Бешеная скачка.

      Прошлый опыт оказался слишком ярким для Тани, и даже теперь, когда она не собирается лететь никуда на острова и рисковать собой в неожиданно распоясавшуюся погоду, ей хочется чего-то подобного. Девушка сидит на краю кровати и задумчиво жуёт рыжий локон волос, поглядывая на стоящий в стороне музыкальный инструмент.       — Сегодня у меня вроде нет дел… — бубнит Гроттер, пока не решаясь. — Ты как?       Контрабас, не слишком довольный прошлым опытом и до сих пор чувствующий бульканье воды где-то под корпусом, дребезжит недовольно струнами. Таня же всё-таки решается и, поднявшись на ноги, берётся за смычок.       — Прости, друг, но очень уж хочется, — вздыхает она, с нежностью хлопая контрабас ладонью и чувствуя легкую дрожь в ногах от накативших воспоминаний.       Беспомощность и уязвлённость во время бесконтрольного полёта на музыкальном инструменте возбуждала сильнее, чем любые другие сексуальные фантазии Тани. Так что она выглядывает в коридор, проверив, не идёт ли кто, — Гробыня, например, — и возвращается к контрабасу. В зеркале у кровати, в котором можно было разглядеть себя в полный рост, видно, как Гроттер спешно раздевается, швыряет одежду на кровать и попутно роется в тумбочке. Много чего можно было найти, если у тебя есть друзья…       Она вытаскивает коробку, из который в свою очередь выуживает силиконовую игрушку — дилдо среднего размера, а затем укладывает на постель контрабас, чтобы прикрепить с помощью ремня дилдо к нему. Да, это кощунственно по отношению к древнему инструменту, но Таня ставит колени по обе стороны от деревянного корпуса, возвышаясь над игрушкой, и скользит рукой вниз.       В зеркале по-прежнему видно, как девушка ласкает себя, скользит пальцами по половым губам и растирает клитор, чтобы намокнуть, и выгибается. Второй рукой Гроттер обхватывает одну из грудей, вспоминая, как в прошлый раз хваталась за гриф контрабаса в страхе упасть, и раздвигает влажные складочки пальцами, чтобы насадиться на искусственный член. Сдавленно охнув от ощущения растянутости и наполненности, девушка насаживается до упора, поджимая губы, и произносит припасённые заклинания. Речь выходит прерывистой в связи с незнакомыми ощущениями. Плюсом на затвердевшие от предвкушения соски Таня цепляет зажимы, на которых висят утяжелители на цепочках в виде металлических шариков. Тяжелое ощущение оттягивания чувствительных сосочков оказывается приятным дополнением.       Закрепив смычок у грифа и сделав так, чтобы во время полёта он дёргался и направлял летательный аппарат в разные стороны, Гроттер использует заклинание невидимости, чтобы никто из случайно попавшихся зрителей не заметил её. После произнесения заклинания тикалус плетутс, — слишком быстрые полёты окажутся перебором в таком разнообразии новых способов интересно полетать, — девушка затыкает себя кляпом, давящим на язык, и наконец сковывает себя по рукам и ногам, так, чтобы случайно не слететь с контрабаса. Не хочется этого признавать, но намеренно лишить себя подвижности Таня решила еще и для того, чтобы не иметь возможности прекратить это по собственной воле и не оборвать всё развлечения на полпути.       Когда контрабас взлетает и отправляется в окно, Таня ожидаемо сжимается и стискивает в себе дилдо. По спине бегут мурашки от лёгкого страха, защекотавшего внизу живота вперемешку с нарастающим возбуждением. Благодаря хаотичному движению смычка инструмент скачет то вверх, то вниз, влево, вправо и во все остальные стороны, от чего Таня чувствует, что готова вот-вот свалиться с контрабаса при каждом резком повороте, но благодаря магии остаётся на месте. А ещё помыкивает и постанывает, когда игрушка ёрзает внутри растянутого влагалища, то входит, то выходит, почти проступая на плоском животике Гроттер — настолько большим фаллоимитатор был и настолько глубоко он проникал.       Девушка вдыхает поглубже и срывается на мычание, заглушенное кляпом, когда из-за резкой смены траектории сама она чуть подскакивает на контрабасе и принимает скользкое от её собственной смазки дилдо вновь. То входит и выходит снова и снова, проскальзывая в сжимающееся влагалище и ударяясь силиконовой головкой о стенку матки. Голова кружится, в глазах рябит, пока лёгкий ветер обдувает лицо Гроттер, а сама она вынуждена сжимать пальцами гриф волшебного транспорта и тихонько хныкать от невозможности самостоятельно приподняться или хотя бы сменить курс. А управляемый смычком контрабас летит выше, теряется в облаках и переворачивается вверх ногами, продолжая подскакивать.       Такими темпами девушка быстро доходит до грани, ибо слишком тяжко было выдерживать столь безумную и интенсивную скачку на резиновом члене. Гроттер сжимается, чувствуя, что её внезапно накрывает оргазмом и трясёт в исступлении. Она запрокидывает голову, мычит, царапает ногтями деревянный гриф и чувствует, как хорошо ей в этот момент. Хорошо и плохо одновременно, потому что сразу после оргазма долбёжка не прекращается, и это слишком.       