Мы миллениум

            — Хорошо, — произнесла Артемида после почти минутного молчания.       — Хорошо? — чувствуя себя полным идиотом, переспросил Гефест.       — Я слушаю тебя в память о том, что мы пережили, — богиня сложила руки на груди. — Я одно большое ухо, Гефест. Начинай.       Ее согласие вовсе не сняло груза с плеч, а, казалось, только прибавило веса на его и без того нелегкую ношу. Кузнец на мгновение даже пожалел, что дал волю эмоциям. Молчание было болезненным, но уже стало комфортным. Год за годом, век за веком сознание адаптировалось, привыкло к мысли, что кровоточащая тайна стала вечным спутником Гефеста. Кузнец задумался, а не проще ли было играть в их давнюю и ставшую привычную игру «кто кого сильнее укусит». У Артемиды всегда были крепкие зубки, как и у ее подопечных.       — Не здесь, — только и произнес Гефест, тронувшись с припаркованного места, не взирая на недовольное рычание своей жены, что после сменилось молчанием и возмущенным сопением в окно. Ему бы хотелось еще немного оттянуть момент, когда ему придется подойти к грани, за которой виднеется пугающая неизвестность. С заднего сидения время от времени слышалось жалобное мяукание Меры, будто маленький ребенок просил маму с папой не ругаться. Она вжалась в кресло и там оставалась до конца поездки.

***

      Богиня охоты фыркнула, узнав место, куда привез ее муж, — в свою мастерскую, скрытую от глаз простых смертных под защитным куполом. Ему всегда было проще играть на своем поле, особенно когда дело касалось Артемиды и ее дурного характера. Для такого есть старая поговорка — дома и стены помогают. Только теперь эти стены находятся в опасности из-за охотницы и ее нрава.       Не дождавшись, когда Гефест откроет ей дверь, богиня вышла из авто. Гефест открыл пассажирскую дверь для химеры. От удовольствия упругие кошачьи усы топорщились в стороны, а маленький розовый носик жадно вдыхал ароматы свежей травы с примесью знакомого и волшебного аромата, напомнившей ей что-то родное — дом. Мера вопросительно, по-человечески осознанно взглянула сначала на Артемиду, и, когда та ей улыбнулась, перевела взгляд на Гефеста.       — Здесь тебя никто не увидит, ты в безопасности.       Ни на секунду не усомнившись в словах любимого бога, Мера помчалась в сторону огромного поля, обрамленного стеной деревьев. Ее облик сменился на ходу, и теперь это была не маленькая кошечка, а величественное удивительное по своей природе существо. Восторг Меры был столь заразительным, что на короткий миг муж и жена позабыли о своих обидах и просто наблюдали за тем, как их малышка погналась за бабочками, кувыркалась в траве и, кажется, нашла то ли мышку, то ли еще какого-то зверька, на которого объявила охоту.       Гефест перевел взгляд на рядом стоящую жену и зачаровался ее улыбкой. Она умела уголком губ улыбаться так, что сердце кузнеца пропускало пару ударов. Этот взгляд не ускользнул от внимания Артемиды, и она тут же одернула себя, будто напоминая самой себе, что злиться на мужа, и он пока не вправе видеть ее радость.       Мужчина усмехнулся и указал рукой в сторону его обители. Пропустив охотницу вперед, Гефест нарочно задержался на пару шагов, чтобы полюбоваться любимыми видами. От бедер охотницы всегда приподнималось настроение.       В системе защиты этого места или любого другого, что было создано Гефестом, всегда существовала брешь, — Артемида, ее энергия. Нужно постараться, чтобы найти кузницы, а чтобы попасть в них, требовалось намного больше усилий. И только Артемида, кроме Гефеста могла проникнуть внутрь беспрепятственно.       