По следу белого лиса

Конец декабря выдался прохладнее, чем обычно — снег непрерывно сыпал вот уже который день подряд. Ёши сидел на заснеженной веранде дома, очистив место только для себя. Он наблюдал за ясной солнечной погодой, пока снежинки плавно кружили в воздухе, оседая на и без того укрытую белизной землю. Вокруг белым бело, даже деревья укутались в шубки из снега. Видеть в мире ёкаев подобную красоту удавалось очень редко. Он вдохнул полной грудью холодный воздух, ощутив слабое покалывание и какое-то воодушевление. Прошло уже столько дней с тех пор, как он видел Хару в последний раз. У человека были свои людские зимние заботы, на которые он, обычный лис, повлиять не могу, как и составить ему компанию. Поэтому пришлось оставить Хару в покое на время, чтобы позволить ему побыть с семьёй перед сменой года. Но сегодня ждать было совсем невыносимо, тем более, что такая чудесная погода сама пробуждала в Ёши азарт, даже все три хвоста задорно повиливали из стороны в сторону. Ёши посидел ещё немного, раздумывая, как бы выманить Хару из дома, а затем спрыгнул с веранды, уподобившись такой же белой снежинке, когда превратился в небольшую лисичку. А после он умчал на поиски приключений в людской мир. Пробегая мимо заснеженных деревьев, он не удержался и пару раз с разбегу прыгнул в сугроб, ощутив щекочущее счастье от этой вольной глупости. Когда на горизонте явилось человеческое поселение, по которому гуляли люди то тут, то там, занятые своими делами, Ёши притормозил. Он решил, как и всегда, двигаться по окраине, зная, что если кто-то его увидит, то погонят вилами. По-хорошему ему было абсолютно всё равно, он бы загрыз любого, кто бы помешал его планам, но Хару не понравятся кровавые пятна на серебряной шерсти. Слившись с общей снежной картиной, он прокрался вдоль задних домов незамеченным, пока не нашёл один нужный. Крышу покрывал толстый слой снега, но на заднем дворе он был разметён по большим кучам для прохода, поэтому Ёши решил выманить Хару в лес. Подкравшись чуть ближе, он заметил сидящих на веранде трёх людей: девочка лет двенадцати, укутанная в какую-то шерстяную накидку по нос; мальчик и того младше, выглядывающий из-под её бока; и его, Хару. Они все втроём сидели в кругу, счастливо улыбались, периодически поглядывая по сторонам, чтобы полюбоваться обилием снега. В центре между ними стояли небольшие корзинки, а в руках у девочки и Хару вились длинные жгуты бамбука, быстро преобразовывающиеся в незамысловатое плетение. Конечно, чем же ещё люди могли заниматься среди ясного дня, когда снега по колено. Ёши то ли тоскливо, то ли ревниво фыркнул, а затем сразу же нырнул в сугроб, когда все трое обернулись в его сторону. Кое-как не чихнув от снега, попавшего в нос, лис просидел так для уверенности около минуты, а когда вынырнул, то все трое снова занимались плетением корзин. Они переговаривались между собой о планах на будущее, вспоминая минувшие пару дней, в которых они игрались среди снега с другими детишками из поселения. Также они обсуждали, что хотели сходить завтра под холм, чтобы посмотреть на застывшее озеро. Ёши на мгновение вновь пропустил это странное чувство, похожее на ревность, но быстро взял себя в руки, не позволив ему укрепиться. Будет он ещё переживать из-за этого! Жалобно проскулив, чтобы привлечь внимание, Ёши не стал прятаться до конца, оставив ушки торчать из снег. Он знал, что никто кроме Хару их не заметит. И так и произошло — вскоре детишки убежали в дом, видимо, отправленные за делом, а Хару накинул на плечи тёплую накидку и спустился с веранды. Он медленно приблизился, пока под его ногами похрустывал снег. Ушки всё это время забавно подёргивались, отображая каждый его шаг, а