Хогвартс, ставший домом

      Старинный зимний сад заметало снегом. Он шёл беспрерывно, умиротворяя и согревая душу, словно мягкое пуховое одеяло. Всё вокруг казалось освещённым мягким блеском. Голубые искорки играли на снегу, застелившем всю землю, припорошившем деревья и кусты. Тишина. Только падающие хлопья.       Драко наслаждался этим ощущением — теплом родного дома. Он так счастлив, что здесь собрались его самые близкие люди. Мама, отец, сын. Их маленькая любящая семья.       И всё же лёгкая грусть сжимала сердце. Он взглянул на часы.       Праздничный ужин прошёл. Отец уже отправился в постель. Через несколько лет ему исполнится семьдесят. Любящая супруга так трепещет над ним, сокровенно переживая суеверия Люциуса, ведь его отец не дожил до этого возраста. Драко с каждым годом всё больше умиляется взаимоотношениями родителей. Люциус всё ворчливей, Нарцисса всё нежнее и мягче.       Скорпиус всегда ведёт себя крайне почтительно, и всё же, не торопится оповестить дедушку и бабушку о своём трепетном чувстве к Лили Поттер, и отец поддерживает его в этом.       Обсудив министерские новости, работу внука, дела Хогвартса, здоровье и погоду, семья традиционно удалилась в свои комнаты. Драко остался в гостиной, якобы отдать распоряжения эльфам, и теперь стоял у окна, наслаждаясь волшебным пейзажем.       Он услышал мягкие шаги матери, улыбнулся украдкой. Почувствовал, как её нежные тёплые руки обвили его предплечье, а голова с блаженством легла на плечо.       — Отчего ты не спишь, милый? — ласково произнесла она. — Ты был так задумчив за ужином. Что-то тревожит?       Драко бережно тронул пальцы матери.       — Мне не по себе от того, что она там одна, мама.       Он почувствовал, как она медленно глубоко вдохнула.       — Неужели… Гермиона? — с надеждой спросила Нарцисса, приподнимая голову и пытаясь взглянуть сыну в глаза.       Драко почувствовал, как волна смущения накрывает с головой.       — О, это слишком преждевременно! Прости, мам!       — Нет, подожди! — вздохнула она, крепче сжимая его предплечье. — Прошу, не закрывайся…       — Мама, ей нужно время. Она не готова. Совершенно. Но…       Нарцисса молчала. Драко чувствовал, как она взволнованно дышит.       — Просто у меня появилась… надежда.       — Тебе некуда спешить, милый! — прошептала она. — Ты столько ждал…       — Но… отец…       Мать с облегчением вздохнула.       — Твой отец видел, как ты страдал. Он часто вспоминает те годы, когда вы с Асторией были счастливы, и больше всего на свете желает тебе счастья. Снова.       — Я знаю, что должен быть здесь, со своей семьёй. Я так рад, что вы дома, мама, — Драко ласково погладил руку матери. — Но ни на минуту не перестаю думать о ней. Может быть, ей и не нужно моё участие. Она сильная, самостоятельная…       — Драко! — с нежностью усмехнулась Нарцисса. — Даже самая сильная женщина иногда нуждается в поддержке и участии. Особенно, после случившегося с ней. Мне, если честно, даже немного странно, что ты до сих пор здесь…       — Мама! — удивлённо засмеялся Драко. — Ты серьёзно?       — Сегодня такой праздник, дорогой! — и мать ласково погладила плечо сына. — Никто не хочет остаться одиноким в этот вечер… или уже ночь. В любом случае, ей будет спокойнее.       — Но ведь вы только что приехали, а я вдруг исчезну.       — Главное, что ты провёл с нами этот вечер. У нас ещё много времени. Погода, конечно, разгулялась, — улыбнулась миссис Малфой. — Но…       — Спасибо, мама! — прошептал Драко, бережно обнимая её за плечи.

