pain range

Я оставлю тебе слова.

Под твоей дверью.

Под луной, которая поёт

Рядом с местом, где проходят твои ноги

Скрытые в отверстиях зимы

И когда ты одна на мгновение

Поцелуй меня.

Когда захочешь

@Je te laisserai des mots - Patrick Watson

Дверь с тяжёлым скрипом распахивается, впуская внутрь парнишку с яркими розовыми волосами. Он настороженно осматривает комнату, в которой давно никто не убирался, но в которой всегда открыто окно каждый раз, когда на улице льет дождь. Звук капель мелодичен, разливается по комнате, наполняя ее уютной атмосферой полного успокоения. Когда ты внутри, когда ты защищён толстыми стенами дома, в то время как на улице разбушевалась погода, тогда складывается ощущение полной безопасности. У погоды настроение тоже бывает разным. Сейчас она плачет. Сейчас плачут они оба. Природа и человек, что спрятан где-то под кучей подушек и одеял. Он болеет уже третий месяц, практически не выползая наружу. Человек болеет другим человеком. Это страшнее, чем болезнь, чем вирусы и бактерии, их хоть можно убить, изгнать, их можно вылечить. А человека из души, такого любимого, не вырвешь, и лекарства то, от любви несчастной, ещё не придумали. Чимин медленно подходит к открытому окну, дабы закрыть, ведь простудится же тот, на улице давно не лето. Но как только собирается дотронутся до ручки, как из-под груды одеял разноситься низкий хриплый голос. — Не закрывай, я слушаю. — Чонгук, на дворе ноябрь, холодно, ты простудишься. — Говорю тебе, я слушаю его, не смей закрывать окно, иначе я выставлю тебя за дверь. Это моя квартира. Пак сдается и бросает затею. Да, знает, что бесполезно. Знает, что ему так лучше, но понятия не имеет почему дождь как бальзам на душу для Чонгука. Младший ему не рассказывает, от вопросов увиливает и забирается как можно глубже под груду подушек и одеял. Хоть так. Хоть так ему будет легче. Он все равно в тепле, все равно практически не вылазит с постели, не простудится. По крайней мере Чимин на это надеется и тихо покидает комнату. Он каждый день, уже третий месяц подряд приходит к младшему, готовит, общается, убирает, везде, кроме его спальни, Чонгук сам запрещает это делать. Почему? Чимину тоже неведомо. Он мало понимает действия Чонгука сейчас и не судит. Потом, все потом. Все это несомненно пройдет и он вернётся к прежней жизни и прежнему себе. Активному, весёлому, и постоянному любителю экстрима. Чимину очень хочется в это верить, что все скоро закончится. Нет, ему не надоело ходить каждый день и быть ему прислугой, нет. Они же лучшие друзья, а они обычно ж в беде познаются. У Чонгука беда трёх месячной давности, а Чимин верный друг, что не оставит его. Никогда не оставит. Пару раз он даже ночевал у него, когда дело было слишком худо. Чимин всегда спрашивает, обо всем на свете, по тридцать раз спрашивает про поездку на Альпы, ведь Чонгук так любит лыжи. А тот как в бреду рассказывает. Пак опять просит что-нибудь рассказать, даже то, что слышал много раз, даже то, что слишком глупое. Просит и спрашивает. Не оставляет. Даёт знать, что он рядом, был есть и всегда будет. Что его плече всегда рядом. Он не даёт Чонгуку слишком много думать. Тогда младший теряется, уплывает в небытие не желая вернуться к реальности. Ведь его реальность слишком жестока и болезненная. Чимин понимает, что так ему проще. Но он не хочет, чтобы Чонгук нырял в себя с головой, погружаясь в воспоминания которые режут его и так истерзанную в клочья душу. Чимину не хочется, чтобы тот забывался, чтобы терялся, он боится, что станет всё слишком плохо и младший просто сойдёт с ума. Хотя он что доктор, может Чонгук уже? Сошел с ума? Паку очень помогает ещё Хосок. Он был им общим другом, познакомились как-то на вечеринке. Тогда он ему сразу приглянулся. Такой яркий, от него прям веет добром, уютом и наверное домашней выпечкой. Хосок очень красиво улыбается, а его смех безумно заряжает энергией, позитивной энергией. Он правда потрясающий, сводящий с первой встречи Чимина с ума. А глаза его какие, темные карие, будто бы молочный шоколад, полны нежности. От него всегда пахнет цветами, нет, не духами, а именно настоящими цветами, будто бы тот работает флористом. Чимину всегда нравилось находится с ним рядом. Он создаёт комфорт просто присутствием, с ним спокойно, очень спокойно. А объятья? Это то, за что Пак готов продать свою душу, чтобы хоть раз было очутиться в них. Не просто при встрече, а так, сидя где нибудь на лавочке в парке, просто обниматься, или например стоя под ночным небом. Долго обниматься, подпитывается его энергией и пропитываться его запахом. Чимину хочется принадлежать ему, полностью. И за время ухода за Чонгуком они очень сблизились. Настолько, что несколько недель назад Хосок подарил ему букет ромашек и предложил быть вместе. Он предложил ему свое сердце, а Чимин за это бы отдал все, ведь так давно мечтал о подобных словах. Они вместе теперь, они настоящая пара и Паку больше не нужно фантазировать перед сном о их прекрасной совместной жизни если это теперь реальность. Настоящая, не поддельная реальность. Но ему очень жаль, что эта реальность не была благосклонна к Чонгуку. Пока тот валяется в постели, Чимин решает приготовить блинчики. Сегодня к ним ещё и Хосок зайдет. Пак бы хотел приготовить торт или пирог, но он увы не силен в готовке, а хён приедет поздно, так что обойдутся блинчиками с медом. Чонгук любит мед, значит, ему должно понравиться. Ему же сегодня исполняется двадцать четыре, и Чимин хочет порадовать его, хочет, чтобы он наконец-то улыбнулся спустя три месяца. Хочет что-то менять, не вечность же ему там, в маленькой спальне, лежать и отрицать реальность. Она очень жестока, но когда ты ее принимаешь, она немного смягчается. Ему это нужно. Чимин уверен, что ему нужно сейчас что-то менять. Поэтому и будет дарить путевку на тур по Европе. Чонгук когда-то говорил, что хотел бы там побывать, ведь он только на Альпах был, а хочется ему и страны, и города посмотреть. Вот они с Хосоком едут и решают взять с собой и Чонгука. Оставлять его нельзя, а поездка пойдет только на пользу. Самое важное только заставить его поехать. Чонгук сейчас сильно изменился, он может просто отказать и даже не дать шанс на переубеждение. Может просто выставить за порог квартиры без каких-либо сомнений. Сейчас он стал другим, погруженным в себя и свои мысли, невидящим никого вокруг. Но Чимин не теряет надежду, ведь думает, что если тот узнает о поездке в Европу, то вспомнит как хотел этого, вспомнит, как грезил и воодушевится. Чимин рассчитывает и на улыбку. Пак замечает, что на кухне закончились яйца и решает сходить в магазин, тихо открывая дверь и так же тихо закрывая ее за собой. Он не оповещает Чонгука, не мешает ему наслаждаться звуком дождя и просто уходит, по быстрому, огибая лужи.

