Разбитая ваза

Кэйа опять остался на ночь. Говорит: «Задание было недалеко, но уже поздно, а до города слишком долго». Он так остаётся всё чаще и чаще. Что же Альбериха так далеко посылают? С такими мыслями винодел искал свою маску, собираясь в дозор. — Люк, ты куда? — донеслось сверху. Там, на втором этаже, в простой ночнушке стоял вышеупомянутый капитан кавалерии. — Почему ты не спишь? — задал ответный вопрос Полуночный герой. — Как раз из-за твоего шуршания. — закатив глаза ответил Альберих и продолжил уже серьёзно. — Все лагеря вблизи Мондштадта мы с ребятами зачистили, никаких опасностей кроме парочки слаймов не осталось. Так куда же ты идёшь? Дилюк не знал что ответить… Конечно, ему просто хотелось проветрится на свежем воздухе, но была ещё причина: он не хотел спать в одном доме с каэнри’ахцем. Сразу вспоминалось детство, их совместная работа и тот злополучный день, когда они поссорились. — Это из-за меня?.. — предположил капитан, было бы обидно, что когда-то настолько близкий человек не хочет даже в одном доме находиться с тобой. Нет, огорчать Кэйю Дилюк не хотел. Да, он часто это делал, но сейчас он и не так зол, как обычно. — Нет, Кэй, ты тут не причём. — поспешил заверить голубоглазого винодел. — Я просто устал от работы и хочу прогуляться. — Я думал ты ненавидишь ложь. Люк, давай поговорим. — Нам не о чём разговаривать. — Нет, есть! Я хочу разъяснить то, что произошло тогда! Объяснить, почему я рассказал это именно в тот день, чтобы ты понял меня. Нет, нет, нет, только не этот разговор! Перед глазами пронеслась та ночь, когда он бросился с клеймором на названного брата. — Я не хочу тебя слушать! — вскринул Дилюк и замахнувшись ударил ближайший столб, тут же послышался звон. Он с ужасом посмотрел на разбитый в дребезги предмет — подарок названного брата, никак не вписывающуюся в интерьер винокурни. — Нет… Я не хотел, правда. — Полуночный герой рухнул на колени, судорожно собирая осколки и пытаясь сложить узор. — Люк! — Вскрикнул Альберих, перепрыгивая через ступеньки, чтобы быстрее добраться до брата. — Люк, остановись, ты порежешься! — подойдя и мягко схватив руки, останавливал его Кэйа. — Это был твой подарок. Первый подарок спустя четыре года, который ты мне вручил. Из алых глаз ручьём потекли годами сдерживаемые слёзы. — Тише, тише, всё хорошо. Хочешь, я подарю тебе такую же вазу? Я найду точь в точь такую же, обещаю. Одноглазый обнял названного брата и начал слегка раскачиваться, пытаясь успокоить. Вскоре прибежала Аделинда. Кэйа с Дилюком переместились в комнату второго, пока горничная собирала осколки. Только сейчас капитан кавалерии заметил кровь на ладонях красноволосого. — Огонёк, подожди, вытяни руки вперёд, пожалуйста. Мужчина выполнил просьбу, протягивая дрожащие ладони названному брату. Кэйа осмотрел руки и сбегал за аптечкой. Осторожно вынув и выкинув осколки, он начал обрабатывать ранки, нежно дуя на них и подмораживая, чтобы было не так больно. — Кэй. –послышался дрожащий голос. — М? Прости, сильно щиплет? Глаз со звёздочкой внимательно посмотрел на владельца винокурни, но пиро двуручник отвёл глаза. — Нет, вовсе нет… — Дилюк вздохнул и хмуря брови взглянул на Кэйю. — Прости меня. Я не хотел, правда. Каэнри’ахец расслабленно хихикнул. — Ах, ты о вазе! Не волнуйся, я вообще думал, что ты сразу выкинешь её. — Кэйа чуть усмехнулся, вернувшись к обработке рук. — Представь моё удивление, когда я увидел её на таком почётном месте. — Я не о вазе. — на него опять поднялся непонимающий взгляд и Дилюк поспешил объяснить. — Обо всём. Я злился на тебя, игнорировал и