Богиня толкнула дверь, шагнула внутрь и прищурилась — глаза привыкали к темноте. Следом зашел Гефест, и с его появлением вспыхнул огонь в кузне, его языки пламени призывно танцевали, кричали, что они готовы служить своему богу. Факелы на стенах вспыхнули, будто свечки на торте. Здесь стало тепло и даже уютно, словно Артемида и Гефест вернулись в одну из своих жизней, где были хоть недолго, но всякий раз счастливы. Теперь же, к сожалению, от воспоминаний остались тени, как те, что пляшут от огня на стенах мастерской.       Охотница огляделась. Кузница из века в век не менялась, она была словно вне времени и пространства, как опорная точка всех вселенных. Что-то постоянное и, конечно же, родное. Все, на что падал взгляд, — сотворено руками Гефеста, будто он только-только закончил работу и расставил все так, как надо именно ему. Никогда Артемида не вмешивалась в его негласные уставы и не трогала ничего на рабочем месте. Девушка прикрыла глаза, разозлившись на саму себя из-за приступа нежности.       — Давай, я жду объяснений, — едко процедила Артемида, прогоняя сантименты. — И не тяни. У меня мало времени, нужно найти брата.       Гефест невесело усмехнулся, убрал в сторону щит, который он сделал еще много столетий назад, и, не оборачиваясь к жене, произнес:       — Ты не оставишь попыток вернуться домой, — он отбросил уже все сомнения в решительности жены.       — Нет, — она сложила руки на груди и нервно качнулась на пятках. Она не любила, когда Гефест стоял спиной при разговоре.       — Обратно нельзя.       — Я уже это слышала.       — Тебя там убьют.       — И это я слышала.       Кузнец повернулся, оперся на столешницу и сжал ее пальцами. Дерево жалобно треснуло, словно напоминая, что он не в то русло вымещает свое негодование.       — Мы бежали из дома не потому, что вдруг там произошло землетрясение, и случилась непогода. Ты же это понимаешь? На то были причины.       Тон мужа все больше стал не по вкусу Артемиде, будто он разговаривал с глупым ребенком, который все никак не мог понять, что, если коснуться до раскаленного металла, то будет адски больно. В Глазах Гефеста она и была в данный момент, как несмышленыш, что тянула пухлые пальчонки к опасности.       — И ты знаешь о них, да? — предположила Артемида, хотя они раньше никогда не заходили так далеко в этом разговоре, что всплывал время от времени среди веков. Он берег ее чувства, а она береглась от тоски.       — Проснулось что-то древнее, что твой отец и моя мать заперли в начале времени и миров.       — И?       Как же его злил ее показушное бесстрашие, ее псевдо уверенность, что Артемида способна со спокойствием встретить любую подкинутую судьбой проблему. Для чего эта маска перед Гефестом? Она может обмануть кого угодно; она обманула Танатоса — олицетворение самой смерти, но какой смысл прятаться от мужа? И только сейчас Гефест понял, что раз за разом, медленно и методично охотница выстраивала по кирпичику стену между ними, и бог огня собственноручно подал ей еще один прошлым вечером. Почему? — в голове проносился вопрос, но ответа, конечно же, не последовало.       — Перестань, — уставший вздох сорвался с губ Гефеста. Порой Артемида и ее непокорность выматывали. Но, если бы эта женщина была другой, он бы никогда не полюбил ее.       Теперь охотница теряла терпение. К слову, это никогда не составляло большого труда. Шатенка опустила руки и сделала несколько шагов навстречу мужчине и посмотрела ему в глаза так, чтобы он понял, — на какие клинки он может наткнуться, если продолжит говорить не то, что нужно богине.       — Это ты перестань тянуть кота за хвост и начни уже рассказывать что-то, что достойно моего внимания! — она ткнула пальцем ему в грудь.       Но кузнец перехватил ее запястье и тряхнул слегка жену так, будто пытался привести ее в чувство, призвать ее к принятию их реальности.       — Я тебе уже сказал! Наш дом разрушен, его нет, пепелище! — зеленоглазый бог буквально прокричал это в лицо жены, думая, что хоть так до нее дойдет.       Он притянул ее ближе, но охотница уперлась ладонью в грудь кузнеца, выдерживая между ними дистанцию. Никогда Гефест не позволял себе во время ссор так хватать Артемиду, и ее это испугало сильнее, чем что –либо, без преувеличений. Да, у них случались драки, но это всегда выглядело как игра в одни ворота — ворота Гефеста. Принимающая сторона лишь отражала атаки. Переведя взгляд на руку, сжимающую запястье, затем на лицо бога огня, первая мысль, что пришла в голову охотницы — «он что, больше меня не любит?». Настолько сильно привыкнув, что Гефест без колебаний принимает выходки жены, она и подумать не могла, что когда-то он встретит ее крутой нрав подобным образом. Сердце богини больно екнуло под ребрами от страха потерять его из-за слишком затянувшейся обиды — а вдруг правда разлюбил? Глупая. Разве он может? Даже когда больно, будет любить. Тоже глупый.       — Ты вернешься на землю, пропитанную кровью богов, существ и зверей. Твоих зверей, Артемида! Будешь ходить по их костям?       Сдержав прерывистый вздох, богиня резко дернула рукой и вырвалась из хватки мужа. Он знал все ее шрамы и незажившие раны и умел метить четко в цель.       Каллисто… Моя Каллисто.       Как сейчас Артемида помнит, как Гефест затащил раненного Аполлона в портал, пока она прикрывала своих подопечных, что успели откликнуться на ее призыв к бегству с этого мира в другой, где их ждала полная неизвестность, но зато они там могли выжить. Объединенным одним желанием — спастись, все живые существа и магические и самые обычные, позабыв законы дикой природы, бок о бок стремились попасть к порталу. Но среди всего этого звериного разнообразия, не было одной медведицы.       -Каллисто! — звала Артемида свою подопечную, искала глазами, но ее все нигде не было.       Стену леса сквозь которую выбегали животные и существа вдруг охватило синее пламя — самое яростное. До того дня Артемида никогда не видела огонь такого цвета. Ей доводилось наблюдать, как Гефест управлялся с пламенем, и в тот миг она подумала, что даже богу огня придется попотеть, чтобы приручить эту стихию.       — Артемида, нам нужно уходить! — голос Гефеста был беспокойным, выдавало его тревогу. Бог протянул охотнице руку, желая увести ее подальше от этого места.       -Я не могу без Каллисто! Я не брошу ее!       -Иди в портал, а я пойду ее искать.       -Нет! — воспротивилась шатенка быстрее, чем ее сознание смогло отреагировать. — Ты не можешь… Не смогу я… Нельзя… — задыхалась она то ли от приближающего дыма, то ли от страха, что потеряет из вида кузнеца. — Вдруг ты уйдешь, и я тебя потеряю? — наконец откровение поразило богиню, словно молния.       Молния отрикошетила в Гефеста. Он притянул охотницу к себе, прижался губами к ее лбу быстро, но трепетно.       -Не потеряешь, — сказал он тихо.       Удивительно, как они причинили руг другу счастье, стоя на пороге катастрофы.       Знакомый протяжный рев отвлек богов друг от друга, и они оба посмотрели в сторону леса, откуда, объятая синим пламенем выбежала медведица. Она безуспешно била себя по морде лапой, в попытке сбить огонь. Беспокойно она металась из стороны в сторону, рыча, зовя на помощь. Упав, она каталась по земле, но жадные языки необузданной стихии не отступали. Гефест, зная природу огня, мог поклясться, что это пламя будто живое — издевается, играется со своей жертвой. Крик Артемиды как острый клинок — меткий, болезненный, на грани жизни и смерти. Кузнец успел прижать к себе охотницу, пока она не кинулась к подопечной. Попытавшись выбраться, Артемида била по охватившим ее рукам, брыкалась, пиналась, но Гефест держал сильно, — он ведь тоже не мог ее потерять.       -Я должна ей помочь! Отпусти! Отпусти!!! — рыдания переходили в крик, крик перешел в звериный рев. — Останови пламя, помоги ей! Ей больно! Я слышу, как она меня зовет! Каллисто!!!       Но бог огня не мог усмирить то, что убивало любимую медведицу Артемиды. Неизвестная природа огня сделало то, что хотела — забирала любимых, уничтожала все живое на своем пути. И противостоять этому Гефест, к сожалению, не мог.       Когда Артемида попыталась натянуть тетиву, кузнец ослабил хватку, отпустил любимую и позволил ей сделать задуманное. Ее меткая стрела угодила между глаз обессилевшей медведицы, избавив ту от страданий. Каллисто свалилась замертво за землю. Теперь ей было не больно. Уже не больно. Это последнее, что видела Артемида в своем мире прежде, чем Гефест увел ее в портал.       Шатенка сглотнула, заглушая подкативший ком горечи.       — Ты всегда знал, да? — она подняла глаза на мужа. Мозаика начала складываться. — И когда я спрашивала тебя, ты мне врал, что ничего не знаешь. И клубок, который я забрала у Ариадны, ты уничтожил, потому что знал. Знал и молчал!       Выдохнув, Гефест немного успокоился, осознав, что немного перегнул с женой.       — Да, я знал. Я знаю, о чем говорю, а не просто так тебя пытаюсь запугать.       — Кто пробудился? Титаны?       — То, что было до них, — он сделал паузу, но непонимание на лице жены заставило его объяснится. — Хаос. Вместе с ним все ужасы, хранящиеся в нашем измерении. Хаос поднял из заточения Титанов, разрушил ящик Пандоры и показал путь из темноты тварям, которые не должны видеть белый свет. И это только то, о чем мне известно.       Ресницы Артемиды дрогнули. Ей рассказывали о Хаосе, но он был таким же нереальным, как злодеи из сказок народов мира. Охотница считала, что его придумали, чтобы пугать богов, дабы напоминать им, что произойдет, если они пренебрегут своими обязанностями. Не верить Гефесту у нее не было причин. Столько лет незнания. Раньше она жила обособленно, наплевав на жизни других богов, и в этом мире она не изменяла себе, впустив только в свой узкий круг брата и Гефеста. Она особо не задумывалась, что произошло с другими, желая наладить свою жизнь. Одну из.       — Почему ты не сказал мне раньше?       — А разве тебе не понятно? — хмыкнул невесело Гефест, устало опустившись на скамью. Он оперся локтями на колени и опустил голову. Так долго носить в себе тайну от жены было нелегко. И пусть принять это было сложно, но на душе бога стало легко. Это приятно. — Я не могу причинить тебе такую боль, потому что люблю тебя. Как я мог сказать, что нет надежды?       — Но врать … — и Артемида умолка, так и не упрекнув мужа. Не он один хранил тайну. Да, она была эгоистичная, капризна, как и положено богине, но любовь к мужу всегда могла отрезвить ее, настроить наподобие человечности. Она ведь тоже врала уже так долго.       Вскинув голову, Гефест посмотрел на жену, что отвела взгляд.       — Продолжай, давай. Что ты хотела сказать про то, что я врал тебе, — сил спорить совсем у кузнеца не осталось. У Артемиды тоже не было ни капли желания продолжать это противостояние, ведь она знала, что проиграет. Качнув головой, словно хотела прогнать надоедливую мысль, она направилась к выходу. Сорвавшись с места, бог кинулся за женой. — Стой. Куда ты пошла? — Ему удалось остановить жену у самых дверей. Охотница не поднимала глаз, избегала и сбегала. Предчувствие говорило Гефесту, что что-то не в порядке, ведь он так хорошо знает жену. — Артемида, — тихо, вкрадчиво произнес бог.       — Пусти, — шепотом попросила охотница без прежней пылкости. — Я должна найти брата.       Ошибочно предполагая, что она на исходе сил из-за их противостояния, кузнец решил, что нашел брешь в ее защите и теперь он сможет попытаться все наладить. Он ведь так скучал, так ждал ее.       