the story of two souls.

| 𝔱𝔥𝔢 𝔰𝔱𝔬𝔯𝔶 𝔬𝔣 𝔱𝔴𝔬 𝔰𝔬𝔲𝔩𝔰 |< Случилось то давным-давно, много десятков, много сотен лет назад, а когда именно — теперь уж и не вспомнить. В забытом богом лесу, жил один молодой человек, что имел своё хозяйство и дом. Он никогда не покидал пределы своих скромных владений, лишь изредка, когда тому была веская причина, выходил к рынку, закупался, да снова уходил восвояси. Одним пасмурным днём мужчина задержался, ведь дождь никак не хотел давать ему ходу. Остался он в городе на одну ночь, а ранним утром, как только птицы вспели, тут же воротился к себе домой. Стоило перейти за порог старой двери — он узрел настоящее чудо. Дама, в изысканных белоснежных платьях, лежала на его кровати, сладко сомкнувши свои очи. Он протёр собственные глаза, да не поверил, что и в самом деле это видит, однако, слабо прикоснувшись к нежной коже, убедился — это не сон. Не стал он её будить, а разжёг рядом камин, дабы согреть свою гостью. Весь день она не открыла глаз, и тогда мужчина усомнился: есть ли в этой барышне жизнь? Приложившись ухом к груди, почувствовал он биение сердца и дыхание, потому убедился, что она лишь спит. Прошёл день, прошла ночь, а дева так и лежала, неподвижно, словно застывшая в одно мгновение прекрасная статуя. Заволновался юноша: его так и манил сей прекрасный вид, и он часами мог наблюдать за невиданной красотой. Так он прожил неделю, пока, в один день, не услышал посреди ночи скрип деревянных досок. Тут же вскочив на ноги, он зажёг лампу и принялся светить ею вокруг — дева исчезла. Она словно испарилась, хижина полностью пуста, и тогда мужчина решил проверить окрестности. Не накинув никакой одежды, не закрыв за собой дверь, он выбежал наружу, да принялся идти по следам. Не ведал, куда идёт, не ведал, зачем идёт, но таинственное желание заставляло его искать деву, в одно мгновение покорившую его душу. Очутился он на маленькой поляне, посветил лампою вперёд: глаза его расширились от ужаса. Настоящее чудовище, с острыми клыками и устрашающими когтями, разрывало в клочья животное, что уже было не спасти. Сделал он шаг назад, когда увидел ярко-алые блестящие глаза, что устремили свой взгляд прямо на него. Подумал он, что смерти ему не миновать, и тогда закрыл очи, предвидя всё самое ужасное. И вот, он считает секунды до своей кончины, однако его рук касается чья-то нежная, но невероятно холодная рука. Дева предстала пред его глазами: та самая, которую он видел в своей хижине. Она невинно и робко заглядывает в его глаза, спуская пальцы на румяные щёки. Чудовища рядом не оказалось, и тогда мужчина взялся за её руку, да помчался с того места прочь. Удача то была, или везение — неважно, теперь они вдвоём оказались в тёплом доме. — Как тебя звать? — вопрошает он, накладывая побольше еды к ней в тарелку. — Т/и. — впервые мужчина услышал её голос, и столь сильно обворожился этому, что чуть было не выронил ложку из рук. — Зови меня Шикамару. Теперь, поведай мне, откуда да зачем пришла? — любого другого он бы уже прогнал, однако с ней так поступить не мог, потому решил расспросить девушку. — Не помню… — она стыдливо опустила взгляд вниз, на что мужчина провел своей ладонью по её голове. — Оставайся, сколько будет нужно. А почему ты… — взгляд его опускается на еду, что так и осталась нетронутой, — Ты ведь наверняка голодна. Нужно поесть, ведь… А девушка отрицательно машет ему головой. Она бы непрочь попробовать то же самое, что пробовал он, однако  просто не может себе этого позволить. Это не её пища. — Тебе не нравится? Тогда хочешь чего-то другого? — он осторожно спускается перед ней на колени, кончиками пальцев касаясь белого подола платья. Она безмолвно указывает на него. Скромная девица, юная и маленькая, кажущаяся столь хрупкой, указывает прямо на него. Он её не понимает, и лишь вопросительно наклоняет голову в сторону, на что девушка открывает рот, показывая ему блестящие, острые нечеловечьи клыки. И в одно мгновение Шикамару всё понял — то, что он видел в лесу, и то, что видел сейчас — одно и то же создание. Что ж, этого стоило ожидать, ведь её красота не поддавалась человеческому объяснению. Небылицы о монстрах, блуждающих среди высоких деревьев и тёмных рощ, ходили по тому королевству всегда, однако мало кто в них верил. Сказки использовались для учения детей, а образы чудовищ служили забавными нарядами на праздники. Не веря собственным глазам, юноша вгляделся в бледное лицо, окончательно убеждаясь: сказка обратилась явью. Протянув к ней свою руку, он засучил рукава, а она жадно вцепилась в его кожу, оставив два истекающих красной жидкостью следа. Он вытерпел всю