Московские хроники. Век XIX, начало.

      — Присаживайтесь, — кивнул мужчина в маске на стул, который скорее походил на кресло, — поверьте, я не буду вредить вам. Вы же ангел. Я бы не посмел. Да это и невозможно, — тут он издал похожий на смех звук.       — Я не хочу, — пролепетала Мюриэль, смотря на кресло с высокой спинкой и инстинктивно опасаясь его.       — Я понимаю, — участливо произнес ее пленитель, — но я боюсь, что у вас нет особого выбора. Вы ведь рассмотрели того демона, да?       Мюриэль сглотнула и кивнула.       — Вот видите, — вздохнул мужчина в маске, — вы можете судить тогда, насколько далеко простираются мои силы. Присаживайтесь, прошу вас.       Мюриэль на подгибающихся от волнения ногах сделала несколько шагов к креслу, а незнакомец, видя ее состояние, поддержал ее под локоть, помогая сесть.       — Прекрасно, — похвалил он, — гораздо лучше, чем с господином демоном. Его излишнее сопротивление не привело совершенно ни к чему, — мужчина покачал головой, словно досадуя.       Мюриэль чувствовала, как горит под ней дерево, как будто рядом кто-то разжег огонь. Ее притянуло к поверхности, на которой она сидела, руки и ноги стали тяжелыми, и если бы она даже захотела — она не смогла бы пошевелиться.       Мужчина в маске подошел совсем близко и улыбнулся — широко и довольно. Ангел увидела в его руке что-то блестящее: большой кинжал с украшенной камнями рукояткой.       Мюриэль хотела дернуться, но не могла.       Ее пленитель покачал головой.       — Что вы, не беспокойтесь. Я немножечко… — он наклонился и быстрыми, отточенными движениями провел острием лезвия сначала по обеим запястьям, затем, прихватив подбородок ангела, сделал длинный надрез на ее лбу.       Мюриэль замерла. Она чувствовала, как льется из нее теплая кровь, как стекает она по лбу ниже, увязая в бровях. Видела, как устремляются с запястий на пол густые капли. Она вдруг получила доказательство, что ее тело — ее человеческая оболочка, которую ей подарили при создании, которую она носила с собой тысячелетия — что она столь схожа с человеческой. Что у нее, у ангела, есть кровь…       Которая, судя по всему, и интересовала мужчину в маске, потому что тот принялся мокать свои пальцы в красную жидкость, тереть пальцы друг о друга и что-то рассматривать.       Ангел увидела, как поджались его губы. Она не слишком хорошо разбиралась в человеческих эмоциях, но если они совпадали с теми, какие были у ангелов — теперь этот мужчина выглядел недовольным.       — Благодарю вас, — он кивнул, — вы дали мне пищу для размышлений и для работы. Буду рад увидеться с вами завтра…       Он вытянул руку и схватил ее ладонь, и Мюриэль, поняв, что ей помогают встать, поддалась.       Мужчина стянул ее со стула и придержал, позволяя сохранить вертикальное положение, затем сделал шаг к двери и несколько раз, разными ударами, постучал в нее.       — Пожалуйста, вы можете залечить себя, — заметил он, видя, что раны на руках и лице Мюриэль продолжают кровоточить. Та рассеянно кивнула, проводя ладонями над противоположными им запястьями, а затем коснулась лба. Она почувствовала, что раны затянулись.       Те же трое мужчин: один в маске, двое без — отвели ее обратно в камеру, при этом ее все также держали в железной хватке оба бородача, как будто она могла сорваться с места и убежать.       Даже если бы и могла, то куда? Мюриэль видела лишь бесконечный длинный темный коридор.       Ее снова провели рядом с камерой, где был герцог Ада, и ангел опять увидела его, внимательно и молчаливо следящего за тем, как она со своей процессией следует мимо.       Почему же он не лечил себя? Мюриэль, уже сидя у себя за решеткой, задалась этим вопросом. Ведь он был не чета ей, он был сильным демоном, а выглядел так, словно страдает от увечий, как обычный человек.       Мюриэль не знала, что ей делать. Ей не хотелось думать о том, как же глупо она поступила, выйдя наружу, из привычного ей мира Небес и Ада, понятного, безопасного. Сейчас надо было понять, как действовать. Те люди, которые ее пленили — что-то от нее хотели, и это что-то было точно связано с эфирными силами — Мюриэль чувствовала это нарушение энергии вокруг себя, чувствовала, что все завязано именно на магии, но не понимала, что именно сломано, и зачем же им именно она.       