Держаться за воздух

      Я видел, что Влад хочет меня, не просто хочет, а с трудом сдерживается. Он буквально трахал меня глазами, но мне этого было мало. Я хотел его самого, внутри себя, на себе, да, блядь, как угодно!       Я расстегнул его ширинку и, стаскивая джинсы, опустился вниз. Этот ракурс… Он смотрел на меня, я на него, а на уровне моего рта были его боксёрки, в которых очень хорошо очерчивался эрегированный орган. Чем не сцена из порно? Я слишком живо представил себе, как Влад вцепляется мне в волосы и насаживает ртом на свой член, а я давлюсь и захлёбываюсь, но выполняю его приказ и отсасываю, как последняя шлюха. Как же мне хотелось, чтобы он отбросил свою рефлексию по поводу моего возраста. Ну сколько там осталось, месяц? Это что-то решит? Мы больше времени потеряли на этих его глупых реверансах. И всё же у меня появилась возможность рассмотреть Влада вблизи, потрогать его, ощутить запах его тела, его желания, которое крепнет под моим взглядом и рукой. Стащив с него трусы, я дал его члену свободу и теперь мог любоваться прозрачной влагой, выступившей из уретры, натянувшейся тетивой уздечкой, гладко выбритым лобком. И стон Влада, и его просьба прикоснуться к нему и приласкать звучали для меня музыкой. Я играл с ним, сжимал и измерял длину. Я наслаждался его тяжестью и объёмом, дурея от мускусного запаха, бившего меня по мозгам. Ну почему он так трепетно относится ко мне? Ну зачем эта сладкая, выматывающая нас обоих пытка? Я отыгрался на нём по полной, и когда Влад кончил, заливая листву своим семенем, я испытал блаженство. Но подразнить его снова оказалось слишком заманчивой идеей. Когда он в ответ на мои слова сунул мне под нос свой палец, испачканный спермой, облизать его было самым естественным поступком. И именно он, как мне кажется, заставил Влада пригласить меня назавтра к себе в гости. Да не может того быть! Неужели Влад сдался? Я был готов прыгать на одной ноге от счастья, что мои желания наконец-то осуществятся! Весь вечер я был сам не свой. Завтра я приду к Владу домой, завтра всё произойдёт! Я, похоже, был не совсем в адеквате, потому что мама сначала долго и внимательно наблюдала за мной, а потом в лоб спросила: — Алексей, что с тобой происходит? — А что со мной? — Ты нервный какой-то, дёргаешься, краснеешь. Ты нездоров? Ну, если считать желание быть оттраханным, это признак нездоровья, то я клинический больной. — Нет, мамуль, всё в порядке. Я здоров. Просто устал. Ты же понимаешь, все эти экзамены. Теперь вот результаты ждать. Но ты не волнуйся, всё норм. — Алёша, я понимаю, что ты устал, у тебя был тяжёлый год, но я тебя очень прошу — давай без глупостей? У тебя есть шанс поступить, давай не будем усложнять, хорошо? — Конечно, мамуль. Я пойду к себе, хорошо? Не усложнять! Легко сказать. Как тут будешь спокойным, когда завтра исполнится моё заветное желание? А я был в этом уверен. Я помнил взгляд, которым Влад откидывал меня, как он смотрел на меня сегодня в кустах, когда я дразнил его и дрочил. Как потемнели его глаза, когда я облизал его палец, испачканный спермой. И если завтра я окажусь у него дома, то он не сможет сдержаться. Он повалит меня на любую горизонтальную поверхность и трахнет. И это будет прекрасно. Тем не менее я понимал, что в принципе не очень хорошо владею этим вопросом. Нужно было подтянуть матчасть, чтобы иметь не обрывочные знания, а немного больше. Поэтому в своей комнате я залез с ноутбуком на кровать и углубился в изучение основ анального секса. То, что я буду снизу меня устраивало. Сейчас мне хотелось получать, хотелось оказаться в подчинённом положении, хотелось принять в себя. Что будет в дальнейшем я особо не загадывал. Уснул я