Гефест убрал прядь волос Артемиды за ушко, чтобы заглянуть в лицо.       — Я не мог иначе, поэтому лгал, — в его словах сквозило облегчение.       -Хорошо.       От ее ответа бог опешил. Чтобы его любимая так просто согласила принять то, что еще минуту назад ей не нравилось? За века такое было впервые. Скорее небеса рухнут, чем охотница поступится своими принципами.       — Артемида? — Гефест попытался взглянуть в лицо жены. Пытался заставить ее оставаться, но та старательно избегала этого. Сигналы, которые подает интуиция, у каждого разные. Они бывают на физическом уровне, бывают на уровне сознания. Интуиция начинает вопить в тот момент, когда наш мозг ощущает истину, когда логика и факты еще не соединились в единый вывод. Вот и сейчас интуиция Гефеста оказалась быстрее логики. Он смотрел на Артемиду и понимал, что-то не так, и ей нельзя уйти. Он допустил мысль, когда она не разозлилась — вдруг больше не любит, раз не злится? Не только у дураков сходятся мысли, но и у влюбленных богов.       — Разговор окончен, мне незачем здесь больше оставаться, — она снова предприняла попытку уйти, но пальцы Гефеста словно наручники обхватили запястье Артемиды. Дернув рукой, шатенка из-под бровей по-звериному взглянула на мужа. — Отпусти, — сквозь плотно сжатые зубы процедила богиня.       — Нет, — коротко ответил кузнец. Артемида о чем-то не договаривала, и это ее мучило так явно, как бы богиня это не пыталась скрыть.       Девушка дернула рукой, попыталась оттолкнуть мужа, но тот перехватил ее руку. Еще одна попытка, но Гефест сильнее, а Артемида шустрее. Охотница нырнула под его руками, за его спину, нанесла удар ногой между лопатками и отскочила на пару шагов назад.       -Дай мне пройти, — процедила она, когда Гефест повернулся.       — Попробуй выйти, — на губах кузнеца заиграла взбудораженная ухмылка. Их перепалка, переросшая в потасовку, напомнила о прошлом, об их приятном прошлом. Все влюбленные чуточку сумасшедшие, и влюбленные боги вообще чокнутые.       Девушка вытянула руку, пошевелила пальцами, и между пальцев появилась стрела. Гефест сделал аналогичный жест, и его рука через мгновение была объята пламенем. В другой раз, пожалуй, этим двоим понравилась ситуация, но сейчас между ними творилось что-то, что этим двоим будет сложно преодолеть, и они разделяли это ощущение. Артемида не отступился, а Гефест не собирается ей уступать. Загородив проход собой, он показал, что не позволит ей просто так уйти. Тихо рыкнув, девушка метнула стрелу без помощи лука, кузнец откинул е от себя. То же самое случилось и со второй стрелой и с третьей. Бог погасил пламя, дав охотнице поблажку. Кинувшись на него, шатенка нанесла первый удар, но кузнец успешно его блокировал и, когда та подбиралась к выходу, он отводил ее на несколько шагов назад. И после серии таких безуспешных удавов, Артемида сдалась. Слишком быстро, что от Гефеста не осталось без внимания. В последний раз он заблокировал атаку, загнал жену в центр комнаты и умудрился от ее удара увернуться так, что охотница рухнула на пол. Исподлобья она посмотрела на Гефеста, но оставила попытки бороться с мужем. Она сама была удивлена, насколько быстро потух запал.       — Что произошло, расскажи?       — Я не разозлилась, потому что теперь мы квиты, — тяжело дыша, произнесла Артемида. Она поднялась на ноги и подумала, что сейчас стоит уйти, но не было уже никаких сил на бегство. Ей нужно было остаться, чтобы сравнять счет, только пока не понимала, как. Как заставить себя произнести такие ужасные вещи и не видеть, как любовь всех ее жизней падает в никуда. Как сказать, не убив словами? Даже наедине с собой страшно произнести «ты мог быть отцом», «я потеряла нашего ребенка», «наш малыш умер в моей утробе до того, как ты узнал о нем», «я ненавижу себя за то, что не смогла сохранить эту хрупкую жизнь».       