затем, когда Хару оказался совсем близко, лис выскочил из сугроба. — Ты совсем не слушаешь моих просьб, — тоскливо подметил Хару, покачав головой. Ёши смотрел на него снизу вверх. Хару был высоким, с широкими массивными плечами, походил на чистого и непорочного оленя, а с такого ракурса он казался ещё больше. Пропищав непонятный звук, лис задорно махнул хвостами и юркнул в противоположную сторону от дома, прячась за сугробами. Хару ещё раз покачал головой, но на деле же его губы тронула мягкая улыбка. Хару принял эту игру, проследовав за лисом в чащу леса. Он видел только удаляющиеся хвосты, мелькающие то тут, то там за массивными деревьями. Сначала он шёл не спеша, хохоча, когда хвосты его дразнили, выплясывая странные танцы, а затем прятались. Но, когда за минут десять гуляний по лесу, он так и не смог достигнуть обладателя хвостов, Хару нарастил шаг. Вокруг было светло, солнце гуляло среди деревьев, лучезарно приветствуя всех, кто проходил мимо. Оно светило с кончиков деревьев, пробираясь сквозь заснеженные ветки, обвивало столбы и блестело на нетронутой снежной корочке. Оно было повсюду. Так светло и ярко зимой бывало редко, поэтому Хару никак не мог нарадоваться пейзажем. Пока снег крупными хлопьями падал на его волосы и накидку, Хару быстрым шагом следовал за маленькими лисьими следами, но те никак не прекращались. В какой-то момент лис остановился далеко-далеко, а вокруг него, просвечивая серебряную шерсть насквозь, проскочило солнце, объяв его жёлтым свечением. Хару тоже замер на мгновение, поразившись красоте гордой лисы, восседающей на снегу среди зимнего леса. Ёши выглядел так важно, только хвосты выдали в нём озорную натуру. Но особенно то, как он юркнул за дерево, стоило Хару двинуться в его сторону. Усмехнувшись, Хару решил поймать лиса во что бы то ни стало и следом сорвался на бег, чувствуя себя так, словно за спиной выросли крылья. Прыгая из сугроба в сугроб, лис убегал от него, петляя между деревьями, а Хару догонял. Во всей округе вскоре послышался лай и писки, когда лиса нагоняли, а за ними и заливистый смех. Вскоре Ёши перевоплотился в человека, поддавшись Хару, но даже так у него всё ещё получалось увиливать от ловких рук, которым никак не удавалось дотянуться. Хару был близко, он пытался ухватить Ёши хотя бы за край кимоно, но тот кружился и дразнил, ускользая шёлковой лентой по ветру. Кружа по лесу, разворошив парочку сугробов и сбив несколько снежных шуб у деревьев, они ушли далеко от людского поселения. А когда лучики солнца закрались в волосы Ёши, а Хару потерял дыхание от вида и долгого бега, лис сделал ещё несколько крупных прыжков и затаился за деревом. Хару опёрся о колени, крупно дыша. Лёгкие немного жгло, но это не доставляло никаких неприятных ощущений. Скорее даже наоборот, тепло разливалось по всему нутру, подначивая выровняться и закончить погоню. Когда шумная одышка Хару прекратилась, вокруг стало так тихо, что в чаще слышался только редкий скрип деревьев, звуки птиц где-то вдалеке да собственное дыхание. Если бы Хару не знал, что за деревом прятался лис, он бы прошёл мимо, подумав, словно никого вокруг и не было. Но он знал, за кем гнался. Добравшись в пару шагов до дерева, Хару только заглянул по другой сторону, как на него тут же напрыгнул серебряный силуэт, сбив с ног. В мгновение ока Хару распластался под деревом, зажмурившись, но когда открыл глаза, увидел только торчащие хвосты, восседающего на нам Ёши. Он держал его руки над головой, пригвоздив к снегу, а сам прижимался так тесно, как только мог. — Ты проиграл, — прошептал Ёши прямо в ухо Хару, чем вызвал табун мурашек. — Я тебя съем. Хару не шевелился, словно от страха, он даже не дышал в этот момент. Да вот только, ощутив