Обещание

      До невозможности холодно. Так, как никогда раньше. Зубы ритмично стучат, тело дрожит как осиновый лист, мурашки, словно тысячи иголок, покалывают кожу. Нервно переминаюсь с ноги на ногу, ощущая, как кончики пальцев немеют. Обхватываю себя обеими руками и осматриваю окрестность. Знакомый холл офиса встречает мертвой тишиной, которую периодически нарушает мое беспокойное дыхание. За окном идет грозная метель. А до меня только сейчас доходит, что я босиком и в одном летнем платье, подол которого отвратительно испачкан грязью и порван.       Искренне не понимаю, что происходит. В голове возникает лишь больше назойливых доводов, почему я очутилась в столь затруднительном положении. Они роятся словно осы возле сладкого, неприятно жужжат, отдавая невыносимой пульсацией у висков. Резво зарываюсь ладонью в спутанные волосы, болезненно оттягивая пряди замерзшими пальцами.       — Где я? — логичный вопрос проносится эхом по пустому зданию.       Облако горячего воздуха рассеивается перед глазами.       Внезапно в уме складывается вполне неплохой для данной ситуации план. Маленькими шагами направляюсь к выходу из помещения. Внутри таится хрупкая надежда, что там я получу отчетливые ответы, допросив случайного прохожего. Или, быть может, согреюсь в ближайшей кофейне.       Тело трясется будто в приступе лихорадки. Пронизывающий холод сменяется адским жаром. А каждый шаг равен километру. Кажется, что я прохожу через зверские пытки, чтобы добраться до цели. Единственное, что могу — молить о помощи. Но никто не слышит.       Кое-как шаркая ногами по полу, дохожу до входных дверей. Отчаянно толкаю их, и они тотчас поддаются, распахнувшись настежь. С уст срывается недовольный стон. Мгновенно прикрываю глаза от яркого света, которого вовсе не должно быть при зимнем ненастье. Вдыхаю полной грудью свежий воздух и просыпаюсь, резко подорвавшись.       Оказываюсь на прежнем месте. Но теперь подмечаю существенные детали: на улице ярко светит палящее солнце, а вокруг царит жизнь; сотрудники снуют в разные стороны, громко разговаривают и заливисто смеются. Разминаю шею и осторожно встаю на ноги. Как можно тише ругаюсь под нос, ведь уродливое платье неудобно облегает тело, из-за чего сковывает движения. Но все мои мысли о внешнем виде тут же улетучиваются, когда я замечаю его сгорбленную над столом фигуру.       Кусает тупой кончик до идеала наточенного острого карандаша, как всегда делал, когда очень волновался. С одной стороны, красивый, с другой — безобразный. Я постоянно возмущалась из-за этого, а мое многозначительное фырканье лишь забавляло его. Он о чем-то сосредоточенно раздумывает, прерывисто дышит и вчитывается в строчки в документе, желая вникнуть в суть.       Позволяю себе немного расслабиться. Наблюдаю за ним исподтишка, не выдавая своего присутствия. Но мужчина будто чувствует мой внимательный взгляд и поднимает усталые глаза. Улыбка инстинктивно появляется на моих губах, однако он равнодушно пожимает плечами и вновь возвращается к кипе бумаг.       Сердце пропускает удар. Что-то здесь, в этом мире, не так. Цепляюсь за это слово словно утопающий за соломинку. Мысленно повторяя его как мантру, легкой поступью двигаюсь навстречу к Дэймону. Кошки на душе невыносимо скребут, впиваясь когтями в плоть. Больно. Почему так нестерпимо больно?       Делаю глубокий вдох и закрываю веки. Создается впечатление, что нахожусь в закрытом пространстве. Подтверждая догадки, толща леденящей воды моментально накрывает меня с головой, отрезвляет от навязчивых мыслей.       Нет, нет, нет.       Бьюсь в предсмертной агонии, со всей силы стуча кулаками по стене. Тщетно. В легких мучительно жжет от недостатка кислорода. Пузырьки воздуха образовываются перед глазами, от чего резко хватаюсь за горло, мечтая прекратить страдания…       …красочные картинки из прошлого всплывают в памяти, быстро сменяясь одна за другой. Словно кто-то намеренно держит меня в клетке, изощренно истязает, показывая жалкие скитания по мирам. Начинаю вспоминать все в мельчайших подробностях.       «Ты умираешь», — набатом звучит в моей голове. — «Ты сама себя наказываешь, Лилит».       Задыхаюсь от осознания ужасающей действительности и… И судорожно поднимаюсь, опираясь локтями о твердую поверхность пола, жадно глотая ртом донельзя вкусный воздух. Кошмары беспощадно терзают меня. Не дают обрести долгожданный покой и умиротворение.       Прихожу в себя и вновь оглядываюсь вокруг. Все та же обстановка. Работники моего офиса с энтузиазмом выполняют обязательства под чутким руководством Дэймона. Слишком собран и серьезен, он раздает указания с присущей ему строгостью. Сидя в нескольких метрах от него, откровенно любуюсь родным человеком.       — Дэймон, — тихо зову его, но он все так же не обращает на меня внимания.       