с мыслями о Владе. А когда проснулся, родителей уже не было дома. Ничто не мешало мне заняться собой. Я обманул бы сам себя, сказав, что совершенно спокоен. Волнение и предвкушение, азарт и ожидание — все эти эмоции тесно переплелись во мне, закручиваясь тяжёлым узлом. Меня била лёгкая дрожь, которую я пытался успокоить, но получалось плохо. Как мандраж перед экзаменом. Как девственница перед брачной ночью. Я никак не мог дождаться того времени, когда нужно было выходить, но и сидеть дома сил уже не было. На еду было тошно смотреть, но я всё-таки впихнул в себя парочку блинчиков. Так дальше идти не могло. Я оделся и вышел на улицу. Теплый летний день перешёл на свою вторую половину, и уже можно было направиться к дому Влада. От парка, куда я практически прибежал, идти было не так далеко. Коротая время в тени деревьев под любимую музыку, я смог успокоить свои нервы. Ну в самом деле, чего я боюсь? Влад опытный, и я ему нравлюсь — он сам так сказал. А значит он будет аккуратен со мной. Я никак не мог усидеть на одном месте, поэтому отправился наматывать круги по аллеям, периодически кидая взгляд на телефон. Чего я ждал? Звонка? Смс? Но время шло, а от Влада ничего не приходило. Получается наша договорённость в силе? Тогда я пойду уже, хорошо? Я стоял перед дверью и мялся, как последний ботан, но если сейчас развернусь и уйду, то сам себя уважать перестану. Сколько сил было вложено в то, чтобы заполучить это чёртово приглашение! Трель звонка отрезала пути к отступлению. Влад открыл довольно быстро, и по его лицу я не смог прочитать рад он мне или нет. Словно он ждал, но при этом хотел, чтобы я не пришёл. Он жил в однокомнатной квартире, и как-то сразу становилось понятно, что живёт он в ней один. Никаких лишних вещей, шкаф, стол, кровать, стеллаж с книгами и плазма на стене. — Чай? Кофе? Если голодный могу накормить. Да, накорми меня пожалуйста. У меня дикий голод по твоим ласкам и поцелуям. Но я же не мог так сказать, но и молчать не имело смысла. Я всё ещё волновался, поэтому нёс какую-то пургу. А может Влад тоже нервничал, просто более умело скрывал своё состояние? И тем не менее он подтолкнул меня к кровати. Подцепил и стащил футболку. Его ладонь была горячей или мне это просто казалось. Лёгкий толчок опрокинул меня на спину, и вот я уже смотрел на Влада и думал, что он красивый. Странно, если у него никого нет. Но если нет, значит у меня есть шанс? Хотя бы до моего отъезда, потому что я был нацелен на поступление в большой город. Если не Москва, то Питер. Но долго раздумывать мне не дали. Влад склонился надо мной, и я смог вытащить рубашку из его брюк, чтобы расстегнуть. Теперь я мог не только увидеть его обнажённый торс, но и прикоснуться к нему, ущипнуть соски, очертить пальцами рельеф. Теперь можно было ухватиться за его плечи и подтянуться вверх, чтобы прижаться к губам. Влад отвечал мне на любые действия. Конечно мои ласки не были искусными, умелыми. Конечно мне было далеко до его партнёров, которых у него наверняка было немало. Но ведь дорогу осилит идущий. Как там говорят китайцы — дорога в десять тысяч ли начинается с одного шага? Я свой шаг сделал. Теперь можно было отпустить себя, отдаться мужским рукам и губам, которые знали моё тело лучше меня самого. Влад покрывал поцелуями мою шею и грудь, спускался ниже, вылизывая пупок. Без его внимания не осталось, наверно, ни одного сантиметра моего тела. Тот мандраж, в котором я пребывал со вчерашнего вечера, растаял под жаром, исходящим от ладоней Влада. Я был, словно кусок шоколада в его горячих руках. Меня вело от неги и возбуждения. Никогда не думал, что колени могут быть настолько чувствительными. Никогда не думал, что буду