Крылья и перья

      Дональд смотрит на неё и кривит губы – Делла живая, яркая, громкая, опутывает быстрыми прикосновениями и захлестывает собой так, что дышать больно.       У него тонкие линии мозолей на кончиках пальцев, оставленные жёсткими струнами непокорной гитары, слишком звонкой, строптивой, своевольной – и имя у неё ей под стать.       – Дядя зовёт нас к себе, – Делла восточным ветром распахивает двери столовой и приземляется рядом – кладёт подбородок на ладонь, склоняясь к нему, почти касаясь отросшими светлыми прядями поцарапанного грифа, и улыбается широко – Дональд замечает её фанатичное увлечение и мутный взгляд, но молчит.       – Снова? – он к ней старается не разворачиваться, потому что в таком случае приходится жмурится от яростных потоков солнечного света, а Делла непонимающе на него смотрит, и взгляд её стекленеет удивлением – как можно не мчаться на поиски новых артефактов, не листать по десятому кругу старые фотоальбомы ночью у камина, не дышать историями и приключениями, засыпая на пыльном камзоле улыбающегося Скруджа?       – Конечно! – яростно начинает она, и Дональд неосознанно вскидывает хмурый взгляд к её лицу, замечая там огненные отблески – она вся словно взрыв сверхновой, уничтожает собой, выжигает, переполняет.       – Зачем?       Дональд почти слышит звон лопнувшей струны, треск вывернутого наизнанку дерева, обугленного и надломленного, и наконец-то смотрит на неё прямо – на упрямый изгиб искусанных губ, мрачную складку на перечеркнутом тонкими прядями лбу и отголосок его вопроса в выжидающем прищуре.       – А ты не хочешь?       – В этот раз без меня.       Дональд знает, что он чертовски устал от всего происходящего, от приключений и постоянного движения, что он случайно попал в их трио, и что идиотская ревность и зависть клокочет глубоко в груди.       Он уже даже не подросток, так что подобное пора выбросить из головы хотя бы на время, постепенно отдаляясь, и не думать об обиженном взгляде Деллы, за которой закрывается дверь.       На задней деке мелко выцарапано её имя.       Он зовёт её так только мысленно, сам не понимая, зачем       зачем портит тишину неумелым звучанием.       Если просто хочет попросить её остаться.