Безвоздушная тревога

В аэропорту, как и всегда, было шумно и многолюдно. Ривай не любил это большое здание за вечную спешку и суматоху, царящие в нём, как в муравейнике, куда залили кипящий уксус. Все куда-то хаотично шли, таща сумки и толкая чемоданы, а механический голос автоматического информатора, каждую минуту зачитывающий новый текст, неприятно долбил по ушам, заставляя Аккермана морщиться. Он резко остановился, чтобы не налететь на затормозившую перед ним женщину. Ханджи встала как вкопанная и уставилась на автоматические раздвижные двери, за которыми находились зоны досмотра и выходов на посадку. Дальше ей предстояло идти одной. Ривай увидел, как судорожно сжались её пальцы на сумке с ручной кладью. Она помешкала ещё немного, сквозь стёкла очков продолжая наблюдать за людьми, скрывающимися за раздвижными дверьми, и, наконец, медленно повернулась.       — Эм-м… ну, пришли вроде как, — охрипшим голосом сказала она, выглядя немного растерянной. И подавленной. Впрочем, так она выглядела последние две недели. Со дня похорон Моблита. Если бы ещё совсем недавно кто-то сказал Риваю, что какое-либо событие может повлиять на Ханджи настолько, чтобы заткнуть её практически до полного безмолвия, он бы не поверил. Эта женщина была самой неугомонной, активной и доставучей из всех, кого он знал. Что бы ни случалось за долгие годы их знакомства, Зоэ всегда оставалась той, кто сохранял позитивный настрой даже в самых патовых ситуациях, убеждённая, что наполовину полный стакан лучше наполовину пустого. Но теперь… теперь всё изменилось. Ханджи практически перестала говорить, смотрела на окружающий мир воспалённым затравленным взглядом и казалась блёклой копией себя прежней.       — Почему Франция? — спросил Ривай. Он думал об этом с момента, когда три дня назад Ханджи сказала ему, что решила уехать.       — Там дом от родственников остался, — она пожала плечами.       — Клубничные грядки бабки Козетты? — информация всплыла в голове внезапно, словно вынырнула из запылённых архивов памяти, в которых данных хранилось столько, что любой самый мощный компьютерный процессор бы полетел. А Ривай вот справлялся. И, судя по тому, как впервые за прошедшие недели губы Ханджи растянулись в подобии улыбки, запоминал всякую ненужную хрень Ривай вовсе не зря.       — Я всегда знала, что ты только делаешь вид, будто не слушаешь меня, — улыбка украшала губы Зоэ недолго. Потому что и она, и Ривай помнили, когда именно прозвучало имя этой бабушки из Прованса. Когда все они вчетвером, включая Эрена и Моблита, сидели в «Сигансине», а Ханджи нажралась до достаточной степени, чтобы начать рассказывать о своей родне и приглашать Бернера посетить Прованс летом. Он не дожил до лета несколько месяцев. Ханджи громко вздохнула, зажмурилась на пару секунд и снова посмотрела на Ривая. Её рука опустилась в карман куртки, быстро что-то там нашарила и протянула Риваю. На раскрытой ладони лежал маленький кулон в форме раскинутых крыльев.       — Положи его со своим. Или выброси, мне всё равно, — Ханджи дождалась, когда Ривай заберёт вещицу, и резко одёрнула руку, словно кулон мог её обжечь. Аккерман молча сжал украшение в кулаке и, не сдержавшись, бросил взгляд на шею Ханджи. Теперь на тонкой изящной цепочке висело помолвочное кольцо.       — Ты уверена, что…       — Да. Мне нужно уехать. Так будет лучше, иначе… я просто рехнусь здесь, — Зоэ поморщилась. Скривилась так, словно ей от самой себя стало тошно. — Послушай, я бы сказала ему это лично, но он игнорирует мои звонки и не читает сообщения, так что… Передай ты, — Ханджи посмотрела на Ривая в упор. — Скажи Эрену, что его вины в произошедшем нет. Если кто действительно виноват, то это я. Не он. Это я воспринимала всё как должное. Это я не ценила. Не Эрен. Он должен знать, иначе взвалит на себя все грехи этого грёбаного мира. Она сказала сейчас больше, чем за две недели, и Ривай поймал себя на мысли, что слушал бы её и дальше и, кажется впервые за все годы знакомства, не испытывал никакого раздражения и желания, чтобы она замолчала. Но Ханджи была права. Иногда люди просто принимают всё за должное и начинают ценить только по факту потери.       — Мне пора.       — Напиши, как обустроишься.       — Угу. Зоэ неловко махнула рукой, развернулась и потопала к дверям. Вид её напряжённой, натянутой как струна спины отозвался внутри чем-то колючим и болезненным. Ривай выдохнул. Ну просто что за блядское отвратительное чувство?       — Ох, да к чёрту! — громкий возглас раздался возле дверей. Ханджи затормозила, так и не дойдя до них, развернулась и пулей полетела обратно к Риваю, едва не сшибая по дороге мужчину с двумя чемоданами. — Можешь меня ударить, если хочешь, но мне это нужно. Она врезалась в него, чуть не сбив с ног, и сдавила в медвежьих объятиях так сильно, что лёгким стало катастрофически не хватать воздуха. Но Ривай не возражал. Он неловко положил руки ей на спину и чуть похлопал. Нормально обнимать он умел только Эрена. Мальчишка всегда идеально прилегал к телу и сходился на стыках, как пазл в точках соприкосновения. С другими людьми до сих пор возникали большие трудности, да и, по правде говоря, Ривай не особо старался учиться. Эрена ему хватало сполна. Но ради очкастой… ради Ханджи можно было приложить каплю усилий.       — Не совершай моей ошибки, ладно? — чуть подрагивающим голосом произнесла она и нехотя отстранилась. — Ты с ним оживаешь. Не позволяй никому и ничему забрать это.       — Не позволю, — тихо сказал Ривай, сочувствуя тому несчастному, кто осмелится влезть между ним и Эреном. Особенно теперь, после всего произошедшего, когда всё усложнилось и в то же время стало настолько простым и понятным, что удивительно, как Аккерман раньше не осознавал. Он смотрел, как Ханджи уходит. Как она самым краешком губ улыбается ему, пока массивные двери не смыкаются, прерывая их зрительный контакт. Ривай никогда не курил, не пробовал даже по молодости, а сейчас захотелось. И стабильно хотелось в последнее время, когда дерьмо и неприятности сыпались как из рога изобилия. Он впустил в лёгкие морозный воздух на улице, постоял так немного, позволяя кружащимся в вихре снежинкам плотным слоем осесть на одежде и волосах. Январь подходил к своему концу, оказавшись очень насыщенным на события месяцем. Хреновое начало года. Ривай в приметы не верил, но уже сейчас догадывался, что и дальше будет не лучше. Он сел в остывший салон машины и завёл двигатель. Бросил быстрый взгляд на наручные часы: у него оставалось достаточно времени, чтобы доехать до бара и успеть на выступление Эрена. Мальчишка сегодня снова решил проторчать весь вечер за барабанной стойкой. Вывихнутое плечо от резких движений у него всё ещё побаливало, а трещина в ушной перепонке зажила не так давно, явно не готовая к грохоту барабанов. Но повлиять на Йегера и переубедить его Ривай не мог. Только не в таком вопросе. Когда музыка оставалась единственным, что помогало Эрену окончательно не рухнуть в яму, заполненную до краёв чувством вины. Его личный анальгетик, помогающий бороться с болью. Ещё один вид сублимации, в которых Эрен был чертовски хорош. Приноровился за столько лет. Безымянный бар, как и всегда, встретил Ривая недолгим ступором, когда на все органы чувств разом обваливается слишком много информации и впечатлений. Разношёрстная толпа людей, яркий свет стробоскопов, смесь запахов, забивающаяся в нос и блокирующая обоняние. Полнейший хаос кругом, можно запросто в нём затеряться, если не знать, куда двигаться. Ривай знал, привык уже. В конце длинного зала со сводчатыми потолками располагались столики подальше от всеобщего сумасшествия. По крайней мере, существовала вероятность, что никто не будет проталкиваться мимо с дешёвым пивом и не выльет содержимое своих стаканов на Аккермана. Ривай стянул с себя пальто, аккуратно сложил его и повесил на спинку стула, а сам уселся на соседний. Стол треугольной формы с высеченными на деревянной поверхности закорючками и странными надписями выглядел относительно чистым, если не рассматривать его под ультрафиолетом. Ривай поморщился и скрестил руки на груди, не собираясь притрагиваться здесь к чему-либо без необходимости. Это сомнительное место не стало нравиться ему больше по сравнению с первым разом посещения, а спрашивать Эрена, почему именно этот бар, было бесполезно. Йегер приходил сюда ради музыки и свободного доступа к сцене. Приходил за эмоциями и адреналином и совершенно не заботился о состоянии столов, качестве выпивки и прочих вещах, волнующих