***

      Они смотрели друг на друга и не могли отвести взгляда. Гермиона никогда не видела его таким — этот строгий дорогой костюм так контрастировал с теми траурными мантиями, к которым привыкла. Она не могла отвести взгляда от его сияющих глаз, подчёркнутых тёмными бровями и белоснежной чёлкой. Перед ней был вовсе не профессор Зельеварения. Лорд Малфой.       Она погружалась в глубокое смущение, понимая, что надо как-то прервать эту изумительную тишину. Но не успела Гермиона открыть рот, как зазвучал его голос.       — Шикарно выглядишь, Грейнджер, — его взгляд плавно скользнул сверху вниз. — Красивое платье.       — Спасибо, — выдохнула она. — А ты решил избавиться от хвостика? — по-доброму усмехнулась Гермиона. — Тебе так намного лучше, не дашь больше тридцати.       — Не преувеличивай! — иронично закатил глаза Малфой. — И всё же… мисс Забини права. У меня не было шанса пригласить тебя на танец. Позволишь? — и он игриво приподнял бровь, вызвав её смущённую улыбку.       — Брось, Малфой! Это не обязательно.       — По твоему я сбежал из дома, чтобы получить отказ? — улыбался Драко. — Всего лишь танец… Гермиона.       Жар разлился по всему её телу. Дыхание замерло. Она против собственной воли опустила глаза. Щёки пылали. Удивительное, давно забытое чувство, словно ей снова пятнадцать, охватило душу. Она взглянула ему в глаза, Драко подошёл ближе, почтительно склонил голову, и Гермиона, улыбнувшись, присела в лёгком реверансе.       Его тёплая рука чуть выше талии, мурашки по телу. Её миниатюрные пальчики в его ладони. Взгляд упирается в его острый подбородок, но Гермиона приподняла голову, так хотелось видеть его глаза — тёплый, нежный взгляд.       — Считай… — прошептал он.       И зазвучал её тихий голос:       — Раз-два-три, раз-два-три…       Лёгкий полёт среди порхающих снежинок. Шорох шагов в огромном зале. Их сердца бились в такт, и Драко кружил в чудесном изысканном вальсе женщину, которая украла его сердце. Он уверен — Гермиона чувствует всё, каждую струнку его души, и всё что нужно — дождаться, когда их струны сольются в единую композицию. Они кружились по залу, не отводя глаз, крепко держа друг друга в объятиях. А в душе одна мелодия на двоих — мелодия Святочного бала.       Они танцевали и молчали, не замечая, сколько прошло времени. Пока Драко не понял, что её дыхание сбивается. Он крепко обнял её за талию и подхватил на руки, продолжая кружить. Гермиона тихонько взвизгнула и обхватила его за шею руками. Их глаза так близко, а сердца бьются совсем рядом. Наслаждение погрузиться в его аромат. Даже сейчас, в строгом сером костюме, вернувшись из дома, Драко всё равно пахнет травами и миндалём. Как же хорошо в его руках…       И только теперь они слышат тихий шёпот и хихиканье.       — Слизерин! — воскликнул профессор Малфой, и глаза Гермионы в ужасе расширились. — Марш спать, немедленно!       Хохот старшекурсников заполнил коридор, и топот десятка пар ног гулом разнёсся по замку.       — Это… ужасно неловко, — прошептала Гермиона, пытаясь сообразить, как выйти из сложившейся ситуации. Драко поставил её на пол, и они, смутившись, отвели друг от друга взгляд и направились к выходу.       — Забини своего добилась, маленькая бестия, — усмехнулся он. — Это совсем не Блейза черты.       — Да, — усмехнулась Гермиона. — Это Лаванда. Её натура!       — Взрывное зелье.       — Точно, — она глубоко вдохнула и выпалила: — Я очень рада, что ты здесь! Так намного спокойнее. Наш Филч слишком стар, чтобы за всем уследить.       — Ты бы справилась с любой опасностью, — усмехнулся Драко. — Парализующие заклятия никто не отменял. С ними у тебя порядок.       — И всё же… спасибо, что ты вернулся. Наверное, если бы не ты, у нас состоялся бы самопроизвольный бал, я бы с ними не справилась, — усмехнулась Гермиона, абсолютно уверенная, однако, что старшекурсники не представляли никакой проблемы.       — Очевидно! — засмеялся он.       Они дошли до входа в башню Гриффиндора.       Ждал ли Драко её приглашения? Да, наверное. Знал ли, что его не будет? Был почти уверен. Он слишком хорошо изучил миссис Уизли за эти два года. Даже если она этого хотела, не позвала бы всё равно. Драко готов к этому. И всё же, когда она немного растерянно поднимает на него глаза и в неловкости морщит носик, произнося: «Спокойной ночи…», его настигает разочарование. Это похоже на боль, которая медленно поднимается к горлу, сдавливает его, не позволяя дышать.       Он подходит чуть ближе, склоняясь к её лицу, и Гермиона впивается пальцами в колонну арки позади. Отступать некуда. Но он всего лишь нежно касается чуть приоткрытыми губами её щеки, замирает на несколько секунд, обжигая её ухо дыханием.       Мороз пробегает по её коже. Гермиона с блаженством закрывает глаза, хочет коснуться его груди ладонью, приблизиться, испить этой нежности, хоть глоточек, но он выдыхает: «Спокойной ночи…» и устремляется прочь.       В груди горит. Гермиона смотрит ему вслед разочарованно, но понимает, что иначе и быть не могло. Она всё равно не позволила бы ему… ничего бы не позволила. Развернувшись, медленно стала подниматься в башню. Поцелуй, оставшийся печатью на щеке, будоражил душу, воскрешал воспоминания — воздушное кружение снежинок и его взгляд на платформе Хогсмида. Биение сердца, которое она ощутила, обнимая его шею. Яростный, жаждущий нежности поцелуй в Запретной секции.       Гермиона ускоряла шаг, почти бежала. В груди разгоралось что-то. Что-то безудержно сладкое. Забытое ощущение, что она нужна. Нужна тому, к кому её тянет с необъяснимой силой. Невозможное, но такое близкое счастье, которого она легко себя лишает. Он покинул родной дом в рождественскую ночь. Ночь, которая принадлежит семье, детям, родителям. Но он здесь…       Она влетела в свою комнату запыхавшаяся, разгорячённая своими мыслями и чувствами. На ходу вырывала шпильки из волос, нервничала и злилась на саму себя.       — Что с тобой происходит? — шептала она, порывисто расчёсывая пышные локоны, укрывшие плечи и спину. — Это глупо! Всё прошло! Ничего уже не будет, как прежде. Всё осталось в другом мире. Невозможно!       Слёзы застелили глаза.       — Нужно развеять все его надежды! Прекратить! Что я делаю? Это неправильно! Рон! За что?       Она стащила вечернее платье, с трудом расстегнула туфли. Надев на голову шапочку, встала под душ, в надежде освежиться, успокоиться. Но ласковые струи воды волновали ещё больше, словно руки Драко Малфоя. Она со стоном досады обняла свои плечи.       — Ты так нежен… что ты делаешь со мной? Как это прекратить?       Она закрыла воду. Поспешно вытерлась и надела домашнюю лёгкую мантию, напоминавшую магловский халат, только с просторными рукавами — приятный цвет кофе с молоком успокаивал, золотистые лилии, цветущие на ней, делали её праздничной. Но это было так неуместно, так… восхитительно! Гермиона знала, как красива в ней, как роскошно каштановые волосы обрамляют её лицо.       — Слишком рано! — зажмурившись шептала она. — Я должна ему сказать, поставить точку. Он не должен ждать, надеяться. Я не могу.       