Созвездие Морозного феникса

С самого утра Кэйю преследовало странное чувство, которое охарактеризовать было довольно сложно, что раздражало капитана, привыкшего продумывать все наперёд. Нельзя было сказать, что произойдёт что-то хорошее или плохое, поэтому он стал ждать и дождался. Сначала его отправили вместе с Итером и Паймон на винокурню за винной бочкой, где Дилюк сначала настоял на его присутствии во время ужина, а затем и вовсе, попрощавшись с путешественником, повернулся к Альбериху и спокойно произнёс: «Приходи завтра после работы на винокурню. Нам уже давно пора поговорить» на что Альберих вопросительно поднял бровь, с привычной ухмылкой произнёс короткое: «Я приду» и быстро скрылся за дверью. По дороге домой он усмехнулся про себя: «Мда, я даже не думал, что все будет настолько интересно, неужели мистер я-никого-к-себе-не-подпускаю наконец решил открыться мне». Но, не смотря на свои саркастичные мысли, его так и не покидало тёплое чувство оттого что наконец их отношения сойдут с мертвой точки под названием «безразличие». Ответа на свой вопрос он так и не нашёл, и рассматривая небо и считая звезды, он быстро дошёл до казарм. Уснуть у Кэйи все никак не получалось: чувство предвкушения никак его не покидало и отключиться уставший мозг смог только ближе к утру. Проснувшись, капитан, к своему же удивлению, чувствовал себя довольно бодрым и в ожидании сегодняшнего вечера отправился в штаб, надеясь скоротать время при помощи отчетов или простенькой миссии по убийству хиличурлов.

***

Как назло, в штабе не оказалось ни одного одиночного поручения, а совместные он брать не хотел: от новобранцев больше вреда, чем пользы, поэтому, скрепя сердце, он взял огромную кипу документов и, получив уставший, но благодарный взгляд от Джинн, отправился в кабинет. Забыться в отчетах у Альбериха не вышло из-за мыслей о Дилюке, перечитывая одну и ту же строчку в десятый раз в голове Кэйи были только взволнованный взгляд и слова: «Нам нужно поговорить». В голове никак не укладывалось, что в этот день между ними могло наступить перемирие. Не будет больше прожигающих взглядов каждый раз, и может быть он даже будет ждать Кейю после экспедиций. И постепенно мысли ушли в совершенно противоположную сторону. «Вдруг после перемирия он даже примет мои чувства», — он тут же отсек эту мысль, недавно он даже не смел думать о дружбе, а теперь он решил, что между ними может быть что-то большее, как… Как поцелуи перед сном, как пожелания доброго утра и спокойной ночи каждый день, как успокаивающие тёплые объятия после тяжелого рабочего дня, как чувство, что тебя ждут и желание поскорей вернуться домой, чтобы увидеть его тёплую улыбку и счастливое: «С возвращением, Кай!». Ох, как же ему хотелось вернуться в то время, когда Мастер Крепус ещё был жив. Тогда для них с братом не существовало ничего страшней злой Аделинды и слаймов, привлечённых запахом винограда. Как же юный Альберих гордился, что смог защитить брата от коварного пиро слайма, неожиданно потревожившего их во время того, как они играли в догонялки. Правда, вышло это совершенно случайно: испугавшись бедного слайма, который даже не успел что-либо понять, братья бросились наутёк, и Кэйа, зацепившись ногой за виноградник, повалил его прямо на слайма. В голове у мальчика прочно засел смех Крепуса и слова о том, что за такой подвиг его точно возьмут в рыцари. От приятных воспоминаний Кэйю отвлёк тихий стук в окно: за своими размышлениями он совсем не заметил как начался дождь. Надеясь на то, что до завершения его смены непогода закончится, Альберих решил вновь уткнуться в скучные бумажки, ведь если не сделает он, то сделает Джинн, которая не спала, кажется, с начала отъезда Магистра Варки. Вот наступил долгожданный вечер, время за