Другая жизнь. Одинокий путь

***

      В последние часы ночи Вэй Усянь был единственным бодрствующим возле костра, в котором тлели угли, остальные — отдыхали.       Сяньшэн тоже лег спать накануне вечером, но привычно проснулся среди ночи и больше не сомкнул глаз. Если совсем недавно у него еще был план действий, то теперь его не стало. Безысходность и тоска полностью затопили его сердце.       Он вспоминал дни, проведенные с Инари в Дун-Ине. Как встретил его на пепелище Чжэньянь и как нес с собой на мече. Как хотел отчитать за молчание, но, оказавшись рядом, проникся сочувствием. Как они вместе с остальными оставались подле Лань Чжимина, беспокоились о нем и искали, когда тот внезапно пропал. Как вернулись к сгоревшей школе и нашли там людей, а также А-Мина и А-Шэна. Как Инари помогал ему, когда начали явно проявляться первые признаки потери контроля и искажения ци. Как выговаривал ему за то, что не бережет Лань Ванцзи и ни о чем не думает, напоминал, что важно сохранить равновесие ци, помогал правильно медитировать.       «Почему я забыл это всё?» — спрашивал себя Вэй Усянь.       Занятый тем, чтобы найти способ укрепить духовную сущность Лань Дэшэна, лишенную тела, сяньшэн действительно плохо воспринимал происходящее вокруг. Сосредоточившись на одном, он всегда максимально концентрировался на задаче. К сожалению, тело А-Шэна слишком сильно пострадало в огне. Даже теперешних сил не хватило бы, чтобы вернуть ему прежний облик и жизнеспособность. У потенциала бессмертного тоже есть пределы. Лань Дэшэн оставался тем, кого Вэй Усянь очень хотел видеть прежним, живым, но не мог осуществить этого. Оставалось лишь уповать на судьбу, рассудительность и упрямство младшего заклинателя. Надо сказать, что тот показывал прекрасные стойкость и выдержку. Только это не мешало сяньшэну продолжать горевать о постигшей его участи.       Вспоминая Инари, Вэй Усянь припомнил и тот разговор, в котором спросил ками, может ли А-Шэн стать сущностью, подобной ему, и однажды вернуть себе человеческий облик. Инари ответил: «Пока люди помнят и верят, все может быть.»       «Его ведь помнят, — подумал сяньшэн. — Люди не могли сразу взять и позабыть его. Его храмы, его школа остались. Может ли это помочь?..»       Вэй Усянь сам же отлично понимал, шансы могут быть только если пострадало лишь тело Инари. Дух снова окрепнет, если уцелел. А если нет…       Он обнял себя за плечи, его пробила зябкая дрожь.       «Почему ты ничего не сказал мне?» — прошептал он.       Внутренний голос ответил ему: «Он бы сказал тебе, если бы ты не вел себя, как дитя, нуждающееся в поддержке и присмотре. Если бы он не видел, как ты шаг за шагом сдаешься, он бы поделился с тобой. Ты хоть помнишь, когда он перестал появляться рядом?»       Вэй Усянь все силился уловить этот момент и действительно не мог хоть сколько-нибудь точно определить его.       «Ты даже позабыл его слова, наставления, поддержку, его попытки спасти и направить тебя. Что теперь? Ты сидишь здесь — темный заклинатель с глазами налитыми кровью, пока что эта кровь лишь животных и птиц. Но что дальше?.. Считаешь дорога назад для тебя все еще существует? Думаешь, снова выйти сухим из воды?» — неустанно звучало в голове сяньшэна.       «Инари предупреждал меня, что полное искажение ци может оказаться невозможным повернуть вспять. Но Лань Чжань сказал, что энергия ян еще есть в моем теле. Он… Это тепло… Он делился со мной светлой ци… И мне было хорошо, » — бормотал Вэй Усянь, не осознавая, что говорит вслух.       Дрожь била его так сильно, что зубы стучали.       Неподалеку от него спали дракон и дух, призывающий луну. Последний почти полностью скрыл собой первого. Благодаря просторным светлым одеждам, раскинувшимся поверх него, темный силуэт Ао-Гуана был едва различим. Но вот он пошевелился, переложил руку Юэлиана со своей груди и двинулся, поворачиваясь на бок.       