Бросив взгляд на фотографию, стоящую на трюмо, она быстро сунула маленькие ступни в лёгкие домашние туфли-лодочки и, прихватив свою палочку, выбежала из комнаты. Гермиона запечатала вход в гостиную Гриффиндора, чтобы дети не вздумали бродить по замку, и устремилась вниз.       Сердце бешено стучало, перед глазами мелькали воспоминания, одно волнительнее другого. Гермиона знает — он ждёт её, но готова ли она? Не причинит ли ему боль? Ведь он столько страдал, столько лет в одиночестве…       Она замерла у выхода из башни. Разве Малфой не важен для неё так же, как она для него? Он просил прийти к нему, тогда, после их поцелуя. Ведь она так и не узнала, что же Драко хотел сказать.       Гермиона ускорила шаг. Всей душой рвалась в мрачные подземелья, как никогда в жизни. Она не знала, что скажет, в голове туман, лишь звук его дыхания сопровождал весь этот необъяснимо долгий путь. Гермиона уже бежала по первому этажу, когда услышала громкий стук подошв. Замерла. Обернулась.       Малфой решительным шагом шёл в её сторону. Брови сурово сошлись на переносице, губы сжаты в линию. От его великолепного костюма остались только брюки и расстёгнутая на три пуговицы белоснежная рубашка.       Её сердце выпрыгивало из груди. Внутри что-то дрогнуло. Пламя охватило всё тело. Ещё два шага, один шаг…       — Драко, я хотела… — она испугалась собственных слов, глубоко вдохнула, коснулась его предплечья.       Взгляд его серых глаз безумно блуждал по её лицу, волосам, обнажённой шеё.       — Не говори ничего… — выдохнул он, трепетно касаясь ладонями её тоненькой талии, спрятанной под просторной шёлковой мантией. Её щёки заполыхали. — Я должен был…       — И ты ничего не говори, — прошептала она, робко касаясь пальцами его губ, утопая в его объятиях, запрокидывая голову, чтобы не потерять его взгляд.       Страстный поцелуй опалил её губы. Драко захватил Гермиону в сладкий плен, вырвав протяжный стон из её груди. Плавные, настойчивые движения лишили разума. Мягкие, трепетные, влажные прикосновения. Его руки ласкали её хрупкие, дрожащие плечи, маленькую спину.       Гермиона отвечала пылко, безудержно, с блаженством впиваясь пальцами в его плечи.       Драко прервал поцелуй на мгновение, взглянул в её затуманенные страстью глаза.       — Я запечатал гостиные. Все, кроме Гриффиндора.       Её улыбка расплавила его сердце — нежная, весёлая, такая открытая.       — Я сама запечатала её.       — Замок наш… — улыбнувшись прохрипел он.       — Замок наш! — тихо ответила она.       Драко впился в её губы, погружая тонкие пальцы в её волосы, наслаждаясь её нежными стонами. Она ощутила, что прижата спиной к каменной стене. Его губы скользнули по её подбородку, к белоснежной шее.       — Какая ты маленькая, Грейнджер, — с восторгом шептал он. — Такая нежная, моя девочка…       — Драко, мы в коридоре, — вздохнула она, перебирая его белоснежные пряди. — Нас увидит Филч, у него бессонница. О, Мерлин! — её стон затмил благоразумие — его пальцы осторожно скользнули к её груди, и тут же его стон заставил всё внутри сжаться от восторга. — Прошу, давай уйдём… ах…       Её шёлковая мантия соскользнула с плеча, обнажая грудь.       Она схватила его лицо в ладони. Безумец! Его взгляд заволокло страстью, губы раскраснелись, белоснежная чёлка упала на глаза.       — Ты сводишь с ума! Что ты сделала? Приворожила? — с трудом шептал Драко.       — Рядом класс Зельеварения, — с нежной улыбкой прошептала она, целуя его губы, упиваясь этим блаженством. — Уйдём…       Он усмехнулся и тут же закинул её на плечо. Гермиона взвизгнула.       — Малфой, ты спятил?       — Молчи, женщина! — шутливо бросил он, и Гермиона рассмеялась, цепляясь за его спину, чтобы не соскользнуть. Но он прошёл всего несколько шагов и посадил её на подоконник большого мозаичного окна.       — Драко, нет! — возмущённо выпалила она, но его поцелуй прервал ход любых мыслей. Он плавно стаскивал с её плеч мантию, оставляя дорожку из поцелуев от шеи к груди, животу.       Гермиона зажала рот ладонью, пытаясь сдержать стоны, её волосы рассыпались по плечам, ласково касаясь груди. Он хитро смотрел на неё снизу вверх, приближаясь поцелуями к её бёдрам.       Она быстро замотала головой, видя, как он опускается на колени.       — Драко, пожалуйста! Нужно уйти! Да-а-а…       Он опустил голову между её бёдер, любуясь тем, как она извивается перед ним среди каменных стен, как её пальцы стискивают подоконник, а стоны разносятся по старинному замку.       Ей казалось, что всё исчезло. Остался лишь его взгляд — страстный, голодный, нежный. Каждое движение его языка, рук дарило упоительное удовольствие, о котором Гермиона забыла мечтать. Она смотрела на него, понимая, что испытывает нечто огромное, жгучее, невыносимо болезненное, но при этом необходимое. Молила Мерлина лишь об одном, чтобы старик Филч на самом деле был глух, а не притворялся, потому что ещё ни разу в жизни она не отпускала себя так безрассудно.       Её бёдра задрожали, глаза широко распахнулись. Волна блаженства захлестнула. Крик разнёсся по коридорам Хогвартса. Драко поднялся во весь рост, приближаясь к её лицу, припадая к губам. Одно движение, и она почувствовала его внутри.       Стон блаженства слетел с его губ, он на мгновение запрокинул голову, двигался медленно, осторожно, не сводя глаз с её лица, с приоткрытого рта, когда она задыхалась, ловила ртом воздух и шептала его имя.       Его блаженство было так коротко, но с каким восхищением Гермиона смотрела на него, какая потрясающая улыбка играла на её лице, когда он дрожал всем телом, глядя ей в глаза, сжимая в ладони маленькую грудь.       Остался только шум дыхания.       Гермиона, зажмурившись, прижалась к его груди.       Драко бережно держал её пальцы в своих, трепетно покрывая их лёгкими поцелуями, второй обнимая обессиленные плечи.       Она не могла представить, что может испытывать столько нежности к Драко Малфою. Гермиона одной рукой обвила его талию, но не представляла, как теперь смотреть ему в глаза. Ей казалось, что она вела себя как распутница, что теперь только так он и будет смотреть на неё. Но страшнее было даже не это, а то, что она перечеркнула своё прошлое, свою истинную любовь.       Как больно было возвращаться к реальности. Невыносимо.       — Дай нам шанс, Гермиона, — еле слышно прошептал Драко. Она прижалась к нему щекой ещё крепче, стискивая пальцами его измятую рубашку. — Я знаю, тебе сложно. Мне тоже. Мы ведь… не ждали этого, не искали…       — Мы плохо поступаем, Драко, — уверенно зашептала Гермиона. — Мы предатели.       Она почувствовала, как он глубоко вдыхает, бережно берёт её лицо в ладони, приподнимает голову, чтобы видеть её глаза. Сияющие от слёз глаза.       — Никто не отнимет у нас любимых, Грейнджер, — прошептал Драко. — Мы всегда будем их любить. До конца дней. Но… — его голос дрогнул, он тяжело сглотнул, закусил губу на секунду, вздохнул, — моя любовь к ней не мешает… любить тебя.       По его щеке заскользила слеза. Гермиона смотрела на него с нежностью, с надеждой, словно во сне. Её маленькие пальчики аккуратно стёрли влажную дорожку с его лица. Она с блаженством обхватила его обеими руками, а он обнял её плечи, испытывая невероятное облегчение от того, что наконец-то сказал то, что хотел.