У Миньярдов сегодня обострение?

Обещание плохого дня нависло над ним, как грозовая туча. Нил спросонья ещё не успел определить достоверную причину грядущего пиздеца для его менталки. Он просто знал. Знал, когда проснулся посреди ночи от одного из самых живописных за последнее время кошмаров. Знал, когда вместо молока налил в кофе просроченный кефир. Знал, когда споткнулся о собственные ноги на пробежке и пропахал носом землю. И только в разгар четвёртой пары, после того, как старый выпуклый шрам от раскалённого утюга начал зудеть настолько сильно, что захотелось содрать его вместе с загорелой кожей, он наконец вспомнил. День рождения Натана Веснински. Ну да, ему было мало просто смирно лежать под десятиметровым слоем земли, позволяя опарышам гнездиться в остывшем разлагающимся теле. Он собирался до последнего отравлять существование своего нерадивого сына, являя свой звериный оскал, вместо обычной, блять, человеческой улыбки перед его внутренним взором. — Мистер Джостен, вам нехорошо? — участливо поинтересовалась пожилая физичка. Неужели это настолько очевидно? — Я в порядке, — сухо повторил Нил свою идеально отточенную за долгие, долгие годы пластинку. Оставалось пережить всего час и двадцать четыре минуты предпоследней пары, затем ещё полтора часа любимейшей, бесспорно невероятной, химии, смотаться на эксклюзивную тренировку в выходной день с Дэем, и, наконец, его бескостная туша сможет встретиться с мягким гостиничным диваном, желательно в зоне прямой досягаемости от Эндрю. Не самый плохой расклад. Нил явно переоценил полномочия своей расшатанной за прошедший весёлый денёк психики и, стоя на пороге собственной комнаты, боролся с совершенно необоснованным жалким желанием разрыдаться. Вечер. То самое время, когда в винтажный банкетный зал коттеджа в Балтиморе съезжались все высокопоставленные сливки общества, а маленький Нат, словно деревянный болванчик, застывал в самом потаённом углу помещения и разбито повторял, как мантру: только бы пронесло, только бы пронесло, только бы пронесло… Не проносило. Никогда, ни разу за все десять лет, тяжёлая рука отца, а иногда даже острые посторонние предметы, не обходили его стороной. «Ты был недостаточно тихим, Натаниэль.» «Ты сфальшивил на последней ноте простейшей композиции на фортепьяно и опозорил меня перед всеми гостями, бездарь.» «Ах ты маленький сукин сын, неужели так сложно соответствовать марке нашей семьи?! Лола!» — Хватит! — резко осадил Джостен самого себя, сжимая руки в кулаки до побелевших костяшек. Прошлое должно оставаться в прошлом. Он дома. Он вместе со своей с таким трудом обретённой семьёй. Он рядом с Эндрю. Он в безопасности. Скинув промокшую от противно моросящего дождя ветровку, Нил сразу с порога заглянул в гостиную, чтобы с глубоким облегчением заметить единственного человека, который был в состоянии потушить внутренний пожар, сжигающий на протяжении всего дня его скованные внутренности изнутри. — Хей, — парень, не разуваясь, прошёлся по ворсистому ковру, желая ускорить долгожданную встречу с Миньярдом. Эндрю пластом лежал на диване, пустующим взором буравя потухший экран телевизора. Не нужно быть гением, которым Нил, к слову, и не являлся, чтобы легко догадаться — что-то не так. Это можно было прочитать по чужой скованной линии челюсти, по мозолистым пальцам, неосознанно трущим нарукавную повязку, по расфокусированному вниманию… Что ж, в этот раз плохие дни прискакали к ним под ручку дружным дуэтом. Нил привычным действием отбросил свои накопившиеся проблемы на задний план. Это не важно. Мимолётная глупость. Сейчас первостепенной задачей оставалось разобраться с демонами в голове голкипера, а потом уже, в ночной тишине, в своей тёплой постели, позволить выплеснуться наружу, чтобы торжественно водить хоровод на тлеющих руинах, своим собственным. — Эндрю. Нила демонстративно проигнорировали, но тот был уже знатно научен опытом, чтобы точно знать — его услышали. — Эндрю, что случилось? Блондин нехотя оторвал голову от подушки и, словно в замедленной съёмке, повернулся в сторону навязчивого источника шума. Его глаза излучали мертвенную апатию, а уголок тонких губ кривился в очевидном презрении. — Почему тебя это ебёт? — грубо произнёс он после секундной заминки. Нил хорошо помнил этот тон. Эндрю находился в режиме «не подходи ко мне даже на метр, если не хочешь словить любящий нож промеж рёбер». Но также нападающий понимал, что его эта перспектива навряд ли затронет, поэтому продолжал предлагать парню свою скромную заботу. — Наверное, потому что мы… — Кто мы, Джостен? — прервали его на полуслове. — Ванильная парочка из сериалов, которая кудахчет друг над другом по причине и без? Или лучшие друзья с пакетом щедрых привилегий? — Нил не перебивал, тихо потупив голову, что только распаляло