Вэй Усянь заметил и заставил себя подойти к нему: — Вам что-нибудь нужно? Скажите, я принесу или сделаю для Вас.       Дыхание дракона оставалось тяжким, обычные движения давались с трудом. — Ты кстати. Нужно поговорить, — несмотря на это тихо произнес он. — После, — возразил Вэй Усянь. — Вам нужен отдых. — Судя по тому, что я вижу, откладывать нельзя, — не уступил Ао-Гуан. — Говорить не так сложно, как двигаться. Убери куда-нибудь это небесное создание, а то потревожим его ненароком.       Сяньшэн бережно перенес духа, призывающего луну, на место, где только что сидел сам. Подумав, он накрыл его своим верхним ханьфу и теперь Юэлиан стал почти не заметным.       Вернувшись к дракону, Вэй Усянь нашел его лежащим на спине. — Бренное тело. Как вы, люди, только с такими живете? — пожаловался тот.       Сяньшэн чуть похлопал его по руке, отошел к костру и вернулся с пиалой: — Я помогу, — пообещал он. — Чем же? — поинтересовался Ао-Гуан. — Кровью, — коротко ответил Вэй Усянь.       Дунхай хмыкнул: — Тогда мне вероятно не с кем станет говорить. Так не пойдет. Я не согласен. — Намекаете, что потребуется вся кровь, что у меня есть? — уточнил сяньшэн. — Пожалуй, — протянул дракон. — И всей маловато будет. — Ладно, — согласился Вэй Усянь и вытряхнул меч, который продолжал непочтительно хранить в мешочке цзя-кунь у пояса.       Ао-Гуан медленно повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как, оттянув рукав выше, сяньшэн провел запястьем по клинку и подставил пиалу под свежую рану. — Тебе обязательно делать это? — уточнил дракон. — Угу, — отозвался Вэй Усянь.       Кровь перестала капать с запястья, а в пиале набралась едва половина. Сяньшэн сделал на руке вторую насечку и продолжил. — Вэй Ин? — позвал Дунхай.       Он заметил, что проводя запястьем по мечу, Вэй Усянь не выказывал ни малейшей реакции, будто вовсе не ощущал от этого боли.       Тем временем, наполнив пиалу, сяньшэн повернулся и протянул ее дракону.       Тот медлил, пытаясь оценить его состояние.       Вэй Усянь же истолковал заминку по-своему: — Если не хотите принять, можете просто выплеснуть. — Была охота, — снова фыркнул дракон, протягивая руку.       Она заметно дрожала, и сяньшэн понял, что Дунхай просто не сможет пить сам. Он отругал себя за непонятливость: — Я подержу для Вас. Осторожнее.       Приподняв за плечи, Вэй Усянь прислонил Ао-Гуана к себе, помогая ему пить.       Когда он отнял пиалу от его губ, дракон облизнулся и проворчал: — Знаешь, я бы не осилил и пары таких пиал твоей крови. Горечь просто ужасная.       Вэй Усянь ощутил легкое головокружение и вспомнил, что сегодня не ел сырого мяса. Вероятно в этом крылась причина того, что его только что прошибал озноб, а в мысли закрался тот голос…       Не получив ответа, Дунхай приподнялся.       Сяньшэн попытался поддержать его. — Нет нужды, — возразил дракон. — Теперь мне все-таки и правда немного лучше. Я действительно должен поблагодарить тебя за заботу. — Не стоит, — машинально ответил Вэй Усянь и отставил пустую пиалу подальше. — Ты совсем потерял чувство реальности, Вэй Ин, — без обиняков заявил ему Ао-Гуан. — Мало ли что кроется в этой земле, а ты предлагаешь полить ее кровью. Твоей кровью. — Я сказал невсерьез, — прежним безразличным тоном отмахнулся сяньшэн. — Пусть так, — уступил дракон. — Ладно. Так я вот, о чем… — Если хотите сказать об Инари, то не стоит, — прервал его Вэй Усянь. — Хорошо, — согласился Ао-Гуан и с этим. — А о тебе можно? — Не надо, — снова отказался сяньшэн.       Повисло молчание. — Я все-таки вот чего никак не пойму, — проронил Дунхай, проявляя настойчивость. — Что случилось раньше: ты перестал замечать рядом с собой живых людей и поэтому темная ци берет верх над тобой? Или же все-таки сначала сбилось твое внутреннее дыхание, темной энергии стало больше, и уже из-за этого мертвые стали для тебя ценнее живых?       «А ведь он прав, — прозвучал голос в сознании сяньшэна. — Не стало шицзе, и ты сам отгородился ото всех. Не только перестал замечать, а даже гнал их от себя прочь. Вспомни, как ты обращался с ними? А с Лань Чжанем? Это он не отступился. А ты-то хорош, даже сам умереть захотел, всерьез захотел оставить его одного. А дальше… Ты едва не сгубил его в долине бурь. Допустим, немалой ценой тебе удалось это исправить. Но ты посягнул на устройство этого мира. А за это неминуемо нужно расплачиваться. Ты оставил своего единственного ученика без всякой защиты — и его школа пала, погиб его любимый человек. Как думаешь, сколько раз он успел позавидовать мертвым, оставаясь в живых? При этом еще и был вынужден утешать тебя, понимать твои чувства. Никто не смог вернуться из долины бурь у хребта Хэланьшань. Тебе удалось! Но с тех пор ты приносишь всем лишь смерть и отчаяние! Лань Сичень, Лань Дэшэн, Цзян Чуньсяо, Цзинь Жусун, Цзинь Жудао, Лань Сяомин, Инари и другие, чьих имен ты не знал или не удосужился запомнить, даже если и слышал! Тебе нет дела до них! Ты не видишь ничего и никого кроме самого себя. В который раз ты уже наметил бросить того, кто разделил с тобой Путь? За что? Чем он перед тобой провинился? А еще вернее было бы спросить, чем ты все еще заслуживаешь его участие и заботу? Ты — темный заклинатель, пьющий живую кровь. Дикого зверья вскоре станет мало, чтобы насытить тебя. Чью жизнь ты заберешь тогда? Кто станет твоей первой жертвой? Раненный дракон, который так близко сейчас? Ты ведь почти убил его, выплеснув ярость! Почти убил…»       Вэй Усянь покачнулся, его замутило, на миг показалось, что все исчезло в обступившей его темноте, но чьи-то руки подхватили его. — Вэй Ин! — Не надо, не надо, — прохрипел сяньшэн. — Слишком опасно. Я…       Он задохнулся от болезненного спазма, скрутившего внутренности, и застонал. — Опасно, я знаю, — подтвердил Дунхай. — Но я не отпущу тебя, слышишь? Ты наверняка лишишь меня жизни, если не справишься с собой. Но я не отпущу тебя, потому что ты тоже в опасности. Ты должен справиться, понимаешь? — Отпусти, — дрожащим голосом простонал Вэй Усянь, силясь вырваться.       Но дракон, получивший поддержку его кровью, был сильнее и не отпускал его от себя. — Слушай меня и исполняй, что скажу! — потребовал он. — Другого выхода нет! Ни у одного из нас. Прекрати напрягать мышцы! Расслабь тело! Даже если накатывает боль, заставь себя стать мягким и податливым, как перед сном.       Сяньшэн смог выполнить это распоряжение так быстро, что на миг дракон испугался, что тот потерял сознание. Но дыхание Вэй Усяня оставалось резким и частым, в такт бешено колотился пульс, и Ао-Гуан не стал тратить время на дальнейшую оценку ситуации. — Представь себе воду. Много воды. Целое море. Которое мерно покачивается, будто дышит. Вверх-вниз, приподнимая и опуская тебя, укачивая, умиротворяя.       Вместе со словами Дунхай гладил его по спине ладонью, задавая нужный ритм. — Вверх-вниз, — повторял он. — Синхронизируй свое дыхание с волнами. Сможешь быть с морем в одном движении, и оно всегда убережет тебя и защитит.       Дракон говорил и продолжал устанавливать для Вэй Усяня свой размеренный ритм, собственным дыханием и вращением силы духа помогая ему, поражаясь одновременно, что может довольно легко подчинить себе внутреннее дыхание этого человека, что тот глубоко и охотно отвечает на его воздействие, как будто действительно знает воду и доверяет ей.       Вэй Усянь очень явственно ощущал, как его качают теплые волны прибоя, и даже этот особенный неповторимый запах морской воды и тот щекотал обоняние. Как будто он попал прямо в ласковое начало осени в Хайнине, когда спадает летний зной, в море самая теплая вода, а в садах — изобилие спелых фруктов. Вэй Усянь любил лежать в кромке прибоя и поедать пригоршнями мушмулу, в то время как волны перекатывались по его спине плавно и мерно: вверх-вниз, как живой пульс моря.       