Перманентное искажение

Итак, все в этом мире шло своим ходом, за исключением

всего остального, что решительно шло наперекосяк

Терри Пратчетт «Вещие сестрички»

Никаких чудес не бывает. По крайней мере не для Стайлза Стилински. На какое-то мгновение ему показалось, что сейчас этот мир наконец повернется к нему лицом. Лидия была так хороша в первый учебный день, ее волосы сверкали на солнце, ее глаза лучились, а губы таили улыбку. А потом она прошла мимо, и Стайлзу осталось только проводить взглядом эту идеальную фигуру, которую так хорошо подчеркивал черный приталенный пиджак. Он дал себе обещание подождать до полнолуния, кто знает, как работает магия. Но на самом деле по законам вселенской несправедливости, ждать его мог только провал. Наверное, любовь — это просто не мое. С большей вероятностью можно было нажить очередных проблем. Если бы существовал какой-то коэффициент везения, то для Стайлза он бы варьировался между нолем и отрицательными числами. Зато Скотт нашел половину мертвеца, вот бы взглянуть. Не то, чтобы это должно выглядеть хорошо, но смерть всегда так привлекательна. Как и чудовища... Погоди, я только расправлюсь с этой птицей, и у нас будет серьезный разговор. Стайлз вертит в руке пачку индейки, которую только что достал из холодильника и понимает, что это дохлый номер. Во-первых, это надолго. А во-вторых надо хорошенько задобрить отца, и индейка с овощами на пару быстро сдает позиции, когда речь заходит о задабривании. Поэтому она отправляется обратно в морозилку. Главное в очередной раз не облажаться и не нарваться на родительский контроль. Конечно, Стайлз знал, - и отец это тоже знал, - что контролировать его бесполезно. Но лучше не испытывать судьбу. Он и так два дня изображал паиньку и даже не ходил в лес. Скучаешь там небось без меня. Чем чудовища занимаются на досуге? Чистят когти и точат клыки? Возможно лучше отложить на другой день. Стайлз готовит пасту и пытается выгнать из своей груди тревожное чувство, опутывающее его словно щупальца какой-то твари из недр океана. Лапша весело бурлит в кастрюле, солнце красиво играет на пузырьках. Соус для пасты еще горячий, когда он ставит коробку с ланчем на рабочий стол отца. И источает соблазнительный аромат, который просто не может остаться незамеченным, когда над лотком нависает одухотворенное лицо Стилински старшего. Отец водит руками, будто приманивая этот божественный запах еды. Но потом садится за стол и складывает руки на груди, чуть склоняя голову на бок, как бы оценивая, случилась ли уже какая-то катастрофа, или мир еще можно спасти. Стайлз садится напротив и принимает самый невинный вид из тех, что есть у него в арсенале. Но отца не провести, он знает, что именно с таким видом его ребенок как раз и впутывается в самое невообразимое дерьмо, какое только может найти. - Что? Это просто путь к примирению, - Стайлз подпирает ладонями подбородок и вытягивает губы трубочкой. - Значит мне сейчас никто не позвонит из школы? – отец смотрит на телефон, тот безмолвен. - Конечно, кто тебе позвонит? Школы больше нет, - Стайлз выдерживает драматическую паузу и начинает смеяться. – Да ладно, пап. Школа и все административные здания города в полной безопасности. - Ладно, - отец приоткрывает контейнер и улыбается. Потом задумчиво смотрит и тянет за провод, наушник выпадает из уха Стайлза и стучит о столешницу. – Опять ее слушаешь? - Это просто песня. Она мне просто нравится. У меня минорное настроение. - Я заметил, весь последний месяц, - вообще-то три недели, но поправить отца он не решается. - Не порть мне радость от моих страданий. Я в стадии отрицания чувств. - Я думал эта стадия закончилась где-то давно в младшей школе. - Вот именно! И я понял, что недостаточно ею насладился! И это, к сожалению, чистая правда. Можно было убеждать себя, что это нормально продолжать ходить в заброшенный дом. Что, тянущаяся из как будто еще не совсем закончившегося детства, тонкая нить веры во что-то магическое полностью его оправдывает. Что желание получить внимание Лидии – единственная причина, по которой можно быть настолько погруженным в мистическую историю о древнем могущественном