отчетами тянулось до невозможности медленно и наконец встать из-за стола и размять затёкшие мышцы было настоящим блаженством. Перед тем, как выйти из кабинета, капитан решил посмотреть закончился ли дождь и, заглянув в окно он тихо ахнул: небо переливалось всеми оттенками желтого и розового, но было видно, что солнце уже поглощали тёмные облака, и оно, устав бороться и освещать тьму, опускалось за дома, испуская последние блеклые лучи, а лужи на дороге, словно безмолвные зрители, отражали последние минуты жизни солнца во всей красе, не смея вмешиваться. Может оно как Альберих? Тоже устало притворятся добрым и натягивать маски, пытаясь одновременно спасать других и себя? Слишком много драматизма, солнце вновь восстанет из тьмы на следующий день, а Кэйа может быть и не сможет однажды вытеснить ее и принять правильный выбор. Разозлившись на себя за излишнюю сентиментальность, рыцарь поспешил к кабинету Гуннхильдр, взяв с собой исписанные отчеты. К удивлению, в нем никого не было, видимо Лиза смогла заставить магистра передохнуть и выпить чашечку чая в библиотеке, решив более там не задерживаться, рыцарь оставил документы на столе и направился к выходу из штаба. После душного кабинета пребывание за городом казалось Альбериху еще прекрасней: дул тёплый ветерок, щебетали птицы, порхали бабочки и даже грязь на тропинках не могла испортить его позитивного настроя. Неподалёку от винокурни Кэйа заметил, что волнение перед встречей с Дилюком практически исчезло, что приятно удивило рыцаря. И с таким позитивным настроем, рассматривая отражения в лужах, кавалерист довольно быстро добрался до винокурни и по всему поместью раздались три энергичных стука.

***

Кэйа ожидал, что дверь как обычно откроет Аделинда, вежливо поприветствует и пропустит внутрь, но встретил его Дилюк. — Рыцарей Ордо Фавониус не учили пунктуальности? Ужин скоро остынет, проходи быстрее.—В лице Рагвиндра четко проглядывалось недовольство, но легкая дрожь в руках выдавала его скрытое волнение. —Слушаюсь и повинуюсь.— На это винодел лишь цыкнул и проведя гостя до стола, заботливым жестом отодвинул стул для Альбериха, которого данный поступок немного смутил. «Почти как на свидании»—невольно пронеслось в мыслях, отчего капитан покраснел и, чтобы скрыть своё стеснение, уткнулся взглядом в стол, хоть и в этот момент никто не мог его увидеть, ведь винодел ушёл на кухню. Совсем скоро тот вернулся с бутылкой вина на которой с первого взгляда было видно ее немалую цену. —Мне пришлось отпустить всех горничных, чтоб поговорить с тобой наедине, поэтому я приготовил своё фирменное блюдо, чтоб точно не ударить в грязь лицом, также мне показалось, что для смягчения обстановки нам двоим стоит выпить и достал лучшее вино из запасов отца, —говорил Рагвиндр, наливая вино сначала Кэйе, а затем себе. Несмотря на дрожащие руки тот не пролил ни капли: огромный стаж работы барменом делал своё дело. —Я так скучал по нашим совместным ужинам и твоей «Расти горе», спасибо огромное за приглашение, Дилюк, —улыбнувшись произнёс Альберих, на что получил ответную улыбку. —Честно сказать, я тоже очень скучал по тем временам, поэтому и позвал тебя сегодня.Я хочу наконец разрешить все наши разногласия, и прошу тебя, сними эту маску и будь со мной полностью честным и тогда я обещаю, что буду честен в ответ, —Кэйа напряжённо кивнул, и тогда Дилюк продолжил: —Я давно уже стал замечать, что мне становится все труднее показывать безразличие и ненависть к тебе, когда ты приходил после тяжелой миссии, мне хотелось отчитать тебя за неосторожность, когда ты выпивал слишком много, я незаметно подливал тебе виноградный сок вместо вина, а за взглядом презрения я прятал зависть к Розарии и Венти, ведь с ними ты свободно разговаривал, практически без своей привычной маски, а я тем временем боялся выбраться из своего кокона одиночества, ведь боялся быть вновь преданным.