Мюриэль была слабым ангелом. Все, что она могла — легкая удача, исцеление не слишком сильных ран, поддержка своего физического тела в достаточно хорошем состоянии. Она не умела драться, она не могла заставить решетку исчезнуть.       Но, несмотря на свою слабость, она чувствовала тут силу. Мюриэль видела, что все пространство, где она находилась, проникнуто сильной оккультной магией, к которой было примешано что-то еще, непонятное ей, что влияло на нее, путало мысли.       Это ощущение висело над всеми помещениями: и над ее камерой, и над коридором, но хуже всего было в той комнате с креслом.       Не было ничего, что она могла бы сделать. Кроме, пожалуй…       Она тихо подошла к решетке и выглянула. Увидела, что неподалеку стоит один из бородатых мужчин: прямо, навытяжку, устремив куда-то в стену тусклый безучастный взгляд. На нее он даже не смотрел, но становилось понятно, что, если что — он отреагирует на то, что ангел будет делать что-то слишком явно.       Мюриэль сосредоточилась. Она видела поворот, откуда ее привели, в тот коридор, где находилась камера герцога Ада.       Ангел сделала одно едва заметное движение сверху вниз, легкий поворот ладони. Она не знала, может ли на самом деле дарить демонам удачу — но это было единственным, что она могла сейчас сделать, с ее силами. Крошечное чудо — но вдруг оно смогло бы что-то изменить.

***

      — Если подумать, то это мне кое-что напоминает, — задумчиво протянул Азирафель.       Они вчетвером: ангел, демон, верховный архангел и князь, всё также были у Азирафеля дома, в гостиной.       Кроули был уверен, что у ангела уже зудит от того, как он хочет выпить чаю и предложить демону кофе. Но им надо было держать лицо: несмотря на чрезвычайную ситуацию, тёплые отношения между двумя «извечными врагами» явно не обрадовали бы начальство.       — Да, Азирафель, поделись с нами своими мыслями, — начальственно произнес Габриэль, который уже оправился от известия о смене сил и снова вернул себе тон существа, которое знает все наперед и лучше всех остальных.       — Они ведь рассыпались, словно пепел, эти существа, которых ты ранил? — спросил Азирафель у Кроули.       Тот кивнул.       Ангел встал и подошел к книжному шкафу, крепко, в два ряда, набитому старинными изданиями. Пролетел пальцами по обложкам, вытащил том, поискал нужную страницу и выложил на стол раскрытым разворотом.       На одной из страниц была иллюстрация: достаточно безыскусное изображение уродливого человека: широкие плечи, огромное тело, квадратное лицо. Это был скорее и не человек, а человекоподобное существо, сложно было представить, чтобы такой мог в действительности существовать и ходить по улицам.       — Это голем. Легендарное существо, которое, якобы, создали из глины в Праге, для защиты еврейских жителей города, — рассказал ангел.       — Ты подумал об этом, потому что те… люди рассыпались в прах? — спросила Вельзевул.       Азирафель кивнул.       — Но мы не регистрировали никаких противоестественных существ, — Габриэль покачал головой. — Ты прекрасно знаешь, что и Небеса, и наши коллеги из Ада… — архангел кивнул князю, как будто подчеркивая, что не забывает и о заслугах противоположной стороны, — …ведут учет попыток подделки живой материи и искры жизни. Люди всегда пытались играть в Ее силы, и нет ни одного свидетельства, что это удалось.       — Тем не менее, у нас есть странные твари, которые растворяются в воздухе после смерти, а еще какие-то существа, которые, судя по всему, ответственны за пропажу одного герцога ада и одного ангела-писаря, — саркастично улыбнулся Кроули, показывая Габриэлю зубы.       Вельзевул нахмурилась и, когда демон поймал ее взгляд, покачала головой, точно не одобряя такой выпад в сторону архангела.       — Допустим, такое существо не было создано на самом деле, — Азирафель продолжил гнуть свою линию, — но ведь кто-то мог вдохновиться этой идеей, попробовать создать что-то подобное.       — А кому приписывают создание голема? — кивнула Вельзевул на книгу.       — Раввину Иуде Льву бен Бецалелю, — с готовностью ответил ангел, который разбирался в мистиках, конечно, хуже, чем в предсказателях или в неправедных Библиях, но все же неплохо.       Габриэль издал протяжный тихий стон.       — Только не он! Отвратительный старик. Почему ты не забрала его себе, кстати? — кивнул он князю Ада.       — Слишком праведный, — та пожала плечами.       — С таким характером нельзя определять в Рай, — вздохнул архангел.       — Возможно, его можно было бы спросить о големах? — осторожно предложил Азирафель, — именно ему приписывают создание этого существа, хотя, безусловно, только лишь легенды.       Габриэль снова простонал.       — Полагаю, да, мы могли бы… — Вельзевул посмотрела на него, — найти его на Небесах.       — Придется, — архангел всеми силами демонстрировал свое страдание от предстоящей встречи с раввином.       — А мы могли бы пока посмотреть, что происходило вокруг выхода с лестницы, — предложил Кроули, — ведь Хастур и тот пропавший ангел попали на Землю именно оттуда?       — Да, верно, — архангел кивнул, — займитесь этим, тем более что мы не знаем, сколько продлится разговор с этим злосчастным Бецалелем. Сколько помню, в секторе пребывания душ время идет слишком быстро по сравнению с земным.       — Дайте мне листок, я запишу свою часть координат, — попросила Вельзевул, и, после того, как Азирафель передал ей бумагу, перо и чернильницу, быстрым росчерком написала несколько цифр, а затем передала перо Габриэлю, который дописал координаты со стороны Небес.       Кроули склонился над листком, прикрыл глаза, раскидывая перед глазами мысленную карту Москвы.       — Это в районе рынка, который около Неглинки, — заметил он.       Азирафель нахмурился.       — Хочешь сказать, Сухаревский рынок?       Демон кивнул, не до конца понимая, реакцию ангела.       — Хорошо, — Вельзевул посмотрела на них обоих и встала, — тогда мы поговорим с раввином, а вы посмотрите, нет ли чего-то странного вокруг лестницы. Поскольку мы с Габриэлем тут, без нас никто не будет перемещать проход.       Архангел так быстро встал со стула, что это почти напоминало прыжок. Через мгновение он уже был около князя. Вельзевул приподняла бровь — по-видимому, эта прыть не осталась незамеченной. Князь вздохнула, повела плечами и вместе с архангелом растворилась в воздухе.       — Надеюсь, они не пересекутся с Сандальфоном, — Азирафель покачал головой, — с его обостренными ощущениями всего демонического Вельзевул и Габриэлю придется придумать хороший предлог для того, чтобы князь была на Небесах.       — Они разберутся, — ответил Кроули, — а нам с тобой надо понять, что же случилось у выхода с лестницы.       — Да, мой дорогой, конечно, сейчас, — кивнул ангел и поспешил за своей верхней одеждой.       От взгляда демона не укрылось, что в прихожей с шкафа, когда Азирафель потянул на себя шляпу, на него свалилось что-то легкое и круглое. Ангел при этом отчаянно покраснел, пробормотал что-то неразборчиво и запихнул предмет обратно в шкаф. Кроули решил не расспрашивать.       На улице демон поднял было руку, чтобы подозвать извозчика, однако ангел мягко опустил его ладонь.       — Прошу, давай зайдем еще в одно место, за углом.       Кроули кивнул и пошел за Азирафелем, который, в своем теплом пальто с широкими плечами, шагал решительно, точно понимая, куда идти.       О том, что их ждет в финальной точке пути, демон догадался по запаху. Изображение аппетитного калача над дверью в лавку подтвердило его мысли.       Азирафель улыбнулся так, словно извинялся за свою слабость, а потом нырнул в лавку, чтобы вернуться через пять минут с промасленным кульком, над которым витал дух теплой сдобы.       — Мистер Фелл, мистер Фелл! Не проходите мимо меня!       Этот возглас раздался со стороны развала с фруктами. Ангел обернулся на крик, и Кроули увидел, как вытянулось в удовольствии его лицо.       — О! Как чудесно! — он всплеснул руками, в одной из которых был все также зажат кулек.       — Мистер Фелл, кое-что особенное для вас! — продолжал зазывать зеленщик.       — И верно!.. Кроули! Ты посмотри, мандарины!       Азирафель отдал всего себя выбору фруктов.       — Записать на счет? — уточнил продавец.       — Нет-нет, прошу вас, возьмите деньги, — ангел покачал головой и отдал наличность.       — А я все записываю на счет, — хмыкнул Кроули, когда они отошли от зеленщика к дороге. Теперь Азирафель обнимал уже два кулька: в одном его ждала выпечка, из другого торчали оранжевые бочка мандаринов и хвостик виноградной веточки.       Кроули вложил два пальца в рот и издал свист такой громкости, что ангел едва не выронил свои покупки.       — Нет-нет, я всегда плачу сразу. Никто не знает, когда нас вызовут обратно. Что, если мы оставим всех этих добрых продавцов без оплаты!       Кроули ухмыльнулся, кивая извозчику, который приближался к ним.       — Ты ведь понимаешь… — сказал он, помогая Азирафелю забраться внутрь крытых саней, — … должен же я хоть когда-то проявлять свою демоническую суть!       Следующие десять минут Кроули наблюдал, как ангел отдает дань плюшкам и рассыпчатому сдобному печенью. Выпечка то и дело маячила около его глаз и норовила переместиться ближе ко рту, но демон всячески протестовал против того, чтобы его кормили.       — Любопытно, — протянул он, когда они уже ехали вдоль Земляного вала, — сформированные у нас человеческие потребности — насколько они истинны?       Азирафель вытащил веточку винограда за хвостик и принялся методично метать в рот светлые икринки ягод.       — Ты подразумеваешь, насколько то, что мы живем среди людей, вынуждает нас к тому, чтобы обзаводиться привычками смертных? — уточнил он.       Кроули кивнул.       — Мы просто вынужденно мимикрируем под людей, или же в нас есть та часть, которая хочет всего этого? — демон выразительно обвел глазами то пиршество, которое ангел устроил на сидении около себя.       — Очень мало сведений об этом, — Азирафель покачал головой, — только мы с тобой проводим столько времени среди людей. Остальные ангелы и демоны если и выбираются, то на краткие миссии и вряд ли успевают обзавестись какими-либо человеческими привычками. По крайней мере, мне о таком ничего не известно. Но, с другой стороны — посмотри на Габриэля! Вот уж кто совершенно точно не пытается походить на людей — но и пристрастился к хорошим костюмам. Едва ли он пускается в размышления о том, зачем ему это нужно — просто заказывает и заказывает одежду у лучших портных.       В его руках оказался блестящий мандарин — редкий фрукт для России. Демон протянул ладонь, касаясь на мгновение пальцев ангела, забрал мандарин себе и быстро почистил, отдавая дольки обратно.       Азирафель ласково улыбнулся и разделил фрукт пополам. Кроули поколебался, но все же взял — мандарины он и правда любил.       Крытое пространство саней наполнилось волшебным ароматом.       — Ты бы видел, ангел, — хмыкнул Кроули, пока с наслаждением смаковал свои дольки, — какие лица были у Вельзевул и Габриэля, когда я предложил им, забывшись, чай. Я думал, им на месте станет дурно.       Ангел рассмеялся.       — Могу представить. Никогда не понимал этого ужаса перед человеческой пищей, если честно.       — Ты в первый раз тоже не пылал особой верой к грубой материи еды! — возразил демон.       — Это было так давно… — протянул Азирафель на это, и взгляд его затуманился.       Он отправил в рот еще одну дольку мандарина.       — Знаешь, иногда я думаю о том, как же могло так получиться, что на Земле тут — мы с тобой, — теперь ангел смотрел на Кроули, — ведь они могли отправить кого угодно. Когда угодно. Но тут оказался ты.       — Да брось, от скуки ты бы сдружился с любым! — выпалил демон, вдруг смущенный такой открытой искренностью, снова.       Азирафель не обиделся, хотя в его глазах и мелькнула тень сожаления — демон опять сказал то, что ангелу было неприятно слышать, и ангел опять решил не обращать на это внимания, потому что понимал истинную природу реакции демона.       — Господа, приехали! — раздался стук по крыше саней.       Фрукты и выпечка были съедены, извозчик получил свою оплату, а Азирафель с Кроули оказались посреди шумного Сухаревского рынка, над которым, немым напоминанием о величии человеческого разума, торжествовала Сухарева башня.       — Нам туда, — Кроули потянул ангела в сторону подворотни, в которой, по координатам Вельзевул и Габриэля, должна была находиться лестница.       Они немного поплутали, но все же нашли узкий, зажатый между домами тупичок.       Оба почувствовали, что у верного места. Сам вход на лестницу они не видели — у них не было пропуска для того, чтобы зайти внутрь, но всем своим естеством понимали, что это тут.       Осмотр пространства вокруг прохода ничего не дал — обычная земля, обычные стены. Никакого следа магии. Ничего — как было и там, где напали на Азирафеля.       Ангел покачал головой и вздохнул. Они вышли из тупичка и замерли, не зная, что сказать и какие шаги дальше предпринять.       — Не могу представить, как нам искать герцога Ада и ангела посреди всего этого, — Азирафель обвел глазами толпу, которая приходила и уходила с рыночных рядов. — Тем более, герцога нет уже месяц…       Кроули тоже посмотрел по сторонам и заметил молодую нищенку, которая сидела недалеко от прохода в тупик, из которого они вышли.       Он кивнул ангелу и подошел к ней.       — Добрый вечер, сударыня, — вежливо поприветствовал демон, — могу ли я узнать ваше имя?       — Дело не твое, как меня зовут, — фыркнула она, — я тут не за этим стою. Иди куда шел, адреса тут рядом.       Кроули улыбнулся с максимальной степенью обаяния.       — Нет, что вы, что вы, вы меня не так поняли, — в его руке мелькнула монета, и нищенка сразу смягчилась, — дело в том, что мы с моим другом ищем… нашего родственника. Мы знаем, что он был тут, но он пропал, и мы ищем каждого, кто мог бы его видеть. Полагаю, вы тут стоите часто?..       — Когда надо, тогда и стою, — хмыкнула она.       — Такой высокий мужчина, чуть выше меня, — Кроули выпрямился и показал насколько, — в длинной шинели, старой. Волосы как гнездо. Вы бы запомнили.       Нищенка и правда задумалась.       — А между прочим был такой, да. Ходил тут.       — Ходил? — Удивился Азирафель.       — Да, — нищенка спрятала монету в маленький кошель, — я его тут несколько дней видела. И правда, как говорите, гнездо на башке.       — Что же он мог тут делать, — протянул Кроули.       — А мне почем знать? Мало ли зачем на Неглинку да на Сухаревку ходят. Девки тут, поди, лучшие в Москве, да пожрать можно. Дай еще монету!       Кроули молча протянул ей деньги.       — Сударыня, а больше ничего вы подозрительного не видели? — мягко спросил Азирафель.       Нищенка кинула быстрый, загнанный взгляд на ангела.       — Видела-не видела, дело не ваше. Я что спросили — то сказала, — и с этими словами она оттолкнулась от стены и быстро ушла в толпу, как будто вопрос Азирафеля ее напугал.       — То есть Хастур был тут несколько дней, — Кроули покачал головой, — при этом я уверен, что он не следил за мной. Слежка — не лучший его навык, точно говорю, он бы ошибся и выдал себя. Выходит, что до меня он не добрался.       — Но тогда зачем ему тут быть? — непонимающе вздохнул Азирафель.       — Ну, уж точно не из-за «лучших девок в Москве», — Кроули выглядел обескураженным, — чем больше узнаешь, тем сложнее становится понять, что же произошло. Азирафель, что такое?..       Ангел в это время все смотрел и смотрел на Сухареву башню.       — Думаешь, тут замешаны колдуны? — последнее слово демон произнес с ироничным растягиванием.       Азирафель пожал плечами.       — Я не знаю… Но почему мы снова тут, около этой башни?       — Полагаешь, дедушка Германа все же летает над Москвой и пугает людей?.. — ирония стала глубже.       — Нет, — Азирафель покачал головой, — но знаешь, что интересно? На меня напали после маскарада. А там я проявил неосторожность.       Ангел рассказал, как потушил платье Марфы.       Кроули замер и выглядел теперь совершенно невеселым.       — А ведь и правда, была странность…       — Какая?       — Понимаешь, я тогда… я пошел за тобой, сразу же, — Кроули было сложно вспоминать то, каким был разговор между ним и ангелом.       — Я видел, — тот кивнул.       — Так вот, Герман задержал меня, спросив странную вещь. Он сказал, что хочет обсудить именины Николая Степановича. Он думал, видимо, что именины в феврале. Но вот только Бретнев именины почти не отмечает, только узким кругом, и они у него были — в июле. Я об этом знал только потому что мне по какому-то поводу об этом рассказали Вера и Ольга. Я им сам об этом почти забыл, но вот сейчас вспомнил, почему меня смутил его вопрос.       Азирафель поежился. Тень башни вдруг показалась громадой, которая готова поглотить весь город.       — Мы не можем ничего утверждать, — вздохнул он.       — Не можем, — кивнул Кроули, — но знаешь что?       — Да, мой дорогой?       — Теперь мне очень интересно посмотреть, что же там находится, в этой самой башне.       — А как же поиск герцога Ада? — Азирафель улыбнулся запальчивости Кроули, который широким шагом направлялся теперь к краснокирпичному зданию.       — А что он?.. — демон пожал плечами, — он, по всей видимости, действительно потерялся. И горе тем людям, которые осмелятся его найти.