отчётливое трение там, где не должно быть, несдержанно шумно выдохнул. — Постой, — Хару попытался вырваться, чтобы остановить лиса от опрометчивых поступков, но тот не то, что не отпустил его, он ещё и сделал это движение снова. — Ёши, это не смешно. — Молчи. Я тебя поймал, а значит, могу делать с тобой, что хочу, — Ёши прикусил мочку уха, а затем сразу же оставил краткий поцелуй на щеке, когда услышал ещё один тяжёлый вздох. Выпрямившись, лис посмотрел на Хару теперь сверху вниз, и тот уже не казался гордым оленем, скорее оленёнком, которому суждено было стать обедом. А от этого хищного взгляда, нависающего над ним, Хару не смог не почувствовать, как приятно стянуло внизу живота. Он облизнул губы, приняв тот факт, что ему нравилось, когда Ёши показывал свою власть. И, ощутив себя поверженным, пришлось сдаться зверю на съедение. — Ты такой наивный глупец, — отметил Ёши, сразу припав к его губам. Они были сладкими и желанными, как всегда, походили на первый снег. Они пробуждали в лисе желание обладать этим человеком. Их хотелось больше, чаще и отказать себе становилось невозможно до тех пор, пока во рту не оседал привкус крови. Иногда Ёши казалось, что он взаправду съест Хару быстрее, чем тот испытает все прелести жизни. Прикусив нижнюю губу, лис всё же выпустил пару капель крови. Да только те пробудили в нём ещё больше желания стать ближе. Кровь Хару действовала на него ненормально. Она оголяла каждый нерв, даже кожа становилась чувствительнее в разы, словно бы Ёши оказался у курильницы с наркотиком. Убедившись, что от него не сбегут, Ёши протянул одну руку вниз, положив её на мужество Хару и несильно сжал. А затем удовлетворённо улыбнулся, услышав в поцелуе глухой стон. Поглаживая, пока под рукой совсем не стало твёрдо, Ёши отстранился. Он нахально ухмыльнулся, словно насмехаясь над проигравшим, потому что Хару с раскрасневшимися губами и затуманенным от желания взглядом, пока его мужество упиралось лису в руку, других эмоций не вызвал. — Я не думаю, что это хорошая идея, — с придыханием сказал Хару, как только ему позволили. — Если ты будешь тихим, то нас никто не услышит, — Ёши взял его за руку, поместив её на своё же мужество, желанием не отличающимся от человека. — Тебе не будет холодно? — никак не унимался Хару даже в такой момент. — А я прижмусь вот так, —Ёши придвинулся близко настолько, насколько мог. Хару чувствовал своей грудью, как вздымалась его грудь, дыхание лиса на своей коже, но самое главное, даже через кимоно он ощущал, насколько лис желала близости. — И между нами сохранится тепло. Хару терпел эти нуждающиеся, но в то же время властные глаза. Ёши не нападал, он ныне приличный лис, поэтому позволил человеку обдумать и решить, стоило ли продолжать. Правда, даже сам Ёши не был уверен, не согласись Хару отдаться ему прямо сейчас, найдутся ли у него силы отпустить свою добычу. Хару приподнял голову, осмотревшись. В округе никого, даже ни одной птицы не сидело на ветвях, только лишь солнце смотрело на них без совести. Однако каждое дерево ему по-прежнему оставалось знакомо, говоря о том, что они находились не так уж далеко от дома. Было опасно видеться с лисом рядом с поселению, а в особенности познавать близость с риском, что они слишком погрузятся друг в друга и не заметят, как на одну персону их могло стать больше. Но в то же время эта мысль въедалась под корку, заставляя хотеть узнать, каково это — любить даже с риском быть пойманными. — Хорошо, — Хару кивнул, расслабленно откинувшись на капюшон накидки. Ёши припал к его губам, целуя с настоящим наслаждением, потому что Хару казался настолько манящим, словно самый красивый цветок в поле. Его хотелось сорвать и рассмотреть поближе. Но