оскорблял. Ты пытался наладить общение, а я засел в своей обиде. Просто стоит увидеть тебя, сразу вспоминаю ту ночь и изнутри пробирает такая злоба и ненависть. Почему ты сказал это тогда? Почему не подождал? Не разделил со мной горя… Голос предательски задрожал и его обладатель решил завершить свой монолог, опустив голову в пол. «Хоть бы не разрыдаться на его руках, снова…» — пронеслось голове Рангвиндра. Альберих молчал. Он хотел поговорить, да, но сейчас не знал что сказать. Казалось, что все слова просто испарились в воздухе. — Я… — начал Кэйа, на секунду смолкнув. — Я хотел рассказать тебе правду. Мне казалось, что я не должен врать. Честно говоря, после смерти мастера Крепуса я почувствовал себя свободнее. Думал, единственное, что сковывает меня — ложь тебе. Мне было стыдно за это, но я ничего не мог поделать. Поэтому я решил освободиться полностью и рассказать тебе правду. Я был эгоистичен и не подумал о твоих чувствах. Так что ты имеешь полное право ненавидеть меня, я понимаю. — Я не ненавижу тебя. — пробубнил Полуночный герой. — Только ответь на один вопрос: между Мондштадтом и родиной, чтобы ты выбрал? Глаз цвета льда дёрнулся от грусти и отчаяния. — Чтоб я знал. — промямлил Алберих и, пытаясь проглотить ком в горле, продолжал. — Я правда хочу сказать, что выберу наш город свободы и ветров Мондштадт, но разве тогда я не предам родной народ? Я — их последняя надежда, хоть меня никто и не спрашивал. — Последние слова он проговорил чуть тише. — Поверь, я не хочу предавать вас, а сражаться — тем более. Но кто знает, что произойдёт? Может быть боги Селестии, но точно не мы с тобой. Дилюк ожидал подобный ответ. Он сам не раз задавался вопросом, как бы поступил на месте каэнри’ахца, но так и не пришёл к точному ответу. — Кэйа. Мы можем снова стать братьями? — Огонёк, мы никогда не были ими и менять этого я не хочу. Возможно, и ты не захочешь после моих слов. — Почему не захочу? И почему не были братьями?.. О чем ты говоришь? Непонимание сейчас отражалось в каждой морщинке на лице Дилюка, вопрос за вопросом так и мелькали в голове, но не возможно было вытянуть ни один. — Потому что я люблю тебя, а романтическая любовь между братьями невозможна. — капитан горько ухмыльнулся. — Ну что? Ненавидишь? Ииии бабах! Всё в голове Рангвиндра рухнуло к чертям собачьим. И отношение к брату, и детские воспоминания, и подростковые поцелуи. Восприняв молчание за отказ, Альберих вскочил с места и похлопал себя по рукам, как бы отряхиваясь. — Ладненько, раны я обработал, время позднее, пора спать. Спокойной ночи, Люк! –протараторил он и пулей выскочил за дверь. — Кэйа! –кринул винодел вдогонку брату, не получив ответа. Люк вздохну и, откинувшись на кровать, посмотрел на свои руки. Мысли сами утекли не в том направлении, вернувшись к Альбериху. Сказать, что он равнодушен к каэнри’ахцу было бы ложью, а врать Рангвиндр действительно не любил. Но любит ли он Кэйю в романтическом плане? Или тот ему только как брат? Бесспорно, Альберих красив: выразительные глаза, тонкая талия, при учёте рельефного тела (всё-таки мы говорим про капитана кавалерии, а не юную даму), он был галантен и кокетлив, какими не были ни одна из знакомых магнату барышень. Кэйа был прекрасен просто потому, что он Кэйа. Его хотелось защищать и быть рядом, что присуще братской любви. Правда, навряд ли в это понятие входит желание поцеловать и присвоить себе. Винодел так тщательно игнорировал любые чувства к брату, что сейчас они нахлынули гигантской волной. Захотелось ворваться к Альбериху в комнату, поклясться в любви и зацеловать с ног до