Неужели тебе все равно? Мы же столько всего преодолели вместе. И пережили бы гораздо больше, если бы ты меня не бросил, не забыл, не вычеркнул из своей скрупулезно продуманной жизни. Но я помнила и до сих пор помню наши невероятные совместные мгновения. И все еще горячо люблю…       Ты вытянул меня из злосчастной ямы. А затем, благодаря твоему жестокому, но верному поступку, я научилась понимать этот безжалостный мир, ставить цели на будущее. Однако сперва я попросту сломалась, как игрушка, с которой было до определенного времени весело играться. Некогда учащенно бьющееся сердце замерзало, покрываясь тонкой коркой льда, пока вовсе не превратилось в несокрушимую глыбу. Не существовало слабой девчонки, которая была не в состоянии ничего совершить без крепкого плеча заботливого парня.       Все изменилось. Преграды исчезли, давая возможность моему искалеченному сердцу вновь бешено колотиться. Любить так же пылко, как раньше.       Каково это, ощущать себя самой счастливой в надежных и безопасных объятиях мужчины? Каково это, потерять все вмиг, оставаясь в одиночестве?       — Я знаю…       Дэймон отворачивается к панорамному окну, смотрит вдаль на высокие постройки и безоблачное голубое небо. Стоит так далеко и близко одновременно. Стремлюсь к нему как крошечный росток цветка к теплым лучам солнца. Не достаю. Хмурюсь от съедающих меня мыслей, которые словно неприятная сыпь зудят, чешутся, раздражают.       — Дэймон? — срываю голос на крик, продолжая смотреть на него. А он — на открывшийся вид.       Не слышит, не видит, будто я в самом деле призрак из прошлого. Сглатываю тяжелый ком, опускаю взгляд на руки и неверяще вздыхаю. Не покидает тревожное предчувствие, что именно тут, посреди зала Бридж Корпорейшен, все закончится.       «Ты умираешь».       Жаждая подальше убежать от горькой правды, отвлекаюсь на сущие мелочи. Стрелка на настенных часах необратимо движется к двенадцати, после чего моя история изменит статус на «завершен».       Составить завещание было моим одним из лучших решений. Я уверена, что в руках Дэймона мое дело, которое выстраивала и кропотливо растила, словно младенца, не исчезнет с лица земли. Мечтаю, чтобы он возвел в мою честь крепкий мост. Мост, который в конечном итоге соединит наши пути и приведет его ко мне.       Провожу ладонями неестественного цвета по лицу, ощущая под подушечками пальцев влагу. Соленые слезы крупными каплями скатываются по щекам, попадают на сухие губы, но я не чувствую их вкуса. Тогда почему, будучи мертвой, испытываю раздирающую изнутри тоску?       Из последних сил поднимаюсь и приближаюсь к Дэймону вплотную. Вглядываюсь в любимое лицо, подмечая новые образовавшиеся морщины и темные круги под глазами. Он натянул маску безразличия и старается показывать всем, что все нор-ма-ль-но, что ему совсем не больно. Хотя взаправду едва держится. Нежно улыбаюсь и плавно провожу большим пальцем по его нижней губе.       — Селена.       При упоминании моего имени его лицо искажается страдальческой гримасой. Он утвердительно кивает на слова незнакомой мне ассистентки и переводит бездумный взгляд в одну точку, где стоит на подставке моя фотография…       Самый страшный сон проецируется наяву. Дэймон подходит к столу, а я мечусь словно дикое, необузданное животное. Пытаюсь к нему прикоснуться, ухватиться за исчезающую нить нашей осязаемой связи. Она ускользает все дальше и дальше. Цепко хватаюсь за нее, не собираясь отказываться от мимолетного радостного момента. Однако нить рвется. Медленно, тягуче, разрушая внутри меня последние крупицы мнимой надежды.       — Я никогда тебя не забуду.       Сжимаю платье на груди, хочу его к чертям разорвать, ибо так больно, что падаю на колени и продолжаю надрывно кричать. Дэймон дотрагивается подушечками пальцев до моего изображения, и касание будто отзывается покалывающими нотками на щеке.       — Мы обязательно встретимся, обещаю.       Дрожу от бессилия сопротивляться смерти, что обвила тугим кольцом мою шею. Пристально гляжу на него и шепотом обещаю то же. Закрепляю нашу клятву, сбросив на пол подаренный им браслет — единственную вещь, которая не позволяла мне окончательно забыться. Четкая картинка перед глазами расплывается, теряет очертания. Я не готова так быстро прощаться. Не готова идти в неизвестность…       — Обещаю…

***

      Дэймон обидчиво поджимает губы и, не моргая, смотрит на нее. Неживую. Винит себя в случившемся. Ведь если бы не покинул ее, не оборвал все связи, то, возможно, в тот вечер смог бы защитить. Уберечь от гибели от смертельной пули.       Дэймон разворачивается и уверенно направляется в сторону своего кабинета, думая о ней. Селена нещадно вырвала его сердце, оставив в груди зияющую рану, которая будет кровоточить всегда. И лишь позитивные воспоминания о ней будут его спасать от падения в пропасть.       Мужчина застывает в ступоре и ошарашенно пялится на маленькое напоминание об умершей любимой женщине, лежащее на полу. Браслет, подаренный им на первую их годовщину… Он быстро смаргивает непрошенные слезы и бережно поднимает украшение, вспоминая ее лучезарную улыбку и звонкий смех. Как же он обожал ее сладковатый запах духов, ее жаркие поцелуи и уютные объятия. Дэймон смыкает челюсти, до побеления костяшек сжимает в руках вещь и, бросив беглый взгляд на фотографию, уходит прочь, храня в сердце ее образ и свое обещание…