У Тани сердце в пятки ушло, когда она ощутила земное притяжение, вынудившее её потянуться всем телом вниз. И всё, что удерживало девушку от падения, это магия, не позволяющая ей отлипнуть от грифа и корпуса. А стоило инструменту резко перевернуться вновь, начав метаться то вверх, то вниз, Гроттер едва не взвыла от того, на какой скорости скользящее в её сжимавшееся от острых ощущений лоно дилдо входило и выходило, тарабаня бедняжку.       А за каким-то чёртом прицепленные к горящим сосочкам зажимы раскачивались то в одну сторону, то в другую, оттягивая красные бусинки за собой и вызывая смешанные ощущения из лёгкой боли и приятных, пусть и экстремальных ощущений. Ещё бы чуть больнее, и Таня могла бы пожелать о своём желании провести так весело выходной…       Не будь кляпа, она бы абсолютно точно взвыла. Когда действие магии пройдёт, и этот полёт закончится? Через час или два? А может и три? Девушка не знает, а потому жмурится и вновь приглушенно мычит, когда чувствует недовольную вибрацию струн голой, нежной кожей. От беспомощности лишь страшнее, от быстрого непредсказуемого полёта — тоже, аж до такой степени, что внутри всё сжимается и душа уходит в пятки. А между ног лишь горячее, тяжелее.       А пока Таня оказывается поглощена своими ощущениями, она не может заметить, что контрабас постепенно выходит из себя. Доходит до точки кипения. Магический инструмент недоволен таким обращением с собой, а потому низко и с негодованием гудит старыми струнами. Девушка совершила ошибку, недооценив древнюю магию, а потому контрабас с небольшим усилием вырывается из-под контроля смычка и резко ныряет в пушистое облако, чуть снижается и развивает скорость. Облака то поглощают фигурку с рыжей копной волос, то выпускают, так что понять, куда она направляется, становится почти нереально.       От выходок бросавшегося в разные стороны инструмента Гроттер окончательно теряется в пространстве. И не только потому, что больше ничего не видит, кроме вертящихся под носом неба, облаков и далёкой земли, а ещё потому, что контрабас словно нарочно скачет на воздушных ямах, раскачиваясь в нестабильных воздушных местах и вибрируя жёсткими струнами так, как и в прошлый раз. Сейчас всё ощущается гораздо ярче, потому что на Тане нет нижнего белья, и пара струн недовольного инструмента буквально с двух сторон обдают чувствительный клитор сильной вибрацией, вырывая всё больше развратных звуков.       Очередной, неожиданно накрывший пик удовольствия выбивает из колеи. Таня едва не воет, обильно течёт от переизбытка чувств. После еще одного оргазма хочется лечь и заснуть, но контрабас точно этого не позволит.       Девушка жмётся теснее к покрытому лаком дереву, напуганная внезапной переменой в поведении летательного аппарата, и закатывает глаза, чувствуя, что вот-вот кончит сразу же после второго раза. От манипуляций контрабаса с высотой, скоростью и направлением полёта игрушка входит и выходит так быстро, что Таня не успевает сосчитать, сколько раз за секунду она успела выскользнуть. Силиконовая головка быстро-быстро бьётся о стенку матки, словно большой вибратор, и все ощущения становятся похожи на сильную вибрацию. Приятную, слегка болезненную и неконтролируемую вибрацию, от интенсивности которой Гроттер сжимается сильнее, а из-за того, что сжимается, чувствует это отчётливее.       По подбородку течёт слюна, а ресницы слипаются от влаги на глазах, когда девушка кончает, сжав в себе дилдо и чуть выгнувшись в спине. Она прижимается грудью к контрабасу и беспомощно скулит, чувствуя, как больно становится от натяжения: зажимы на сосках будто готовы слететь от скорости и резких манёвров, но чудом держатся, посылая горячие болезненные импульсы по напряжённому из-за оргазма телу.       Гроттер не успевает заметить, что летит вниз. Она разлепляет мокрые ресницы и видит, как приближается к зданию Тибидохса. Но не успевает полноценно испугаться, потому что чувствует то же недовольство инструмента, выраженное в дребезжании струн: слишком чувствительный клитор после оргазма снова обдаёт вибрацией, и Таня умоляюще мычит, дёргаясь вверх и стараясь уйти от болезненной ласки. Это уже слишком.       Слово «слишком» приходит на ум и тогда, когда намеренный наказать рыжую нахалку контрабас опускается ниже к земле, лавируя между рассыпавшихся по двору учеников. Таня старается держать себя в руках, помня о том, что на неё наложены чары невидимости, но держать свои измученные стоны при себе оказывается слишком сложно. Инструмент летит дальше, то подпрыгивая вверх, то опускаясь вниз, и всё это на такой скорости, что Гроттер не успевает разглядеть лица и макушки болтающихся на улице людей, как уже видит следующих. И при этом старается не закричать, ибо выдерживать постоянную, непрекращающуюся долбёжку её горящего от трения, сокращающегося влагалища оказывается сложнее, когда рядом кто-то есть.       