Jus primae noctis (Право первой ночи)

Джинни в одной ночной сорочке сидела на постели и ждала своего супруга. Замужество! Разумеется, она совершенно не так представляла себе собственную свадьбу. В мечтах она не раз видела, как отец ведёт её, одетую в праздничное облачение невесты, к алтарю. Как передаёт её с рук на руки будущему мужу. Как она и её жених повторяют за отцом Лавгудом брачные клятвы. Как с обожанием смотрят на неё мать и братья. Как вокруг бушует свадебный пир. Но те девичьи мечты остались в далёком прошлом. В том, в котором в её жизни не было Поттера с его поначалу сладкими речами, а затем ужасающими, похожими, скорее, на надругательство сексуальными притязаниями. Её нынешняя свадьба под покровом ночи совершенно не походила на всё, что в своём воображении рисовала Джинни. Не было ни пышных нарядов, ни гостей — не считая Снейпа и Малфоя — ни свадебного пира. Ни благословляющих её на брак родителей. Ни братьев, убитых Поттером и его присными и давно покоящихся в могиле. Однако, несмотря на скромность обряда, Джинни была совершенно счастлива и полна надежд на новую жизнь, в которой супруг относился бы к ней по-человечески. Джинни до сих пор с содроганием вспоминала непреходящую саднившую боль, сопровождавшую каждое её движение после многочисленных анальных соитий, помнила стыд, когда Поттер заставил её оголить зад перед Блэком, помнила кошмарное ощущение удушья от члена Поттера в глотке. Все те недели, пока захвативший их замок Поттер пользовался её телом, были наполнены для Джинни болью и унижением. Она даже своего первого раза не запомнила, поскольку Поттер заставил её напиться до бесчувствия, а утром по кровавым разводам на нижней рубашке Джинни поняла, что ночью потеряла девственность. Больше Поттер никогда не брал её спереди, очевидно, опасаясь, что она забеременеет и ему действительно придётся на ней жениться. Джинни недоумевала, почему почти сразу же настолько опротивела своему жениху, что он делал всё возможное для разрыва помолвки. Однако вскоре мать провела с ней беседу, из которой Джинни уяснила: Поттер был взбешён тем, что она такая слабая колдунья и абсолютная неумеха в хозяйственных делах. Видит Бог, она старалась исправиться. Днём до упаду работая на кухне, как самая последняя служанка, а ночью ублажая Поттера в постели и позволяя ему творить со своим телом всё, что только заблагорассудится его извращённой натуре. Когда утром мать кричала на неё и ругала за нерасторопность, Джинни не раз хотелось рассказать, как именно пользовал её лорд Поттер, и пожаловаться на боль в растраханной заднице, но она пристыженно молчала, понимая, что участвовала в непотребствах. Узнав о своей беременности, Джинни вздохнула с облегчением: теперь-то уж точно никакого секса! И наконец-то свадьба! Та самая, из её мечтаний. А то ведь скоро и живот будет заметен, как тогда ей людям в глаза смотреть? Поттер и так опозорил её дальше некуда. О том, какой из лорда Поттера выйдет супруг, Джинни старалась не думать. Возможно, если ей удастся родить мальчика, Джеймс станет относиться к ней лучше и прекратит унижать её по поводу и без. В том, что одна только мысль о браке с Поттером вызывала у неё животный ужас, Джинни боялась признаться даже самой себе. Да, она никогда не блистала умом, но чтобы понять, что Поттер — жестокий садист, не требовалось особых талантов. Достаточно было провести с ним час в постели. «Я рожу ему сына — и всё изменится!» — повторяла Джинни как мантру, в душе будучи абсолютно уверенной — ничего не изменится. В лучшем случае после рождения наследника Поттер покинет её ложе и найдёт утешение в объятиях развратника-Блэка. А в худшем… В худшем приведёт Блэка в их супружескую постель и заставит её ублажать ещё и своего любовника. От подобных мыслей Джинни хотелось утопиться или сброситься с самой высокой башни Уизли-касла. Она безусловно была виновата в том, что вызывающе оделась и напилась на том проклятом пиру. Но ей и в голову не приходило, что Поттер, казавшийся таким галантным и влюблённым, поимеет её как дешёвую шлюху. Тогда оставалось лишь терпеть, плыть по течению и надеяться на мать. Уж она-то не позволит Поттеру уклониться от своих обязательств перед беременной невестой! — Любовь моя, ты готова? — голос Артура заставил Джинни вздрогнуть. Кажется, её злоключения, начавшиеся с появлением Поттера в Уизли-касле, подошли к концу. *** Рассвет позолотил кроны деревьев. Где-то поблизости от шатра оглушительно загомонили птицы, заставив Джинни Пендрагон открыть глаза. Она осторожно провела кончиками пальцев по щеке крепко спавшего Артура, а затем поцеловала их и счастливо