существе, которое может дать тебе то, что ты хочешь. Или, что Скотт больше, чем кто-либо в этом мире заслуживает воплощения своей мечты. Но Стайлз был очарован этим однобоким общением, где он мог говорить все, что в голову взбредет. Он будто чувствовал окутывающее его ощущение чужого присутствия. Так, будто кто-то заинтересовался им по-настоящему. Поэтому, когда он увидел своими глазами, как желание Скотта исполняется, помимо радости его охватило жуткое разочарование. Оно обрушилось на него как цунами, сбило с ног и унесло в самый безрадостный край. И дело было не в том, что он сам не получил желаемого. Не только в этом. Дело в том, что мне больше не нужно приходить. Ведь этот уговор был таким? Все ради Скотта. Но я хочу быть там. Почему я этого хочу? Этот дом ему никогда даже не нравился. Там всегда было затхло и пыльно. И от досок всегда оставались занозы на руках, потому что невозможно лежать на полу и не трогать его. Так что да, Стайлз находился в такой глубокой яме отрицания, выбраться из которой самостоятельно не представлялось возможным. Он будто смотрел со дна на узкий просвет. Там все также степенно и неторопливо идет его обычная жизнь. Там выполняются тесты и решаются уравнения. Там тренер свистит в свой тупой свисток и орет на игроков. Там Скотт влюбляется в Эллисон с первого взгляда. Там Лидия все также недосягаема и прекрасна, подобно богине из какого-нибудь эпоса. И Стайлз понимает, что это так и останется навсегда. И решает, что ничего страшного не произойдет, если он продолжит донимать одного скучающего от вечности джинна. Просто надо принести благодарность. Это просто вишневый пирог, это ничего не значит. Просто тесто и ягоды, и немного крема. Я испеку его, и все на этом. И, быть может, есть такая вероятность, что чудовище покажется... Мысль о том, что больше никто не ждет его в старом доме, Стайлз загнал подальше и спрятал. Закрытая на тяжелый навесной замок, она скреблась там, словно крыса. *** Еще утром все было нормально, и Стайлз занимался привычными сборами в школу. Но внезапно приехал на своем джипе в параллельный мир, наполненный кривыми зеркалами, из их мутных поверхностей на тебя смотрят люди, которые никогда раньше этого не делали. А потом твой друг превращается в монстра. То есть, буквально. Просто отлично! И вместо того, чтобы озаботиться этой незначительной как ураган переменой, Скотт может думать только о том, как ему получше понравиться девчонке. И заодно пытается справиться с обрушившимся на него вниманием. Заливая тесто в форму и украшая его ягодами, Стайлз думает, что если теперь все пойдет по сценарию фильма ужасов. Ну, для Джека Николсона все не так уж плохо закончилось*. Но как на счет мухи*? Может ли Скотт необратимо измениться? Например, превратиться из милого и доброго парня в кровожадную тварь. Ведь оборотни не контролируют себя в полнолуние. Вряд ли голодный волк думает что-то вроде: ничего, потерплю до ужина. Скорее он идет и разрывает кого-то пополам. И вообще, никого не волнует, что по городу бродит оборотень? Оборотень, мать его. Кого он еще может покусать? А ведь это я во всем виноват. Можно же было пройти мимо дурацкой городской байки, но нет, шило в жопе слишком кололось... Приятный сладкий аромат вишневого пирога расползается по дому. Стайлз неосознанно обкусывает губы, пока они не начинают противно щипать. Когда сразу после занятий он садится в джип и уезжает, Скотт даже не обращает на это внимания. Не хочет слышать об оборотнях и надвигающемся полнолунии, не боится монстра в лесу. Не боится кому-то навредить. Ведь теперь можно окружить себя людьми, которым на тебя наплевать и позволять себе делать вид, что так было всегда. Можно радостно обедать с теми, кто еще вчера толкал тебя в раздевалке, мог как бы невзначай выбить поднос у тебя из рук и насмехался над твоей успеваемостью. И конечно можно быть приглашенными на вечеринку и даже взять с собой своего странного друга. Стайлз не обольщался. Чужие взгляды все также скользили мимо него. На его реплики по-прежнему реагировали так, будто рядом внезапно заговорил стул. Лес отдает какой-то затаенной печалью, а туман скрадывает