—Смотря как на лице собеседника появляется непритворное сожаление, Рагнвиндр окончательно убедился, что не зря позволил себе открыться. —Знаешь, в детстве я очень часто думал какую сторону мне выбрать, но очень скоро я понял, что я везде чувствовал себя чужим: с Каэнри’ах меня ничего не связывало, кроме происхождения и тяжёлой ноши в виде слов отца, а Мондштадт мне был совершенно незнаком, его традиции, свобода и безмятежная обстановка пугали меня, я думал, что все эти люди, что так приветливы ко мне, узнав откуда я, тотчас прогнали из города с позором или вообще убили, —его нервный подрагивающий голос неожиданно смягчился, —но в один момент, ужиная вместе с тобой и Мастером Крепусом, я вдруг понял: я чувствую себя дома, находясь с вами, рядом с тобой и нашим отцом, я не ощущал давления долга на свои плечи, мне впервые было по-настоящему хорошо, и тогда я осознал, что никогда не смогу предать вас. Я очень сожалею, что не смог поддержать тебя в самое трудное для тебя время, а затем вёл себя как дурак, делая вид, что ничего не произошло.— Хоть голос капитана дрожал, на его лице была тёплая улыбка и Дилюк невольно сравнил её с апрельским солнцем, ведь после долгих холодов его душа, кажется, вновь начала таять. Повисла напрягающая тишина. Дилюк пытался обдумать услышанное, а Кэйа ждал его ответа, нервно ковыряясь вилкой в «Расти горе». Наконец Рагвиндр нарушил молчание: —Ох, я даже не знаю что сказать… Я очень рад, что мы всё-таки смогли поговорить, я так устал быть один, но открыться кому-то вновь было так страшно, —он тяжело сглотнул слюну и продолжил, —я погряз в ненависти и жестокости, а когда это заметил выбраться из этого состояния было очень трудно, благодаря твоим попыткам вновь сблизиться я все же смог открыться и не пожалел об этом, спасибо тебе большое, Кай. Прости меня за то, что не смог понять тебя и, —Дилюк замялся, вспоминать окровавленное лицо брата было очень больно, — я надеюсь ты простишь меня за твой глаз. И давай пообещаем друг другу, что больше между нами не будет вранья и недомолвок? —На лице Кэйи появились слёзы радости и он энергично закивал.Ему поверили. Его простили. — Конечно, дурачок, я тебя уже давно простил.— говорил Альберих, вытирая слёзы радости, — я обещаю, что буду стараться более ничего не скрывать от тебя.— И Дилюку было этого достаточно. —Ну, а теперь давай выпьем за наше воссоединение. За нас! — Рагнвиндр поднял бокал, ожидая ответа рыцаря. — За нас! Выпив вино до дна, братья начали ужин, попутно вспоминая веселые моменты из детства.Казалось, что вся винокурня слышала их смех и впервые за последние годы в ней вновь появилась атмосфера уюта и семейного счастья. За таким приятным разговором бутылка вина опустела, а Рагвиндр сам не заметил как уснул, все же устойчивостью к алкоголю он никогда не обладал. Альберих на это лишь устало вздохнул, собрал посуду и отправился мыть ее, ведь доставлять лишних хлопот Аделинде или кому-то ещё не хотелось. Моя последнюю тарелку, Кэйа все же задумался о том, что ему делать со спящим братом, оставлять его спать за столом и просто уйти было бы как минимум некрасиво, а нести его на руках до комнаты и укладывать в кровать было слишком смущающе, но выбор был невелик и рыцарь, домыв посуду, вернулся к виноделу и как можно осторожнее взял его на руки, на что Дилюк лишь пробурчал что-то себе под нос и снова засопел. Открывать комнату с тяжёлой ношей было довольно сложно, но, немного помучившись, Альберих все же справился с этим и положил брата на кровать, а после направился к выходу из винокурни, предварительно оставив стакан воды для брата, ведь утром того ждало тяжелое пробуждение.

