Смерть и золото

Ллевана устраивается удобнее на покрывале и стряхивает с юбки хлебные крошки: день клонится к закату, соседские дети пищат, играя в пруду с собаками, и Вейрен хитро смотрит на свою подругу, лёжа на животе и подпирая щёки руками: — Угадай, что за дельце подвернулось мне недавно. Ллевана только машет на него рукой: — С твоей-то жизнью? Я понятия не имею. После истории с запугиванием каджитов дождём из псов я вообще ничему не удивлюсь. Вейрен берёт из плетёной корзинки спелую, почти прозрачную золотистую грушу, надкусывает, звучно втягивает в себя сок пополам с тёплым чейдинхольским воздухом и, продолжая жевать, произносит: — Вафёл. Ллевана фыркает, закатив глаза, и ждёт, пока Вейрен прожуёт. — Неподалёку от Бравила меня остановил ребятёнок лет семи и давай звать — мол, у Гвенал на ферме беда, четвёртый день не могут решить, что делать. Я, человек благодетельный, — Ллевана толкает его в бок, — я тут же вызвался на помощь. Пробегающая мимо девочка стряхивает на них капли воды с длинных волос и пропускает мимо ушей два раздражённых окрика на данмерисе, увлечённая перетягиванием обрубка верёвки с бьющей хвостом по воде собакой. Вейрен вздыхает, переворачивается на спину и смотрит, как по небу медленно-медленно плывут облака. Время исцеляет его, затягивает раны снаружи и изнутри, и он вот-вот сможет проспать всю ночь без кошмаров о трупах, запертых в клетках, о коконах с человеческими останками и о неестественном жаре, обдающем лицо. Время залечит его раны, и он снова сможет ринуться в бой, не продумывая даже пути назад, но всё-таки неизменно возвращаясь. Видимо, чтобы просто напомнить, что он тоже смертный, шрам там, где ядовитая стрела проткнула его лёгкое, заныл пока ещё призрачной болью. — Так что с тем ребятёнком? — А? — Ну, который просил о помощи. — Да, — Вейрен рассеянно гладит ладонью мягкую траву. — Там был этот осёл и его невеста, красивая такая данмерка, чёрная коса до пояса… —Почему же сразу осёл? — Ллевана вытирает грушу о клетчатую юбку. — Нет-нет, он правда был ослом. Уши, хвост, грива-щётка — весь набор. И эта данмерская красавица, заливаясь слезами, — может, я и преувеличиваю, но это для полноты картины! — рассказывает, как её осёл‐женишок сходил налево с дояркой по имени Астрид, а когда вернулся, вместо скалки по морде и пинка под зад получил заряд магической энергии, придавший ему надлежащий вид. Ллевана смеётся, закрыв лицо руками: — И что, просила расколдовать? — Нет, — мотает головой Вейрен и поворачивается так, чтобы видеть лицо Ллеваны, — она отвела меня за хлев и попросила ослика убить. Ллевана открывает рот, но не успевает что-либо спросить: огромный серый пёс радостно плюхается между ними прямо на покрывало своей мокрой насквозь серой тушей. Вейрен успевает оттащить Ллевану к себе, чтобы она не оказалась под сильными собачьими лапами, и кричит детворе, чтобы убирались к даэдровой матери отсюда, пока он не проклял их пожизненной икотой. — Несносные скампы, — Ллевана трясёт рукой в насквозь промокшем рукаве лёгкой блузки, а Вейрен только пожимает плечами: — Просто представь, что они все — маленькие ослики. — Ты не помогаешь, мутсэра. Пойдём, придётся поить тебя чаем, чтобы ты дорассказал мне эту бредовую историю.