звуки. Солнце кажется слишком далеким за кронами деревьев, и Стайлз идет почти в полумраке, хотя до вечера еще далеко. Одинокая коробка дома возвышается перед ним странно величественно, как алтарь поклонения. Это заставляет чувствовать себя глупо. Будто он все себе придумал. Но мысли об этом вялые и неспешные, как проигрыш песни. Пирог еще этот... Просто нелепо раз за разом приносить сюда всякую еду. Я даже не могу быть уверен, что чудовище ее ест. Но так приятно это представлять. Будто он приручил какое-то дикое животное. - Ты все-таки исполняешь желания, да? – Стайлз ставит пакет с пирогом на подоконник и нервозно распутывает узелок. Тот весело шуршит. – Я тут кое-что сделал для тебя. Он еще не остыл, и теплым гораздо вкуснее. Может быть выйдешь и попробуешь? Я готовил такой для отца в прошлый раз, только с яблоками, он очень хвалил. И ты можешь положиться на его вкус. Мы, Стилински, знаем толк в хорошей еде. Надеюсь, тебе он понравится... Ладно, это просто глупый пирог. Если бы ты сказал мне, что ты хочешь за желание Скотта, мне было бы проще. Тебе наверно надоело, что я прихожу? На мгновение фантазия подкидывает настолько яркий образ, что становится дурно. Если бы среди этой пыли и старья вдруг материализовалась фигура кого-то. И этот кто-то сказал бы ему, чтобы он убирался вместе со своим пирогом и своими тупыми разговорами. Это было таким реальным и делало его таким уязвимым, что Стайлз мучительно завертел головой, отгоняя видение. Он зажмурился и закусил губу даже сильнее, чем следовало бы. Боже, что я здесь делаю, почему бы мне просто не исчезнуть. Но он открывает глаза, и он все еще здесь. Как и дурацкий пирог на подоконнике. Как и пустота вокруг. - Знаешь, если ты решил наказать меня за мое любопытство, то тебе не кажется, что это слишком далеко зашло? То есть, я благодарен, но неужели желание Скотта можно было выполнить только так? Серьезно, чудовище. Его укусил сраный оборотень! – и недовольные шорохи не собьют меня с мысли. – Я беспокоюсь! Что если он начнет скакать по городу и убивать людей? Ты мог бы хотя бы немного мне помочь? Ты не чувствуешь за собой совсем никакой ответственности? Я – да. Я не знаю, что делать. Я не... – Стайлз резко замолкает, потому что отчетливо слышит шаги. Кто-то поднимается по лестнице прямо сейчас. Значит ли это, что я увижу тебя? Это даже слишком волнительно. Невидимое пианино наигрывает въевшуюся в мозги мелодию, и кажется, все вокруг замирает в ожидании этого момента. Дверь открыта, в ее мрачном проеме клубится временная пустота. Как ожидание присутствия. Как призрачное волшебство. Почему тогда так страшно? Стайлз рассматривает свои кеды, пытаясь дышать достаточно медленно, чтобы не упасть в обморок. Периферийным зрением он видит что-то... кого-то, кто вошел в комнату. - Эй, у тебя все нормально? – голос грубоват, но не кажется враждебным. Стайлз медленно поднимает глаза. – Что ты здесь делаешь? - Я просто, - он рассматривает парня и осознает всю печаль своего положения. Нет, он бы узнал. Он бы знал. – Просто сижу тут, - и понимает, что готов расплакаться от обиды. Это не его чудовище, просто какой-то парень со смутно знакомым лицом. Как что-то из прошлого, как фотография из старого школьного альбома. Но Стайлз не может об этом думать. Просто надо уйти отсюда поскорее. Он вскакивает, делает несколько резких шагов, пытаясь обойти парня по широкой дуге, запинается о собственный рюкзак и летит прямо навстречу косяку. Парень, явно не ожидавший такого поворота событий, не успевает, или не хочет его остановить. Удар просто кошмарный. Немного похоже на искры из глаз, как в мультике. А все мы знаем, с какими персонажами анимационных фильмов происходят подобные казусы. Когда Стайлзу удается открыть глаза, он видит над собой обеспокоенное лицо незнакомца. И, возможно, маленьких мультяшных птичек, которые кружат над его головой. Парень открывает рот, собираясь что-то сказать, но не находится. Бедняга как будто не знает, что делать. Просто выброси меня из окна, чувак. - Ты сильно ушибся, - парень качает головой, и Стайлз понимает, что сказал это вслух. – Полежи немного, - он подтаскивает многострадальный