Осторожно, словно подбираясь к дикому раненному зверю, кузнец сделал шаг.       — Что ты мне не рассказала?       Мотнув головой, Артемида отвела взгляд и сама не поняла, в какой момент слезы очертили влажные дорожки по щекам. Она так давно не плакала, что даже забыла, каково это. Было стыдно за слезы и страшно, что их высмеют. Пряди прилипли к лицу, губы дрожали. Мир стал таким огромным, а она маленькой точкой на его полотне. В воздухе между ними было так много слез, слова застыли, а неуспокоенное горе выжидало момент, чтобы выйти в свет.       — Я не могу, Гефест. Я хоть и зла, но не могу тебя так ранить, — сделав усилие, произнесла богиня.       Гефест сделал еще шаг, уже смелее. Еще один. И вот мужчина уже сжимал плечи жены, а она такая слабая и открытая, как свежая рана, совсем не бьется в истерике от озлобленности, и на все прикосновения отзывается, как маленькая девочка, которая нуждается в защите.       Предчувствие бога кричало о надвигающейся катастрофе, которая ждала высвобождения так долго, что больше не в состоянии копить мощь. Если сейчас же ее не выпустят добровольно, она прорвется с боем и принесет за собой разрушения.       — Я выдержу, — надев маску уверенности, сказал Гефест, убирая с лица жены прилипшие пряди. Его пальцы были мокрые от слез жены, и это было так же ново, как и странно.       -А вдруг не выдержу я? — прошептала охотница и отступила на шаг. Его руки не придавали сил, как обычно, а вселяли еще больше чувство вины.       Она прижала ладонь к животу, а со рта не мог слететь ни один звук, кроме всхлипа. Артемида была живой могилой для их ребенка. Порой она думала, почему ее сердце бьется, когда внутри все мертво? Они ведь сами боги, тогда кто над ними так зло может насмехаться?       Гефест перевел взгляд вниз, на пальцы Артемиды, и его пальцы потянулись сами. Кончиками подушечек он коснулся живота богини, и она всхлипнула еще громче, сдерживаясь, чтобы не завыть волчицей. Нет! — она отбросила руку мужа от себя. Это только ее склеп боли. Она веками лелеяла в себе скорбь; баюкала так, будто она заменила ей не рожденного ребенка. Это только ее, потому что Артемида не могла позволить Гефесту почувствовать, каково это — не сберечь собственного ребенка. Это хуже смерти, но и она уже была как добрая подруга. Столько нести эту ношу могла нести только такая, как Артемида, но перед смертью своего ребенка все мы всего лишь люди.       — Когда? — дрожащим голосом спросил мужчина.       Взяв под контроль дыхание, охотница утерла горькие слезы.       — Когда мы были в Коста-Рике.       — И ты молчала так долго. Почему?       — Потому что я тоже тебя люблю.       За считанные минуты Артемида передала Гефесту всю скорбь, что смогла. Кузнец опустил взгляд на свои руки. Эти ладони никогда не держали ребенка, но сердце уже объято пламенем от пустоты потери того, кого у него с Артемидой никогда не было. Признание жены не сломало бога, но будто высушило, и пламя, блуждающее по жилам, могло уничтожить эту новую пустошь. На мужские ладони упали слезы, и эти слезы повергли охотницу в тихий ужас. Она сделала шаг, чтобы привлечь мужа в свои объятия, но вовремя остановилась. Замерев, богиня наблюдала, как в ладонях кузнеца зародился огонь, обхватил запястья и заскользил выше. И вот уже плечи и спина охвачены пламенем, куртка и футболка расплавленными ошметками свалились к ногам Гефеста. Свежие раны на теле кузнеца зашипели и покрылись коркой из-за жара. Он поднял взгляд на любимую — вместо зрачков и белков пламя, казалось, самого Ада. Артемида ахнула: страшно смотреть за тем, как любимый человек теряет контроль над собой.       — Гефест… — прошептала девушка.       — Беги.