простых смертных. Для него существовали только сцена и разгорающиеся на ней представления, а играли импровизаторы зачастую действительно неплохо. Тёмноволосая растрёпанная макушка мелькнула среди остальных музыкантов, толпящихся в углу возле сцены. Эрен был высоким и заметно выделялся среди группы девчонок, только что спустившихся вниз после своего выступления. Выглядели они так, словно давали концерт самому Сатане, а от количества пирсинга и татуировок у Ривая зарябило в глазах. Он смотрел на эту компанию и терпеливо ждал, когда произойдёт щелчок — тот самый, избежать которого было невозможно, стоило им с Йегером оказаться в одном помещении. И плевать, сколько кругом людей. Это всегда срабатывало, как чёткий механизм. По телу словно ток пускали, затылок простреливало колючим щекочущим ощущением, и в голове начинала ярко мигать лампочка, как при объявлении тревоги. Эрену в этот раз понадобилось ровно четыре секунды (Ривай засекал, да), чтобы обернуться, пробежать взглядом по залу и остановиться аккурат на столике Аккермана. Это было… приятно. Замечать происходящие перемены на красивом скуластом лице. Как из безразличного оно вмиг становится заинтересованным. Как опущенные уголки губ непроизвольно ползут вверх, демонстрируя лукавую улыбку. Эрен подмигнул ему, беззвучно произнёс «привет» и вновь отвернулся. Теперь его широкие плечи, обтянутые тканью чёрной рубашки, не выглядели такими напряжёнными. Ривай покачал головой. Дурацкий мальчишка, вызывающий совсем уж какие-то ненормальные чувства. Это ведь дико и неправильно, когда из-за одного тёплого взгляда другого человека сердце в груди позорно спотыкается и нарушает привычный ритм.       — Кого только не встретишь в таких злачных местах. Женский голос с вкрадчивыми нотками прозвучал совсем рядом. Ривай медленно повернул голову и посмотрел на нарушительницу своего спокойствия. Если в этом баре, конечно, в принципе можно было рассуждать о каком-то спокойствии. Карла Йегер собственной совсем не скромной персоной стояла возле столика и выглядела на фоне веселящейся толпы ещё более несуразно, чем Ривай. Да, поистине злачное место. И последняя, кого ожидаешь здесь встретить — это хорошо известную в широких кругах железную леди, извечную посетительницу званых вечеров и благотворительных приёмов, а не второсортных баров с дешёвой выпивкой и альтернативной музыкой. Ривай только бровь лениво приподнял, не собираясь отрывать свою задницу от стула, чтобы поприветствовать Карлу. Даже Кенни — сам тот ещё образец воспитания — закатил бы сейчас глаза и отругал его, но Риваю было глубоко насрать на нормы приличия и поведения в обществе высокородных дамочек. И у него на то имелись свои мотивы. Карла улыбнулась, принимая правила игры. Сама же отодвинула оставшийся свободный стул и уселась на него с грацией английской аристократии. Расправила несуществующие складки на строгих брюках, смахнула такие же несуществующие пылинки с рукавов бархатного жакета и уложила густую, замысловато сплетённую косу каштановых волос на правое плечо. Ривай наблюдал за ней молча, с таким явным скепсисом во взгляде, что любой другой человек давно сбился бы с размеренных движений и почувствовал себя крайне неловко, но Карла, казалось, совсем не обращала на него внимания. Её цепкий взгляд ореховых глаз забегал по залу и, стоит отдать ей должное, в кратчайшие сроки отыскал драгоценного отпрыска. Она выдохнула и вновь улыбнулась, будто не была до этого уверена, что пришла в правильное место.       — Эрен давно меня сюда звал, но… я всё не находила свободного времени, — заминка в её словах была микроскопической, но Ривай всё равно услышал. И не сдержался или попросту не захотел сдерживаться от демонстративного закатывания глаз. Да, конечно, это ведь так чертовски сложно — выделить один грёбаный час из своего жутко насыщенного плотного графика и уделить его сыну. Но, видимо, спонтанные взрывы и обстоятельства угрозы жизни Эрену способны конкретно перекроить заведённые порядки и кардинально поменять расклад приоритетов.       — Мы с тобой часто виделись, но лично так и не успели познакомиться, — Йегер повернулась и устремила приветливый взгляд на Ривая. — Карла, — она протянула руку, демонстрируя Аккерману миниатюрную ладонь с длинными изящными пальцами. Это продлилось недолго, но всё равно достаточно, чтобы стать почти неловким. Ни один нерв на лице Карлы не дрогнул, а улыбка всё ещё оставалась искренней, но Ривай понимал, что ещё немного и вся эта напускная бравада жухлой мишурой осыпется на пол. Он вновь мысленно закатил глаза, но всё-таки пожал протянутую ладонь. В конце концов, не мог ведь он совсем по-свински вести себя с матерью Эрена. Карла просияла, ещё больше становясь похожей на своего отпрыска. Или же это он являлся практически точной её копией, не считая глаз. У миссис Йегер они были тёплого карего оттенка, при редких вспышках света кажущиеся медовыми. Без привычного налёта стервозности, горделивой маски на лице и открытого превосходства, пышущего из всех щелей, она казалась даже моложе своих лет и вполне могла сойти за старшую сестру Эрена. Чокнутая семейка. Что-то у них в генах явно не так.       — Вы не выглядите как человек, потерявший миллиарды, — кривой-косой комплимент, по сути являющийся камнем, метко заброшенным в чужой огород.       — Меня не заботят деньги. Никогда не заботили, — Карла фыркнула, вновь становясь ещё больше похожей на Эрена, и откинулась на спинку своего стула. Одна её рука лежала на столе, а вторая игралась с волосами. Тонкие пальцы оттягивали свободные пряди на кончике косы, перебирая их. — А Гриша переживёт потерю своей лаборатории. В конце концов, наш ребёнок не пострадал. Это важнее всех денег мира. Спорное заявление. Даже если отбросить в сторону физические травмы Эрена, которые оказались не такими серьёзными и жизни его не угрожали, то моральные никуда не делись. Будь он в порядке, их бы сейчас здесь не было. Они бы вместе проводили Ханджи и поехали домой, чтобы завалиться на тёплую кухню, приготовить ужин, а потом проторчать весь вечер за просмотром любимых фильмов Эрена. Будь с ним всё нормально, он бы не прятался здесь почти каждый день, каждую свободную минуту, смешиваясь с толпой людей, по внешнему виду восставших из Ада. Он бы не смотрел так затравленно по утрам, когда просыпался в холодном поту после очередного кошмара и так крепко сжимал руку Ривая, что кости трещали. Но семейство Йегеров такие мелочи не волновали. Внутрь они не заглядывали, удовлетворившись целостным видом внешней оболочки. Ривай знал Йегеров достаточно, чтобы признавать: Гриша был, пожалуй, одним из самых гениальных людей, Карла — безумно проницательной женщиной, и даже Зик, хрен с ним, явно обладал необходимыми извилинами в мозгах. Но все они поголовно оказывались безнадёжно тупы и слепы, когда речь заходила об Эрене. И это вызывало в Ривае неконтролируемое клубящееся раздражение, грозящее перерасти в настоящую злость. Он посмотрел на Эрена. Тот уже поднялся на сцену и возился со своими барабанами, что-то настраивая и подкручивая. Кроме него на сцене, возле стойки с микрофоном, торчала молодая темнокожая девушка, которую Ривай смутно помнил по предыдущим её выступлениям. Да и сложно не запомнить этот выбритый висок и яркое чёрное пятно татуировки возле уха. Обычно и она, и Эрен предпочитали занимать сцену сольно, но сегодня изменили своим привычкам. Йегер что-то ей сказал, девушка громко рассмеялась и подняла большой палец вверх. Свет в зале стал приглушённым, голоса затихли, и Эрен начал ударять палочками друг о друга, отсчитывая секунды до начала. Первые аккорды музыки зазвучали, пронёсшись по всему залу вперемешку с возгласами одобрения, и Эрен заиграл. Странный выбор песни. «To the Moon and Back» австралийской группы Savage Garden. Она вышла и была популярна, когда и Эрен, и его спутница ещё пешком под стол ходили, а то и раньше. Наблюдать за Эреном на сцене всегда было удивительно, как в первый раз. Он преображался, становился ещё раскрепощённее, свободнее, чувствовал себя в своей тарелке и получал удовольствие от происходящего. Его восторженный взгляд скользил по толпе и вновь плавно возвращался к барабанам, словно на поцарапанной палочками пластиковой мембране отражались ответы на все его вопросы. Он улыбался и буквально светился, резкими движениями головы откидывая со лба растрёпанные пряди волос. Девчонка пела хорошо. Она не орала, не рвала связки и не калечила ничью психику, а просто пела, идеально дополняя своим голосом музыку.

