Кинозал для психопата

Трещит немножечко стена, И ветер дует в ухо; И в утренней заре весна Не говорит о чувствах. Тихонько, словно босиком, По дому бродит ловко. Поймает — и привет, башка! Теперь мы в заголовках. Горят немножечко глаза, Но с каждым часом слаще Придумывать, как и когда, И где всех взять мертвяще. Худой карман ногтём скребсти И молвить об убытках — Такой расклад большой семьи С одним рабочим хлипким. И давит голову колпак Бессовестной триадой: Где и когда, но главно — как — Всё отмотать обратно. Весна приходит не одна — С ней вой многоголосья. С ней целый мир пустой нужды Вращает ось за осью. Один желает взять взаймы, Другой почище кухню, А третий хочет тишины, Четвертые — оружье. Здесь пятый просит дать билет В чужие чьи-то страны, Шестой судачит о еде, Последняя ждёт платье. Здесь все за всех, но все на нём, Рабочем человеке, Как-будто где-то он конём Прописан на рассвете. Сияет день, он весь в соку, Стучится в окна, двери. Пора вставать. Не всем — ему, Чтоб детки сладко ели. Сияет день, он весь в соку, Он ждет благоговенья. Поверь, Артур, того в глазу Нет в правом, нет и в левом. Вся жизнь проходит, словно блеф, Всё мчится неприлично. Кому, Артур, приятен грех? Зачем скрывать личину? Я знаю, что есть на уме, Я знаю, кто на кухне Берёт манящий шефский нож, Прощаясь с острым слухом. Адреналин прикрыл мозги, Забросил все рефлексы, И кровь кипит в смертном одре, И заливает стрессы. В слепой агонии — зачем? — Здесь нет глотка ответа, — Артур при ярости своей Вонзает нож в «советы». Ой, здесь бы окна посветлей, А здесь ковёр погуще… Давай-ка, милый, посмелей Среди коллег ты будешь! Ах, Молли, как любил тебя Годами мальчик ране! Он на руках носил, моля О детях и о свадьбе! Теперь руками потрошит, Всё теми же, родными, В грудине мёртвые мешки: Желудок, сердце, жилы. Утрёт подушкой пальцы и Положит тебя ровно, Прошепчет тихо слова три: «Прости, люблю, довольно». Зачем тревожить чьи-то сны? Тут мы с Артуром снова, Как мудрецы и чудаки, Единым чувством полны. Он ходит тихо, не спеша, Он отпирает двери. «Привет, родная душенька», — Он шепчет с отвращеньем, И сына спящее лицо Харит одним движеньем. Любимый мамочкин сынок Подрос. И стал нарциссом. Конечно, тут же встал вопрос: Что делать с таким сыном? Он просит больше, чем дают, Он вечно недоволен, Всё ищет, где же есть приют Души его фривольной. Артур, сожми скорей древко Возмездия и крови, Возьми, вонзи и вырежь то, Что здесь осталось годным. Уизли Перси, третий сын. Тебе от отчей боли Достались лишь одни усы И волосы головьи. По рыжести Артуров сын, По крови — хуй без доли. И череп маскою прикрыт — Безжизненно уродлив. Потом шла ванна — гнев остыл, Все чувства смылись вроде. Но страстью снова взгляд растлил Нож кухонный на полке. И снова дверь, и вновь кровать, На ней ещё ребёнок. На ней спит та, чья жизнь полна Отеческой любовью. Артур кипит, в руках не нож — Он слишком мягок к Джинни. Взлетает палочка — и свет Зелёный бьёт лавиной. Тупая боль — спина к углу, И слёзы давят горло. Зачем, за что и почему… Вдруг показалось горе Одною ножкой — кое-как, — Среди потёмок мозга. Достаточно, чтоб вызвать страх, Достаточно для скорби. Но тело тут же взорвалось Обилием эмоций, И что-то где-то сорвалось, Сломался дух отцовства. Стряхнувши сопли кое-как, Встав прямо и без кача, Артур собрал себя в кулак, И начал пробираться: Большая комната одна На всю Нору затрата. И в ней сейчас сопели два Весёлых верных брата. Артура руки подвели, Немного беспокойства… Авады он не получил: Смешал тела потомства. Теперь все вместе, Как всегда: И Фред, и Джордж Едины. Их так похожие тела Сплелись в одну корзину. У дна торчала голова, На ней висели брюки. А сверху братцев два торса Приобнимали руки. Скрутились ноги в ручку и — Посередине гвоздик, — Торчала прямо голова. Тут черт-то ногу сломит. В таком же красочном ничто, С пустым от шока сердцем, Артур ввалился к Рону, там Остался не замечен. Он долго думал, как убить Родного духом сына. Чтоб и не мучать, и не бить, Но вышло чтоб красиво. Рон, младший из его сынов, Учился как-то средне, Но вот не средне был готов Пойти на бой до смерти. Он внешне всё напоминал Артуру его юность, И внутренне, видать, впитал Отцовскую же дурость. Тупой поступок, что сказать! Пожертвовать собою… Ради чего, твою же мать, Ради какой же доли?! Горесть напала на него, Взяла в кулак гордыню. Пусть он не смог… убережёт Хоть от ошибок сына. Артур не стал усугублять Картинку сего утра: Он просто дал воде считать Количество секундок. Вода хлестнула по ноздрям, Вошла жестоко в Рона И лёгкие разорвала… Надеемся, что скоро. Часы пробили шесть утра, “Пора вставать”, - сказали. Всех без Артура ровно два. Два старших — Билл и Чарли. Двоих он сможет прокормить, Двоих вполне потянет… Но горький страх его пленит, Взрывает покаянье. В сиюминутном поводке Он мчится вниз. У кухни Храпит душа всей их Норы — Не проживёт он в муке. В слепой надежде на конец Артур рвёт жизнь у Чарли. Вытаскивает в ранний свет Запястий вены пары. На кухне тихо. Не беда. Сегодня так уж лучше. Спи, Билли… ⁃ Па! Как жизнь, дела? Чего ты не на смене? Дрожь в пальцах водит хоровод, Стучит в грудине что-то, В желудке сильно, как об лёд, Всё словно бьётся рыба. Артур покрепче стиснул нож, Расползся весь в улыбке. ⁃ Что ж, Билл Уизли, твой черёд Держать порядок хлипкий! Жизнь так прекрасна, уж поверь, Когда всё ж с ней простился. Артур любил своих детей, И с ними сам убился.