Ill Mentis

      – Вы действительно считаете это необходимым? – прозвенел робкий голосок юноши в клетчатой рубашке, сидящего напротив человека в халате и очках.       – Видите ли, – мужчина провёл пальцем по своей бородке, – определить ваш диагноз оказалось сложнее, чем я полагал. Вам следует, Григорий, довериться моему решению, поскольку вашему здоровью грозит серьёзная опасность.       – Опасность? Разве может мой случай её представлять? – малец улыбнулся.       Ветер усилился и наполнил апрельской прохладой кабинет, распахнув ранее приоткрытое окно. Мощная струя воздуха подняла ввысь всю документацию. Отчётливее раздался гул машин, несущихся с бешеной скоростью мимо.       – На кону стоит ваша жизнь, – врач серьёзно посмотрел на мальчика, собирая опавшие, словно осенние листья, справки, – вы являетесь суицидентом. К тому же, в госпитализации нет ничего пагубного, да и в любой момент времени вы можете формально отказаться от неё, если на то будут веские основания.       – Современные психиатрические лечебницы – совершенно антигуманны.       – Вы окажитесь в месте, где будете в полной безопасности. Там будет оказана психотерапия и медикаментозное лечение, от чего вам в будущем станет легче.       – Значит вы уже не отрицаете того, что я сказал? – возмутился Григорий.       – Нам необходимо назначить вам правильные лекарства. И как можно скорее. – грозно произнесла фигура в халате, разбирая по полкам и столу бумажки.       Пальцы юноши непроизвольно теребили волосы, постукивая по затылку. Со лба проступил пот, капли которого стекали на холодный кафель, ещё больше остужая его поверхность. Из коридора за закрытой дверью доносились оклики и торопливое цоканье женских туфель. Свет лениво мерцал, переливался.       – Вам не стоит никакого труда выписать мне другие таблетки, так зачем всё усложнять, раздувая из мухи слона, основываясь на еле видных царапинах? И если бы вы не увидели их, то всё было бы нормально! – вскрикнул мальчишка, припрыгнув на стуле и пустив изрезанные руки в стороны. - В чём же дело?       – Это более не обсуждается. Мой долг – направить вас туда, позвонив вашим родителям, – мужчина плотно закрыл окно и присел на своё кожаное кресло.       Оба замолчали и пребывали в тишине около минуты, смотря друг на друга. В их взглядах промелькнула какая-то искра. Раздалось недовольное шипение, которое становилось громче и громче. Скрип сидения, внезапно раздавшийся, указывал на кое-чьи излишние телодвижения: кое-кто оказался неусидчив.       – Продиктуете номер мамы или папы? – заинтересовано спросил врач.       – Да, конечно, – ответил Григорий, удовлетворив просьбу.       – Знайте, что я желаю вам только блага. Вы – мой пациент, – начал мужчина. – Ваши жалобы, результаты ваших тестов показывают, что у вас есть не только склонность к самоубийству, но и к развитию одного из видов шизофрении: мы должны предпринять оперативные меры, пока ситуация не набрала обороты. Что депрессивные эпизоды, что расстройства шизофренического спектра – колоссальная угроза для ментального здоровья человека, в том числе и вашего. Потому придётся пройти обследование в психоневрологической больнице.       Тяжёлый взор психиатра, в котором была капля сожаления, пал сквозь очки на Григория, трясущегося от волнений и тревог. Послышалось неразборчивое бормотание, усмешка, негромкий хохот и истерический смех. Настала тишина.       – Симптомы остались, потому даже сейчас ваша болезнь проявляется. Теперь вы понимаете? – спокойный тембр эхом отразился в ушах Григория, отчего он скривил лицо, всё так же усмехаясь без виданной на то причины.       – Смех. Такая чудная вещь. Для меня смех как наркотик, от какого я впадаю в эйфорию. Как только мне становится плохо на душе, я выдавливаю из себя его порцию и чувствую, как моё тело прошибает и-и-импульс! Хах-ха-ха!       