Он вернулся ближе к восприятию реальности от того, что ощущение пульса было уж слишком явным. Живой ритм человеческого сердца. И дыхание.       Память о произошедшем только что обрушилась на него, но дракон, продолжая гладить его по спине и плечу, не дал ему сбиться с ритма и утратить внутреннее равновесие. — Дунхай, — проговорил Вэй Усянь, пытаясь посмотреть на него, но дракон снова не дал ему пошевелиться. — Останься так, — низко прозвучал его голос, отдавшись кажется внутри их обоих, как если бы они были одним целым.       Вэй Усянь уступил снова расслабившись, но он и не мог удержаться от того, чтобы обнять Ао-Гуана в ответ. Чувство при этом было такое, будто он обхватил руками волну, которая мерно поднимается и опускается. — Как хорошо, — пробормотал сяньшэн. — К счастью, — коротко отозвался дракон. — Но, — не унялся Вэй Усянь. — Вы ведь могли пострадать. Погибнуть, если бы я снова потерял контроль. Почему… — Ну-ну, будет тебе, — остановил его Ао-Гуан. Его голос зазвучал более привычно и тише, чтобы не потревожить спящих поблизости. — Это тело слабое. Но, если оно погибнет, у духа есть несколько мгновений, чтобы успеть коснуться воды. Не так уж я и рисковал. Хуанхэ рядом. — К счастью, — повторил недавние слова дракона Вэй Усянь. — Это тело нужно мне, чтобы ходить по земле и говорить, — пояснил дракон. — Если его не станет, придется потратить пару сотен лет, чтобы создать новое. Честно говоря, мне нравится то, что есть сейчас, поэтому я все еще терплю его. Инари нашел меня тогда в реке ниже водопадов Отова. Я оставался там какое-то время, чтобы поразмышлять, — без всякого перехода принялся рассказывать дракон, продолжая держать Вэй Усяня крепко прижатым к себе. — Опустив руку в воду в неглубокой реке он сразу нашел меня, что мало кому удалось бы на самом деле. Положив ладонь мне на загривок, он принялся говорить со мной, рассказывал о своей школе, сочувствовал, что мне пришлось разрушить Киемидзу-дэра. Хотя мне-то было без разницы. Точнее… Я знал, что расчищать сор для новой поросли — нормальное дело. Впрочем, я думаю, и он это знал. Просто хотел выразить таким образом свое отношение. Я спокойно лежал, пока он не ушел. И позже, потому что предполагал, что дух рисовых полей придет снова. Он — интересный. И действительно вернулся к водопадам Оттова опять. Тогда вы уже перебрались в Чжэньянь, а ками беспокоился о том, что ты начал терять контроль над равновесием ци внутри себя. Помня, каким разбудил тебя в Хайнине, я не придал значения. В конце концов и в долине бурь вас порядком потрепало. Но ками рассказал мне о бессмертии и о многом другом. Тогда то, что твое сердце так клонится к скорби, стало подозрительным и для меня. Мы решили, что нужно расследовать это. Честно говоря, дело у нас шло не особенно хорошо до тех пор пока нам, как снег на голову, не свалилось вон то небесное создание и не поведало массу неожиданного и познавательного о жизни своих кровных родственников и некоторых других причастных. Не буду утомлять тебя подробностями, раз уж ты просил не распространяться, но суть в том, что Сусаноо давненько охотится за бессмертием. Пока твой Лань Чжань был у него, ему удалось урвать себе немного. Но ему конечно же не нужны конкуренты в лице бессмертных людей. К тому же это уязвляет его непомерную гордость. — Всегда считал, что с этим бессмертием что-то не то, — поделился Вэй Усянь. — В смысле? — переспросил Дунхай. — Посуди сам, — предложил ему сяньшэн. — Допустим, ты — любитель вина, но можешь бесконечно пить лишь один его сорт. — Не понимаю, — признался дракон. — Я все же редко выхожу на берег. И меня привлекают в основном красивые девушки и чай. — Почему? — не удержался от вопроса сяньшэн. — Потому что красивые, — пожал плечами Ао-Гуан. — Во всем виноваты лотосы. — Что? — окончательно растерялся Вэй Усянь. — Красивые девушки приходят вечерами к заводи, чтобы положить