get a little warm in my heart (when I think of winter)

Иззи даже не заметила, как задремала. В какой-то момент она лежала, комфортно зажатая с двух сторон, в тепле под легким плюшевым пледом, а потом она пропала для этого мира. Ее пробуждение мягкое — Эд тихо сопит под боком, обнимает поперек живота; ее нога закинута на Иззи — Стид опирается на локоть с другой стороны и со всей своей возможной аккуратностью медленно перебирает волосы Иззи. Она слегка льнет к руке и улыбается, не открывая глаз. Они так долго этого ждали, так долго планировали. И, наконец, вот он — отпуск. После всей праздничной суеты, после кропотливого выстраивания графиков, чтобы у всех совпали даты и была нулевая вероятность сверхурочной работы, после выбора места, после сбора вещей, после перелета и поездки на машине. После быстрого душа и неразобранных до конца чемоданов. Они здесь. Вместе. На целых две недели. Разумеется, это какой-то пафосный заграничный курорт, и, разумеется, все трое счастливы по этому поводу. Может, некоторые не так открыто, но факт остается фактом. — Ты не спала? — мягко спрашивает Иззи. Ее голос по-сонному хриплый. Почти шепот. Стид обожает это. — У меня все еще приятный мандраж из-за начала нашего отпуска. Я в таком предвкушении… да и к тому же, чем тогда я буду заниматься ночью? — Стид тихонько хихикает, довольная своей репликой. Иззи приоткрывает глаза и усмехается. — Стид. Боже, эта женщина. — А еще я люблю смотреть на вас. Все время. Ты знаешь, я никогда не чувствовала себя так спокойно, так умиротворенно за всю свою жизнь, и с вами… С вами я дома. Ты и Эд — мой дом. Здесь я спокойна и счастлива, даже если мы уехали от нашего фактического дома за километры, — улыбка на ее губах искрится нежностью и любовью. Маленькая гирлянда над их кроватью, установленная на самый тусклый режим заставляет ее глаза сиять. И если бы Иззи могла бы полюбить ее еще сильнее, чем она уже — ее сердце просто не выдержало бы. — Ох, моя дорогая… — Иззи вводила в свой лексикон все милые прозвища и уменьшительно-ласкательные постепенно, и посмотрите на нее. Она так легко может сказать это сейчас. Узнай Иззи несколько лет назад, что будет говорить все это так свободно и искренне; что это сделает с выражениями лиц Стид и Эд, как будто она сотворила луну и звезды, превратит их взгляды в глаза-сердечки, переполнит всепоглощающей любовью… У нее наворачиваются слезы. Иногда к счастью тоже нужно привыкнуть. — Ты же знаешь, что это взаимно целиком и полностью, правда? Стид наклоняется и оставляет на ее губах поцелуй, который говорит все за нее. Она помнит. Она знает. Она любит. — Конечно. Я знаю, — Стид все равно шепчет, счастливая от макушки до кончиков пальцев ног. — Люблю тебя. — Ты делаешь меня слишком сентиментальной, — Иззи коротко целует ее нос. — Никогда не прекращай. — Не буду. — Люблю тебя. Стид обнимает ее так крепко, как может, учитывая их положение. И Иззи, оплетенная конечностями двух потрясающих женщин, которых она любит и нежно, и до потери пульса, провела бы вот так весь отпуск и не пожалела бы ни на секунду. — И я заметила, что ты реквизировала мои пижамные штаны, пока я была в душе. Снова. Иззи прыскает от смеха. — Кто вообще употребляет слово «реквизировать»? — Очевидно, я. И хочу сказать, что тебе хорошо так. Обожаю, когда ты так делаешь. Она всегда носила вещи Эд дома, потому что они обе любили черный цвет, у них был почти один и тот же размер и чувство комфорта и безопасности в простой и незамысловатой одежде было незаменимо. Пока Стид не появилась в их жизни. Стид со своими шикарными костюмами, изысканными платьями, кучей мягких, приятных на ощупь, светлых вещей, которые Иззи не думала, что будет заимствовать так быстро. — Ну, так я чувствую себя дома. И я люблю реквизировать ваши вещи, — никто никогда не возражал против этого, поэтому Иззи просто продолжила. Они вместе часто менялись вещами и делают так до сих пор. Так что, когда они заехали в коттедж, который они сняли на весь отпуск, и пошли по очереди в душ, вяло разбирая чемоданы, Иззи первым делом нашла и вытащила крем-брюлешные пижамные штаны Стид и старую футболку с какой-то группой Эд. Ничего необычного. — Никогда не прекращай. Иззи улыбается. — Не буду. В конце концов их разговор не мог остаться без внимания. — Вы такие громкие, это невозможно, вам повезло, что я вас очень люблю, иначе… — Эд бубнит себе под нос, возвращаясь в реальность, сильнее вдавливается в Иззи и хмурится чисто для вида. Теперь и Иззи, и Стид прыскают от смеха. Они любят ее сонный бубнеж. И то, как Эд ворчит. Как разваливается по всей кровати, когда спит максимально расслабленная. Как закидывает руки и ноги, и двигать ее бесполезно. Они любят Эд так сильно, что перехватывает дыхание от одного взгляда на нее. Их Эд. Их дом. — Прощения