***

Вот прошла неделя после перемирия братьев. За это время их отношения значительно наладились: Кэйа переехал на винокурню, и теперь каждый вечер они гуляли в памятных местах или же вместе выходили на охоту за монстрами, из-за чего теперь появилась молва о появившейся спутнице полуночного героя. Возможно граждане приняли Альбериха за девушку из-за его телосложения, а может из-за длинных волос, капитана это не особо смущало, и он лишь хихикал и подкалывал Дилюка на эту тему, а тот очень остро на это реагировал: тут же смущался и бурчал, что юмор у кавалериста хуже некуда, что только сильнее раззадоривало его. Но, пробыв много времени рядом с братом, Рагвиндр вновь начал задумываться кем для него является Кэйа. Его давно терзали сомнения, ещё с юношества, но сказать было так боязно, что он решил держать все в себе, а затем после ссоры все чувства он прочно закрыл на замок, ключ к которому Альберих все же смог найти. И одна прогулка на утёсе около Ущелья Пьяницы все же смогла окончательно растопить его сердце. Тогда они сели прямо на край и смотрели на небо, которое было тогда особенно прекрасным, будто темный шёлк, ушитый тысячами жемчужин, как в одном из костюмов, который Крепус привозил из Сумеру, жаль, что Альберих надевал его так редко, он ведь выглядел в нем так величественно, словно принц. Приглядевшись Дилюк заметил два созвездия, которые находились совсем рядом: Мудрая Сова и Павлинье Перо и тогда в его сердце появилось странное чувство, правильности, будто так и должно быть и от этого Рагнвиндру так захотелось прижаться к…брату? А точно ли брату? Задумавшись, Дилюк не сразу заметил, как Кэйа положил голову ему на плечо и тихо произнёс: —А ведь там совсем не было звёзд. —Где «там»? — удивленно спросил винодел. —В Каэнри’ах. Там была только темнота, смотря на которую, казалось, что она забирает с твоим взглядом частичку тебя.—Когда капитан говорил это, его взгляд был таким печальным, что Рагвиндр не удержался и начал легонько поглаживать того по голове. —Знаешь, есть ещё одна тайна, которую я тебе не говорил, — Кэйа опустил взгляд и скованно сжал руки в замок. Дилюк молча перевёл взгляд на собеседника и нежным жестом притянул ближе к себе, показывая, что не бросит его вновь несмотря ни на что. —Я…как бы сказать… Я очень давно влюблён в тебя, —капитан замолчал и с опаской посмотрел на Рагвиндра, но, увидев лишь лёгкое удивление, продолжил, —Всю нашу юность я думал, что со мной что-то не так, пытался подавлять в себе это неправильное чувство, но каждый раз, когда я видел тебя с Джинн в груди становилось так неприятно, мне казалось, будто меня променяли, но я понимал, что ты не принадлежишь мне и испытывать ревность в такой ситуации глупо, но от осознания этого становилось лишь хуже, отчего я пытался отдалиться от тебя.