Warm

— Сяо, погоди. Жить под одной крышей с бывшим нелегко, наверное. Да что уж говорить, ещё тяжелее приходится, когда этот «бывший» тебя игнорирует, и выходит из комнаты лишь для того, чтобы уйти из дома, и возвращается утром, когла уже начинают отключать фонари. А ты стараешься. Венти сбился, который раз за эти три дня он пытался извиниться перед Алатусом. Успокаивал лишь Яблоко — белый кот с рыжими и коричневыми пятнами, так любивший играть с косичками парня, пока тот спит. Приходит, мурчит, обнимается. Устраивается на коленях и засыпает. Венти готов расцеловать кота, но пока не дошло до этого. Небольшое недопонимание, и вот они уже никто друг для друга — Венти размышлял, сидя за столом на кухне, привычно поднимая на колени кота. Не о том Барбатос мечтал, когда они въезжали в этот дом. Он просто рад, что его не выгнали в тот же вечер, когда Сяо сказал, что хочет расстаться. Это. странно. Парень даже понимать не хочет, что творится в голове Сяо, но кошки на груди скребут. О, погодите, это снова Яблоко заигрался с косичкой и зацепил когтями домашнюю футболку. Или же нет? Подарки, попытки поговорить, даже через переписку или звонки, неловкие взгляды. Ничто Сяо не пробивало. Венти кажется, что его разбили, и скоро ему придётся покинуть его дом, оставив даже кота. И он никогда больше не почувствует рядом тепла своего любимого человека. Погодите, точно. Миндальный тофу. Вот, что должно помочь в его борьбе. Он не проиграет, ни за что. Он добьётся того, чтобы поговорить с Сяо и восстановить эти отношения. Венти неловко жмется у двери. Что стоит сказать, когда он зайдёт? Может, просто оставить коробку с тофу на кухне? А если он не увидит? Яблочко трется об ноги, успокаивает хозяина, привычно мурча. Часы на стене протикали уже около трёхсот раз. Венти готов был расплакаться, ком в горле только сильнее ограничивал его в так необходимом воздухе. Если бы не его желание бороться за эти отношения, то он бы сорвался с Кейей куда-нибудь подальше от этого города, и нашли бы его через дня три. Он лишь надеется, что живым. Глаза бегают от дверной ручки, до входа в «свою» комнату. Дверь, как всегда, открыта, просто потому что не закрывалась должным образом, и из зеркала шкафа на парня смотрели испуганные глаза и растрепанные волосы. Выглядит жалко, но жалко только у пчёлки. Он уверен, что все будет в порядке. Вдох. Дверь открылась. На пороге стоит ни чуть не удивлённый Сяо. Он словно знал, что в коридоре будет стоять его бывший парень, что сейчас застыл на полувдохе и смотрит глазами с пятирублёвую монету на чужое лицо. Тот лишь махнул рукой, возвращаясь обратно к кровати гостевой комнаты, что он занял. Дверь открыта, он может войти? — Сяо, я… Венти хотел уже было сказать, что снова просит прощения, и что он намерен хотя бы поговорить о том, что происходит. Но его снова перебивают самым наглым способом. — Я знаю. И вот уже на него смотрят не такие чужие глаза, в которых снова видно тепло, что так не хватало эти несколько дней. Барбатоса мягко тянут за руку, и тот только и успевает, что поставить на рядом стоящую гладильную доску коробочку с миндальным тофу, прежде чем упасть на кровать. Непонимание в глаза сменяется детским любопытством. Сяо не был человеком, способным на проявление ярких романтических или радостных чувств, но за него говорили глаза. И сейчас, в свете закатного яркого солнца, они были даже теплее, чем погода на улице, а в животе что-то так сжалось, готовое лопнуть, словно шарик в любой момент, выпустив истошный крик радости. Поэтому Венти просто целует его. Без предупреждения и лишних слов. И его не отвергли. Им комфортно.