***

Звучная мелодия разливается внутри теплой патокой. Родная душе мелодия — звук дождя, что за открытым окном. Чонгук никогда не предавал особого значения этому, но когда в его жизни появился человек, ставший ему самой родной душой на этой планете, который придавал этому явлению больше внимания, чем самому Чонгуку, последний полюбил его. Он полюбил дождь так же сильно, как и одного безумного на всю голову альпиниста Ким Тэхена. Это была его первая любовь, искренняя, немного детская, но настоящая. До чёртиков теплая и уютная, как и сам Тэхен. Он было подобие божеству, сошедшему с небес, обратившему взор на жалкого человечка, который всю жизнь метался как окоянный, все искал свое место в этой жизни. Ким будто бы оказал ему честь, спустился, показал какой должна быть жизнь, научил и не просто быть человеком, он научил Чонгука любить, навечно и безоговорочно. Подарил ему свое сердце, сделал себя смыслом жизни Чона, окунул с головой в сладостные ночи и совместные рассветы. Провожал вместе закаты и ненужных в его жизни людей. Показал ему настоящие чувства, как фильмах, любил так, как в жизни не бывает. Открыл ему границы человеческого сознания и привязал к себе невидимыми оковами, забрав душу в свои владения. Чонгук любит его до потери пульса, до звона в ушах и темноты в глазах, любит настолько сильно, что порой он задыхается. У них всегда была особая связь, душевная. Их можно было назвать родственными душами. Чонгук для Тэхена был всем, и он у него был единственный. Из-за своей профессии у Кима не было друзей толком, а те, кого он и считал друзьями давно под сырой землёй. Такая у них работа, которую так не любил Чонгук. Каждую экспедицию он отправляя Тэхена прощался с ним будто бы в последний раз. "А вдруг сорвётся? Вдруг что-нибудь случится?": его всегда посещали разные страшные мысли всю поездку Кима. Но успокаивали видео, фотографии, много фотографий что слал ему Тэхен. Где он покоряет невероятные вершины, где улыбается подобно солнцу и рассказывает об очередных успехах и как все прошло. Чонгук просматривал эти видео по сотни раз, как старый добрый фильм, как то, чем можно наслаждаться бесконечность. И в этот раз он ушел. На три месяца. Тэхен его бросил, навсегда, оставив одного загибаться от боли в собственной спальне. В одинокой квартире в самом центре штата Канзас. Вот, что делает с людьми любовь, когда она уходит из их жизни, оставляя за собой только выжженную землю да осколки разбитой души. Тэхен это любовь, и он оставил Чонгука поломанного всего-то от пары слов. Всего-то... Дождь не прекращается за окном, играя грустную мелодию. Чонгук слушает, внимательно, пытаясь расслышать объяснение всему происходящему сейчас. Он во сне будто бы, кошмарном сне. И просыпается, не понимая что происходит. Он слушает и слушает, что говорит ему бушующая погода за окном, ищет ответы, но она просто плачет, молча. Так же, как и он сейчас. Плачет? Чонгук плачет? Почему? Все же хорошо... Он высовывает макушку из под одеял, находит на прикроватной тумбе телефон и заходит в сеть. Смотрит публикации знакомых, друзей. Как же он давно не заходил в сеть, как же давно не брал в руки телефон и не давал о себе знать друзьям. Действительно, может кому-нибудь написать? Стоит зайти Чонгуку в директ, и моментальная боль в сердце, и телефон летит со скоростью света в стену напротив, разбиваясь. Так вот, почему не заходил... На экране засветился чат с его человеком, где сотни не прочитанных сообщений, где боль, где слезы и осколки той, былой настоящей любви. Чонгук опять зарывается под одеяла, он снова заливается слезами, а внутри кровью