—Дилюк молчал, думая, что ответить. Он ведь сам начал задумываться о том, что чувствует к Кэйе. Эти чувства к Кэйе это любовь или…а чем это ещё может быть? Виноделу нравилось в Альберихе все, в особенности глаза-звездочки, взгляд у которых был мягкий-мягкий, когда он смотрел на Дилюка, отчего сразу появлялось чувство, что для Кэйи нет ничего прекраснее и роднее, чем Рагнвиндр, и хоть рыцарь смотрел на него так только в детстве, винодел начал подмечать этот взгляд ещё и сейчас, когда они были наедине. А чего стоила только одна его искренняя улыбка? Она сияла ярче солнца и грела лучше, чем любой пылающий цветок. Это ещё не говоря о том, что все его переживания и головная боль от перенапряжения исчезали рядом с Альберихом, ведь тот сразу захватывал все мысли Дилюка. Единственное, что он ненавидел в кавалеристе — это его глупую маску шута, но ведь Альберих пообещал оставаться искренним, значит, причин для ненависти не осталось? Но отсутствие ненависти это ещё не любовь. Как же тогда описать то приятное чувство в груди? Его нельзя было сравнить ни с радостью от получения глаза бога, ни с долгожданным возвращением на родину, оно разливалось по телу мягким тёплом, будто в груди поселилась маленькая согревающая фея с Драконьего хребта. А может это и правда она? Ведь многолетний холод одиночества исчез так же быстро, как эффект вечной мерзлоты. Альберих ворвался в его жизнь так же неожиданно, как и исчез из неё: вечно врывался в таверну, заигрывал, как бы в шутку в любви признался, а теперь Рагвиндр совсем не понимал, что делать. Он весь смущенный сидел и смотрел на рыцаря, а в голове не было ни одной мысли против того, чтоб наконец перестать мучить обоих и создать общее счастливое будущее. С Кэйей хотелось делить каждую секунду в жизни: засыпать вместе после тяжелого рабочего дня, ловить бабочек на виноградниках, нежно целовать в лоб и стирать слёзы с карамельных щёк после очередного кошмара, ходить вместе на миссии, чтоб быть уверенным в том, что Альберих цел и невредим, выстроить самую большую «Расти гору» на Луди Гарпастуме, вместе отмечать праздник вина, хоть сам Дилюк его не переносил, встречать рассвет на крыше винокурни во время бессонниц. Разбираться в своих чувствах сложно и неприятно, но убегать от своих проблем он больше никогда не будет, не допустит одну и ту же ошибку. — Я тоже люблю тебя, — Кэйа вздрогнул и в неверии перевёл взгляд на винодела. —Хоть я и не хорош в красноречии так, как ты и не могу описать все мои чувства, но я абсолютно искренен.— Видя замешательство на лице, теперь уже возлюбленного, он ласковым движением положил руку на затылок Альбериха и ненавязчиво надавил, придвигая к себе, но, когда между их лицами оставалось несколько сантиметров он остановился. — Ты хочешь этого? — прошептал он прямо в губы кавалериста, что очень смутило того. —Ты не представляешь как долго я этого ждал, — так же тихо произнёс Кэйа и, сев для удобства на колени винодела, наконец, припал к желанным устам. Поцелуй был жарким: Дилюк, будто само олицетворение огня, рьяно покусывал чужие губы, а их языки сплетались в страстном танце, будто лепестки пламени на острие меча Рагнвиндра. После первого поцелуя пошёл второй, третий, им все было мало, и, ощущая как одна из рук Рагнвиндра, ранее лежавших на талии, начала плавно оглаживать позвоночник, игриво пересчитывая позвонки, разум Кэйи окончательно затуманился, но прийти в себя ему все же пришлось: необходимость в кислороде никто не отменял, так что влюблённым пришлось отстраниться. — Не против продолжить на винокурне? — с вызовом прошептал на ухо Рагнвиндр. — С тобой я готов на все, — подхватив настрой любовника, лукаво улыбнулся Кэйа.