улыбнулась. Вот и всё! Теперь она стала официальной женой Артура. Консумация состоялась, и она принесла ей столько же удовольствия, сколько боли приносил секс с Поттером. Разумеется, Джинни ни на секунду не забывала наставления своих покровителей: Снейпа и Малфоя. Однако Артур оказался таким нежным и чутким любовником, что соитие произошло очень не скоро — он ведь искренне полагал, что его молодая жена — девственница. Сперва он долго готовил её, нежно лаская груди и лоно и покрывая поцелуями всё тело Джинни. Не привыкшая к подобным ласкам, она вскоре так возбудилась, что уже жаждала его в себе, но боялась показать это, поскольку молодой девушке не пристало подобное поведение в первую брачную ночь. Джинни старательно изображала испуг, выдавая дрожь от нетерпения за страх перед первым проникновением. Её игра полностью убедила Артура. Он вновь и вновь повторял: — Не волнуйся, любовь моя, я не сделаю тебе больно. И все же, когда он вошел в неё, действуя со всей осторожностью, Джинни вскрикнула, испытав небольшой дискомфорт. Оказалось, что после перерыва в несколько лет это и вправду было неприятно. Впрочем, она почти моментально забыла о боли, полностью сосредоточившись на том, чтобы не стонать слишком сладострастно. Не имея обширного сексуального опыта, Артур тем не менее был великолепен в постели. А любовь и страсть лишь подстёгивали его желание доставить Джинни как можно больше удовольствия. Поэтому последней приходилось прилагать все усилия, чтобы вести себя сдержанно, как и подобает приличной девушке. Даже когда вслед за Артуром её накрыл оргазм. «Ничего, — думала Джинни, ощущая как скручивается внизу живота горячая спираль наслаждения, — в следующий раз мне уже не придётся играть в девственность и изображать из себя скромницу. Артур ни секунды не пожалеет, что женился на мне!» *** Утром, увидев на простыне следы крови, Артур долго целовал её и просил прощения за то, что причинил ей боль. Джинни даже стало неловко: ведь на самом деле она потеряла девственность ещё с Поттером, а сейчас ей пришлось обмануть человека, которого она действительно любила. Если бы это была одна-единственная ложь, Джинни переживала бы куда меньше. Но, к сожалению, в том, что она сообщила Артуру вчера вечером, доля правды составляла лишь мизерную толику. Всё, от её происхождения и имени до причины побега из родного дома являлось сплошным враньём. Впрочем, ей не позволили долго печалиться: вид её обнажённого тела привёл Артура в такое возбуждение, что в ближайший час для Джинни нашлось гораздо более приятное занятие. — Боже, родная, сколько в тебе страсти! — простонал Артур, кончая в третий (или четвёртый, Джинни уже слегка сбилась со счёта) раз. — Именно такую женщину, как ты, я искал. И Господь услышал мои молитвы! После бурного секса новобрачные почувствовали голод. — Прости, любимая, что у нас не было настоящего свадебного пира, — Артур поцеловал руку Джинни, — но, если ты немного потерпишь, я велю организовать завтрак для моих самых приближённых рыцарей и на нём сообщу о том, что мы с тобой обвенчались. А пока подкрепи свои силы вином и фруктами. *** Два часа спустя — повара попросили небольшую отсрочку, поскольку готовить пришлось на много народа, да и повод был весьма торжественный — возле королевского шатра водрузили длинный стол, который буквально ломился от всяческой снеди: из Кардиффа будущему монарху регулярно присылали телеги с провизией и бочонки отборного эля. Город хотел задобрить Артура ещё до того, как в главном соборе Лландаффа — если так можно было назвать скромную деревянную постройку — состоится официальная коронация, которую с таким тщанием готовил отсутствующий уже третью неделю Мерлин. Впрочем, сейчас Артур радовался тому, что его главный советник занят и не смог помешать исполнению королевской прихоти. В глубине души молодой король отлично понимал, что, возможно, не стоило так спешить с брачными обетами. Если бы Джинни дала слабину и согласилась бы стать его любовницей, Артур, разумеется не связал бы себя нерасторжимыми узами с девушкой, чьё происхождение и история были более чем туманны. Но Джинни в мягкой, но вместе с тем непреклонной форме поставила Артуру ультиматум: сперва женитьба, а потом — постель. И молодой король послушал не голос разума, а глас плоти. Сейчас, утолив своё желание, он так же, как Джинни, Снейп и Малфой, с некоторой долей опаски ожидал возвращения Мерлина и его реакции на всё случившееся. Все четверо чувствовали себя нашкодившими детьми и могли лишь надеяться на то, что «праведный родительский гнев» великого чародея не слишком яростно обрушится на их склонённые