рюкзак зла и подкладывает Стайлзу под голову. Очень осторожно придерживает за затылок. Тактично. – У меня в машине бутылка воды, она еще холодная. - Господи, ты его убил? – Стайлз дергается от еще одного голоса. Девчачьего голоса. Это значит, что... - Принеси воду из бардачка, надо приложить. Шишка будет, - пока она убегает за водой, парень рассматривает Стайлза и сурово молчит, сдвинув брови. Выглядит комично и мило. - Не обязательно было его так прикладывать! – она возвращается подобно маленькому стихийному бедствию. – Почему ты всегда такой грубый? – девчонка пялится, и у нее такое странное выражение лица, как будто... – Боже, он плачет. Я оставила тебя буквально на минуту, а ты уже довел кого-то до слез. - Он сам ударился, прекрати пороть чушь, - парень театрально закатывает глаза и вздыхает. – Так больно? – похоже на настоящее участие. - Я в порядке, - Стайлз проводит рукой по лицу, рассматривает мокрые пальцы. – Просто... Расстроен, - кидает страдальческий взгляд на девчонку, но та не собирается уходить. – Я здесь ждал кое-кого, - а теперь растрепываю все незнакомцам. – Думал это он. Но он опять не пришел... Извините, что залез в дом. Он же ваш? Я бы не стал возвращаться в это место. Это больное место... Он не приходит, потому что не хочет меня видеть. Кто бы захотел? Кажется, у меня сотрясение мозга. Здорово, - очень похоже, что удар запустил конвейер беспрерывной выдачи слов, его не остановить. - Ты что познакомился с кем-то через анонимное приложение? – девчонка рассматривает его как какое-то животное, как щенка за стеклом в зоомагазине. – И тебя продинамили? - Вроде того, - бутылка приятно холодит лоб, но от этого почему-то еще хуже. Анонимный дом в лесу для знакомств с джиннами-мудаками. – Извините, что влез в ваш дом, - зачем-то повторяет он. – Если вы не собираетесь здесь жить... о чем я говорю, тут невозможно жить... то можно я все-таки буду еще приходить?.. М-да. Это ведь выглядит так же жалко, как и звучит? Я не больной на голову преследователь, просто упрямый, если он не хочет меня видеть ему придется сначала сказать мне об этом. И что мне прикажете делать с проклятым оборотнем, в которого превратился мой друг, - парень и девчонка переглядываются, а потом начинают рассматривать его слишком пристально. – Я опять говорю вслух то, чего не должен? Меня тошнит, можно попить этой воды? Отец опять будет переживать из-за меня... Ну почему мне так не везет, - Стайлз отводит взгляд в сторону, шепчет стене, - все из-за тебя. Лидия меня игнорирует, Скотт озверел, а ты просто задница. - Где твой друг? – спрашивает девчонка. - Не сейчас, Кора, ему надо в больницу, - парень бесцеремонно ощупывает лоб Стайлза, хмурится. Но почему-то прикосновения не приносят боль. – Сможешь встать? Мы тебя отвезем. Трудно сказать, мутит ли его от удара по голове, либо от собственной тупости. Стайлз цепляется за руки парня и медленно принимает вертикальное положение. Девчонка подхватывает его рюкзак и закидывает себе за спину. Вишневый пирог одиноко стоит на подоконнике, и Стайлз провожает его взглядом. Ему мерещится мелькнувшая на границе зрения черная тень, но это скорее всего последствия близкого общения с косяком. Дерек Хейл, - а это именно он, сомнений уже нет, - придерживает его за спину, пока они спускаются по лестнице и идут к машине. На заднем сидении мягко и приятно пахнет кожей, машина очевидно новая. Кора садится рядом, чтобы Стайлз мог положить голову на ее колени и продолжать чувствовать себя жалким. Мысли сбиваются, мечутся вокруг оборотней и джиннов, которые не должны существовать, но существуют. Хочется спать и, чтобы маленькая изящная ручка продолжала гладить его по голове так успокаивающе. - Он такой щеночек, можно мы его оставим? – слышит он сквозь опускающуюся пуховую перину дремы. И даже не может толком возмутиться. - Прекрати. Мы и так тут время тратим. Надо успеть найти его. - То, что Лоры там не было, еще ничего не значит. Мы просто не знаем, где она. - Мы знаем, где она. Не обманывай себя. Я не получил это, ты не получила это. Но кто-то это забрал. Ты же слышала, что он сказал. Она бы не сделала такой глупости. Не