тянуться к чужим губам, раскрываться сам под мужскими руками, без стыда раздвигать ноги, ждать, чтобы меня растянули, наполнили собой, и всё это сразу в первый раз. Никакого страха не осталось и в помине. Только безудержное желание быть выебанным этим охуительный членом, что блестел от смазки, роняя прозрачные капли предэякулянта. Влад вертел мной, как хотел, а я был счастлив, видя его потемневшие глаза, слыша сбивчивое дыхание. Он перевернул меня на живот и приподнял задницу. Раздвинул полужопия, и я почувствовал прохладу смазки. Он нежно надавливал на сфинктер, проталкивая внутрь меня палец, разминая, выкручивая и вонзаясь вновь и вновь. Я тянулся за ним, я хотел большего. Второй, третий. Когда в моей заднице шуровали три его пальца, Влад внезапно велел свести ноги вместе и крепко сжать бёдра. К этому моменту я уже плохо понимал, что со мной происходит. Меня вело и качало, в заднице хлюпало, а член пульсировал. И эти поцелуи по плечам и лопаткам… Трение между бедер нарастало, а в такт ему происходили толчки внутри меня, и от этого сумасшествия я был где-то не здесь, и это уже был не я, а просто комок пульсирующего желания. В этот момент единственной мыслью в голове было: «Глубже и быстрее». А потом пропала и она. Потому что Влад поднял меня, прижал спиной к себе и начал дрочить мой член, вознося меня в какие-то невъебенные выси. Я кончил. Меня колотило так, что Владу пришлось укутать меня одеялом и прижаться ко мне всем телом. Он целовал мои волосы на затылке и нежно шептал, что любит. А потом пришло осознание. Всё, блядь, оказалось не взаправду! Он, блядь, меня так и не взял! Сука!!! Обломал, блядь, мудак хуев! Принципы у него, блядь! Да нахуй он мне сдался со своими принципами, весь, блядь, правильный такой! Ненавижу! Тварь! Ублюдок! Я кое-как оделся и выскочил из квартиры. Вниз по лестнице бежал ногами, потому что ждать лифт не было сил, и практически всю дорогу до дома я тоже бежал. А в подъезде меня накрыло. Я ведь сам себя предложил, сам пришёл. Так какого хуя ему было ещё нужно! Мне было обидно. Мне было больно. Я чувствовал себя преданным. Использованным, как, блядь, чёртов мастурбатор. Как он мог??? Я хряснул по стене кулаком и руку пронзила боль. И я не выдержал. И разревелся. Мама открыла дверь, но посмотрев на мое лицо, увидев разбитый кулак, тут же начала распрашивать. А меня крыло. Я вообще плохо соображал от злости, в голове было черно́ и вязко. Что она поняла из моего захлебывающегося злобой рассказа сказать сложно. Вернее, просто. Вывод, который она сделала и озвучила отцу был, наверно, единственно возможным — меня изнасиловали. Ведь представить, что до подобного состояния я дошёл из-за того, что меня не́ трахнули, было бы очень сложно. Дальнейшее было, как в тумане. Отец, с перекошенным лицом заводящий машину. Мама, вытирающая слёзы. Полицейский участок. Следователь. Заявление. Протокол. Меня била дрожь. Наверно, это была истерика. Я помню, что стакан с водой стучал о зубы. Весь разговор доносился, как из-за бетонной стены. Медицинский кабинет, где меня попросили снять штаны. Следы? Какие следы? Влад же был в презике. Дорога домой прошла в гробовом молчании. Дома, помню, отец пил коньяк, как воду, а мама уложила меня спать, укутала одеялом и очень долго гладила по волосам, как в детстве, когда я схватил пневмонию и лежал осклизлым от пота комочком. А утром я всё осознал. Что и кому сказал. Что я наделал. Влад. Влааааад!!! Я вскочил с кровати и выбежал из комнаты. Господи, пусть это будет сон! Просто тупой сон. Блядский кошмар. Но мама с опухшими от слёз глазами одним своим видом вернула меня в реальность. И никакие мои слова о том, что всё не так. Что всё совсем наоборот. Что