мешочек чая в чашу цветка лотоса на ночь, — пояснил дракон. — Я знаю, — подхватил сяньшэн. — Вы, выходит, частенько бывали на большой Янцзы и в ее озерах? — Я во всех водах бывал, — заявил Ао-Гуан. — Тогда… Представьте, что стали бы жить вечно, но только в воде? — снова вернулся к изложению своей мысли сяньшэн. — Я бы сказал, нет. Но большинство драконов так и живут, — ответил Ао-Гуан. — Это только мне не сидится. — Но вы же — Ао-Гуан, — заметил ему Вэй Усянь. — Едва ли лишь потому, что выхожу на берег и изредка общаюсь с людьми, — проговорил дракон. — Ладно… — Вэй Усянь задумался. — Тогда допустим, что живущим вечно доступны только моря. — Да… К чему ты ведешь, скажи толком? — возмутился Ао-Гуан. — Я и без того не жажду бессмертия. — Почему? — тут же спросил сяньшэн. — Я и так тысячу лет живу. Какой толк брать на себя больше, чем можешь снести? Я — тварь земная, зачем мне какая-то вечность? — с тихой усмешкой сказал Дунхай. — Вот и я так думаю, — согласился Вэй Усянь. — Бессмертие — это слишком. И это ограничение, а не возможность. Душа человека создана небом и должна время от времени возвращаться домой. Годы пригибают к земле, опыт навевает скуку. Не всякий и не сразу. Но определенно существует черта, за которой начинаешь ощущать тяжесть, которую уже не сбросить, разве что на недолгое время. У человека также есть дух. И он тоже должен возвращаться в землю. У меня были причины взвесить это все и обдумать, поэтому я считаю, что совершенствование, к которому мы идем, должно увенчиваться не бессмертием, а равновесием. Если оно достигнуто заклинателем и сохраняется, его поступь легка, а в сердце есть место радости. Если же равновесие утрачено, значит, его время исчерпано. Возможно, что-то где-то упущено или вкралась ошибка. Мы не можем выбирать всегда только то, что приведет нас к лучшему. Но это еще не повод лишать нас выбора. И возможности начать все с начала. Неважно пройдет пара лет, десять или сотня — самым дорогим и трепетным всегда остается опыт первого познания. И я бы хотел прожить это снова: впервые подняться в воздух на мече, запускать змеев, дергать за косы сестриц по ордену… А может, в другой жизни мне станет по нраву прилежно учиться и проводить время, переписывая рукописи. Я не знаю, но я бы хотел испытать это. Пусть даже не быть заклинателем снова, неважно, лишь бы опять встретить их и узнать в своем сердце. Те, кто ушли раньше меня, может быть они согласятся подождать и возникнуть на моем пути еще раз. А еще — Лань Чжань. Если в этой жизни я не смог дать ему тех счастья и радости на многие годы, которых он бесспорно заслуживает, может быть у меня получится сделать это в следующий раз… — У тебя все получится, — заверил его Дунхай, продолжая гладить по спине. — Я думаю, ты прав. Недаром Инари и это небесное создание помогают тебе. Я тоже помогу, чем смогу. — Спасибо, — шепнул Вэй Усянь и на время затих, но вскоре попросил, не заметив, как сменил обращение. — Что вам удалось узнать еще? Расскажи мне? — Ты знаешь других заклинателей, достигших бессмертия, кроме тебя и Лань Ванцзи? — вопросом ответил дракон. — Баошань саньжэнь, — назвал сяньшэн и сходу не обнаружил в своей памяти других подходящих имен. — Верно, — подтвердил Дунхай. — Других и нет. Все потому, что Сусаноо не только горд, но и хитер, а также завистлив и довольно ловок. Поразительное сочетание для небожителя. С тех пор, как старшая сестра выставила его с небесных равнин, он конечно не покорился и не сидел сложа руки. Оказавшись в мире людей, он принялся тщательно следить, выискивая способных получить бессмертие и сбивая их с дороги. Бессмертная, о которой ты сказал, либо очень мудра, либо проницательна. Оборвав почти все контакты с окружающим миром, на своей цветущей горе она привлекла внимание Юэлиана, и тот подарил ей свой лунный плащ в качестве защиты. Он сделал гору Баошань сокрытой от глаз. — Но для Инари гора