Почти все мечты сбываются

Альянс прибыл в Марлию через пару дней после отплытия. Нельзя сказать, что после поездки на Парадиз у миротворцев не осталось нерешённых дел — второй экземпляр договора нужно было отдать правительству. Армин отправил письмо за несколько дней до отплытия, чтобы оповестить континент об удачном подписании договора и о скором возвращении Альянса. Он также оповестил родителей воинов, чтобы встретили, а то провожали детей так, будто те на войну собирались и могли не вернуться. Даже если эта война была на бумаге. Родителей собралось не очень-то много, в основном это были те, кто решил поддерживать общение после закрытия программы «Воинов»: отец Энни, мать Райнера и отец Пик. Всю дорогу домой Пик была в предвкушении того, как расскажет отцу о своем положении. Появлению внуков он точно будет рад не меньше матери Жана. У девушки было предположение, что он догадывается, но она не знала точно. Ещё в первый месяц хотела с ним поговорить, но была занята делами государственной важности, а если возможность была, то это время уделяли здоровью отца. Пик считала, что это важнее. Она затрепетала, когда поняла, что среди встречающих её отца нет. Ему стало плохо и он не смог прийти? Нет, он всегда приходил, когда она возвращалась с фронта. Всегда. Когда блуждающего по толпе взгляда стало недостаточно, Пик решила расспросить об отце у собравшихся и подошла к Карине Браун. Та стояла рядом с сыном и что-то рассказывала ему. Судя по её лицу новость была нерадостная. Она посмотрела на приближающуюся девушку сочувствующим взглядом. Не сразу было заметно, что Райнер смотрел так же. — Здравствуйте, госпожа Браун. А вы не знаете, что с моим отцом? — она старалась произнести это спокойно, не волнуясь зазря. — Мне жаль, что приходится говорить тебе об этом, — женщина говорила не спеша. Она знала, что следующие слова прозвучат для Пик как ножом по сердцу, — Он умер вчера. Мир перевернулся с ног на голову. Пик забыла как дышать, а земля ушла из-под её ног. — Вот как, — в горле стоит ком и это всё, что она может выдавить из себя. Она подавляет слёзы, поздно — кожа вокруг глаз уже начала краснеть. Девушка не чувствует, как Райнер кладет руку ей на плечо, не замечает, как к ней подходит Энни, чтобы обнять — тоже в курсе. Пик старается не разреветься, прикусывая нижнюю губу, и всем становится понятно, что она сдерживается. В голове прокручивается одна и та же мысль: папы больше нет. Карина Браун передаёт ей ключи от дома, что были у отца. Пик берет ключи, говорит «спасибо», сжимает их так, что металл впивается в кожу, оставляя следы. Госпожа Браун говорит что-то ещё, но Фингер уже не слышит. Девушка и так знает где похоронен отец. Кладбище для почётных марлийцев. Пару лет назад на нём хоронили родственников воинов, умерших по той или иной причине. Вчера здесь был похоронен Оливер Фингер. Скромное надгробие, пара свежих букетов. Пик всхлипывала, слёзы катились по щекам. Она знала, что это рано или поздно произойдет, думала, что будет к этому готова. Нет. Она не была готова потерять своего единственного родного человека, ради спасения которого пришлось сократить срок жизни до тринадцати лет. — Прости, пап, — она сидела напротив могилы отца, опустив голову. Ей оставалось только винить себя за то, что её не было рядом, когда это произошло. Кто знает, может ей было бы хуже, если бы она застала его смерть? Жан сидел рядом, не зная, кого ему жаль больше: Пик или её отца. Идти домой не хотелось. Дом, хоть и был отстроен, напоминал об отце.

