свой временный домик. Утро вечера мудренее.       Альфред всю неделю действительно работал. И никогда он не работал так усердно, как эти семь дней и еще парочку дней после. Всю еду, которую ему приносила Катюша, он сметал не глядя, на разговоры не отвлекался, да и создавалось ощущение, что он их вовсе не замечает. Что ничего кроме статьи для него не существует. Наконец, когда ему показалось, что всё написано, все мелкие детали учтены, все дыры зашиты хотя бы белыми нитками, он выдохнул и упал на кровать. Всё! Он сделал это, можно лететь домой! Можно ли? Ваня снова образовался в его мыслях. Ал крепко зажмурился и снова взял файл со статьей, чтобы ее перечитать. Наверняка ведь было что-то, чего не хватало! Не могло всё быть достаточно хорошо. Перечитав статью, он расплылся в улыбке. Конечно! Концовка казалась притянутой за уши, ненастоящей. В статье не хватало жирной завершающей точки. Железобетонного конца, который делал бы сюжет про мистическую деревню еще более загадочным. Нужно было найти что-то такое, а значит, они останутся еще на некоторое время. Решив, что он заслужил поесть в нормальной атмосфере вместе с братом и Катей он начал спускаться по лестнице. Буквально на второй же ступеньке он остановился как вкопанный, потому что услышал голос Ивана. Он пришел в гости к Кате или ждал его? Вроде она говорила что-то про то, что он его ждал. Альфред понимал, что поступает некрасиво, но при мысли о том, что нужно обсудить ситуацию с Ваней, у него тряслись коленки. Так тряслись как никогда в жизни. Даже когда он разбил любимый чайный сервиз отца, который был семейной реликвией. А он тогда, между прочим, сам ему в этом признался! Значит ли это, что маленький Альфред был куда смелее? Он не знал, но при мысли о разговоре с Ваней становилось тошно. - Значит, уходишь двадцать седьмого в любом случае? – Катя грустно перебирала травы в мешочках. Создавалось ощущение, что она вообще всегда чем-то занята. Альфред с трудом мог вспомнить парочку моментов, в которые она действительно отдыхала. Ваня сидел за столом и что-то лепил из хлебного мякиша с сосредоточенным видом. Двадцать седьмого уезжает? Почему сразу не сказал? А может он за этим и приходил? Чтобы сказать? Американец закусил губу. - Выбора нет, долг зовет, сестрица. Людвиг не сможет долго тянуть всё на себе. - Долг, долг, - передразнила она его себе под нос. – Никому твой долг кроме тебя не сдался. Да и Людвига ты, по-моему, недооцениваешь. - Наоборот, я прекрасно знаю о его способностях. Просто не доверяю, - Ваня устало вздохнул и поднял кружку, чтобы отпить чай. И ухмыльнулся, в отражении чая, на лестнице, на самой верхней из ступенек, что была видна, стояли кеды Альфреда. Подслушивает, крысеныш. Что ж, ладно. Это вписывалось в то, зачем он пришел сегодня. - Федю с Митей не смей в лес двадцать седьмого числа пускать. Так им и скажи, чтоб не совались. От греха подальше, - он погрозил сестре пальцем, пряча ухмылку за чашкой чая. - Да как же я им это скажу? Митенька то ладно, он не суется никуда, а Федя, - она тяжело вздохнула, - недавно его ели от ступы своей отогнала. Любопытный до жути! Всюду нос свой суёт. Скажешь «Не ходи» и он ради интереса специально пойдёт. Альфред почти обиделся. Его остановило только то, что это было правдой. И то, что он не знал, как переводится «ступа». - Ну, всё равно его предупреди, - он покатал кружку в руках, чуть посмеиваясь. Да, на это и был расчет, он услышит, что нельзя и придёт. Всё гениальное просто, всё простое гениально, как говорил Людвиг. Катюша сощурилась на Ивана, вдруг понимая, что тот затеял и нахмурилась. - Ничего я ему не скажу, Вань, извини меня. - Ладно, - мужчина сделал грустное лицо и снова отпил чай, поглядывая на отражение ног Альфреда, - Но если ты вдруг передумаешь. - Нет, не передумаю, - девушка громко стукнула маленькой ступкой по столу, насыпала туда трав, а потом яростно начала их молоть. Ноги Альфреда снова скрылись на втором этаже, а Катюша больше не смотрела на брата. Ваня ухмыльнулся и открыто взглянул в сторону лестницы. Всё шло в точности так, как он хотел.