вся моя злость от того, что ничего не было. Меня никто не стал слушать. Мама говорила про психологическую травму, про какие-то синдромы, и вообще предложила походить к психологу. Я отказался. Не было у меня никакой травмы и синдрома, а только сучий и говнистый характер. Характер, из-за которого невиновному человеку грозил срок. Потому что я, блядь, ёбаный несовершеннолетний. И никому нет дела до того, что я не ёбаный. Мы улетели с самой в Питер подавать документы. Я проходил по баллам, но меня эта новость оставила равнодушным. Как и сама поездка, и возможность увидеть такой огромный и красивый город. Город и город. Огромный людской муравейник. Похуй. Возвращение было тихим и молчаливым. Я всю дорогу пялился в иллюминатор и мне было бы насрать, даже если бы самолёт упал. Правда мама ни в чём не виновата. Поэтому летим дальше. А дома нас ждала новость — с нами пытался связаться адвокат Влада и следователь. Новые обстоятельства. Улики. Какие, в жопу, улики? Какие, нахуй, обстоятельства. Я — редкостная сука, которая подставила дорогого человека, но пока я несовершеннолетний даже заявление не могу забрать, потому что подавал его не я, а родители. В участок мы приехали всей семьёй. Что там нам хотели сказать и показать? Я не сразу въехал, что происходит. А потом… Видеть себя на экране, заласканного и зацелованного, разомлевшего и отдающегося, было стыдно. Перед родителями, перед следаком, перед старичком адвокатом. Быть вот так выставленным на всеобщее обозрение в состоянии эрекции, когда твоё возбуждение видят не родные глаза, а чужие. Ведь даже родители в этот момент были, как посторонние. Не должны родители видеть, как их чадо извивается от желания быть оттраханным! Как целуется, как кончает. А потом эта безобразная сцена и мои крики. Как бы провалиться от стыда сквозь землю? Я даже глаза ни на кого о не мог поднять. — Я же говорил, что он не виновен. Что ничего не было. А вы не верили. Родители забрали заявление, но разве это могло изменить то, что уже произошло? Правда в противном случае могло быть хуже. Всем. И Владу и мне. Я не знал, что мне делать. Время шло, а я так и не мог успокоиться. И мой день рождения не радовал абсолютно. Я не хотел видеть никого из одноклассников, поэтому просто отключил телефон. С момента ухода из полицейского участка отец со мной не разговаривал. Я не мог понять, что его злило больше — то, что сын оказался геем или история как таковая. Мама разрывалась между нами, родители подолгу вечерами о чём-то разговаривали, но у меня не было сил. Я уходил в комнату и отдавал себя на растерзание своей совести. Ведь Влад предупреждал меня. Просил. Пытался достучаться. Только теперь, оказавшись в центре этого скандала, я начал его понимать. А ведь ещё не известно, как у него сложились дела на работе. А если его уволили? А если от него отвернулись все? Я действительно мог сломать ему жизнь. В дверь постучали и вошла мама. — Алёша, папа хочет поговорить с тобой. Выйди на кухню. Что он мне скажет? Выгонит из дома? Проклянёт? Отречётся? Отец сидел за столом, я сел напротив него. — Алексей, ты уже взрослый. Я видел, что ему трудно даётся этот разговор. Вообще за всё время, что длилась эта история, родители здорово сдали. Мама похудела, осунулась, у отца появились новые морщины. — То, что произошло, это отвратительно. И дело не только в том, что ты оказался… Не таким… Ты своими словами и поступками разрушил жизнь другого человека. Ты это понимаешь? Я молча кивнул. — Тогда, ты должен поступить, как взрослый человек. У нас запрещены дуэли, но ты должен хотя бы извиниться перед ним. Что ты ему скажешь — дело твоё. Но если ты этого не сделаешь, я перестану тебя уважать. Иди.