***

В спальне было темно и лишь редкие лунные лучи ласкали своим светом двух парней, расположившихся на кровати. Они были полностью обнажены, а тела ещё оставались немного влажными после душа. Кэйа сидел на коленях Дилюка, придерживая того за плечи, на которых, будто языки пламени, лежали огненные локоны, пока тот целовал уже опухшие губы и покусывал нежную шею, оставляя собственнические метки, параллельно лаская чувствительные соски, отчего Альберих редко вздрагивал и тяжело дышал. Разум Кэйи плыл от каждого прикосновения, контраст тёплых рук любовника и прохладной кожи ощущался слишком ярко, глаза невольно закатывались, а дышать становилось с каждым нежным прикосновением все труднее, а когда Дилюк неожиданно припал губами к одному из сосков и начал посасывать, по комнате раздался первый приглушённый стон, который раздосадовал Рагнвиндра. — Почему ты сдерживаешься? На винокурне никого кроме нас нет, я хочу слышать тебя и знать правильно ли я делаю, у меня никого не было до тебя, так что я не знаю как по-другому понять, нравится ли тебе или нет. —Я знаю, просто это все так смущает, у меня тоже не было никого до тебя, так что все это для меня так непривычно, но раз уж ты просишь, я постараюсь не сдерживаться, — Кэйа провёл по голове Рагвиндра, мягко опуская ее вниз, чтобы тот продолжил, и Дилюк послушался и вновь обхватил одну из бусинок ртом игриво всасывая, а затем отпуская, а вторую нежно приглаживал рукой, наслаждаясь несдержанными стонами. Вторая рука винодела, ранее находившаяся на спине, перешла на живот, медленно спустилась вниз и остановилась чуть ниже пупка, мягко поглаживая, отчего Альберих вздрогнул, и, выгнувшись в спине звонко простонал. Черт, это все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Вечнохолодный Дилюк оказался собственником и теперь вся шея была усыпана алеющими засосами, но при этом он был таким нежным в постели, целовал шрам на глазу, ныне не скрытый повязкой, беспокоился за его самочувствие, успокаивающе поглаживал по спине, нагревая пальцы пиро элементом, зная, что это вызывает мурашки на холодной коже, а как же он целовался! Эти горячие губы и юркий язык ощущались настолько приятно, что Кэйе казалось, будто он растает, и растечется лужицой прямо перед Рагвиндром. А как он очаровательно краснел, несмотря на то, как пытался выглядеть уверенным. Но самым прекрасным был его взгляд, он смотрел на Кэйю так, будто в этом мире нет ничего красивей и ценнее, и Альберих отвечал ему своим не менее влюблённым и восхищенным. —Готов перейти к главному? — протягивая руку к тумбочке, на которой лежала слаймовая смазка, спросил Рагнвиндр. Для удобства он, надавив на плечи Альбериха, уложил того на кровать. —Откуда она у тебя? —Взгляд Кэйи выражал недоумение. —Ну, я давно об этом мечтал, поэтому заказал ее у Альбедо, видел бы ты его лицо, когда он услышал мой заказ, — хихикнул винодел. —Не знал, что ты такой извра-мх! — Альберих прервался на полуслове, когда почувствовал, что в него вошёл один палец, —Ты хоть предупреждай! —возмутился он —Больно? —заволновался Дилюк. —Скорее неприятно, будь чуть медленней, —посоветовал Кэйа. —Хорошо, — теперь, Рагвиндр во время растяжки ещё и немного поглаживал низ живота и, будто случайно задевал давно истекающий смазкой член, благодаря чему кавалерист перестал вздрагивать от каждого движения и вновь начал тихо постанывать, что позволило Дилюку вставить ещё один палец и чуть позже начать раздвигать тугие стенки пальцами на манер ножниц. Привыкал Кэйа долго, но Рагвиндр готов был ждать сколько угодно, лишь бы не навредить. И вот, уже несдержанно постанывая, Альберих произнёс: —Этого х-хватит, я уже готов, н-но позволь мне тоже проявить инициативу, —После этих слов рыцарь усадил Дилюка