Лучший друг.

      Осознав, что именно чувствует к другу, Кадзуха сперва испугался. У него такое происходило впервые.       Отношения между ними были близкими, фактически их можно было б назвать братьями. А тут их доверительные отношения между ними, похоже, пришёл конец, ведь омега не сможет вот так вот запросто рассказать своему брату по оружию, что умудрился влюбиться в него едва ли не до розовых соплей. Нет-нет. Каэдэхара никогда не скажет о подобном!       Благо, кроме самого мечника, от этом никто не знает. Итэр, возможно, догадывается, но в Путешественнике он не сомневался. Итэр не будет сам лезть в это дело, пока его не попросить о помощи.       Но Кадзуха этого не сделает, он будет вечно хранить чувства в себе, ведь Томо вряд ли когда-то их разделит… — Эй, Кадзу, Тейват вызывает! У тебя краб стынет. Ешь давай, пока я тебя с палочек не кормлю! — Ем я, ем. — Вынырнув из своих мыслей, Кадзуха занялся едой. — Ну, вот то-то! — Удовлетворённо кивнул самурай, продолжая наслаждаться своим блюдом.       Кадзуха ел медленнее Томо, поэтому это дало уже проглотившему свою еду, воскрешенному украдкой понаблюдать за омегой, запах которого его манил со страшной силой. Самурай был уверен, что они просто друзья, а влечение по запаху просто обусловлено природой, а не чувствами. Хотя он не брал в расчёт лютую ревность, если видел, что мечника кто-то касался, кроме него.       А уж если это было и вовсе против воли альбиноса, то воскрешенный просто не мог не вмешаться и защитить своего «котёнка», как звал альфа омегу в своих мыслях. Помогать друзьям естественно, не так ли?       Вместе с тем перспектива того, что Кадзуха найдёт любимого человека, а потом Томо будет на его свадьбе, страшила блондина и заставляла огонёк ревности вспыхивать с новой силой.       Он не верил, что кто-то сможет так хорошо понимать омегу, защищать, заботиться, кроме самого блондина.       Они ведь лучшие друзья, верно? Для них заботиться, переживать друг за друга это вполне нормально, разве не так? — Ты точно наелся? — В который раз спрашивал Томо, когда друзья вышли из ресторана и отправились на прогулку по городу. — Да, Томо, точно. Мне уже начинает казаться, что это ты не наелся и пытаешься найти повод вернуться. — Не-не, я вполне себе сытый, Кадзу. Куда потом пойдём? — Искать укрытие в гостинице. Скоро дождь пойдёт. — Дождь? Но на небе ни облачка!       Каэдэхара только пожал плечами, но Томо знал, что друг в своих предсказаниях редко ошибается, поэтому он начал активнее крутить головой, стараясь рассмотреть как можно больше уголков города, пока их не загнала погода под крышу. — Как тебе Ли Юэ? — спросил Кадзуха.       Тогда они уже направлялись к ближайшей гостинице. Небо уже нахмурилось, а издалека виднелась серо-синяя туча, что направлялась к городу. Отдалённо уже слышались слабые раскаты грома, предвещающие затяжную грозу.       Кадзуха во время предупредил начало дождя. Когда на землю упали первые капли, самураи уже были в сухом и тёплом двухместном номере гостиницы. — Всегда поражался твоим способностям предсказывать погоду. Если б не ты — мы бы вымокли до нитки. — Улыбнулся Томо.       В комнате царил лёгкий полумрак от потемневшего неба, с которого лился дождь. — Ничего такого, просто ветра меняются, когда нагоняют дождь и довольно рано. — Ты поразительный! — Воскрешенный сгрёб альбиноса в объятия.       Кадзуха слегка приобнял его в ответ, мечнику было достаточно и таких дружеских объятий, ведь Томо всё делал искренне и по собственному желанию, так же любил Каэдэхара, пусть и как лучшего друга, брата по оружию. — Кадзу… — Да? — Тебя так приятно обнимать!       После таких слов Кадзуха сильно покраснел, благо, в наступивших сумерках воскрешенный этого не заметил, продолжая «тискать» омегу. Не то, что бы наследник клана был против.       Но как же Кадзухе в такие моменты хотелось всё рассказать, признаться в том, что чувствует к другу, как сильно его любит. Но… Нет. Максимум, что позволил себе Кадзуха — чуть сильнее прижаться к другу. По крайней мере, это можно будет списать на наступающую прохладу вечера.       Ради такого порыва Кадзу был не готов жертвовать их отношениями и такими моментами уюта и тепла, что разливались в душе альбиноса. Пусть так, пусть больно, зато он больше не потеряет. — О чём думаешь, мыслитель? — Заметил знакомое, чуть отрешенное выражение лица друга, самурай. — Да так, о своём. — Уклонился от ответа мечник. — Надеюсь, о хорошем? — Томо явно не хотелось портить уютный момент лишними расспросами. — Конечно. — Кивнул с улыбкой альбинос.       Мысли о любимом человеке нельзя назвать плохими, пусть они и приносят моральную боль. Но они помогают немного расслабиться, пофантазировать, помечтать о том, что было бы если воскрешенный ответит на чувства взаимностью и как приятно будет в тот момент, даже боль немного уходит на второй план от таких сладких мечтаний.

*Мечтать ведь не вредно, правильно?*