обливается его сердце. Опять натыкается на то, что должен было забыть, ведь такое не прощается. Когда вот так бросают на вечно, бесследно исчезая, не прощается. Когда сотни тысяч сказанных фраз о любви, что до последнего вздоха, до самой старости, когда рука в руке, и все брошенные они в пустоту, эхом растворяются где-то в глубине души. Чонгука трясет, так сильно, что можно было спутать это с эпилепсией. Пусть, лучше бы это была она, пусть его трясло бы от температуры высокой. От вируса. А Тэхен и есть в коем то веке вирус, беспощадно убивающий его изнутри, засевший в голосе, и не найдется никаких препаратов, которые бы стёрли его образ из памяти. Стёрли бы эти шелковистые черные волосы, что пахли всегда медом, эти глубинные карамельные глаза, которые излучали тепло, в которых не сложно было потеряться. Чонгуку кажется, что он уже потерялся, и не только в глазах. Стёрли бы его прикосновения с тела, а Чонгук их помнит, отчётливо, каждое. Он запятнан ими, оклеймён чем-то ядовитым, и умирает, медленно, чувствуя этот жар. Жар ладоней, всегда горячих, всегда нежных и изящных. Стереть бы ему из сознания эти манящие абрикосовые губы, от поцелуев с которыми собственные горели так неистово, будто бы ему в рот напихали крапивы. Да что там, до сих пор от воспоминаний горят, и шея, и тело, все горит, будто бы его поместили в котел кипящего масла. И ему сейчас чертовски необходимо содрать собственную кожу, чтобы перестать это чувствовать. И Чонгук вылезает из под груды одеял, он бежит в ванную. Забирается в нее, включая попутно очень холодный душ. Он не парится, что в одежде, не парится, что может заработать воспаление. Ему срочно нужно охладить тело, которое все в адском огне. Ему нужно стереть Техена, хотя бы с тела, если с мыслей не получается. И трёт. Разрывает одежду, не жалея любимую кофту, трёт и трёт, шею, ключицы, грудь, в конвульсиях от хлынувшей холодной струи, от отчаяния заполнившего его сердце. Чонгук кричит, от раздирающей внутри боли кричит, обнимая себя за плечи, стоя под ледяным душем, захлёбывается от любви, проклиная себя за собственную слабость. Он вот так, без раздумий повелся, разрешив себя взять и привязать к человеку, в оковы ледяные души сковать дал. Теперь теряет себя, сознание, все вокруг теряется, расплываясь перед глазами. Его реальность теряется, оставляя Чонгука один на один с душевной болью. А после вылезает с ванны, подходя к большому зеркалу. Всматривается в собственные красные глаза, а под ними целые галактики, синево ночного неба. В черных турмалиновый глазах-пуговках столько боли, будто бы его предал целый мир, а на самом то деле всего один человек, заменивший ему всех. В них столько разочарования в любви, столько к ней ненависти. В них таится страшная правда, в которую Чонгук ни за что не поверит... После скользит взглядом по оголенной верхней части тела, по шее, по плечам и ключицам, которые стали слишком видны. По рёбрам, которые слишком сильно выпирают. Это значит только одно — Чонгук сильно исхудал за три месяца. Смотрит на впалый живот, рассматривает руки и останавливается на них. Ни единого живого места... Чонгук не помнит, как он это сделал, но точно уверен, покончить с жизнью не мог, он слишком слаб и боится смерти. Это единственное, чего он так сильно боится, особенно в последнее время. Он просто причинял себе боль? Возможно, чтобы перебить физической болью ментальную? И получилось? Нет. Только шрамы, что на теле, что на душе. Плохая затея, зато такой он точно никому не нужен будет, кроме себя самого. Вот, что делает с человеком любовь, особенно тогда, когда уходит из его жизни.