боль, хоть и думал, что погибнет, а она не стала умертвлять его, хоть и могла спокойно это сделать. — Ты можешь только… кровь? Дева ему кивает, вытирая белым рукавом алые остатки с губ. Она знала, что не является человеком, что она — настоящее чудовище, полумертвец, который по глупой случайности оказался в чужой хижине. Он знал, что рискует всем, что у него есть — собственной жизнью, однако отпустить свалившуюся на него деву не мог. С первого взгляда околдовали их чувственные чары, словно наивных детей, и теперь их уже не развеять. Никто прежде не смел касаться сия чудовища. И в первый раз, она чувствовала, что кто-то может проявлять к ней нежность. Никогда прежде в уме и мысли такой возникнуть не могло — она была одна, сколько себя помнила, и единственное воспоминание, что могло хоть что-то дать — родительские руки, без лиц, просто руки, обнимающие своё дитя. В её душе отныне есть место и для другого человека, и она, наивно надеясь на лучшее, бросается к нему в объятия вновь и вновь. Шли дни, недели, месяца и года — они стали жить вместе. Мужчина каждый раз удивлялся красоте девы, красоте души и тела, а она стала помогать ему в хозяйстве, и так прижилась, что не захотела покидать этот дом. Они сразу приглянулись друг другу, а вскоре и вовсе, полюбили, и более не желали разлучаться. Каждый вечер пятницы она вновь оставляла на нём следы укусов, тут же зализывая новые раны. А они, наудивление, заживали с небывалой скоростью, и после её трапезы исчезали за одну ночь. Он не видел в ней чудовища, и ему было всё равно, как и чем она живёт. Он обрёл смысл жизни — видеть её улыбку, как только он возвращается домой, чувствовать слабо бьющееся сердце и ледяную кожу, крепко прижимать к себе, когда она дрожит от страха. Его чувствам не было предела, и плевать, что будет дальше — он хочет насладиться счастьем сейчас. Однако счастье их вынуждено прерваться. Обычным днём, он лежал подле её ног, а она перебирала длинные чёрные пряди, напевая песни о великих рыцарях, доблестных воинах и об обычных людях. Всегда она пела разные, и ни разу не смог он угадать, о чём будет следующая. Сладкий голос её так и манит, так и будоражит своею красотой. Она знала сие песни много-много лет, ведь жила уже далеко не первый свой десяток. И услышав у заблудившихся в тёмном лесу путников, песен этих она никогда не забывала. Последний на сегодня куплет ею спет, а юноша счастливо обнимает её колени. — Душа моя… завтра, на рассвете, я уйду в город. — юноша долго набирался сил и долго оттягивал с этой фразой, боясь огорчить свою любимую. — Ты покинешь меня? — вопрошает она наивным детским голосом, заглядывая в его лицо. — Только на один день. — утещающе он берётся за её руки, прижимая тонкие пальцы к своим губам. — С тобой пойду! — хлопнув рукою по постели, нахмурила она брови. — Не боишься? — Пока ты рядом — не боюсь! Так, собрались они идти вместе. Нарядившись по первой моде, как было обещано, выдвинулись на самом рассвете, когда солнце только-только простёрло свои лучи. Уж не вспомнить названия того города и королевства, да и значения оно не имеет, таких городов — тысячи. Впервые ей открылся вид стольких людей, впервые она слышала столь разные речи и говоры, и с удивлением глядела на детишек, что резвились, создавая беспрерывный шум, и мам, что то и дело на них ругались. Каждый торговец манит её своими побрекушками и блестяшками, пытаясь вытащить как можно больше монет, однако юноша крепко держит её руку, ограждая от всевозможных проблем. Он замечает её взгляд, прикованный к удивительному платью, что вышито из самых нежных тканей и самых тонких кружев. Столь лёгкое и изящное — оно идеально подходило ей, потому, он не стал жалеть никаких денег, и, отсыпав горку золотых, протянул ей в руки новую вещь. Она удивлённо глядит на него, пока он расправляет наряд, прикладывая его к ней. — Девица может примерить наряд здесь! — восклицает торговец,  приоткрывая ширму. Он, будто спрашивая, переводит взгляд на неё, а она радостно кивает, запрыгивая в комнатку и затягивая за собой ткань. Принялся торговец юношу расспрашивать: что да как, где он нашёл столь прекрасную деву, чья она дочь да из каких земель будет, а тот ему отвечал: — Меньше знаешь — крепче спишь. Быстро расправилась она с платьем, и выбежала, сверкая счастливою улыбкой. Сейчас она была в своём человечьем обличьи, потому, выдать её могла только чрезмерно светлая кожа. А он потерял дар речи: столь мил ему был вид счастливой девушки. В его глазах она — точно принцесса, богиня, воплощение истинного идеала. На неё влюблёнными глазами смотрит, и от счастья, не знает куда