***

      Мюриэль забирали два раза в день — это она поняла на вторые сутки, ощущая интуитивно, что между посещениями проходит не слишком большой период времени для того, чтобы можно было говорить о смене дня.       Она не видела герцога, но слышала, что его тоже уводят и приводят, однако, в отличие от того, какой тихой была Мюриэль, демон всегда вел себя шумно, а мужчина в маске был с ним груб, по крайней мере ангел слышала его ругательства.       Всякий раз, когда Мюриэль проходила мимо камеры герцога, она осторожно и очень быстро посылала в его сторону маленькое чудо удачи, и всякий раз, когда к ней возвращались силы после этого чуда — посылала еще одно.       Герцог не показывал виду, что что-то чувствует, не пытался с ней связаться. Возможно потому что соглядатай в маске, как видела Мюриэль, внимательно наблюдал за моментом, когда ангел проходила мимо камеры демона.       А еще ангел видела, что с каждым посещением комнаты с высоким креслом тот мужчина с длинными светлыми волосами, который резал ее кинжалом, становился все более и более мрачным.       Один раз он, всегда вежливый, рыкнул на ее сопровождающего.       — Слабая! Слишком слабая! — и в этот раз вытолкнул ее из комнаты, хотя в последующие разы был более вежливым.       Он всегда делал лишь несколько надрезов — лечились они легко и быстро. Что и как он делал с ее кровью, которой просто позволял свободно течь, ангел не понимала. Он всегда просто прерывался, как будто ни с чего, помогал встать со стула и приглашал к тому, чтобы исцелить раны.       Однако с каждым днем Мюриэль понимала, что что-то меняется.       Она чувствовала слабость. Поддерживать тело даже в небольшом тепле становилось труднее. В животе постоянно было тянущее, непрекращающееся ощущение — и Мюриэль не понимала, что это такое. Направлять удачу становилось все сложнее. Но она продолжала.       В тот, четвертый день ее пребывания в камере, она сидела и ждала, когда же ее заберут во второй раз. Судя по установившемуся порядку, который ангел уже запомнила, ждать предстояло довольно долго. Между этими посещениями обычно уводили и приводили герцога.       Мюриэль, как обычно, осторожно сотворила чудо удачи, проходя мимо его камеры. И он, как обычно, не подал виду.       Чудо далось тяжело, и ангел ощутила разливающуюся внутри нее волну странного чувства: ее действия были, очевидно, бесплодны, никакого выхода из сложившейся ситуации не было. Это были уныние и грусть.       Соглядатай все также стоял неподалеку от ее камеры, второй, по всей видимости, должен был быть у камеры герцога.       Мюриэль несколько раз прошлась из угла в угол и села на груду соломы — других занятий у нее не было.       В тот момент, когда она упала на спину, чувствуя, как острая сырая солома неприятно колет участки обнаженной кожи, она услышала звук — протяжный стон боли, от которого у нее неприятно закололо в груди.       С той стороны, где находилась камера герцога, послышался скрип отпираемой решетки. Мюриэль встала и выглянула, насколько смогла, однако в полутьме было невозможно что-либо разобрать.       Тут раздался шум. Ангел никогда не видела ни одной войны, ни одной драки, только слышала о них от других, да заполняла отчеты и справки о количестве поступивших после таких событий праведных душ… но отчего-то сразу поняла, что слышала именно драку.       Сторож, который стоял у ее камеры, отошел от стены, и, не говоря ни слова, пошел в сторону камеры Хастура.       Ангел услышала сдавленное ругательство, явную возню, и в коридоре снова стало тихо.       Мюриэль затаила дыхание. Она подумала, что, возможно, каким-то чудесным образом герцогу удалось освободиться!       Тут же пришло понимание — даже если это произошло, вряд ли это что-то поменяет для нее. Он же демон, оттого — должен оставить ее тут, а не помогать.       Сразу же, в опровержении ее мыслей, из-за угла показалась высокая худая фигура в рваной одежде. Герцог приблизился к ее камере быстрым шагом, нахмурился, как будто что-то обдумывая.       Мюриэль услышала новые шаги — с другого конца коридора к ним бежал тот самый мужчина в маске, что всегда сопровождал ее на встречи с ее светловолосым истязателем.       