головы, повторяя что теперь тот принадлежит только ему. Но вдруг это просто из-за признания и на самом деле Дилюк ничего не чувствует к Кэйе? Буквально минуту назад старший был так зол на поднятую синевласым тему, что разбил единственный оставшийся подарок, из-за чего, не выдержал, проявил слабину и пустил слезу, какой позор. Не сказать, что причина была только в вазе — скорее эта была последняя капля, переполнившая чашу беспокойства, но факт остаётся фактом: великий и могучий Полуночный герой, разрыдался прямо на руках у того, кого, казалось бы, ненавидел, разбудил главную горничную, позволил «ненавистному» Кэйе лечить его руки и потом проигнорировал признание в любви! Боже, да как голубоглазый вообще может любить его после этого? Даже не верится. Кстати, Дилюк же должен что-то ответить, да? Но что?.. В раздумьях ночь пролетела как за секунду и год одновременно. Винодел не заметил, как поднялось солнце, а он так и лежал на кровати, погружённый в свои мысли. Кошмар. Рангвиндр решил все же спустится. Внизу его поджидал капитан кавалерии, мило беседующий с Аделиндой. — Доброе утро, господин Дилюк. — учтиво поприветствовала горничная вошедшего хозяина винокурни. — Доброе утро, Аделинда. Если тебя не затруднит, приготовь завтрак, пожалуйста. — он повернулся к голубоглазому. — Доброе утро, Кэйа. Ты плохо спал? — Хах, уж точно не хуже чем вы, мастер Дилюк. Ваши синяки видно за километр, может ещё вздремнёте? Я не буду мешать. — Вообще-то нам надо поговорить. — уже более серьёзно проговорил Рангвиндр и сложив руки на груди, приготовился произносить заготовленную ночью речь. Однако его грубо оборвали. — Сперва завтрак. Да и нам не о чём говорить, я и так знаю что ты скажешь. Дилюк нахмурился и хотел было возразить, как вошла главная горничная: — Господин Дилюк, еда приготовленна и подана на стол. — учтиво поклонившись, протараторила она. — Оу. — красноволосый кивнул служанке. — Спасибо, Аделинда. — повернувшись к павлину, приказал он, — Мы позже закончим наш диалог. Они молча завтракали, думая каждый о своём. Кэйа ждал. Ждал, что его клеймят извращенцем, ждал, что его выгонят, ждал, что попросят больше никогда не появляться на глаза. Он ждал, болтая с Аделиндой, подмечая, что возможно это их последний разговор. Он постоянно поглядывал в сторону брата, в голове которого, возможно, решалась его дальнейшая жизнь. Без винокурни, без Аделинды, без Дилюка. Он ждал и боялся, всё же надеясь, что его просто поймут и скажут, что чувства не взаимны, но не запретят посещать близкий сердцу дом. В здании не было никого кроме них, всю прислугу отпустили на незапланированный выходной. Они сидели за столом, рядом друг с другим. Сидели, смотря друг другу в глаза, каждый ждал, что другой продолжит уже начатый диалог. Наконец Рангвиндр вздохнул, нарушая давящую тишину. — Я долго размышлял над твоими словами, — его голос эхом раздался по пустой винокурне, режа чуткий слух капитана, — и пришёл к выводу, что люблю тебя. — капитан поперхнулся воздухом и закашлялся от такого заявления, но обиженный взгляд напротив смерили приступ. — Я пришёл к выводу, — продолжал Дилюк, — что люблю тебя, но я не уверен, правильно ли назвал свои чувства. Я люблю тебя одновременно и как брата, и как партнёра. Я хочу целовать тебя, хочу обнимать и защищать. Хочу зарыться в твои синие волосы и прижать поближе, вдыхая твой запах и наконец успокоиться, ибо только с тобой мне всегда было и будет максимально комфортно. Но я всё ещё зол, я не могу справиться с этим чувством. Я вроде понял тебя, но не могу простить. Слишком сложно посмотреть на тебя