Говорят, что

Мама никогда его особенно не любила.

А папа давно перестал с ним общаться.

Вот почему он боится настоящих чувств.

Блядь. Даже сквозь подпевание толпы Ривай услышал, как сидящая рядом Карла громко выдохнула. Её взгляд был прикован к сцене. Она не отрываясь смотрела на своего сына и выглядела такой потрясённой, словно там, за барабанной стойкой, происходило что-то совсем уж невероятное.       — Никогда не думала, что это может перерасти во что-то серьёзное. Но… он кажется таким счастливым сейчас.       — Посмотрите на него внимательно. Думаете, он не всерьёз увлечён тем, что делает? — Ривай не вкладывал в свои слова такой откровенный упрёк, но он там был. И прозвучал так явно, что Карла вздрогнула и посмотрела на него, в удивлении приоткрыв рот.       — Я всегда желала ему только добра, — уязвлённо пробормотала она и вновь перевела взгляд на сцену. — Он такой замечательный. Я жалею, что не говорила ему этого так часто, как он заслуживает.

Он не помнит,

Чтобы в нём кто-то нуждался.

Если любовь красного цвета,

то в этом смысле он никогда не видел красок мира.

Девушка продолжала петь, гул зрителей нарастал, а Эрен взмахивал руками всё чаще и стремительнее, отбивая ритм. Он полностью сосредоточился на музыке, перестал смотреть по сторонам и, прикрыв глаза, позволил рукам жить собственной жизнью. Да, он действительно казался сейчас умиротворённым и счастливым, но Ривай знал, что за этим скрывается. Единственный знал, что с Эреном происходит. И от этого раздражение, царапающее когтями грудную клетку изнутри, высунуло голову и пожелало целиком вылезти наружу.       — Вы дали ему всё. Вы обеспечили его всем необходимым, позаботились о том, чтобы он ни в чём не нуждался и чувствовал себя на вершине мира, — Ривай не повышал голос, но был уверен, что Карла слышит каждое его слово, несмотря на возгласы беснующихся вокруг людей. — Вы заботились о его безопасности, воздвигли вокруг него неприступные стены, но на самом деле единственное, что Эрену действительно было нужно — это вы рядом. Карла напряжённо застыла. Её глаза метались по сторонам, словно она отчаянно пыталась зацепиться взглядом за что угодно, но потерпела грандиозное фиаско. Пришлось снова смотреть на Ривая. Потому что он не оставил ей выбора не смотреть, буквально пригвоздив словами к полу.       — Это… очень сложно. Оправиться после подобного, — она запнулась, передёрнула плечами, точно пытаясь скинуть с них невидимый груз. — Знаешь, мы ещё… пытались. С Гришей. Я очень хотела, чтобы у нас всё наладилось. Чтобы всё снова стало как прежде. Но выкидыш. И ещё раз, — с каждым словом её голос становился всё тише, грозясь раствориться в череде остальных звуков. — Я не смогла вернуть свою девочку. Господи, грёбаный сюр. Не то место и не то время, чтобы говорить о таких вещах. Не те вещи, о которых вообще можно говорить и стоит. Не те люди — совершенно. Но Ривай не мог остановиться. Он резко подался вперёд, приблизившись к Карле так близко, что видел, как пушистые ресницы отбрасывают тени на побледневшую кожу.       — А сына? Сына вы пытались вернуть? — едва разжимая зубы, спросил он, внимательно наблюдая за тем, как её зрачки расширились.       — Ей было всего лишь четыре года!       — А ему семь. Не намного старше, — прохрипел Ривай, слыша в ушах собственное сердцебиение, перекрывающее даже окружающие звуки. — Признайтесь самой себе: вы винили его в произошедшем?       — Нет! — Карла отшатнулась и посмотрела на Ривая так, словно он сошёл с ума. — Я просто… я много раз думала, что было бы, не вмешайся он тогда. Возможно… — её голос дрожал, а взгляд стал совсем несчастным. — Возможно, она осталась бы жива. Родители не должны хоронить своих детей. Да, не должны. Это один из самых страшных сценариев в жизни каждого. И теперь Ривай хоть косвенно, но понимал это. Ведь он сам, того не зная, похоронил собственного ещё нерождённого ребёнка. Сейчас ему бы исполнилось три года.       — Да, возможно, она осталась бы жива. Но её нет. Она умерла. А вместе с ней вы потеряли и сына, потому что отослали его, когда он больше всего в вас нуждался, — Ривай со свистом втянул воздух, ощущая отвратительный вкус горечи на языке. — Вы отправили Эрена подальше, потому что не смогли смотреть на него и, что самое важное, не могли даже себе в этом признаться. Вы прикрывались заботой о нём, безопасностью, но правда такова, что вы просто струсили. Ривай отстранился, не желая видеть, как подрагивают женские губы, а на дне медовых глаз скапливаются слёзы. Он повернулся к сцене и прислушался, понимая, что песня подходит к концу и девушка добивает последний припев.

Я полечу вместе с тобой

до Луны и обратно.

Если ты станешь моим, детка.

Ты ведь станешь моим?