***

Чимин возвращается не так быстро, застряв в длинной очереди, но когда заходит на кухню обнаруживает там курящего у окна хозяина квартиры. Чонгук был полуголый и весь мокрый, от чего Пак пугается. — Ты выходил на улицу? Зачем? Пойди переоденься, ты так простудишься, — бросает пакеты на стол. — Пусть. Пусть тело горит от болезни. — Чонгук, так нельзя, — Чимин подходит ближе и забирает окурок с рук, бросая в мусорное ведро. — Ты никогда не курил, откуда сигареты? Пак замечает на подоконнике собственную пачку, которую оставил в прошлый раз, буквально вчера. Значит вот от куда он их взял. Кухня медленно наполняется табачным дымом, от чего Чимину приходится выгнать Чонгука и открыть окно. — Переоденься говорю, скоро Хосок прийти должен. — Если вы собираетесь устроить у меня тусовку, только потому, что моя квартира больше вашей, то я сразу даю вам соглашение. Делайте что хотите, — он забыл, Чимин видит, что он забыл о своем дне рождения. Это может порадовать, ведь сюрприз точно удастся. Чонгук скрывается за дверью спальни, громко ею захлопнув. Таким жестом он всегда показывает, что хочет быть один и никого не желает видеть. Его комната — его крепость, там он может сидеть один на один с собственными навязчивыми мыслями, не мешая никому. И так же он не хочет, чтобы друзья видели, что сейчас творится в его глазах, и почему они такие красные и мокрые. Не хочет, чтобы Чимин знал, что он не был вовсе на улице, а кричал в не себя под холодным душем. Он охлаждал свое тело, свои мысли и душу, и ему будет все равно, если после этой терапии он попадет в больницу с температурой. Пак в это время быстро готовит блинчики, которые на удивление получаются даже отличными, не сгорели и то хорошо, достижение так сказать. Да, Чимин очень плох в готовке, обычно дома этим занимается хён, но на данный момент вкусный ужин в его руках. Чонгук тоже хорошо готовил, но сейчас он ни на что не годен, он расклеивается, подобно разбитой хрустальной вазе, которую попытались склеить скотчем. Не получилось идеально, не получилось возобновить ту красоту, что была до эти трёх несчастных месяцев. И Чимину очень жаль, что у него не получилось. Он очень плохой реставратор, которому в руки Тэхен отдал старинную книгу — душу Чонгука. Только не правильно с ней себя поведи, она тут же распадётся и превратится в пыль. Спустя около полу часа ужин был готов. Чимин сделал еще овощной салат и любимый напиток Чонгука — горячий шоколад. Правда Пак так и не понял, с какого момента тот стал так любить его, ведь раньше ему и обычного чая достаточно было. Чонгук не особый любитель горячих напитков, но в какой-то момент Чимин стал замечать, что младший слишком часто стал его пить. Чонгука звать не пришлось, он вышел сам, будто чувствуя что все готово. Не смотря на стол подошёл к окну, за которым все еще шел сильный ливень и потянулся за пачкой сигарет. — Хватит, — Чимин перехватывает пачку, засовывая в карман толстовки. Младший смотрит, подняв вопросительно бровь. — Чонгук хватит, ты никогда не курил, и я не позволю тебе превращать твои лёгкие в пепел. — Мне это поможет. Ты курильщик, ты знаешь, что это мне поможет, — младший разворачивается, подходя в плотную. Смотрит так разбито, прямо в душу своими черными большими глазами. Умоляюще просит, молча просит, говоря, нет, крича о том, как плохо, о том, что ему нужны сигареты, ведь на руках больше нет места... Чимин молча вытаскивает пачку, отдавая ее в холодные руки. В тот же момент раздается телефонный звонок. Это был Хосок. Пак с радостью сообщает, что Хосок пришел. Бежит открывать, оставляя Чонгука одного на кухне. Взгляд младшего падает на стол, который Чимин так аккуратно приготовил, от него действительно пахнет любовью и заботой старшего. Чонгук мысленно благодарит, ведь глупо было не заметить как он печется о нем. Действительно, лучший друг, и Чон с ним не прогадал. А вот с первой любовью... Она оказалась и ею последней же. Аромат блинчиков приятно наполнил кухню