Врач закатал глаза, пожав плечами. Из его рук выпал карандаш, которым тот обводил даты на календаре, пока выслушивал юношу. Вздохи сразу вырвались из уст человека в халате, тем временем как он тянулся за упавшим предметом.       – А вот люди ходят такие недовольные, что не могут и улыбнуться лишний раз. Их охладевшие гримасы лишены эмоций до тех самых пор, покуда их не потревожишь. В этом случае, они смотрят на тебя так, будто перед каждым и каждой из них ты провинился в том, в чём даже не сведущ. Они относятся к тебе с таким презрением, – пациент застонал. – и почему так? Что с ними?       – Прохожие на улице могут быть просто в плохом настроении, заняты, или же куда-нибудь спешить: обстоятельств, которые нужно учитывать, множество.       – Я ощущаю в них угрозу, – слабо прошептал Григорий, – они переполнены ненавистью ко всему, что их окружает, в том числе и ко мне. С какой стати?       – Люди вас ненавидят, по вашему мнению? – осторожно уточнил врач.       – Ещё бы. Я сквозь землю хотел провалиться, когда слышал их глумления.       – Над вами глумятся? – учтиво переспросил психиатр, поправив на носу очки.       – Да-с. Стоит лишь выговорить «привет», как на тебя градом обрушиваются неуместные, оскорбительные шутки. Ты хочешь завести беседу, отыскав своих единомышленников, но все попытки – тщетны. Никто в тебе не заинтересован.       – Вероятно вам тогда было неприятно. Вы не испытываете обиды на них?       Стены кабинета отразили тихий смех. Наступило смятенное безмолвие.       – Я испытываю только нужду в ком-то… – мальчик перевёл дыхание.       – Продолжайте. – медленно кивнул психиатр, поправив очки на носу.       – Нет. Я предлагаю вернутся к тому, с чего мои рассуждения начались.       – С того, что вы считаете всех людей недовольными и безэмоциональными?       – Нет-нет-нет! Правильно ли вовсе то, что таких, как я, намереваются лишить свободы, что является наказанием, хотя мы не совершали ничего плохого?       – «Мы»? – подметил врач, – вы в этой комнате видите ещё кого-то?       – Да. Передо мною человек тридцать! – саркастически отозвался Григорий, – Можно, пожалуйста, не перебивать меня, когда я пытаюсь излагать мысли?       Ладони в молочных рукавах вцепились в записную книжку, где была куча аккуратных записей имён, фамилий, дат рождения и неразборчивых каракуль с кодами, начинающимися с буквы «F». Белоснежная ручка змейкой шустро обегает листок, оставляя синий след позади, образуя символы и буквы.       – Постойте, не записывайте! – юноша прохрипел, – Всего лишь шутка!       – Я разумею. Но независимо от этого мне всё нужно кое-что записать.       – Так вот! – фыркнул мальчик. – Ответьте на вопрос, который я задал.       – Мы вовсе не караем тех, кто к нам обращается, а помогаем им избавиться от определённых заболеваний, пусть и помещая иногда их в закрытый тип.       – Нахождение в тюремных условиях способствует излечению от психических расстройств, кхм? – из соседнего кабинета донёсся душераздирающий крик.       – Мы помещаем в стационарные условия с целью наблюдения за пациентами, давая им некоторые препараты, чтобы проследить за реакцией их организма.       – Что это был за вопль? – с пущим трепетом поинтересовался больной.       – Не обращайте внимания. Кто мог вам такого наговорить, дорогой?       – Я наслышан об этих заведениях, – Григорий остановился. – Все наслышаны.       – Скорее всего, вас дезинформировали, так как это – приличные места. С чего вы взяли, что там «тюремные условия»? – озадачился врач. – Давненько я уже вас предупреждал, что будет рассматриваться возможность положить вас на стационар. Вы не так негативно к этому относились. Сейчас-то что случилось?       Юноша затих и наклонил голову, побледнев. Свет на секунду потух.       – Посмотрите на меня, Григорий. – обратился психиатр. – Что с вами?       – Я не жажду больше об этом говорить. Прошу прощения. Опустим это.       – Что же… поскольку это – наш последний сеанс на несколько месяцев, ныне предлагаю перейти к теме вашего одиночества. Именно из-за неё вы подходите к незнакомым людям и пытаетесь поговорить с ними, не так ли, мой милый?       – Пожалуйста, – пробурчал Григорий, постанывая и отводя голову назад.       – Я думаю, что ваш круг общения не удовлетворяет вас, так? В связи с этим, вы неоднократно пытались познакомиться с новыми людьми, расширив его?       – Да. Так оно и есть, – пациент немного облокотился на спинку стула.       – В таком случае, что вас не удовлетворяет в вашем кругу общения?       – Одни и те же лица приедаются. Человеку нужно что-то обновлённое.       – Угу, – психиатр создал заметку в блокноте, – а вы не пытались, к примеру, познакомиться с друзьями друзей? Не пробовали экспериментировать?       – Да, конечно. Но всё оказывалось совсем не тем, что я искал. Совсем не тем.       – Вы ищете что-то конкретное в людях? – врач нахмурился, приосанившись.       – Частичку себя, – пациент вздохнул и осклабился. – Будет величайшее благо, когда похожие люди соединяются друг с другом, образуя союз: создав нечто, способное принести пользу всему миру. Я лично вожделею её принести.       – Сие – ваше истинное желание, или вами руководит Паразит? – решительно изрёк мужчина в халате, снимая очки и кладя их рядом на стопку карточек.       – Нет больше никакого Паразита! – Григорий покраснел, ухмыльнувшись.       – Но пару дней тому назад вы только о нём только и твердили. Даже имя дали этой метафизической сущности. По вашим словам, оно контролировало ваши действия, предпочтения, являясь главной причиной всех ваших бед и неудач. Где оно?       – Что-то начинается, и что-то кончается. Что-то приходит, и что-то уходит.       – Но что-то и возвращается. Поэтому скажите, Паразит "вернётся в ваш разум", как это было неделей ранее. И вернутся ли его признаки, прежние симптомы?       – Он исчез навсегда. Не нужно. Больше не говорите о нём, будьте любезны.       – Буду любезен. Поведайте, ради чего вы норовите принести пользу миру?       – Я считаю это естественной потребностью: человечество должно стремится к благу, как и всё живое, поскольку благо желательно само по себе. Но какое благо может быть лучше «простого»? – остановился больной. – Как мните?       – Вы упираетесь в философию. Почему вы не высказываете своего мнения?       – В философии столько открытий, потому я приближаю своё мнение к ней.       – Хорошо, – психиатр черкнул по листу. – Лучше будет «высшее благо»?       – Верно и метко! – захохотал Григорий, – мы говорим о справедливости…       Глухой стук в дверь. Мужчина в халате подошёл, отворив её, и впустил две молоденькие медсестры, нафаршированные косметикой. Те без слов передали врачу папки, разрывающиеся от объёма макулатуры, затем удалились. Тот уставился в них и внимательно просматривал страницы, извлекая один лист за другим.       – Итак, голубчик наш, пришло время составлять ваше направление. Попрошу выйти из кабинета. Надеюсь, что вас это не смутит, – пробубнил психиатр.       – Как долго вы будете это делать? – возразил сконфуженный мальчик.       – Около получаса, может сорок минут. Вам нужно набраться терпения.       – А что вы напишите в?.. – не успел пациент договорить, как его перебили.       – Предположительный диагноз, ваше текущее лечение, ваша симптоматика.       – А как же наш разговор про справедливость, который у нас назревал?       – Потом. Теперь у меня много дел, которые нужно разгрести. Ещё успеем.       За облаками скрылось солнце, лучи которого подобно как отражались от лица Григория. Ветер утих, посему врач впустил весеннюю свежесть в помещение. Юноша встал и, не проронив ни единого слова, убрался со своим рюкзаком.