оставалась зримой, — вспомнил Вэй Усянь. — Конечно. Ведь ками рисовых полей — земной дух. Все, что принадлежит земле, от него нельзя спрятать. И меня он без труда увидел в мелкой воде из-за близости дна. Никто другой не обнаружил бы меня и никто другой не видит гору, на которой живет Баошань саньжэнь. Никто — это значит, что и небожители тоже, — пояснил дракон. — Хорошо, — кивнул сяньшэн, припоминая, как Юэлиан прятал его на окраине долины бурь от неистовых ветров и от глаз своего брата. — Я понял тебя. Вероятно, чтобы обличить дела повелителя бурь, вам пришлось подняться на небесные равнины и скорее всего сразиться там, не на равных и вдали от своих стихий. Поэтому ками пал, а ты оказался тяжело ранен. Но почему тогда звучит так, будто этот повелитель Сусаноо здесь на земле чувствовал себя свободно, творил, что хотел, приходил и уходил, когда вздумается? — Ветер ближе к земле, чем луна и солнце, — ответил Дунхай. — Огонь ближе людям, чем все эти трое вместе взятые. — Огонь? — переспросил Вэй Усянь. — Вэнь Хосин. Ты может быть слышал о нем? — предположил Ао-Гуан. — Вэнь… Нет, это имя мне не знакомо, — ответил сяньшэн. — Едва ли он искал славы, как заклинатель. Это противоречивый по сути дух: суровый и щедрый, благодетельный и беспощадный. Уговорив обманом, Фэн Бо с осторожностью прибегал к его помощи до последнего времени, — рассказал дракон. — Фэн Бо… Это земное имя повелителя бурь? — уточнил Вэй Усянь. — Мне тоже ничего не говорит. — Замыслив темные дела, всегда удобнее скрываться. Ты же не знаешь в лицо даже всех заклинателей одного поколения. А эти двое ходят по миру людей сотни лет. И будут ходить еще столько же, — проговорил дракон. — Нет, — невольно вырвалось у сяньшэна. — Скольких они уже успели сгубить?       Это был риторический вопрос, но Дунхай принялся отвечать на него: — Всех имен не упомню, но там точно были все трое сошедших с горы Баошань и их спутники. Глава того клана, к которому себя причислил дух огня. Но больше всех пострадал орден Лань. — Они взращивают и воспитывают прекрасных людей и заклинателей, — подтвердил Вэй Усянь. — По-моему, бессмертными там могли стать несколько колен главенствующей семьи вместе с супругами.       Сяньшэн вздрогнул.       Ао-Гуан снова погладил его по спине: — Тише-тише. Держись, ладно? Ты ведь не виноват во всем этом. Помнишь, я говорил тебе раньше? — Инари считал, небожителям нет до нас никакого дела, — прошептал Вэй Усянь. — Земному духу сложно правильно судить о небе. Оно слишком отдалено. Очевидно, что ками не ощущал их присутствия в своей жизни, — сказал дракон. — А, ты? — спросил сяньшэн. — Движение луны управляет приливами, — напомнил Дунхай. — Но честно говоря, мои интересы над уровнем земли никогда не поднимались. Интриги небожителей касались только людей. Нам по сути и нечего было ощущать. Так что Инари был прав, в том, что касается нас, небожители безразличны. — Не говори так. Юэлиан очень переживает о тебе, — напомнил Вэй Усянь. — Пффф, — фыркнул Ао-Гуан. — Но это ведь лишь потому, что у него теперь есть частичка твоего духа. Ты приблизил его к земле настолько, что мы с Инари смогли увидеть его. А без этого он так бы и остался лишь далеким мечтательным наблюдателем. — Несправедливо, — прошептал сяньшэн. — Тем двоим ведь не потребовалась чужая помощь? — Не могу сказать наверняка, — ответил дракон. — Люди возносят молитвы и приносят жертвы, предполагая усмирить ненастья. Люди также придают большое значение огню, как карающему, так и дающему необходимое им тепло и возможность готовить пищу. — Но ведь и к луне люди обращаются тоже, — заметил Вэй Усянь. — Конечно. И к луне, и к солнцу. Но светила всегда отделены от их привычного мира, они существуют где-то там, а не здесь, — подчеркнул Ао-Гуан. — Это тем более неправильно, что… одни, мерзавцы, могут бродить, где вздумается и творить, что угодно. Другим, несмотря на добрую волю, никак не коснуться земли, а третьим — оторваться от нее стоит жизни. Нечестно, что люди, заклинатели столь уязвимы… что нити их судеб так легко удается кому-то перепутать и оборвать. А после уйти и с ухмылкой взирать на нас свыше. Входя в чужой дом, нужно уважать чужие правила. Хочешь узнать людей, стань человеком хотя бы на один земной век.       