и Чонгук садится за стол, рассматривая и овощной салат. Чимин всегда был за здоровое питание, поэтому не удивительно. Но разбитые глаза цепляет горячий напиток. Это шоколад... Ничто другое, как шоколад. И перед глазами всплывают моментально миллионы и миллиарды картинок прошлого. Шоколад? Горячий...? " — Чонгук-а!!! Смотри, тут автомат, ты что будешь? — звонкий голос зовёт своего возлюбленного, пока тот, теряясь где-то в толпе, несёт две сладкие ваты. Одну с карамелью, другую с клубникой. Тэхен на самом деле очень любит карамель, Чонгуку иногда кажется, что больше, чем его. — Чай, обычный чай, без сахара, — отвечает, подойдя к автомату и парню, стоящему напротив. Тэхен сиял как никогда, ведь впервые в парке аттракционов, он держал два гелиевых шарика, один зелёный, свой, другой фиолетовый — Чонгука. — А ты, что будешь? — Горячий шоколад конечно, это мой любимый напиток, — он ярко улыбается, натиская кнопку на автомате. " С тех самых пор Чонгук и любит шоколад. С тех самых пор, он любит все, что было любимо Тэхену. Нервно сглатывая, он встречает Хосока и Чимина, вошедших на кухню, что вырвали его из теплых-холодных воспоминаний. Почему шоколад? Почему Чимин приготовил этот чертов шоколад, который ему готовил Тэхен на завтрак, почему эти блинчики с медом, которые лучше всех получались именно у Тэхена? Зачем? Черт подери зачем?!! — Привет, дружище! — рыжеволосый парень ярко улыбается, пожимая руку Чонгуку, что до сих пор в какой-то прострации. В ушах все звенит, голос звенит, родной до мурашек голос, смех звенит. Это Тэхен, шепчет ему, что-то невнятное, смеётся как умеет, искренне, и шепчет, зазывает, просит... Чонгука бьёт по плечу Чимин, не на шутку переживавший, почему его друг не отвечает на его голос и никак не реагирует. — Чонгук! Что с тобой? — А? Все в порядке, я..я просто задумался... Скажи, Чимин, зачем ты приготовил это? — младший поднимается со стола и указывает на горячий шоколад. Рука очень заметно подрагивает. Да его трясет от шока, от нахлынувших воспоминаний. От человека, который буквально час назад заставлял его тело полыхать и биться в истерике. И он не понимает, почему сейчас переживает это опять. Почему тут все напоминает о нем? Даже тогда, когда ему пришлось вернутся в свою старую квартиру, оставив их совместную... — Что..? Ну, я заметил, что тебе стал очень нравится шоколад в последние годы, вот и.. — Не мне! Мне никогда не нравился горячий шоколад, ты знаешь, я люблю чай! Чай, Чимин, ты меня слышишь?!! И дождь я не люблю, и зелёный цвет терпеть не могу! Это не я, нет... Это Тэхен...он.. любил шоколад...очень любил.. — Чонгук медленно садится на стул, опуская взгляд. Во всей квартире стало слишком тихо, только эхо осталось. По мраморным щекам белоснежно-бледного цвета потекли ручьями горячие слезы. А глаза все такие, застывшие, полностью разбитые и отчаявшиеся. Только звук все никак не прекратившего дождя оглушал тишину, заполняя сердца троих. Они будто бы застыли, и время, кажется, остановилось в этой квартире. Даже настенные кухонные часы перестали издавать тикающие звуки, напоминающие о том, что скоро ночь. Чимин, держащий руку Хосока, застывший в полном шоке, отмирает и медленно спускается на корточки перед Чонгуком. Младший будто сейчас в какой-то прострации, опять, оглушенный от того, что попал на очередную мину. Для него реальность — заминированное поле, где и ступнуть некуда. Взглянуть лишний раз невозможно. — Прости...я не знал, я действительно не знал.. — Паку стыдно, ему сейчас очень жаль, что он приготовил этот чертов шоколад. Он так хотел его порадовать на день рождение. Хотел отвлечь, хотел вернуть Чонгука к жизни, к реальности. Он захотел, но она нет... Она больно ранила, опять, всего-то напомнив о человеке, имя которого нельзя было произносить. Чимин жалеет, что не узнал о Тэхене так много, чтобы после огородить Чонгука от вещей, что напоминали бы ему о нем. Но он не знал, что вот так все получится. Никто не знал и не был застрахован, что Ким его бросит. Вот так, даже не попрощавшись.. Внезапно раздается звонок в дверь, от неожиданности Чонгук вздрагивает, оглядываясь. Оттаивает, возвращаясь обратно, в собственную кухню. Он поспешно вытирает слезы и поднимается. — Это он, — ...