Ёши так бесстыдно тёрся об него, зная, что каждый палец человеческой руки чувствовал его возбуждение. И это заставляло узел внизу затянуться ещё сильнее. Сдавленно простонав в поцелуе, Ёшимицу сделал последний толчок и не смог больше терпеть. Отстранившись с характерным звуком, лис цепкими пальцами прокрался к чужому поясу, ослабив его и завязки. Однако прежде положил руку на оголённый живот, подняв вопросительный взгляд. — Холодные? — спросил он, но Хару отрицательно помотал головой, сглотнув, когда рука опустилась ниже. Тихий стон донёсся до лисьих ушей, когда он обхватил твёрдое мужество. Сделав пару движений вверх вниз, у него получилось добиться желаемого: Хару сжал его плечо, прикрыв глаза, а щёки и уши мигом раскраснелись. И только Ёши знал, что румянец коснулся и шеи. Даже губы Хару казались ещё более аппетитными, когда с них слетали тяжелые вздохи. Он старался быть тише, лис знал об этом, поэтому не мог не помочь ему, заняв его губы своими. Прижимаясь, как можно ближе, чтобы ни один холодный ветерок не коснулся его добычи, Ёши продолжал гладить мужество, периодически уделяя внимание только головке. Ему нравилось, когда Хару несдержанно мычал в поцелуе в этот момент, как его грудь вздымалась и замирала, забыв дышать. Лис наслаждался, как Хару сжимал его плечо, прося пощадить. Но Ёши был непреклонен до тех пор, пока собственное мужество не стало изнывать. Отстранившись, не в силах больше ждать, Ёши на мгновение остановился, разглядывая такого беспомощного Хару под собой. На фоне белого снега румянец казался ярче, а помутненный взгляд вожделения пробуждал немыслимую тягу прямо сейчас ощутить в себе его обладателя. Ёши ослабил свой пояс, совсем чуть-чуть распахнув кимоно, чтобы двигаться было удобнее. Ему повезло быть не таким чувствительным к холоду, поэтому он задрал подол без задней мысли. Лишь стянул с себя хаори, чтобы прикрыть ноги и точно не пропустить холода. А затем обратно опустился на бёдра Хару, уперевшись ему в грудь рукой. — Ты уверен, что с тобой всё будет хорошо? — вдруг спросил Хару, запереживав, как бы Ёши не застудил себе ничего важного. — Чш, — шикнул на него лис в ответ, а когда Хару согнул ноги в коленях, то обвил его бёдра всеми тремя хвостами. Какой к чёрту холод?! Жар от нетерпения опутал его до слабой дрожи во всём теле. Даже если бы на улице стояла непроглядная метель, он бы не заметил, изнутри сгорая желанием обладать этим человеком. Вынув из рукава небольшой пузырёк, принесённый из мира духов, Ёши под внимательным взглядом вылил прозрачной, немного вязкой и липковатой субстанции себе на ладонь и закинул боле ненужную стекляшку куда подальше. Хару проследил, как рука Ёши исчезла под хаори, а затем крупно вздрогнул, когда она вновь коснулась его мужества. На этот раз прохладнее, чем было до, но не менее приятно. Ёши, поглаживающими движениями, распределил субстанцию, не сводя глаз с Хару. От этого зрительного контакта в животе появлялись бабочки, а узел вожделения уже трещал от натяжения. Поэтому Ёши поскорее распределил жидкость по своему входу. — Постой, — даже сквозь мутную пелену Хару вдруг возразил, сжав бедро лиса. — Ты хочешь прямо так, без подготовки? — Кто сказал, что я пришел к тебе без подготовки? — с ухмылкой спросил Ёши, чуть дрогнувшим голосом, когда влажная головка коснулась его чувствительного места. — Ёши, ты… Но возмущение Хару так и оборвалось, а вместо него раздался несдержанный стон наслаждения. Ёши нахмурился, жалея только, что не мог посмотреть, как мужество Хару проникало в него. Внутри стало так заполнено, а в голове проскочила мысль о вселенской любви, заставив Ёши издать звук похожий на скулёж. Даже колени слегка ослабели от долгожданных ощущений, уши