Ривай усмехнулся, когда Эрен вскинул вверх руки с зажатыми в них палочками и улыбнулся так широко, что слепящего исходящего от него света хватило бы, чтобы разогнать темноту в каждом самом злачном уголке этого помещения.       — Вы боялись посмотреть ему в глаза, — хрипло сказал Ривай. В горле предательски пересохло. — А они самые красивые, что я когда-либо видел. Так что, да, вы правы, — он отвернулся от сцены и вновь посмотрел на Карлу. — Ваш сын замечательный. Жаль, что вы поняли это только сейчас. Он смог вернуть меня к жизни. Возможно, если бы вы дали ему шанс, он и вас бы вернул. Карла плакала. Без всхлипов, без показательных истерик и трясущихся плеч. Беззвучно, как плачут сильные, но запутавшиеся женщины. И Риваю стало её жаль. Но не ту Карлу, которая сидела сейчас перед ним, а совсем ещё молодую девушку, не успевшую обрасти железной непробиваемой бронёй и острыми шипами. Ту, которая качала на руках бездыханное тело своей маленькой дочери. Ту, которая думала, что на этом всё закончилось. И не разглядела рядом с собой ещё одного маленького беззащитного человека.       — Мёртвым уже не помочь. А живые в нас нуждаются, — Ривай устало выдохнул и потёр пальцами переносицу. На него вдруг накатила такая безумная усталость, словно он несколько ночей подряд не смыкал глаз.       — Я думал, что у меня отвалятся руки! Это было охрене… мама?! Эрен успел спуститься со сцены, попереобниматься со всеми, попрощаться и намылиться в сторону столика, который всегда занимал Аккерман. Однако обнаружить его в компании своей матери было вершиной хит-парада самых неожиданных концовок.       — Привет, сокровище, — Карла улыбнулась и поспешно встала, даже в таком положении едва доставая макушкой сыну до подбородка. — Я решила воспользоваться твоим приглашением и… вот, — она неловко развела руками в стороны, всё ещё совершенно не вписываясь в окружающую обстановку.       — Почему ты плачешь? — Эрен напрягся, вопросительно посмотрел на Ривая, но тот раздражённо дёрнул уголком губ, намекая Йегерам, что разбираться с семейными проблемами им придётся самим. — Мама?       — Всё хорошо, Эрен, правда. Ты просто очень здорово играешь, поэтому я расчувствовалась, — она смахнула с щёк слезинки, продолжая улыбаться. Шагнула к Эрену и положила руки ему на плечи, чуть сжав. — Прости, что не приходила раньше. Слушать и наблюдать за тобой — чистое удовольствие. У тебя талант.       — Интересно, в кого я такой, — Эрен хмыкнул, но, судя по тому, каким восторгом загорелись его глаза, слова матери бальзамом обласкали сердце.       — Ну, справедливости ради, моя виолончель далека от твоих барабанов, — Карла притянула Эрена к себе, заставляя его наклониться, и обняла. Тот не стал возражать, своими большими ручищами обвивая талию матери, которая на его фоне казалась совсем крошечной. — Я тобой горжусь, — шёпот едва различимый, но Эрен услышал и улыбнулся. Они простояли так немного, не обращая внимания на окружающих. На сцену поднялась уже другая группа, полились звуки новой песни, но Эрена они не волновали. Свою порцию удовольствия на сегодня он получил. Аккуратно высвободившись из объятий матери, он обошёл столик, наклонился к Риваю и поцеловал. Привычное уже отточенное до идеала движение: мазнуть губами по чужим губам, улыбнуться сквозь поцелуй и, отстранившись, тихо выдохнуть, согревая теплом своего дыхания.       — А тебе понравилось? — спросил он, заговорщицки улыбаясь.       — Сносно было.       — До Луны и обратно со мной полетишь? — Эрен откровенно издевался, зная, что при людях и тем более при Карле ему ничего не сделают.       — Невесомость не для меня, предпочитаю твёрдо стоять на ногах, — ответил Ривай, взглядом сжирая красивые черты лица, склонившегося к нему так близко. И ведь не надоедает, не приедается совсем. — А теперь отойди от меня, пока твою мать не хватил инфаркт. Эрен громко рассмеялся, но возражать не стал. Хотя, судя по задумчивому лицу Карлы, она не возражала против публичных проявлений чувств в исполнении своего отпрыска, больше озабоченная словами Ривая, которые продолжали звучать у неё в ушах.       — У меня предложение, — Карла тряхнула головой, и коса на её плече дёрнулась в такт резкому движению. — Почему бы нам всем вместе не поужинать? Я знаю неплохой ресторан неподалёку отсюда.       — Мне Кенни позвать? — Ривай скривился. — Для официального сватовства, или традиционные знакомства с семьёй в ваших кругах иначе проходят? — нехотя пояснил он, заметив, как взлетели вверх изящные брови Карлы.       — Он всегда такой очаровательный? — она самым наглым образом проигнорировала его и посмотрела на ржущего Эрена. Тот даже не старался смеяться тише.       — А ты думала, как ещё он мог украсть моё глупое юношеское сердечко? Только силой своего неземного очарования.       — Теперь я понимаю, что у вас гораздо больше общего, чем кажется на первый взгляд, — Карла деловито хмыкнула и, не дожидаясь дальнейших возражений, развернулась, направляясь в сторону выхода. Риваю даже оборачиваться не нужно было, чтобы увидеть, как несколько мужчин двинулись следом за ней, до этого хаотично раскиданные по толпе. Не то чтобы телохранители в принципе пытались затеряться среди людей, но даже самый тупой бы понял по их каменным рожам, что они сюда пришли не песенки слушать. Ривай точно знал, что ещё несколько таких же дуболомов сидят в других углах помещения, следя за Эреном. С момента произошедшего в лабораториях они всегда таскались за ним, куда бы тот ни пошёл. Разве что за ворота особняка Ривая не заходили, не настолько ещё свою бессмертность прокачали. Эрен об их незримом присутствии знал, но успешно игнорировал. Понимал, что в этот раз переубедить отца не получится.       — Пойдём, иначе она обидится, — Эрен протянул руку, с улыбкой смотря на Ривая.       — И как я это переживу, — сказал он, но на ноги всё-таки поднялся, надел своё пальто и вложил руку в ладонь Эрена. Кожа у того, как и всегда, была приятно тёплой. На улице оказалось прохладнее, чем час назад, когда Ривай заходил в здание. Эрен поморщился и плотнее закутался в бомбер ядовитого кислотно-зелёного цвета. Ривай бросил скептичный взгляд на его ноги, обутые в кроссовки. Прекрасный выбор в разгар зимы, но он уже устал комментировать модные пристрастия Йегера и его сомнительный выбор одежды не по сезону. Они дошли до припаркованного автомобиля в уютном молчании. Кадиллак Карлы с водителем за рулём мигнул фарами, намекая, что ехать придётся за ними. Жаль, Ривай бы предпочёл прямо сейчас направиться домой, чтобы скорее остаться с Эреном наедине. Но… правила есть правила. Нельзя игнорировать приглашение Карлы Йегер. Ресторан действительно располагался неподалёку. Они доехали до него минут за пятнадцать, и всё это время Эрен не проронил ни слова, задумчиво глядя в окно на силуэты проплывающих мимо высоких зданий и празднично украшенных деревьев. Его ладонь лежала на бедре Ривая, словно без прямого физического контакта Эрен испытывал дискомфорт. Кончики пальцев скользили по натянутой чёрной джинсе, но не игриво, как обычно, а скорее, машинально. Мыслями Эрен явно был далеко. Что и требовалось доказать: стоило ему выйти за пределы своего сумасшедшего мирка, как реальный мир напомнил о себе, вгоняя Эрена в хандру.       — Давай, вылезай, — тихо сказал Ривай и аккуратно тронул Эрена за плечо. — Или ты передумал?       — Нет, всё нормально, — он моргнул, пытаясь избавиться от картин, что нещадно мелькали перед глазами. — Ты… проводил Ханджи? Как она вообще?       — Очкастая есть очкастая, ничего с ней не случится, — тем более, что самое страшное уже случилось. — Через час её самолёт приземлится во Франции. Она отпишется потом.       — Ладно, — Эрен насупился, и при виде этой маленькой складки, пролёгшей между его бровями, Риваю захотелось провести по ней пальцем, чтобы разгладить смуглую кожу. — Она… ну, говорила что-нибудь про меня?       — Ага. Сказала, чтобы ты, цитата: не взваливал на себя все грехи этого грёбаного мира.       — Но ведь я реально виноват, — Йегер убрал руку с бедра Ривая и положил её себе на колено. Пальцы пролезли в растрёпанную по краям дырку на джинсах и затеребили нитки.       — В чём? В брачных играх очкастой и Смита? — Ривай снова начал раздражаться. На этого глупого мальчишку, который взваливал на свои плечи слишком многое. — В том, что она несколько лет металась между двумя мужиками и до самой смерти одного из них так и не смогла определиться?       — Ривай! — Эрен вспыхнул и с шоком в глазах уставился на него.       — Что «Ривай»? Не талдычь моё имя, я знаю, как меня зовут, — блядь, просто как же его это бесило. Как же хотелось схватить Эрена за плечи и как следует встряхнуть. — Йегер, не отворачивайся, на меня смотри, — Ривай сжал пальцами подбородок Эрена, не грубо, но требовательно и надавил, заставляя посмотреть на себя. — Твоей вины в произошедшем нет. И я готов задействовать все остатки своего терпения и повторять тебе это так часто, сколько потребуется, пока ты не поймёшь очевидные вещи. Закрыть её собой было выбором Моблита. Не твоим. Метаться между ними было решением Зоэ. Не твоим. И подорвать эту хренову лабораторию было влажной мечтой марлийцев. Не твоей.       — Не думал о том, чтобы стать мозгоправом? — спустя минуту напряжённого молчания спросил Эрен, всё ещё тихо, но уже без этой паники во взгляде. — Серьёзно, ты так круто умеешь убеждать, что любой пациент обоссытся от страха, но быстро забудет обо всех своих заморочках.       — Психологам нельзя бить людей. Это нарушает все правила, — Ривай мысленно выдохнул. Пронесло. По крайней мере, на этот раз.       — Имир бы с тобой поспорила, — Эрен забавно заворчал. — Она рассказывала, как часто ей хотелось прибить кого-нибудь. Даже меня. А ведь я — само очарование.       — Спасибо, что ни на секунду не даёшь забыть об этом, — Ривай закатил глаза и вышел из Астон Мартина. Выпавший снег приятно хрустел под ногами, пока они вдвоём шли к дверям ресторана. Карла уже ждала их, кутаясь в свою шубку. Снежинки успели осесть на её волосах, красивым перламутром переливаясь в каштановых плетёных прядях.       — Я хочу знать, что вы так долго делали в машине, или…       — Wir spielten, mutter. А ты о чём подумала? — Эрен усмехнулся, пропуская своего родителя внутрь. Ривай вознёс глаза к небу над головой и в очередной раз задался вопросом, за что ему это наказание, так теперь ещё в двойном объёме. Он начал склоняться к мысли, что в образе холодной неприступной леди с кислой физиономией миссис Йегер нравилась ему куда больше, чем с лукавой улыбкой обсуждающая сексуальную жизнь своего сына. Ресторан оказался небольшим и довольно уютным. Они выбрали круглый столик у окна и устроились вокруг него. Вскоре вслед за ними в помещение зашли шкафоподобные мужики, отчаянно косящие под простых посетителей. Вся эта беспалевная клоунада вызывала у Ривая нервный тик. Словно существовала вероятность, что он один не в состоянии прикрыть тощие задницы двух раздражающих немцев. Меню было преимущественно итальянским. Карла и Эрен выбрали себе пасты, какие-то хитровыебанные салаты, в которых листьев было больше, чем настоящей еды, и сидели крайне довольные в ожидании блюд. Ривай ограничился простым жасминовым чаем.       — Можно вопрос? — Карла совсем не по этикету положила локти на стол, скрестила пальцы домиком и умостила на них подбородок. Её внимательный взгляд бегал от Эрена к Риваю и обратно, подмечая, как близко они сидели друг к другу. Точнее, Ривай-то сел изначально нормально, а Эрен перетащил свой стул к нему так, что они теперь задевали друг друга плечами и локтями. — Как вы познакомились?       — У Кенни и Зика была запланирована встреча. Я напросился с братом, хотел понаблюдать за этим зрелищем и увидеть живую легенду, — Эрен даже не скрывал самодовольства и ощутимо пнул Ривая бедром под столом. Аккерман закатил глаза. Детский сад. — Mutter, клянусь тебе, он меня даже не знал, а смотрел тогда так, словно хотел убить прямо там!       — Возможно, тебе стоило вести себя менее раздражающе? — Ривай повернул голову, встречаясь взглядом с аквамариновыми глазами, в которых плясали тёплые огоньки.       — Это типа как? Притвориться дохлым опоссумом? Потому что не раздражаю я тебя, только когда сплю зубами к стенке.       — Ошибаешься, Йегер, ты даже во сне умудряешься действовать мне на нервы.       — Резюмируя всё вышесказанное, это была любовь с первого взгляда, — Эрен с самым довольным видом посмотрел на притихшую Карлу и сверкнул улыбкой. — Почти как у тебя с отцом. Правда, мне Ривай после выступлений букеты не таскал и богиней своего сердца не называл, но…       — Блядь, — делать глоток чая было плохой идеей. Ривай натурально подавился и громко закашлялся. Это точно не та информация, которую он хотел знать о Йегерах. Да вообще, мать их, он ничего не хотел о них знать. Ни в каком контексте. Ни под каким соусом.       — Эрен, ты же прекрасно знаешь, что он никогда меня так не называет, — Карла рассмеялась. Подавшись назад, она позволила подошедшему официанту расставить перед ней тарелки. — Если бы я услышала от твоего отца такие банальности, вряд ли бы вышла за него замуж, — она аккуратно накрутила на вилку спагетти, обваленные в томатном соусе, и отправила их в рот изящным движением. Ни одна капля соуса не сорвалась с вилки и не испачкала губы Карлы. — Мне было двадцать, когда мы познакомились, — она повернулась к Риваю, решив, что он будет куда более благодарным слушателем, чем Эрен, копошащийся в своём салате. — Он по делам приехал в Мюнхен. Коллеги затащили его на наш итоговый концерт в Высшей школе музыки и театра. Я играла на виолончели. С больным горлом, температурой, вся бледная и едва способная удержать смычок в руке. Не знаю, чем я ему понравилась. Вряд ли тогда меня можно было назвать мисс Мира.       — Почему вы с ним уехали? — это не было вопросом из вежливости, скорее, откровенным любопытством. Ривай правда не понимал, как в таком юном возрасте можно кардинально поменять свою жизнь, переехать в другую страну, оставить всё позади и начать заново с человеком старше на десять лет. Что ж, возможно, Ривай задал этот вопрос не только из любопытства. У него были веские причины размышлять о некоторых вещах.       — Слишком банальный ответ. Я влюбилась, — Карла пожала плечами и смущённо улыбнулась. — Да, он был старше. Я знала, что у него есть сын от первого брака, знала, что жена его умерла и… знала, почему. Гриша ничего от меня не скрывал. Рассказал мне практически сразу, чем занимается помимо своей врачебной карьеры. Я знала, что будет сложно, ведь я бросала всю свою жизнь, свою семью, друзей, свои начинания, мечты и планы на будущее. Но, познакомившись с Гришей, я понимала, что без него своё будущее уже не вижу. Можешь считать меня юной наивной идиоткой, Ривай, но я решила рискнуть.       — И ты выиграла, мам, — Эрен перестал жевать и посмотрел на Карлу с таким неприкрытым обожанием, что не оставалось сомнений: она для него была идеалом. — Ты заткнула рты и надрала задницы всем, кто в тебя не верил.       — Почти всем, Эрен. Родители Гриши меня не приняли. И вас… вас с Гретой тоже.       — Это их проигрыш — не твой. Они должны жалеть, а не ты. Карла смущённо опустила взгляд, но по дёрнувшимся в улыбке губам было ясно, что такая позиция сына ей нравится. Эрен умел быть чертовски убедительным и очаровательным, когда действительно хотел. И дальше он филигранно сменил тему, рассеивая остатки напряжения в воздухе. Ривай не особо принимал участие в их разговоре, изредка вставлял короткие комментарии, поддерживая видимость своего присутствия, но куда больше ему нравилось просто наблюдать за Эреном. За тем, как рядом с матерью он раскрывался с другой стороны, как смотрел на неё с искренними восхищением и обожанием, как, сам того не осознавая, всячески тянулся к ней. Карла ему отвечала. И вряд ли такую большую роль сыграли слова Ривая, брошенные им в баре. По тому, что Эрен рассказывал раньше, несмотря на расстояние и разлуку, они с Карлой всё равно были близки. Она прилетала к нему в Мюнхен так часто, как могла, чтобы не вызвать подозрений, старалась проводить с ним праздники, принимала участие в его жизни, насколько у неё получалось. Не в достаточной мере. Не настолько, чтобы в четырнадцать лет Эрен не задумался о суициде и перерезал себе вены. Но, чёрт… Ривай хотел, но не мог винить её во всём. Его собственная мать не была идеальной. Но он любил её, что будучи ребёнком, что даже сейчас, спустя много лет. И он мог оправдать и объяснить каждый её поступок, каждый выбор. Так имел ли он право не давать шанс Карле? Нет. Он понимал это. Оставалось лишь надеяться, что после сегодняшнего она сделает для себя выводы и станет для Эрена ещё лучшей матерью, чем была. Такой, какую тот заслуживал. Официант принёс тарелки с десертами. Ривай даже не заметил, когда Эрен успел заказать себе шоколадный торт. Сам Йегер так увлёкся беседой с Карлой, что не глядя подвинул к себе тарелку и воткнул в мягкий бисквит вилку. Ривай среагировал раньше. Пальцами подхватил два больших куска клубники, лежащих на шоколадной глазури. Эрен не обратил внимания на его движение, а Карла… Она внимательно проследила за действиями Ривая и не смогла проконтролировать удивлённый взгляд. Словно в этом было что-то настолько выдающееся и феноменальное — запомнить, что у этого засранца аллергия на клубнику. Ривай показательно отправил кусочки ягоды в рот и медленно пережевал. Карла усмехнулась и лишь покачала головой. По правде говоря, Риваю было откровенно плевать, что она о них думает. И дело вовсе не в Карле, а в принципе во мнении окружающих, когда речь заходила об их с Эреном отношениях. И даже если бы Карла не сидела сейчас с приветливой улыбкой напротив, а наставила на него пистолет, категорически выступая против их сомнительной пары, он бы развернулся к Эрену, притянул его к себе и просто поцеловал, тем самым показывая, на каком органе он вертеть хотел чужое мнение. Ему исполнилось тридцать семь. Давно уже не тот возраст, когда нужно жить с оглядкой на окружающих. Поправка — Ривай никогда так не жил. И Эрен, хвала небесам, тоже. Его не волновало, что у Ривая с Карлой разница в возрасте меньше, чем у него самого с Аккерманом. Его не заботило, даже если вся семья и друзья были бы против. Он бы просто рассмеялся и точно так же направился в «Сигансину», без защиты и плана отступления. Просто чтобы посидеть за барной стойкой, выпить пару шотов текилы и подействовать Риваю на нервы. Хотя