и бежит, сорвавшись с места. В голове сотня путающихся мыслей. Это он? Тэхен? Он пришел наконец-то? Вернулся за ним, за его Чонгуком. А тот ждал, он действительно ждал, он запредельно ждал его. Где-то внутри души, в закоулках цвела надежда о том, что Тэхен вернётся. Нельзя же уйти вот так, бросив на всегда? Нельзя же, правда? Чимин бежит за ним вдогонку, что-то крича. Он обещал.. Чонгук поспешно открывает замок. Что вернётся.. Рука нервно дёргает ручку и открывает дверь. К нему живым.. Можно ли вот так, уйти куда-то навсегда, даже не попрощавшись? Уйти, не сказав самого главного? Бросить сотни кричащих фраз о любви на веки, до последнего вздоха, до совместной старости. Уйти вместе с закатом, не оставляя надежд на совместный рассвет. Закрыть дверь, не давая шанса открыть когда-нибудь. Присылать каждую экспедицию миллионы видео и фотографий, но в этот раз замолчать. Замолчать на вечно в начале сентября, не давая и шанса услышать опять собственный голос. Можно ли нарушить обещание, вот так, по глупости, не проверив крепление? Сорваться со скалы в пятьдесят метров, когда ты покорял вершины Гималаев? Разве можно оставить в маленькой комнате в центре Канзаса несчастного человека, до безумства любившего тебя, отдавшего свое сердце в твои руки, которое ты обещал хранить и беречь? Тэхен нарушил все свои обещания, а сказанные им слова остались осевшим пеплом на мокрых подрагивающих ресницах Чонгука. Тэхен забрал его сердце с собой, навеки, в могилу.. За дверью оказывается курьер, что принес пиццу. Чимин ведь не умеет толком готовить, вот и заказал. Пак хватает Чонгука, на миг замершего, в глазах которого рассыпалась его последняя надежда. — Забери пиццу, — Чимин обращается к Хосоку и ведёт Чонгука в его комнату, закрывая за собой дверь. Они стоят, в гробовой тишине, под лёгкий голос Хосока и захлопнувшуюся входную дверь. Чимин отчётливо слышит, как сердце младшего бьётся слишком сильно, слишком быстро. Чимин чувствует, как оно болит, чувствует как его шея становится мокрой и как Чонгук обнимает его. Крепко, настолько, что воздух перекрывает, но Пак терпит. Ему нужно, младшему нужно это сейчас. Он ему нужен, как последний, кто не бросил.. Чонгук плачет в первый раз так сильно, настолько, что его сердце буквально разрывается. Острая боль в груди уже далеко не душевная. Воздуха кажется не хватает в комнате, слишком душно. Чонгук задыхается, впервые он задыхается по-настоящему. Чимин не удерживает, когда тот валится на пол тяжёлой тушкой. Не понимающе начинает бить по щекам, пробует пульс, он слишком слабый. Чимин зовёт Хосока, ищет свой телефон и вызывает дрожащими руками скорую. Он не на шутку пугается, заливаясь моментально слезами. Он не хочет, чтобы его друг следовал за тем, кого он так отчаянно любил. Кого не мог забыть и в смерть которого так и не смог до конца поверить. Реальность бывает очень жестока, но если ее принять — она смягчается. Чонгук ее принял, впервые в жизни, но она оказалась настолько невозможной, что сердце в буквальном смысле не выдержало. Чонгук ждал его, как тот самый Хатико, ждал хозяина, когда тот уже был мертв. Чонгук ждал его, ждал своего Тэхена, даже после того, как ему сообщили о несчастном случае. Он верил, он всегда продолжал забвенно верить в то, что однажды раздастся звонок в его квартире, и он откроет дверь, а на пороге будет Тэхен. Его Тэхен, целый и невредимый. С того момента, как Чонгук рассказал Чимину об этом, последний сделал дубликат ключей и запрещал кому-либо звонить в дверь. Чтобы не расстраивать. С тех самых пор, звонка Чонгук больше не слышал. А нужно было, хоть раз, чтобы убедится в том, что Тэхен никогда больше к нему не придет. Нужно было, пока не стало слишком поздно.