Мужчина замер, явно ошеломленный тем, что видит герцога на свободе, но он не успел ни сказать, ни сделать что-либо.       Хастур, молча, не издав ни звука, прыгнул на него. Одной рукой он сжал их пленителю рот, а другой — нанес несколько быстрых, резких ударов по лицу.       Мюриэль зажмурилась и сама стиснула губы обеими руками, чтобы не вскрикнуть. Раздался странный хруст, от которого к горлу ангела подкатил комок, и стало очень тихо.       Мюриэль открыла глаза. На полу перед камерой мешком лежал мужчина в маске — точнее, он был уже без нее. Простое, обычное лицо без каких-либо примет. Остекленевший взгляд. Из уголка рта на пол струйкой текла кровь.       Хастур в это время быстро шарил по его телу руками. Мюриэль услышала тихое хмыканье: герцог положил себе в карман небольшой камешек, кусочек металла и какую-то коробочку. Поискал еще и вытащил на свет связку ключей.       Все также не говоря ни слова, Хастур подошел в камере, перебрал несколько ключей и, наконец, нашел нужный, сразу же отпирая дверь к Мюриэль.       Ангел вышла в коридор, опасливо держась поодаль от лежащей на полу фигуры.       — Ты что, убил его? — шепотом спросила она, с явным ужасом в голосе.       Герцог широко распахнул глаза и затем очень медленно моргнул, как будто пытался осознать, что его только что спросили. Мотнул головой, приводя в еще больший хаос копну грязных, спутанных волос, затем произнес одними губами слово «потом» и кивнул, говоря следовать за ним.       Хастур быстро, но бесшумно пошел по коридору. Ангел, подхватив запачканные и рваные полы своего длинного белого платья, пошла рядом, стараясь не отставать, хотя это было и сложно: на один шаг демона приходилось ее полтора.       Герцог шел достаточно уверенно, и вот они уже были далеко от той комнаты с креслом. Мюриэль задавалась вопросом, откуда демон знал, куда им идти, но пока решила не тратить время на расспросы.       Все проходы были на одно лицо, везде стояла мрачная полутьма, и не было никого и ничего. Однако, все же, в какой-то момент вдалеке послышались шаги, и Хастур сразу же перешел практически на бег, не стесняясь шуметь. Мюриэль засеменила за ним.       Через минуту они были у невысокой неприметной двери. Герцог снова достал связку ключей, отпер замок, толкнул дверь от себя — она поддалась с трудом. Они забежали внутрь узкого земляного коридора. Тут же потянуло сыростью.       Хастур закрыл за ними дверь. Из коридора уже явно слышались шаги и крики. Герцог перешел на совсем быстрый бег, и Мюриэль, уже не думая ни о чем, просто пыталась не отставать. Они бежали и бежали, замирая на мгновение на перекрестках. Коридоры шли словно под уклоном — они забирались наверх. Ангел потеряла счет времени. Ей казалось, что вся ее жизнь теперь — это один узкий, сырой, грязный коридор, с потолка которого капала влага. Если бы не редкие фонари, попадающиеся им по пути, то в коридоре была бы еще и непроглядная тьма.       Но и этот путь закончился.       Они натолкнулись на хлипкую деревянную дверь, такую, какую ангел могла бы открыть простым ударом плеча. Хастур вынес ее влет, и они оказались снаружи какого-то невысокого земляного грота. Была ночь. Вокруг был, куда ни посмотри, высокий сосновый лес.       Герцог остановился и скривился, уперев руки в колени. Мюриэль услышала, что он сипло дышит, как будто пытаясь восстановить дыхание, и удивилась — ведь поглощение кислорода было для ангелов и демонов совершенно необязательным. Сама она не дышала, и от того бег дался ей относительно легко.       Но Хастур быстро пришел в себя и ринулся прочь.       — Идем! — скомандовал он через плечо, — они не умеют быстро двигаться, однако нам все равно надо убираться отсюда как можно дальше и поскорее.       Герцог шел так, будто перед ним не было никаких преград: стремительно, рассекая снег и переступая через упавшие деревья. С его ростом это было несложно, а вот Мюриэль, которая едва доставала до его плеча, спотыкалась, цеплялась обо все и отставала.       В какой-то момент, когда она в очередной раз запуталась в ветках на своем пути, она почувствовала холодную костистую руку, которая сомкнулась вокруг ее запястья.       