***

Пришли поздно. Было непривычно тихо. Дверь в комнату отца была закрыта и, как догадывалась Пик, заперта. Кажется, госпожа Браун говорила что-то об этом. Фингер так и не решилась открыть дверь в родительскую спальню. От этого станет только хуже. От ужина Пик отказалась, хотя Жан настаивал. После сегодняшнего у неё кусок в горло не лез. Она быстро приняла холодный душ и пошла к себе. Легла на кровать, согнувшись пополам, отвернулась к стенке. Тишину перебивало тиканье часов. К Пик внезапно пришло осознание того, что отец так и не узнал, что его дочь ждёт ребенка. Он больше никогда не порадуется за неё и не обнимет. Захотелось плакать. Она так усердно сдерживала слёзы, идя домой молча. Скрипнул пол. Жан не собирался уходить в свою с Армином съемную квартиру. Не сейчас, когда любимой так плохо. Всё, что он может сделать — просто быть рядом. Он ложится рядом с Пик. Та поворачивается к нему, прильнув. Кирштайн гладит её по спине, по волосам, хочет успокоить. — Знаешь, я сегодня кое-что вспомнил, — он замешкал, мало ли в таком состоянии не захочет слушать, — Никому никогда об этом не рассказывал, подумал, что с тобой можно этим поделиться. Это произошло после погребения падших во время обороны Троста. У нас было немного времени перед распределением, я решил найти родителей, узнать живы ли, — Пик больше не всхлипывала, слушала. Жан фыркнул. Дурной знак: Пик выучила, что он всегда так делает, когда нервничает, — Нашел. Помню, спросил у матери всё ли в порядке и где отец. Я и так был подавлен смертью лучшего друга, а тут узнаю, что и отца не стало. Я никому не говорил об этом, знал, что никому дела не будет до моего горя. Я даже позавидовал Эрену, ведь в этом плане мы с ним похожи. Вот только он сильнее стал, а я сопли жевал, — сквозь нервный смешок Пик поняла, что голос у него дрожит, — Спрашивается, где я тогда был? Было в их историях нечто схожее. Только вот, у Жана по крайней мере есть мама. У Пик же из родных никого нет. Девушка привстала, заставляя Жана сесть, тот не сопротивлялся. Она обхватила его лицо руками, провела по щекам большим пальцем, стирая влажные следы. Он сделал то же самое, после притянул её к себе, обнимая. Его откровение её растрогало. Пик ощутила прилив странного тепла и нежности. Было приятно знать, что именно она стала тем, кому Кирштайн смог довериться и поделится бедами, что некогда легли на его плечи тяжким грузом. — Спасибо, — уже за полночь, он мог уйти, но вместо этого сидит с ней и вытирает её слёзы. И Пик была безгранично благодарна судьбе за такого человека, как Кирштайн. С Жаном было успокаивающе хорошо. Без него было бы хуже. Она бы потерялась в жестоком мире из печали и отчаяния. Благодарна Фингер была ещё и за доверие. Жан настолько доверяет ей, что специально вскрыл затянувшуюся рану. Очевидно, смерть отца его всё ещё гложет. — Только обещай, что поешь завтра, — бормочет он, на что Пик утвердительно угукает.

***

Дверь открывается с характерным скрипом. В комнате темно и пыльно, что неудивительно, ведь в неё давно никто не заходил. Пик осматривает знакомые стены, боль разрастается сильнее. Как бы не хотелось придаваться воспоминаниям, они всё равно нахлынывают, перенося в прошлое. Однако, она пришла сюда не для этого — хотела найти старый фотоальбом и красную повязку. Всё что от отца и осталось. Фингер открывает тумбочку, стоит в замешательстве. Повязки нет. Последний раз Пик её видела во время одного из последних разговоров с отцом. Должно быть, он не положил её обратно, оставив у себя в кармане куртки. Папа её очень любил и даже тогда помнил на что ради него пошла дочь. Альбом Пик находит сразу, он пылится на старом камоде. Фотографий в нем немного, больно дорого стоило это дело, но изредка можно было себя побаловать. Девушка листает: на фото, в основном, запечатлены они с отцом, но есть пара фотографий с отцом и матерью. Только по фотографиям и рассказам отца Пик о ней и знает. Как бы не хотелось придаваться воспоминаниям, они всё равно нахлынывают: вспоминается детство и всё то хорошее, что было даже в самые тяжелые времена. Альбом быстро заканчивается, оставляя множество пустых страниц. Пик вздыхает, смахивает подступившие слезы. Дело не в воспоминаниях. Отцом можно было гордится: сам воспитал и вырастил дочь, не унывал во время болезни да просто был хорошим человеком. Кто-то не может и одного из этого списка… Пик Фингер пообещала себе, что будет жить дальше и бороться ради их с Жаном будущего, их счастья.