по-другому, так как я смотрел раньше и как посмотрел, после вчерашнего… Кэйа сидел, не зная что отвечать. Он в изумлении смотрел на, только что излившего душу, винодела, не понимая как реагировать и что делать. В один из редких моментов, как этот, Альберих действительно почувствовал себя растерявшимся. Он рад, он шокирован; он хочет обнять и поцеловать, но боится шевельнуться. Пиро двуручник снова вздохнул. — Я понимаю. Это всё странно даже для меня и не уверен что смогу сам всё понять, ты не обязан сразу отвечать что-то и если хочешь уйти, можешь идти. — Нет, нет, погоди! — капитан вскочил из-за стола и, преодолевая расстояние между ними, оказался перед лицом винодела, сжимая его руки. — Я же сказал, что люблю тебя! Я знаю тебе сложно, но прошу, доверься мне. Альберих приближается сильнее, накрывая родные губы своими. Дилюк испускает изумлённый вздох, но не отстраняется, а наоборот начинает отвечать на изначально лёгкий поцелуй. Мгновение и одноглазый павлин оказывается прямо на столе, его талию сжимают рукой, притягивая ближе, а свободной впутываются в короткие синие вихри, чуть сжимая у корней, заставляя испустить несдержанный стон, прямо в губы. Рангвиндру сносит крышу и он мигом скидывает с Кэйи накидку с жилеткой, запуская руки под рубашку и оглаживая смуглую грудь, он снимает мешающую одежду, откидывая куда-то в сторону. В след за рубашкой летят сапоги, узкие брюки капитана, камзол, жилетка, галстук и рубашка винодела. Нежные поцелуи переходят на шею и ключицы, иногда сменяясь укусами. Сильные руки ласкают грудь, оглаживают бока и бёдра, задерживаясь, на утонченном прессе, таком удивительном, учитывая тонкую талию. Вдруг рука проезжается по внутренней стороне бедра, легко сжимая его и сверху раздаётся тихий стон. Дилюк замирает и на пробу повторяет совершенное действие, получив точно такой же результат. Недолго думая, он переключается на бёдра, лаская, сжимая и целуя их. Сверху то и дело раздавались стоны, вздохи, и редкое: «Люк.». Капитан кавалерии выгибал спину навстречу ласкам, растворяясь и плавясь в чужих руках. — Люк, пож… — не успел он договорит, как с его уст сорвался очередной стон. Рангвиндр втянул ртом головку, слизывая сочащийся предэякулят и на пробу навалился на член дальше. На глаза выступили слёзы и он закашлявшись отстранился. — Люк, ты в порядке? — обеспокоено спросил каэнри’ахец. — Ты вовсе не должен мне сразу сосать. Если хочешь можешь просто вставить, я даже сам себя растяну. Всё равно безопаснее будет… — последнюю фразу Альберих произнёс максимально тихо, дабы его партнёр не услышал такого обидного заявления. Но Дилюк был упрямей, гораздо упрямей. Вернувшись на прежнее место, он старался доставить удовольствие внуку пирата, обводя языком каждую венку. Обхватив рукой основание, Дилюк помогал себе. Стоны сверху возобновились и, не сдержавшись, Кэйа схватил Рангвиндра за голову, насаживая в нужном темпе. Люк быстро среагировал и постарался максимально расслабить горло, позволяя возлюбленному трахать себя как хотелось. Сделав пару особо грубых толчков, капитан кавалерии отстранил от себя лицо любимого и излился в кулак. Сладкая нега захватила его и он откинулся на поверхность стола, давая себе отдышаться. — Архонты, Люк, это было прекрасно. Рангвиндр встал с колен отряхиваясь и пристроился между ног Альбериха. — Кэй… — из-за больного горла голос сильно хрипел и говорить было сложно, поэтому он взглядом показал на собственное возбуждение. — Оу. А- Э. Ну… Эх, тебе подрочить или предпочитаешь минет? — слегка растерявшись спросил голубоглазый, таким будничным