Хастур дернул ее на себя, помогая перешагнуть преграду, и потащил, не расцепляя руки, дальше, по своему следу.       Прошло пять минут, и герцог замер и обернулся на Мюриэль.       — Какого Люцифера ты такая холодная? — нахмурился он, — быстро верни нормальную температуру тела.       Мюриэль замерла.       — Я не… не могу, — пролепетала она.       — Что значит не можешь? — рявкнул он, и Мюриэль попыталась выдрать свою руку из его пальцев.       — То и значит, что не могу, — извиняющимся тоном сказала она, — я могу только немного… чудо удачи и исцеления… Я ведь писарь 37-го ранга…       Каждое слово она говорила все тише и тише, а Хастур нависал над ней и смотрел все с большим изумлением.       — А сколько в Раю рангов? — наконец спросил он.       — Тридцать семь… — пролепетала Мюриэль и, второй раз за день, подумала о том, что вот сейчас он ее, наверное, точно тут и оставит. В конце концов, это было разумным. Она была абсолютно бесполезной, а умереть, по сути, не могла, так что это бы и не расценили как преступление против ангела. Даже если она развоплотиться — какое дело демону до этого? Пара десятилетий бумажной волокиты, и она снова вернется в свое тело и…       Ледяные пальцы сжали ее запястье еще сильнее и снова дернули за собой.       Кажется, оставлять в лесу ее пока никто не собирался.       — А ты?.. почему?.. не лечишь себя? — это Мюриэль спрашивала, прерываясь каждый раз, когда ей надо было перепрыгнуть очередную корягу.       — Потому что. — Отрезал герцог.       — А все же?..       Хастур опять остановился, да так резко, что ангел врезалась в его спину.       Он обернулся и криво усмехнулся, а потом несколько раз щелкнул пальцами. Мюриэль нахмурилась — ничего не произошло.       — Но… — начала она.       — Именно так, — отрезал он.       — Но твои силы!.. — охнула Мюриэль, вдруг все поняв. — Нет никаких сил, — хмыкнул демон, — ничего нет. Я не могу согреть себя, я не могу себя вылечить. Я не могу вернуться в Ад. Я не могу никого призвать. И еще мне приходится дышать, я хочу есть, я хочу спать.       — Ты стал человеком! — ангел распахнула глаза еще шире.       — Нет, — ухмылка Хастура стала совершенно кривой, — если бы я стал человеком, то уже бы умер. Кстати, как и ты. Мы в легкой одежде, — он окинул взглядом ее платье и пиджачок, свои рубашку и брюки, — посреди зимнего леса, ночью. Полагаю, что только то, что мы ангел и демон, позволяет нам не погибнуть слишком быстро.       И он опять отвернулся и опять поволок ее за собой.       — И что дальше? — ойкнула Мюриэль, снова споткнувшись.       — Нам надо найти ночлег. Найти еду. Добраться до Москвы. Найти Кроули, — отчеканил демон, не оборачиваясь.       Ангел чувствовала, как по ее коже с его запястий несильно, но течет кровь, как пачкаются в ней рукава ее пиджака.       — Остановись! — Мюриэль потянула Хастура за ладонь, но тот продолжал тащить ее за собой.       Теперь уже Мюриэль резко остановилась и дернула демона на себя.       — Надо идти! — зашипел он, смотря на нее с злобой и ожесточенностью, — нет времени на отдых!       — Знаю, — шепнула она, — просто дай мне минуту.       Мюриэль коснулась обеими руками израненного лица Хастура. Тот дернулся, то ли от холода ее пальцев, то ли от чего еще. Ангел быстро провела ладонями над порезами и синяками, исцеляя их. Затем опустила руки ниже и очертила ими все тело, чувствуя там, везде, физическую боль. Пальцы быстро пробежались по запястьям, убирая глубокие раны. Хастур молча смотрел за тем, что она делает.       — Вот и все, — вздохнула она, вглядываясь в его лицо. Демон всё ещё выглядел изможденным, но так же было лучше.       — Спасибо, — отрезал Хастур, и снова схватил Мюриэль за руку, — а теперь идем дальше. Нет ничего разумного в том, чтобы медленно развоплотиться от обморожения. И ничего приятного, вот уж поверь, — на его лице мелькнула усмешка, от которой по спине ангела пробежали мурашки страха.       И Хастур потянул ее за собой дальше, в темноту зимнего леса. Никакого понимания того, куда им надо идти — только осознание того, что идти надо, и как можно быстрее.