головы. *** — Любимая, гости собрались и ждут нас, — сообщил Артур, принюхиваясь к доносившимся снаружи аппетитным запахам. Фрукты и сыр — это, конечно, отлично, но после полной страстного секса ночи ему нестерпимо хотелось есть. — Мне нужно ещё одну минуту! — Джинни со вздохом оглядела своё единственное платье, трансфигурированное из одежды пажа. — Можешь колдовать при мне совершенно свободно! — тихо произнёс Артур. — Я же сразу понял, что ты — волшебница. Только при прочих будь осторожна. — Спасибо! — лучезарно улыбнулась Джинни. Коснувшись платья волшебной палочкой, она превратила его в пышный наряд, гораздо лучше подходивший королеве. — Вот теперь всё в порядке. Артур галантно взял её под руку и вывел из шатра. Увидев целую толпу рыцарей, глазевших на неё с нескрываемым любопытством, Джинни испуганно застыла на месте. Она начала судорожно искать среди этих мужчин хоть одно знакомое лицо и почти сразу же наткнулась взглядом на Малфоя, а затем и на Снейпа, который ободряюще кивнул ей. — Господа, хочу представить вам мою жену и вашу королеву — леди Джиневру, — торжественно провозгласил король. Воцарилось неловкое молчание. Рыцари недоуменно переглядывались, ошарашенные этой новостью. Джинни закусила губу, с трудом сдерживая подступающие к глазам слёзы. Внезапно тишину нарушил возглас Малфоя: — Слава королеве Джиневре! Слава королю Артуру! — Слава королеве Джиневре, — подхватил за ним Снейп. — Виват! — понеслось со всех сторон. Бледное лицо Джинни озарила улыбка. Артур, довольный, что его молодую супругу так хорошо приняли, повёл её к столу, где усадил со всеми почестями. — Да здравствуют король и королева! — послышался ещё один голос и на поляну вышел тот, кого Артур хотел сейчас видеть менее всего. — Приветствую, дорогой дядя! — на лице короля не дрогнул ни единый мускул. — Позвольте мне представить вам мою супругу и королеву — леди Джиневру! Приблизившись к неизвестно откуда взявшемуся Мерлину, Артур тепло обнял его, надеясь, что тот сумеет обуздать справедливое недовольство племянником и не станет выяснять отношений на людях. Впрочем, Мерлин не зря часть жизни провёл в королевском замке своего брата, да и сам лишь по собственному почину не стал королём. Изобразив на лице искреннюю радость, он подошел к новобрачной и поцеловал ей руку. После чего как ни в чем не бывало уселся на отведённое ему место справа от короля. — Да начнётся пир! — воскликнул Артур, вполне довольный тем, что так дёшево отделался. Даже если Мерлин и станет пенять ему за подобный скоропалительный союз, это произойдёт гораздо позже. А к тому времени хорошее вино и вкусная еда наверняка остудят его пыл. *** Артур оказался прав, но только отчасти. На протяжении всего пира, продолжавшегося до вечера, Мерлин был сама любезность. Он поднимал кубки за молодых и расточал комплименты новобрачной, чем чрезвычайно расположил её к себе. Однако стоило празднеству закончиться, гостям разойтись по своим палаткам, а молодожёнам отправиться в свой шатёр предаваться страсти, как и положено любящим друг друга людям, как разразилась буря. Правда, обрушилась она отнюдь не на головы Артура и Джинни. — Интриганы! Мерзавцы! Как вы могли устроить этот брак? Где откопали маленькую ведьму, которую подложили моему племяннику?! — бушевал Мерлин в палатке Малфоя и Снейпа, грозя снести всё стихийной магией. — Я доверял вам, Люциус! Я думал, с вами в моё отсутствие король в полной безопасности! А что учинили вы, едва меня не оказалось поблизости? Признавайтесь, чья это шлюха? И через сколько месяцев ждать появления бастарда? — Я ничего не могу вам сообщить про личность и прошлое леди Джиневры, поскольку связан с ней Непреложным обетом, — Люциусу с трудом удалось прорваться сквозь гневный поток обличительной речи. — Однако заверяю вас, она не являлась любовницей ни одного из нас. И не носит под сердцем дитя. Ни от меня, ни от Северуса. В этом мы оба можем хоть сейчас поклясться вам. «Она вообще бесплодна...» — подумал Северус, предусмотрительно не произнеся это вслух. — Значит, вы позволили ей околдовать короля… — вновь взвился Мерлин, слегка успокоенный ответом Малфоя. — Ничего подобного! — возразил Люциус. — Король искренне и без применения какого-либо колдовства влюбился в леди Джиневру и пожелал сделать её своей женой. Разве мы могли противиться королевской воле? — Завтра утром я проверю Артура на наличие любовного приворота и, если таковой имел место, вам всем, включая нашу новоявленную королеву, не поздоровится. С этими словами Мерлин покинул палатку, оставив друзей посреди полного хаоса, учинённого магией рассерженного до глубины души старого волшебника.