деваться. Поблизости оказалась таверна, и прошли они туда вдвоём, дабы насладиться вечерним весельем. Мало-помалу начали вокруг них собираться люди, и каждый разглядывал дивное чудо — красавицу, которую сопровождал обычный паренёк. Она веселилась и шутила, прыгала и танцевала, пока он охранял её от излишних поклонников. Как много людей, как много забав! Дева пляшет, размахивая пышной юбкой своего нового платья и быстро перебирая ногами. Как она была прекрасна в сей момент, словами не описать. Поражённые сельчане ей хлопали в ладоши, стараясь не отставать и тоже пускаться в пляс. Однако был среди них странный человек. Высокий, разодетый в тёмные одежды, он исподлобья глядел на происходящее. Странный он был, но внимания чужого не привлекал. Он будто слился со стеной, и стал всем незаметен. Допив свой пряный эль и безшумно оставив на столе кружку, таинственный удалился, кратко прошептав себе под нос: — Здесь пахнет нечистью. Много времени прошло с тех пор, и более они в город не возвращались. Уж слишком боязно было появляться, несмотря на тёплый приём. И продолжили они как ни в чём не бывало жить: душа в душу, рука об руку. Коротко ли, долго ли длилась их любовь  — не понять, однако в один день этому пришёл конец. Тёмной ночью, со стороны города послышались разъярённые крики жителей. Выглянул юноша в окно, и увидел страшную картину: факела и копья, мужчины и женщины, все собрались вокруг его дома, крича в унисон: — Чудовище! Здесь оно, чудовище! Ужас одолел мужчину. Нет, не за себя, он боялся за неё, ведь не мог позволить ей страдать. Времени на раздумья не было — дверь выбита, и теперь, выхода практически не остаётся. Дева, которую он прятал за своею спиной, сжалась в маленький комок, бормоча непонятные слова себе под нос. Однако смелость вдруг берёт над ней вверх — она вскакивает на ноги, огонь сверкает в её глазах — обратилась юная дева в свой иной облик. Безобразное лицо, наполненное жаждой жертв, нисколько не отпугнуло юношу, однако жутко и невыносимо страшно стало сельчанам. Вмиг они бросили свои копья, да выбежали из дома, казалось, оставив свои попытки. Девичье невинное лицо вернулось, и она тут же бросилась к нему в объятия, дрожащая и столь запуганная. — Сгори! Сгинь! Пламя возникло вокруг: хижина загорелась. Красные языки бушуют всюду, они расплылись слишком быстро, не оставив ни одного шанса спастить. Бежать некуда. Юноша спускается перед ней на колени, моля о прощении, ведь если бы не его воля — она бы осталась нетронутой, и продолжила бы жить своей привычной жизнью. Дева обнимает его со всех сил, ведь если бы не её воля — он бы так и остался обычным человеком. Их любовь была слишком сладка, чтобы от неё отказаться. Они сорвали запретный плод, и теперь, будут вынуждены за это поплатиться. Ум её видит только один выход — дева хватается за оставленное кем-то копьё. — Если меня не будет, то… — То меня тоже, не будет. Он схватился за оружие и притянул его к себе, остановив прямо напротив своей груди. Он знал, что не сможет причинить ей боль, не только из-за жаркой любви: её нить жизни была слишком прочной, и обрезать её дева могла только собственной рукой. Пришло их время, настал тот час, который всё равно должен был когда-нибудь наступить. — Прости меня, Шикамару. — Я любил тебя, Т/и. Издав нечеловеческий крик, наполненный болью, она делает шаг вперёд. Кровь хлещет из его груди, а душа покидает тело. Тут же, огонь закрывает её очи, не давая хотя бы кинуть взор на лицо любимого. Но пусть ей больно, пусть невыносимо горячо, она касается пальцами его уже бездыханного тела, в последний раз целуя любимые губы. То же копье вонзается в её слабое сердце, теперь, и её душа покинет этот мир. Навсегда. От хижины той не осталось и следа, лишь чёрный след и пепел, и тот, вскоре зарос мхом да зелёною травой. Ещё долго ходила по королевству история о чудище и его саратнике, передаваясь из уст в уста и превращаясь в странную сказку. Их тела были сожжены, уничтожены пламенем, и развеялись по ветру, а души улетели далеко-далеко, на самые небеса, где наконец обрели свой заслуженный покой. У душ нет облика, видимого человеку, нет страшных когтей и пугающих глаз. Их красоту или уродство можно понять одним единственным путём, и этот путь — далеко не взгляд со стороны. В них нужно проникнуть, прочувствовать и понять. И они как никто другой справились с этим, приняв каждый изъян, каждую рану и царапину на невидимой чужой душе, они стали единым целым. До самого конца жизни. Случилось то давным-давно, много десятков, много сотен лет назад, а они по сей день не покидают друг друга, ведь любовь их — вечна. 𝔱𝔥𝔢 𝔢𝔫𝔡.