тоном, будто спрашивает какой кофе больше любит винный магнат. — Если бы я не знал, подумал бы, что ты обычная портовая шлюха… — Эй! Я вообще-то не подставляюсь под первого встречного! Да и вообще ни под кого ещё не подставлялся… — потупив взгляд пробубнил каэнри’ахец. — Погоди, это твой первый раз? — на лице Дилюка читалось нескрываемое изумление. — Ты за кого меня вообще принимаешь?! Разве я похож на гея, просящего трахнуть его в любом удобном переулке? Кэйа обижено скрестил руки на груди, в то время, как Полуночный герой лишь усмехнулся. — Ну~. — Я тебе дам «ну»! Возмущённый подобным отношением Альберих несильно пнул магната в самое нежное место. — Ай, ладно, ладно, прости. — в качестве извинения Дилюк поцеловал Кэйю в закрытый глаз, в скулу и наконец в губы. Проводя дорожку из поцелуев до самого живота, он нежно ласкал внутреннюю поверхность бедра, иногда, как бы невзначай, задевая розовое колечко мышц. Поставив небольшой засос с боку от пупка Дилюк отстранился. — Погоди секунду. Дилюк поднял Кэйю на руки, поворачивая в направлении спальни. Альберих удивлённо ахнул. Он конечно понимал, что чтобы пользоваться двуручным мечом, надо быть достаточно сильным, но капитан кавалерии явно не двадцать килограмм весил. Так, добравшись до спальни, Дилюк аккуратно уложил Кэйю на кровать, целуя того в кончик носа. — Люк, прошу. — Просишь, что? — Архонты, Рангвиндр, ты же и так понял! Просто трахни меня уже! Дилюк поцеловал Кэйю в лоб и, обильно смазывая пальцы смазкой вставил один. — Говори если будет больно, хорошо? Кэйа кивнул, нетерпеливо ёрзая на кровати. — Кэйа, скажи, что сообщишь мне если будет больно, это и мой первый раз. — хмуря брови попросил винодел. — Хорошо, хорошо, я скажу. — протараторил одноглазый павлин. Дилюк лишь хмыкнул, придвигая палец глубже, он принялся медленно растягивать Альбериха, постепенно добавляя и другие. Причинять боли не входило в планы Рангвиндра, поэтому безопасность и сохранность партнёра была для него на первом месте. Он продвигал пальцы, нащупывая плотный комочек нервов. Сверху раздался несдержанный стон. — Люк, пожалуйста. — простонал Кэйа. Винодел вынул пальцы, смазывая член он приставил головку к розовому колечку мышц, аккуратно проталкивая её дальше. Протолкнув орган почти до конца он остановился, давай время привыкнуть. — Я могу двигаться? Кэйа утвердительно кивнул, ёрзая в постели, пытаясь избавиться от непривычного ощущения. Дилюк аккуратно толкнулся в комочек нервов, получив удовлетворённый стон, он повторил толчок. Медленные толчки разогревали, переходя в более резкие и грубые. Пару толчков и приятная слабость охватила тела обоих, устав, Дилюк повалился поверх тела капитана. А тот был и не против, просто обнял Рангвиндра за шею, вплетая пальцы в алые локоны и плетя незамысловатые косички. — Знаешь, я так испугался, что ты возненавидишь меня окончательно. — подал голос Альберих. — Думал, что больше никогда не попаду на винокурню, не увижу Аделинду, не увижу тебя. Как же я был рад, когда ты сказал, что любишь меня. Я всё ещё безумно счастлив. Дилюк поднял на любимого парня глаза, а тот улыбался, как мартовский кот. Такой счастливый, такой красивый и такой влюблённый… Как же много боли они причинили друг другу, но как же сильно любили. Люк ничего не ответил. Он и не мог, слов было слишком мало, чтобы описать все чувства и мысли крутящийся в голове у винодела. И он быстро-быстро, взяв лицо Кэйи в руки, принялся зацеловывать его, не обделяя закрытый повязкой глаз и наслаждаясь родным смехом. Их любви хватит ещё на вечность, они будут счастливы друг с другом.