оставила бы парня одного. На парковке возле больницы Стайлзу кажется, что он чувствует себя почти нормально. Может никакое это и не сотрясение. А обычный приступ излишнего драматизма. К тому же Мелисса все равно сидит в регистратуре и сможет о нем позаботиться. Он безуспешно пытается отвертеться от сопровождения. Не очень-то приятно ощущать себя тратой времени. Но эгоистичная мысль, что едва знакомые люди решили о нем позаботиться, так греет душу. Мелисса конечно же смотрит этим своим взглядом, который всегда так ранит. Взглядом матери лучшего друга, которая мысленно тебя почти усыновила. Женщины с детьми и их особенное сочувствие... Иногда Стайлз хотел бы, но гораздо больше хотел бы не доставлять никому неприятностей. Он пишет сообщение Скотту, пока подвергается быстрому осмотру. Просит не звонить отцу, просит не проводить обследований. По его мнению, хватило бы обычного пластыря. Но конечно это бесполезно. Надеюсь они не наденут на меня эту ужасную сорочку и не засунут в капсулу времени. Когда с первичным осмотром покончено, Мелисса ненадолго отлучается. Дерек и его сестра устроились на стульях напротив и как будто не собираются никуда уходить. Не похоже, что они куда-то торопятся... Но Стайлз может думать только о том, как хочет увидеть Скотта, и как не хочет в очередной раз расстраивать отца. - Мой друг скоро придет, вы можете не ждать. Спасибо, что подвезли. - Мы подождем, - со странной интонацией говорит Дерек. - Эм... Тогда можно не вдаваться в подробности нашего знакомства? Я вроде как не хочу, чтобы он знал, куда я ходил и почему. - Твой лучший друг? – Кора прищуривается. Стайлз коротко кивает в ответ. – То есть. Ты скрываешь от своего лучшего друга, что ты без памяти влюбился в того парня и сталкеришь его каждый день в нашем заброшенном доме? - Чего... Нет! – Стайлз чувствует, как краска стремительно заливает его щеки и сползает на шею. И кажется собирается распространиться по всему его гребаному телу. – Я просто хочу его увидеть. Перестань говорить такие смущающие вещи! – мы не настолько близки для этого... - Ты испек ему вишневый пирог*, здесь тебя ничего не смущает? - Господи, это просто пирог! Это благодарность за помощь в одном деле... Он же не подумает, что... Надо срочно вернуться и забрать его! Надо было сделать лазанью. С чего я вообще взял, что он любит сладкое... – Стайлз поворачивается к Дереку и видит, что тот смеется в ладонь. – Это не смешно! Ты бы подумал, что это признание в любви? - Нет, - он перестает смеяться. – Я бы подумал, что это предложение заняться сексом, - нельзя говорить подобное с таким серьезным лицом! - Вы ужасны, - да они издеваются. – Все Хейлы такие? - Ты видишь всех, так что да, - отвечает Дерек с непроницаемым лицом. Ох нет-нет-нет, как я мог забыть! Просто кошмар. Это так похоже на инструкцию, как быть Стайлзом. Пункт первый – встретить классных ребят и почти подружиться с ними. Пункт второй – напомнить им, что вся их семья мертва. Пункт третий – чувствовать себя дерьмом до конца жизни. Пункт четвертый, дополнительный – не успеть извиниться, потому что твой друг-оборотень ворвался посреди этого разговора. По истине противоречивое чувство, когда ты так рад видеть своего друга и немножечко хочешь его убить. Скотт распахивает дверь и замирает, он выглядит странно. Точнее, он выглядит так, будто сейчас потеряет контроль, и это просто худшее. Его взгляд мечется и дыхание загнанное, будто он бежал сюда. Все молчат и по очереди смотрят друг на друга. Стайлз пытается понять, что за безмолвный диалог сейчас происходит, но Дерек не дает ему шанса додумать. - Ты знаешь, кто тебя укусил? Атмосфера немного очень сильно накаляется... Стайлз смотрит на Дерека и Кору, и его охватывает чувство внезапного осознания. Низкое рычание резонирует по кабинету. А горящие глаза это уже не то чтобы метафора. Просто небольшое количество безобидных кровожадных тварей на квадрат. Если и была такая ситуация на свете, при которой звезды сошлись на небе в слово «жопа», то ему надо было обязательно попасть в нее, чтобы засвидетельствовать. Пункт пятый – оказаться в маленьком замкнутом пространстве с тремя оборотнями.