прижались к голове, а хвосты напряглись от дрожи. Ёши наклонился, боясь, что если прямо сейчас не заткнёт себе рот, то издаст слишком много звуков. И Хару, похоже, думал точно также, полностью отдавшись жадному поцелую. И только, когда сердце чуть-чуть успокоилось, Ёши приподнялся и вновь опустился, проскулив прямо в поцелуй. Как же ему нужно было почувствовать Хару спустя все эти дни одиночества. До этого момента лис даже не подозревал, насколько нуждался в нём, в его трепетных касаниях, глупых вопросах, в мягких губах, в этих суровых, но в то же время щенячьих глазах, на дне которых не таилось ни капли страха. Возможно, как раз и отсутствие страха сводили Ёши с ума, ведь, когда добыча сама подставляла шею, её хотелось ещё больше. Лис начал размеренно двигать бёдрами, стараясь не нарушать их тёплую конструкцию. Хару было много, он был рядом и точно не собирался уходить в ближайшее время. И Ёши больше всего хотел, чтобы он остался, поэтому неосознанно сжал его руку чуть сильнее, чем следовало бы. Но Хару ничего не сказал, лишь притянул его ближе, положив одну ладонь ему на затылок, а другую на поясницу. И когда Ёши расслабился, позволив взять контроль, Хару вскинул бёдра, толкнувшись вглубь. Зажмурившись до белых пятен перед глазами, лис простонал, стиснув чужое плечо. Он знал, что если так продолжит, то оставит царапины на нежной человеческой коже, но рука не слушалась. Ему было так хорошо, когда Хару прижимался так близко. Он сходил с ума, пока мужество Хару разносило волны удовольствия, казалось, по всему телу, совершая рваные толчки. Он чувствовал тепло и влагу, как внутри всё до предела переполнено им, Хару. И каждый чёртов раз, Ёши возносился на небеса, сам не способный объяснить себе, почему ему было так хорошо только с ним. Потерявшись в ощущениях, Ёши уткнулся носом в шею, так близко и так опасно. Это была запретная зона, где нельзя кусать ни в коем случае — лис сам возвёл это правило. Потому что Хару разрешал делать всё: кусать до крови, царапать, оставлять порезы, держать до синяков, даже когда в порыве страсти Ёши сжимал его шею, Хару был покорен ему, словно человеческий раб. Лис опасался, не обозначь границы дозволенного, он просто изведёт своего человека до смерти. А всё потому, что он ёкай — демон, порождённый людской злобой. Внизу всё горело ярким пламенем, каждый толчок заставлял лиса ёжиться сильнее. Особенно когда головка попадала прям по самому чувствительному месту, выбивая воздух из груди. Ёши был на грани сорвать с себя оковы сдержанности и застонать во всё горло, чтобы показать всем лесным жителям, насколько ему хорошо вместе с Хару. Но вместо этого он тихо постанывал в стык шеи и плеча. — Мне так хорошо, — сбивчиво проговорил лис. У Хару схватило внизу живота. Ёши редко позволял себе говорить о своих ощущениях, почти никогда, из-за чего захотелось завыть. — Мне тоже, — Хару поцеловал взмокший висок, возжелав услышать ещё минимум тысячу раз те же слова. В Ёши было так узко и тепло, а снаружи прохладно. И от такого контраста кружило голову, потому что Хару хотелось больше, стать ближе, хотя, казалось бы, куда ещё, но Хару и сам не понимал. Он просто любил. — Позволь поменяться, — вдруг попросил Хару, остановившись. Ёши разочарованно выдохнул и в отместку ущипнул за бок, но всё равно быстро закивал, поторапливая. Он не выдержит ждать. Хару наскоро развязал узел накидки, а затем покрепче перехватил Ёши, поменявшись с ним местами. Во снегу, на фоне тёмной накидки, волосы лиса блестели даже ярче. Хару всегда восхищался этими серебряными полотнами, завораживающими глаз. Но особенно любил любоваться одной единственной рыжей прядью у лица, словно у матушки природы закончились краски. — Обхвати