растущее, как на дрожжах, раздражение Миньярда. — Мы ничто, а ты никто. И ты не имеешь никакого права стоять тут, как рыцарь в сияющих доспехах, ожидая, что я брошусь плакаться в твои объятия. Каждое слово пронзало рыжего парня, как раскалённый нож. У Эндрю просто плохой день, и он ударился в своё привычное саморазрушение, пытаясь причинить себе боль через него. Он совсем не это имеет в виду. С каждой секундой Нилу верилось в это всё меньше. В мирное, благоприятное время Джостен бы со стойкостью последнего самурая принял на себя все нанесённые удары, бросил насмешливое: «закончил?», и невозмутимо пересёк комнату, чтобы плюхнуться в полуметре от голкипера, ожидая, когда до него дойдёт вся тяжесть произнесённых слов. Не пройдёт и часа, как Эндрю начнёт неловко отводить взгляд, включит телевизор, чтобы заглушить поток бушующих мыслей, а затем примирительно кинет в Нила подушкой, объясняя своим своеобразным способом, что не хотел извергать из своего рта столько отборного дерьма. В обычное время… Сейчас мозги Нила колотило отбойным молотком, а в ушах отдавалось: «Ты ничто, Натаниэль. Моя поломанная, бренная игрушка, которую я вынужден терпеть в своём собственном доме. Когда же ты и твоя мамаша наконец сдохнете, чтобы я мог выдохнуть с облегчением? Ничтожество. Подонок. Моё главное разочарование…» Джостен проглотил ранее напрягшее его желание сломаться, даже не переступив порога, позволить себе постыдную слабость в лице незаметного срыва. Не сейчас, он не даст Эндрю увидеть насколько же глубоко тот умудрился полоснуть по живому. Проронив еле слышное: «я знаю», Нил развернулся на пятках и, не утруждая себя попытками нацепить влажную ветровку, выскочил в коридор, постыдно сбегая от первого же видимого неудобства. В общем-то, как и всегда. Не замечая ничего на своём пути, рыжий чуть не впечатался в мрачного Аарона, но в последний момент тормознул, едва касаясь с защитником лбами. — Ты ослеп, Джостен? — глухо выругался Миньярд, но его выражение лица переменилось с гневного на растерянное, когда он заметил насколько же не в ладах с собой находился нарушитель его спокойного подъёма по ступенькам. — Хей, ты там в порядке? Внутренней энергии Нила просто тотально не хватало даже для обмена их шероховатыми формальностями. Пробормотав что-то нечленораздельное, парень обогнул невысокую преграду и продолжил забег до такой желанной улицы. Напряжённый взгляд, направленный ему в спину, Джостен намеренно проигнорировал. Изначально невинный дождик уже разбушевался в полную силу и безжалостно хлестал по асфальту своими тяжёлыми каплями. Что ж, погодка, вполне соответствующая его внутреннему пиздецу. Как там говорят заумные философы? Поддерживай хорошую погоду внутри — и будешь видеть солнце даже в самый пасмурный день? Нил пренебрежительно фыркнул. Внутри смерч — снаружи гроза, вот она какая, суровая действительность. Плана у него не было от слова совсем. Разве что призрачная установка — ночевать где угодно: на лавочке, в мусорке, на стадионе… лишь бы подальше от рокового общежития. Неожиданно синий взгляд зацепился за одну, совершенно неприметную, деталь. Лавочка в самой глубине университетской аллеи, не взирая на погодные заскоки, почему-то не пустовала. Неопознанный белый комок при более детальном рассмотрении сформировался в хрупкую девушку, крепко обнимающую себя руками. Нил скользящей походкой направился к потерянной жертве промозглой улицы. Шаг, другой… Ох матерь божья, знакомое лицо! Кейтлин ютилась на промокшей скамейке, подставляя голову под живительные струи дождя. Блестящие капли стекали из её пронзительных глаз и собирались в лужицу на подбородке. В одном Джостен был уверен, как в своей правой руке — капли были не полностью дождевые. Девушка беззвучно плакала. — Кейт? — Нил плюхнулся на лакированное дерево в сантиметре от дрожащей блондинки. Та испуганно пискнула, но, распознав в непрошенном госте своего друга, попыталась выдавить из себя приветственную улыбку, с треском провалив эту простецкую миссию. В последний раз приглушённо всхлипнув, Кейтлин уязвленно протянула к парню промокшую руку, спрашивая немое разрешение. Нил уверенно кивнул и поймал прохладную ладонь, притягивая девушку к себе. Чирлидерша отчаянно вжалась в чужое крепкое тело и, обхватив его, как спасательный круг, позволила новому приступу рыданий накрыть её с головой. Джостен в растерянности водил руками по изящной спине и пытался вспомнить хотя бы самый захудалый метод как успокоить сломанного человека в рекордно короткие сроки. В голове было пусто, хоть «ау» кричи. Дождь продолжал барабанить по мощёному тротуару. Листья отрывались от веток деревьев и уносились в ночную темноту. Два невзрачных силуэта тихо сидели в обнимку на одинокой скамейке, не обращая внимания на погодную катастрофу.