на кровать, а сам вновь сел тому на колени, оперевшись одной рукой на его плечо, и, придерживая член винодела другой рукой, стал медленно опускаться. Растяжение было гораздо большим, чем от пальцев и чувствовалось не особо приятным, но поддержка Рагнвиндра в виде мягких поцелуев и тёплых прикосновений к спине, напоминавших касания перьев феникса, помогали ему полностью принять в себя всю длину. Закрыв глаза, Кэйа тяжело дышал, стараясь привыкнуть к ощущениям, а винодел мягко шептал тому слова любви, продолжая проглаживать смуглую спину. Немного привыкнув, Альберих медленно попробовал сделать первый толчок, и, не почувствовав боли, он кивнул Дилюку, позволяя делать тому направлять себя за бёдра, помогая совершать медленные толчки. Хриплые стоны Рагнвиндра возбуждали ещё больше, и вдруг тот случайно попал по точке, от прикосновения к которой внизу живота пожаром вспыхнуло удовольствие, ногти невольно вцепились в чужую спину, а ноги задрожали и Кэйа с пошлым шлепком упал на чужие бёдра. Поняв, что нашёл нужную точку, винодел перестал сдерживаться, толчки стали быстрее, шлепки бедер о бёдра и пошлое хлюпанье смазки ещё громче, казалось, они слышались по всей винокурне. Архонты, Дилюк и представить не мог, что Кэйа так великолепен: эти бархатные тягучие стоны, будто мёд для ушей, а то как отзывчиво он выгибался навстречу и ластится в ответ прикосновениям, как кот, выгибаясь в спине? Ощущать вибрацию от его стонов во время поцелуев было неописуемо приятно, понимая, что причиной этих стонов являешься ты сам. Рагнвиндр готов был кончить от одной только мысли о том, что он наконец сделал то, что давно хотел, ведь каждый раз, когда он видел Альбериха в этих ужасных обтягивающих штанах и рубашке, которые прекрасно демонстрировали все достоинства Кэйи, в его голове не было ничего, кроме желания прикоснуться, и сейчас, чувствуя, как рыцарь изнывает от желания и вцепляется ему в спину короткими ногтями, он был практически на грани. Во взгляде Альбериха все больше мелькала мольба, и Дилюк исполнил его просьбу, начиная надрачивать в такт толчкам, отчего Кэйа откинул голову, закатывая глаза, и стал стонать ещё громче. Оргазм накрыл их практически одновременно: первым кончил Кэйа, громко простонав и пульсируя вокруг члена Дилюка, а тот кончил следом, еле успев выйти. Оба замерли и пытались отдышаться и Рагнвиндр, первым прийдя в себя, обнял капитана и невинно поцеловал того в лоб. —Пошли примем ванну. Если сильно устал, я могу тебя понести? —предложил винодел, а Кэйа в ответ слабо кивнул. Теплая ванна окончательно разморила Кэйю, и по пути в спальню он уже практически засыпал. Быть в объятиях Дилюка было так уютно, казалось, будто феникс лаского обхватил его своими крыльями, Рагнвиндр и правда был на него очень похож, ведь своим светом он смог истребить всю тьму в сердце рыцаря, его голос был самым прекрасным, и он действительно возродился из пепла, сумев перебороть в себе скорбь и ненависть. Винодел и вправду был невероятен, и, сказав это вслух, капитан получил тихий смешок и мягкий поцелуй в макушку. Засыпая на груди возлюбленного, Кэйа подумал, что впервые за последние годы чувствовал себя действительно счастливым, ощущая мягкие поглаживания по спине и наблюдая как лунные лучи играют с алыми прядями. Чувство вины больше не тяготило его душу, а возможные ночные кошмары больше не пугали, ведь рядом был Дилюк, готовый его защитить и утешить. Рагнвиндр пришёл к тому же выводу: когда обида отступила, стало легче дышать, прощать и любить оказалось гораздо проще, чем ненавидеть. И, погружаясь в сон рядом с любимым, а не в одиночестве в холодной кровати, оба подумали, что все трудности были преодолены не зря, ведь сейчас они наконец вместе, и они счастливы.