меня ногами. Когда Ёши исполнил просьбу, обхватив его талию, Хару точно также обвязал хаори, а затем стиснул его бёдра и вошёл на всю длину одним размашистым движением. Ёши выгнулся в спине, вцепившись в предплечье Хару, но вскрик удачно заглушил, промычав. Но когда за первым пришёл второй, третий и четвёртый размеренный толчок, Ёши начал задыхаться. Он притянул Хару за одежды для поцелуя и позволил глухим стонам просочиться. Сдерживаться рядом с ним, с Хару, было очень тяжело. Потому что он знал, как дотронуться, чтобы возбудить чувствительность до предела, знал, как двигаться так, чтобы попадать прямиком в самое чувствительное место, знал даже что сказать, чтобы Ёши желал его целиком. Хару знал его, но даже сам лис не мог сказать почему. В лесу было тихо почти до звона в ушах. Но они так эгоистично и вульгарно нарушали это дневное умиротворение. Даже слепой человек без промедления угадал бы, чем они занимались, ведь тихие звуки шлепков кожи друг об друга, приглушённые стоны и сбитое дыхание говорили сами за себя. — Я скоро… — Ёши не договорил, уткнувшись в плечо Хару. Он был на пределе. Тело казалось одним оголённым нервом и если бы не одежда, он бы сгорел в тот же момент, как Хару коснулся бы кожи. Ёши обнял Хару, прижав к себе ближе и понадеялся, что тот подумает, будто лис пытался сохранить тепло между ними. Но Ёши просто не хотел его отпускать. А когда толчки ускорились, внутри стало чувствительнее в разы, и Ёши неосознанно впился когтями в спасательную спину. Позже он попытается залечить царапины, но сейчас в голове было слишком пусто, чтобы задуматься об этом. — Хару, — просипел лис. — Всё в порядке, — прошептал Хару прямо над ухом. — Я тоже на пределе. Но стоило ему сделать ещё пару толчков, как тело Ёши обдало самой крупной волной удовольствия, уши прижались к макушке, мелко дрожа, а колени стиснули Хару по бокам. Он весь застыл на мгновение, потеряв ощущение реальности, не в силах сдержать удовольствия. А когда Хару толкнулся в следующий раз, то внутри защекотало от тёплого ощущения. Стиснув талию Ёши скорее всего до красных пятен, Хару сходил с ума от того, как его мужество сжимали внутри. И сделав последний толчок, излился, кое-как удержав себя от громкого стона. Он прислонился лбом к такому же влажному, чувствуя на своих губах надрывное и тяжёлое дыхание. В ушах шумело, а во рту моментально пересохло, пока остатки наслаждения разливались по всему телу. Между ними было так тепло, даже не смотря на снег повсюду, и отстраняться совсем не хотелось, поэтому Хару отодвинул этот момент, накрыв губы Ёши своими. Этот поцелуй вышел более спокойным, скорее даже нежным и трепетным. Хару хотел, чтобы лис понимал, что творилось у обычного человека в душе. Он целовала его снова и снова, мягко, не настойчиво, никак не сумея заставить себя отстраниться. И даже уже привычный металлический привкус во рту не стал причиной. — Ты простудишься, — прошептал Ёши, когда у него всё же получилось отодвинуть Хару. — И пусть, — теперь они смотрели друг другу в глаза, и оба думали о том, как быстро потеряются в них. Бездонными и хищными глазами Ёши хотелось любоваться и подчиняться их приказам. А наивным, но в то же время понимающим глазам Хару хотелось подарить весь мир. — Тебе лучше вернуться домой, а то потеряют, — Хару не слушал, опять прислонился лбом, прикрыв глаза. — А ты сам хочешь, чтобы я вернулся? Ты выглядел очень грустным, когда наблюдал за моей сестрой и братом. Ёши не ответил, потому что никогда бы не признал, что не хотел оставаться один. Но Хару знал даже об этом, поэтому не допытывал, оставшись с ним до ночи и посвятив весь день играм на улице в приступе дурашливости да тихому наслаждению друг другом.