Дракон вздрогнул и сбился с дыхания. — Что с тобой? — тут же забеспокоился Вэй Усянь. — Ничего. Есть у меня одна мысль по этому поводу, — начал Ао-Гуан. — И тебе все-таки не стоит торопиться записывать Вэнь Хосина в мерзавцы. Фэн Бо обманул его и также хотел избавиться, заставив покушаться на бессмертного. За подобное расплата жестока. Но дух огня все же не так прост и раскусил уловку, поэтому на Янцзы он помог тебе сбежать, вместо того, чтобы убить. — Подожди, пожалуйста, — не соблазнился продолжением разговора сяньшэн. — Помолчи немного.       Он прислушался к ощущениям, помня, что дракон ранен, и небольшое количество крови, пусть и сильного заклинателя, едва ли существенно изменило его состояние. Он повел ладонью от его правого плеча наискосок к середине груди. — Что ты делаешь? — спросил Дунхай, чувствуя как от руки Вэй Усяня исходит все более явственное тепло, проникающее глубже и глубже. — Хочу поддержать. Доверься мне? — попросил сяньшэн. — Хорошо, — выдохнул дракон.       Все это время он сохранял под своим контролем их общий ритм, задавая все тот же мерный, умиротворяющий такт одновременному дыханию и пульсу. Но он действительно оставался сам еще слишком слабым, чтобы продолжать долго, к тому же сидя и ведя не самый простой разговор. Позволив своему духу соприкасаться с духом Вэй Усяня, Ао-Гуан сам создал отличную возможность для того, чтобы тот в определенный момент перехватил инициативу. Поток энергии, которой сейчас работал сяньшэн, не вредила дракону, но оставалась отличной от его собственной.       Почувствовав головокружение, Ао-Гуан чуть покачнулся и оперся на руку.       Вэй Усянь поддержал его под спину, немного отстранился и заглянул в лицо: — Позволь, теперь я подержу тебя? Нужно, чтобы твое тело было расслабленно. Не сопротивляйся. Не пытайся превозмогать.       Они поменялись местами. Дунхай тщательно следил за тем, чтобы продолжать касаться Вэй Усяня, и теперь полулежал в кругу его рук, устроившись головой на груди у самого сердца, которое, ускорившись, будто бежало навстречу ему все быстрее.       Ао-Гуан не смог сдержать резкий выдох. — Больно? — тут же спросил Вэй Усянь. — Нет. Нормально, — шепнул дракон. — Просто твоя ци непохожа. Нужно привыкнуть. Смири свое сердце? Будь немного плавнее, ладно? — Да, конечно, — согласился сяньшэн, укрощая бег ци, приводя его к прежнему, на его вкус слишком медленному ритму. — Вспомни о море? — попросил Дунхай. — Мне так будет легче.       Вэй Усянь прислушался к его просьбе.       Дракон был не из тех, кто уступает так просто. Все, что получал, он тут же использовал для того, чтобы поддерживать мерный ритм, необходимый Вэй Усяню, чтобы сохранять контроль. Ао-Гуан не ожидал, что сяньшэн подпустит его так близко. Благодаря А-Мину у дракона уже был некоторый опыт духовного сближения с человеком. Сейчас же, с сяньшэном, оба их духа приникли один к другому так тесно, что почти что слились друг с другом. Отзывчивость Вэй Усяня к стихии воды помогала в этом.       Дунхай почувствовал в нем уже знакомую радость, когда сердце человека начинает трепетать, отдавая себя, наполняя другого. Радость была тем, чего так не хватало душе Вэй Усяня, непосильно отягощенной чередой скоропостижных потерь.       Ао-Гуан заключил, что даже ранение и мерзкая слабость тела — и те могут быть на пользу, ведь ему, похоже, все-таки удалось увидеть сяньшэна таким, каким его знали, ценили и любили его близкие. Увидеть и ощутить внутри себя, что он тоже хотел бы побороться за него, потому что биение этой жизни бесценно.