***

Запросто можно умереть от разбитого сердца, пережив какой-нибудь сильный стресс. Чонгук переживал его на протяжении трёх месяцев и его сердце не выдержало. Его тело проиграло душе, не выдержав боли. Он не смог смирится с уходом любимого, а когда осознал — стало слишком поздно. Вся боль, все время копившаяся все эти три месяца вылилась за один день, за один раз, от одного чёртового звонка. Синдром разбитого сердца — синдром ткацубо.

......... — Они были и остались половинками друг друга, навсегда. Как прекрасные лебеди, не смогли жить друг без друга, — слезы наполняют старого мужчину, что вытирает два гранитных памятника. — Вот, что делает с людьми любовь, когда забирая сердца обоих, уходит от них прочь. Старик кладет тюльпаны на могилку двоих влюбленных. — Пошли, уже поздно, — стоящий рядышком такой же пожилой мужчина, супруг, с тростью берет под руки первого. — Это прекрасная любовь, Чимин-и, не стоит плакать. Они медленно покидают кладбище. На улице воет холодный ноябрьский ветер, и как иронично, но идёт дождь. На гранитных плитах только и виднеется надпись:

Ким Тэхен

03.09.1995 - 03.09.2021

Чон Чонгук

13.11.1997 - 13.11.2021