tenderness.

***

      В воздухе витал запах полевых трав, смешиваясь с запахом свежей выпечки и звуком скрещённых мечей. Всё же, мечи были деревянными в цели никого не ранить. Пусть к своим шестнадцати годам юный капитан Ордо Фавониус набрался многочисленного опыта в бесконечных битвах, получая почтение со стороны высших чинов, он не хотел ранить близкого ему сердцу человека.       Сегодняшний день был только его.       Последний день апреля выдался замечательным, располагающий своей погодой и настроением. На шестнадцатилетие Дилюк не желал ничего, хотя... что уж там обманывать, каждый желал внимания со стороны близких. И юноша не был исключением.       Делая выпад вперёд, Дилюк поставил Кэйе подножку и тот кубарем скатился в озеро, оставляя за собой в воздухе дорожку следов из пыли. Синеволосый с глубоким вздохом перевернулся на спину и прикрыл глаз, из под ресниц поглядывая на многочисленные облака, гонимые ветром, молочными кляксами проплывающими по небу.       — И не надоело тебе сталкивать меня в воду? Столько лет прошло, — растянул в своей обычной манере ухмылку Кэйя, по всей видимости не обращая внимания на такое неудобство как промокшая одежда, неприятно липнущая к телу.       — Если кто-нибудь был бы повнимательнее из раза в раз, то не встречался изо дня в день лицом с этой прекрасной лужей, — парировал Дилюк и не дожидаясь ответа, направился в сторону особняка, коротко усмехаясь.       Кэйя плёлся где-то сзади, разглаживая складки на одежде и отцепляя от той навязчивые водоросли, всё никак не хотевшие отлипать. Рассмеявшийся Дилюк, с внешнего вида братца, застыл на пороге летней кухни, томно втягивая чарующий аромат вишнёвого пирога.       В белом фартуке и с закатанными рукавами фонариками, под цвет морской глади платья, спиной к юношам стояла Эстелла. Её волосы уже давно достигли длины до поясницы, поэтому для удобства она стала чаще завязывать их в тугой низкий пучок. Рядом с ней стояла Аделинда, подавая тонкие свечи и проверяя, не сделала ли девушка чего лишнего.       — Госпожа, Вы прекрасно справились, — горничная одобрительно хмыкнула и с долей гордости за свою ученицу осмотрела проделанную работу, — Господин Дилюк будет рад столь скромному подарку, особенно от Вас.       — Я же просила не называть меня госпожой, Аделинда! — женщина охнула, ведь Эстелл не любит и не воспринимает титулы, для неё это нечто смущающее! Поэтому девушке каждый раз приходится отворачиваться и прятать горящие щёки в подрагивающие ладони, шепча — Ты же знаешь, просто —Эстелла.       — Прошу прощения моя госпож... то есть Эстелла!       Наблюдая за эким конфузом, Кэйя не смог сдержать озорного смеха, чем и привлёк к нему и Дилюку внимание. Дилюк же неловко улыбнулся, раскрывая причину, по которой Эстелла заперлась на кухне с утра пораньше.       Глаза девушки расширились и рот приоткрылся в немом вопросе, но она поспешила отвернуться и одним движением стянуть с себя фартук, повесив тот на крючок. В это время как Аделинда быстро справилась с шестнадцатью свечами, поджигая каждый из фитилей. Горничная разгладила складки на переднике, переглянулась с подопечной и они обменялись кивками.       Эстелла вышла в центр комнаты с большом пирогом в руках: сверху сеточкой расположились румяные ленты из теста, обсыпанные сахарной пудрой и переплетённые с друг другом, создавая сетчатый узор. В промежутках виднелась начинка из вишни, источающая сладковатый запах, заполняя всё пространство вокруг и оседая на кончике языка кисловатым привкусом.       Эстелла выпрямила спину, смотрела на красноволосого со всей нежностью в лазуритовых очах. Лучи солнца переплетались с её белоснежными прядями, освещая бледную кожу и касаясь лёгкой нервной улыбки. И со вздохом, девушка начала тихо напевать.       — С днём рождения тебя... — к ней присоединился Кэйя, приобняв беловолосую с правой стороны за плечи и легонько покачиваясь.       — С днём рождения тебя, пусть твой день рождения будет ярким, — продолжали двое, медленно подходя к имениннику.       В душе Дилюка воспылал жар, пока тот наблюдал за этими двумя. Он был счастлив, счастлив до дрожи в пальцах и широкой улыбки.       Перед глазами появились огоньки свечей, недолго раздумывая над желанием, Дилюк быстро задул их. Сзади в ладоши захлопала Аделинда, тщетно пытающаяся стереть выступающие дорожки слёз.       — Тебе тут такая красавица приготовила пирог, так старалась, а ты молчи-ишь. Ай-яй, господин Дилюк, как не вежливо с Вашей стороны, — игриво растянул Кэйя, насмешливо посматривая в сторону красноволосого.       — Кэйя! — неловко вскрикнула Эстелл.       — И вправду, чего это я, — Дилюк не обратил внимания на глупого братца, он смотрел только на девушку, — Пожалуй, это достойно большего внимания, чем всё то, что я получал до этого момента.       — Поглядите на них, — фыркнул синеволосый, поглядывая на приподнявшиеся уголки красноволосого, — Какие мы скучные, но это можно исправить...       Набранная мука в горсть ладони вспорхнула в воздухе, резво направляясь в сторону Рагнвиндра младшего. Дилюк зажмурил глаза и чихнул, Кэйя же прикрыл рот ладонью, якобы показывая этим — «Упс, как же так вышло то?? А-аа, вот и я не знаю».       Вскоре вся кухня была в муке под редкие вскрики и заразительный смех. Отошедшая на пару минут Аделинда пребывала мягко говоря в шоке; на кухне было белым-бело, всё равно, что просторы Снежной — разве что не холодно, наоборот, даже очень тепло.       Горничная было открыла рот, но перевела взгляд на крепкую руку, оказавшуюся на её плече. Мастер Крепус покачал головой и улыбнулся, не желая прерывать такой момент.       «Не стоит упускать возможность снова окунуться в детство, нельзя сказать, что эти трое выросли, но в дальнейшем таких моментов будет гораздо меньше», — спокойно думала об этом Эрмелинда, приобняв мужа за руку и положив тому голову на плечо.       И пускай после этого хаоса кое-кто тихо ускользнёт, оставив весь этот бардак на плечи горничным.