прибить его тогда хотелось жутко. И после, когда всплыла история с Микасой. И ещё раз, когда между ними влезла Рейсс, сама того не осознавая. Много раз. Очень много раз. Эрена убить хотелось перманентно, но, когда появлялась реальная угроза его жизни, Ривай понимал, что сожжёт весь мир дотла, если потребуется, но Эрена тронуть не позволит. Утопит в крови весь город, сломает хребет каждому, кто косо на Эрена посмотрит, потому что… блядь. Он действительно любил его. Взаимно. Понял это с того момента, когда Эрен танцевал рядом с уличными музыкантами, запрокинул голову и восхищённо смотрел на первые падающие хлопья снега, словно увидел что-то невероятное и фантастическое. Мальчишка, умеющий удивляться таким простым банальным вещам, на которые многие люди даже внимания не обращают. Мальчишка, заставляющий и самого Ривая удивляться тому, что он, оказывается, может… Вот так просто может впустить в свою жизнь человека, диаметрально ему противоположного. Шумного, яркого, временами слишком раздражающего, пёстрого и хаотичного, как взрывающиеся на ночном небе фейерверки. Эрен и сам был фейерверком. Ворвавшимся в жизнь Ривая без спроса и разрешения и окрасившим её в яркость своих разноцветных красок.       — Хочешь поехать со мной домой? Или ты… — голос Карлы ворвался в сознание, вырывая Ривая из мыслей. Он посмотрел на довольное лицо Эрена и вопросительно приподнял бровь.       — Не, мам, я поеду, но не туда. У нас с тобой сейчас немного разные понятия о доме, — он широко улыбнулся и снова подтолкнул Ривая бедром.       — А… оу, ладно, я поняла, — Карла сделала вид, что всё совершенно нормально и ничуть она не смутилась, узнав, что её драгоценное чадо живёт с мужчиной. Печаль-тоска. Наверняка она мечтала о внуках и уже строила в голове идеальный образ хорошенькой невестки. Как жаль её разочаровывать. Если только Зик не подарит им парочку блондинистых сопливых отпрысков, от Эрена они вряд ли дождутся таких подвигов. Эрен решил проводить Карлу. Помог ей надеть шубу и, обхватив за плечи и прижимая к себе, повёл к машине. Он чувствовал её напряжение, чувствовал весь вечер, хотя она всячески старалась его скрыть, но не мог понять, с чем оно связано. Вряд ли с присутствием Ривая. Эрену показалось, что они вполне даже поладили. Ну, насколько Аккерман вообще может ладить с людьми. Возле машины Карла остановилась и повернулась, оказываясь к Эрену лицом к лицу. Она на мгновение прикрыла глаза, словно собираясь с мыслями, а когда вновь открыла их, Эрен увидел в них то же выражение, что и в баре после выступления. Когда застал её в слезах.       — С тобой точно всё в порядке?       — Ты так часто об этом спрашиваешь, хотя это я твоя мать. Я должна о тебе беспокоиться и заботиться, — Карла печально улыбнулась и покачала головой.       — Но ведь я уже не ребёнок, — возразил Эрен, всё ещё не понимая, что конкретно происходит и почему они вообще об этом говорят.       — Для меня ты всегда будешь ребёнком, сколько бы лет ни прошло, — она потянулась к нему ближе и, подняв руку, коснулась тёплой ладонью его щеки. Погладила, рассылая по коже приятную дрожь. — Сколько помню, все эти годы ты просил у меня прощения, а я ни разу этого не сделала. Но я так перед тобой виновата.       — Мам, давай не будем, всё давно в прошлом, — Эрен попытался отстраниться, но Карла не позволила. Она обвила рукой его шею, заставляя наклониться и посмотреть себе в глаза.       — Прости меня. Прости за всё произошедшее. Прости за то, что не смогла уберечь вас с Гретой, — она говорила тихо, но чётко произнося каждое слово, не позволяя ветру так просто подхватить их и унести. Эрен должен был её услышать. — Прости за каждый год, за каждый день, за каждую минуту, что меня не было рядом. Я должна была всё бросить и заботиться о тебе. Жить не прошлым, а настоящим, и построить для тебя лучшее будущее. Но я не справилась, ты справился со всем сам и доказал, что ты гораздо сильнее меня. Гораздо сильнее нас с отцом. И за это я прошу у тебя прощения, — прошептала Карла, прижимаясь лбом ко лбу Эрена. — Прости за то, что тебе пришлось быть сильным, когда мы оказались слабыми.       — Мам… — он не знал, что ответить. Чертовски редкий и уникальный момент, когда весь его словарный запас лопнул, как пузырь жвачки, оставив ни с чем. Только бешено колотящееся в груди сердце было сейчас лучшим ориентиром. Эрен обнял Карлу, крепко прижимая к себе. Носом зарылся в густую косу волос, вдыхая запах, знакомый ему с детства. Чувствовал, как тёплые заботливые руки гладят его по спине. И впервые с момента, как вернулся в город, он ощущал себя на своём месте. Словно последняя сдерживающая преграда разрушилась, разлетелась на сотни осколков и позволила ему снова чувствовать себя дома. Не только рядом с Риваем, но и рядом с другим, не менее важным для него человеком.       — Я тебя люблю, Эрен, — Карла чуть отстранилась и внимательно посмотрела на него. Голос у неё дрожал, но глаза оставались сухими. Никаких слёз. Никаких истерик. — И это самое важное, что ты должен знать. Всё остальное не имеет значения. Ничто из того, что тебя беспокоит, не имеет значения. Даже… даже Грета, — ей стоило огромных усилий сказать это, пришлось буквально проталкивать слова в глотку, но она смогла. — Грета не имеет значения. Потому что её нет, она осталась в наших воспоминаниях. А ты здесь. И это наша реальность, сокровище. Эрен улыбнулся. Он был готов поклясться, что если прохожие обратят на них внимание и присмотрятся получше, то наверняка заметят грёбаные светящиеся крылья, раскинувшиеся у него за спиной. И крылья никуда не делись, пока он смотрел, как Карла садится в машину и уезжает. Они не исчезли, когда он вернулся в ресторан и уселся обратно за столик. Эрен продолжал их ощущать, пока смотрел на Ривая, а тот непонимающе хмурился в ответ.       — Всё нормально? — стандартный вопрос, ставший уже традицией.       — Всё отлично, — совсем не стандартный ответ, сладостью осевший на языке. Эрен потянулся вперёд и, затормозив буквально в сантиметре от губ Ривая, широко улыбнулся.       — Кстати, если ты думаешь, что я не заметил, как ты сожрал мою клубнику… Что за невозможный засранец.