просим, ваше величество, — Иззи ласково водит рукой по ее спине и целует в макушку. — Ты хорошо поспала, любимая? — Стид мягко откидывает ее длинные локоны назад, открывая лицо. Эд расслабленно вздыхает. — Отлично, на самом деле. Вы голодные? Дайте мне еще пять минут, а потом я что-нибудь соображу на троих. Боже, эта женщина. — Я помогу тебе, если ты не возражаешь, — Стид всегда увлекалась готовкой с Эд. Ее искреннее восхищение кулинарными способностями Эд не удивляет. Иззи тоже всегда этим восхищалась. Но в отличие от нее, Стид еще и учится всему тому, что Эд ей показывает. И каждый раз с радостью. Хорошо, что Стид заранее устроила все так, что холодильник был полон разнообразных продуктов на вкус и цвет, что можно не ехать в город некоторое время. — Никогда, любовь моя, — большие темные глаза Эд наполнены таким теплом, что хочется согреваться под ними всю зиму. Они могут себе это позволить. — Так, все, выпускайте меня. Я видела, что у нас тут есть камин. Хочу его растопить, — Иззи осторожно выпутывается из их уютных, любящих рук, окончательно проснувшаяся, довольная и готовая к этому отпуску на все сто процентов. — Замечательная мысль! — Эд выпускает ее из-под своих конечностей, — Погоди секунду. Иди сюда, — она притягивает Иззи за затылок и целует легко и воздушно, — Вот теперь иди. Люблю тебя, Из. — И я люблю тебя, Эд, — ей никогда это не надоест, даже не сможет. Она оставляет их двоих под пледом в полумраке на «пять минут», хватает первый попавшийся вязаный кардиган и с самой широкой улыбкой, на которую только способна, выходит из спальни. Сейчас январь, и светлые часы ускользают, не успеваешь заметить. На улицу только начинают опускаться сумерки, а в коттедже уже темно. Иззи не торопится включать свет, когда спускается на первый этаж в гостиную. Она подходит к большому широкому окну, закутывается в кардиган, обнимая себя руками, и завороженно смотрит на открывающийся пейзаж. Они находятся буквально на вершине холма, и вид отсюда великолепный. Просто идеальный. Внизу видно реку, не закованную в лед, местами заполненную маленькими лодками. За ней вдали огромные горы, белоснежные, манящие покорить и остерегающие от вторжения одновременно. Вокруг высокие ели и сосны, слегка припорошенные снегом. Иззи могла бы смотреть на это часами. Она наблюдает «синий час», не иначе, вечер потихоньку вступает в свои права окрашивая все вокруг в оттенки синего, и это зрелище, от которого трудно оторваться. Они выбрали правильное место. Снаружи холодно, морозно, свежо, Иззи чувствует это по одному виду — на улицу выходить не надо. А внутри ей тепло, уютно и бесконечно комфортно. Обещали снегопад. Иззи ждет его с нетерпением, чтобы понаблюдать из окна и эту красоту. Она в середине процесса растопки камина, когда Эд и Стид наконец спускаются на кухню, совмещенную с гостиной. Они включают свет везде, где бы ни прошли. Эд бодрая, с завязанными волосами, улыбается Иззи и спрашивает, чего бы она хотела на ужин. — На ваше усмотрение в этот раз, удивите меня! — Иззи будет рада любой стряпне Эд. Видит Бог, любые ее блюда всегда невероятно вкусные. Особенно, когда они со Стид готовят вместе. Секретный ингредиент — любовь. — Есть, капитан! — Эд салютует и завязывает фартук. Иззи заканчивает, на некоторое время погружается в приятный звук треска поленьев и свет от огня. Прекрасный камин, она думает. Стид вытаскивает ее на поверхность, предлагая большую кружку с глинтвейном. — Глинтвейн? Это такое клише, дорогая, — Иззи улыбается и благодарит Стид мысленно миллион раз. Берет кружку и одной рукой обнимает ее. — Ничего не знаю насчет клише, я люблю глинтвейн! И знаю, что ты любишь. Эд тоже любит. Тем более, я сделала его сама, Эд подтвердит. Ни одной подсказки! — Это правда, — смеется Эд с кухни. — Спасибо, — Иззи не может не поцеловать ее. Когда Эд закончит ужин, они поедят, болтая о погоде на следующие дни; мероприятиях, которые для них уже придумала Стид; зимней ярмарке в городе; пафосном свидании в дорогущем ресторане. Они выпьют весь глинтвейн, будут лежать на большом диване, обнимаясь и обмениваясь поцелуями. Они включат новогодний ромком на большой плазме на фон, но никто из них не будет толком смотреть. Они проваляются в постели весь следующий день. Попробуют покататься на лыжах и на сноуборде, и будут смеяться как ненормальные, потому что у некоторых будет плохо получаться сначала, и будет много смешных нетравматичных падений. Наделают огромное количество фотографий на телефон, полароид, пленку. Иззи покажет им «синий час» не один раз. Они сделают завтрак, обед и ужин вместе не один раз. Они будут признаваться друг другу в любви снова и снова, будучи переполненными эмоциями и счастьем. Они отдохнут именно так, как они давно хотели. Это будет их лучший зимний отпуск.