***

      В винном погребе было темно, но уже хорошенько подвыпившим девушке и двум юношам это нисколько не мешало. Скорее даже оставляло отпечаток своей атмосферы.       На стенах висели пару зажжённых факелов, а дверь осталась чуть приоткрытой, пропуская через тонкую щель лунные лучи. Трое сидели настолько близко друг к другу в окружении винных бочек, насколько это было возможно.       — А ты всё отпирался, отец же сам выдал тебе эту бутылку-у, — язык Кэйи изрядно заплетался и некоторые слова были схожи с мычанием, но тон не растерял былой игривости.       Дилюк пьяно рассмеялся и наклонился к Эстелл, выпившей гораздо меньше алкоголя, чем эти двое вместе взятых, укладывая свою голову на её плече и знойно вздыхая. Беловолосая вздрогнула от сего действия и настороженно перевела взгляд на красноволосого, что потёрся щекой о плечо и его затуманенный взгляд упёрся в бутылку, сжимаемой в руках Кэйи.       Эстелл было немного неудобно. Изначально температура в погребе была пониженной, до пришествия в него красноволосого обладателя пиро глаза Бога. Но когда тот коснулся своей кожей её, стало вдвойне хуже. По температуре его кожа была во много раз горячее обычных людей, поэтому в обычной жизни Дилюк всегда носил на руках перчатки или же имел их всегда при себе, боясь оставить на коже какого-либо человека жуткий отпечаток ожога. С Эстелл же всё было по другому. Их кожа контрастировала и отдавала приятной прохладой, Дилюк так и не понял отчего следует это воздействие, но было правда приятно. А в нетрезвом состоянии свои желания контролировать было сложновато.       — Итак, давайте же снова выпьем за прекрасного именинника! — в который раз проговорил синеволосый, видимо, совсем в голове не задерживается. Сапфировый глаз лукаво поблёскивывал при тех самых лунных лучах, уж так получилось, что именно на его единственный глаз испускающий искры при каждом глупом лепете попадали те самые лунные частицы. Было в этом что-то завораживающее, заставляющее затеряться и механически принять бутылку из смуглых рук, помедлив и сделав глоток.       — Я та-ак люблю вас, ребята-а! — Эстелла наконец набралась смелости и притянула юношей в свои нежные объятия, мягко обхватив каждого.       Дилюк мимолётно задержал дыхание и его глаза расширились. В этих словах не было определённого контекста, кроме как сестринской любви, но однозначно они побудили задуматься.       Румяное лицо продолжало зарываться в белоснежные локоны, чувствуя слабость при сладковатом запахе масел шелковицы, недавно привезённых из города контрактов для жены и дочери, и запахе терпкого вина, обитающим в воздухе сравнительно давно. Да и на ощущения, волосы Эстелл были такими мягкими, лучше любых шёлковых тканей. Дилюку давно было интересно, с чего же девушка не разрешала трогать свои волосы, пожалуй никогда, а сейчас так спокойно и доверчиво прижимается к обоим. Может алкоголь ударил в голову, а может и нечто другое.       Когда-то Дилюк закатил истерику на эту тему, ведь внешне волосы Эстелл ничем не отличаются от его волос. Только вот каждый вечер та спокойно заплетает ему их в свободную косу и уходит спать, сладко потягиваясь. Красноволосый же почему-то такого удовольствия не испытывает, заведуемый немым предупреждением.       Тогда он сказал что больше не разрешает трогать свои волосы, на что девочка спокойно кивнула, пожала плечами и отправилась по своим делам, оставляя такого же в тот момент маленького Дилюка ошарашенным в доселе всегда прокатывающим шантажом. Тогда-то он понял, что следует сделать как требует Эстелл, нуждаясь в её прикосновениях.       Спустя какое-то время беловолосая аккуратно отстраняется и сталкивается с пылающими глазами, но не сумев выдержать взгляда, со смущённой улыбкой переводит его на Кэйю, мягко усмехаясь задремавшему парню.       Пока что Дилюк не может разобраться в бушующих всё больше и больше с каждым днём чувствах в его душе, негой разливающейся где-то глубокого в юном сердце.       Но пожалуй, это лучший его день.       И не важно, что следующий встретит жутким похмельем и затёкшей спиной от неудобного положения для сна.