***

Как и всегда в обеденное время, на стадионе людей практически не было. Пока он шёл по длинному коридору в сторону арены, ему повстречался только уборщик. Мужчина улыбнулся, узнав его, и приветливо кивнул. Хотя Эрен давно сюда не захаживал, но его физиономия всё ещё была узнаваема здешним обитателям. Стоило ему зайти внутрь и прикрыть за собой двери, как повисла практически идеальная тишина, разбавляемая лишь тихими шорохами и звуками скольжения острых лезвий коньков по гладкой поверхности льда. Эрен подошёл ближе и опёрся руками о плексигласовый борт, наблюдая за происходящим на льду. Музыки слышно не было. В этот раз Хистория предпочла наушники. Она провела короткую дорожку шагов, оттолкнулась и исполнила тройной аксель, легко приземлившись и не потеряв равновесие. Взмахнула руками, подняла правую ногу и обхватила пальцами лезвие конька. Бильман у неё всегда получался красивым, впрочем, как и остальные элементы. Даже одетая в простые легинсы и футболку, без своей формы для выступлений, Хистория выглядела изящно и смотрелась на льду как влитая. Эрена она не замечала, полностью увлёкшись катанием, тем самым давая ему возможность рассматривать себя и молча наблюдать за плавными движениями. Судя по темпу, наверняка Рейсс опять отдала предпочтение одной из сопливых песен своей любимой Дель Рэй. Эта дамочка с героиновым шиком и прокуренным голосом вызывала у Эрена лёгкие приступы тошноты. Номер подошёл к концу слишком быстро. Гораздо быстрее, чем Эрену хотелось. Он не успел собраться с мыслями, не успел придумать, что будет говорить и стоит ли вообще говорить что-то. Хистория остановилась, замерла в центре катка и постояла так немного, стараясь отдышаться. А когда развернулась и поняла, что всё это время у неё был зритель, явно смутилась. Что-то новенькое. Когда-то присутствие Эрена её не смущало. Она медленно и словно нехотя приблизилась к борту и остановилась так, что, помимо толстого слоя плексигласа, их с Эреном разделяла добрая пара метров.       — Ты давно здесь? — Хистория казалась напряжённой, хоть и старательно скрывала это.       — Не особо.       — А зачем ты… — она неловко взмахнула рукой, очерчивая пространство вокруг себя и задавая неозвученный вопрос.       — Честно? — Эрен усмехнулся. — Понятия не имею. Захотелось. Когда-то меня это успокаивало. И он не соврал. Когда-то выступления Хистории и её репетиции были единственным, что помогало Эрену держать себя в узде. Своеобразные медитации, после которых он успокаивался.       — А теперь? — Хистория склонила голову, и светлые прядки волос, выбившиеся из высокого хвоста, упали ей на щёку.       — Теперь? — лениво повторил Эрен и задумчиво пожевал губу. Он поменял позу и наклонился так, что опирался локтями о края борта и в упор смотрел на Рейсс. — Теперь, скорее, раздражает. Смотрю на тебя и начинаю беситься.       — Что ж, по крайней мере, это честно, — она вздохнула, помешкала ещё мгновение, но всё-таки подъехала ближе и встала так, что при желании Эрен мог протянуть руку и коснуться её. Пальцами аккуратно подхватить блондинистые прядки волос и заправить ей за ухо. Раньше он бы так и сделал. Теперь же его передёргивало от мысли, что кто-то другой каждый день это делает. — Я хотела позвонить тебе, но… не была уверена, что ты ответишь. Но мне правда жаль, что с тобой случилось… всё это. Она делала слишком много пауз между словами, тщательно подбирая, что можно сказать, а о чём лучше промолчать, чтобы не спровоцировать очередную вспышку. Словно Эрен был диким неприрученным животным, требующим к себе особого отношения.       — Я не знала, что планируется нападение. Я бы рассказала тебе, предупредила, но я правда не знала, — Хистория вновь тяжело вздохнула и обхватила себя руками за плечи. — Райнер тоже не знал, это не было его решением.       — Я в курсе, за нападением стояли Леонхарт и Магат. Первую прикончил Ривай, а со вторым разобрался отец. Впрочем, как и с большинством из тех, кто сдох за эти недели, — голос Эрена звучал нейтрально, точно он зачитывал сводку новостей и прогноз погоды на завтра. — Так что поздравляю, теперь твоему бойфренду придётся принять всё командование на себя и единолично принимать решения. Такой быстрый карьерный рост. Хистория вздрогнула. Она бы предпочла знать как можно меньше подробностей, но защитный купол, под которым Рейсс сидела долгое время, давно уже лопнул. Приходилось мириться с происходящей реальностью.       — Эрен, Габи теперь знает. Райнер долгое время скрывал от неё, её не посвящали во всё произошедшее шестнадцать лет назад, но она всё равно узнала, что ты убил их отца.       — Звучит как предостережение, — Эрен не сдержался и хмыкнул. — Мне стоит опасаться соплячки?       — Она наша ровесница. И с детства обучалась так же, как и ты, — Хистория нахмурилась. — Её сложно контролировать. Она слишком непредсказуемая.       — Зачем ты говоришь мне это?       — Не хочу, чтобы ты пострадал.       — Польщён твоей заботой. Разговор Эрену наскучил. Стоило ему заметить, что Хистория двинулась в его сторону, как он резко оттолкнулся от борта и отодвинулся, увеличивая расстояние между ними. От его внимания не укрылось, как нервно поджались губы Хистории, а взгляд стал затравленным. Он развернулся и не прощаясь собирался уйти. Но звонкий голос настиг его у дверей, заставляя притормозить.       — Эрен, даже если я не с тобой, это не значит, что я не на твоей стороне. Йегер крепче сжал ручку двери, напоследок посмотрел на Хисторию, но не увидел на её лице ничего, что заставило бы его передумать. Он пожалел, что пришёл сюда. Думал, увидит её, поговорит и всё станет проще, но нихрена не изменилось. Так и осталось в подвешенном состоянии. Эрен не был уверен, что что-то поменяется даже со смертью Брауна. В конце концов, Хисторию это не вернёт. Ему стоило смириться и начать постепенно привыкать к этой мысли.