Уж зрители ей точно не нужны были. Девушка потому и полетела куда-то подальше от магический академии, если не зацепить кого из свидетелей, а тут контрабас нарочно привёз её прямо сюда, во двор, где куча зевак!       Таня всхлипывает тихонько от того, что очередная неподвластная ей стихия (если ранее была гроза, то теперь — древняя магия контрабаса) ставит её перед фактом её же собственной беспомощности. Она же представляет, как кто-нибудь из знакомых останавливает её завтра в коридоре и спрашивает: «А не твой ли голос вчера звучал над моей головой?», а самой Танечке приходится отнекиваться, мол: «Нет, я вчера была у себя». А тут подходит Гробыня и специально, назло опровергает слова своей светлой соседки, и тогда придётся Гроттер быстро придумывать новое объяснение.       И остаётся бедняжке терпеть и едва не молиться на то, чтобы никто из людей не услышал её мычание. Сама мысль о том, что её могут поймать или хотя бы вычислить, кто это был, приводит Таню в ужас, но вместе с тем добавляет перчинки в и без того острые и волнующие события. Пытаться быть тихой, когда мокрое от твоей же смазки дилдо долбит твою дырочку, струны контрабаса гудят, мучая набухший клитор, а утяжелители на груди тянут красные, раздражённые соски в разные стороны, практически нереально. Но рыжая старается.       Боль от зажимов странным образом усиливает возбуждение, однако боль — это боль, и глаза у Тани становятся влажными от того, что всего этого так много. Она готова заплакать.       Всего этого столь много, что реагировать на смену положения или скорости девушка перестаёт. Она кончает ещё несколько раз прежде, чем отключиться в первый раз и повиснуть на контрабасе безвольным, мокрым, уставшим телом, и приходит в себя как раз в момент, когда инструмент снова набирает высоту, унося Таню от возможных свидетелей и позволяя ей вдоволь накричаться. Сложно не кричать, когда тебя снова беспощадно трахают игрушкой и не дают перевести дух хотя бы на пару минут.       Вы когда-нибудь переживали настолько много физических потрясений в один момент, что ваше сознание просто не успевало вовремя реагировать, а тело просто-напросто отказывалось, и всё, что вам оставалось, это перетерпеть? Примерно то же чувствовала и Таня, разумеется, не осознавая этого. Её бросало из крайности в крайность, она балансировала на краю, одновременно и боясь, и желая впасть в беспамятство. Её тяжёлое, сбивчивое, иногда редкое, иногда частое дыхание было почти не слышно сквозь то громкое, то тихое мычание, прерываемое скулежом или хныканьем. Ещё бы чуть-чуть, и девушка бы расплакалась, но её вновь швырнуло в сторону вместе с контрабасом, и пришлось напрячься от особенного глубокого толчка внутрь.       По изогнутой спине течёт струйка пота и щекочет, когда Таня вновь теряет сознание после чёрт знает какого по счёту оргазма. Она уже не видит, как солнце собирается садиться, как ребята возвращаются в Тибидохс, а просто окончательно вверяет себя в руки (которых нет) обезумевшего музыкального инструмента. Он встряхивает девчонку, будит её и переворачивается в воздухе, пока та уже с хрипом снова кричит.       Уже ночью, когда огоньки в окнах замка начинают гаснуть один за другим, контрабас решает, что с Тани достаточно. Действие её магии уже давно закончилось, заставив девушку самостоятельно держаться за гриф инструмента ослабевшими руками и ногами, так что «мститель» плавно летит в сторону окна комнаты своей хозяйки. Повезло и в этот раз: Склеповой, той соседки, перед которой показаться в таком виде никому бы точно не захотелось, в комнате не было.       Контрабас сваливает Гроттер с себя на кровать, назидательно тренькая мокрыми от смазки девушки струной. Она могла бы поклясться, что он говорит нечто вроде: «Получила по заслугам? Чтобы больше такого не повторялось!» и после, решив, что урок получен, опускается на пол у стены, предварительно сбросив с себя испачканный соками дилдо. Надо будет всё отмыть…       Девчонка переводит дух, чувствует ужасную слабость в мышцах и лишь одно желание. Спать. Сейчас хочется только хорошенько выспаться. Однако прежде Тане нужно привести себя в относительный порядок. Мокрая спина липнет к простыне, волосы каким-то жутким ворохом разбрасываются по подушке, а голова отказывается работать в таких условиях.       Гроттер махает рукой и, запнув игрушку вместе со снятым кляпом под кровать, забирается под одеяло. Она очень быстро засыпает, но перед тем, как окончательно отрубиться, улыбается, понимая, что контрабасу придётся терпеть её извращенные желания и дальше. Его выходка очень даже ей понравилась. А значит, подобные приключения могут стать чем-то регулярным.