Хён, а мы будем целоваться как они?

Хёнджин влетает в Чанову комнату с тяжелой отдышкой, как будто пробежал только что километровый марафон, но с такими искорками счастья в глазах, и широкой улыбкой на лице, что даже сам Бан удивляется такой радости. Не сразу обращает внимание на ноутбук, что присутствовал в чужих аккуратных, и точеных руках, будто скульптор месяцами работал над ними без какого либо перерыва. — Крис, точнее, Чани-хён, там новый выпуск..4х свадеб вышел, — младший даже запинается, даже секундно переходит на неформальное обращение, от переизбытка эмоций. — И ты решил прийти ко мне, чтобы разделить со мной чудесные 50 минут? — спрашивает с легкой улыбкой на лице, от которой виднеется слабо ямочка на щеке. Конечно, ему только в радость проводить время с Хёнджином. Крис учится на втором курсе на журналиста, Хван на первом курсе на психолога. И единственное время, где они сталкиваются в универе, это только обеденная перемена. Учатся совершенно в разных корпусах, да и расписание пар ни грамма не совпадает. И уж так получилось, что младший увязался за Баном практически с первых дней появления в университете. Не то чтобы он был против, наоборот, только за, просто, он до сих пор не до конца понимал, как именно Хёнджин умудрился заблудиться, и попасть не в свой корпус, если он буквально через него проходил, но судьба повела его в корпус старшего. Чан не был кем-то популярным в учебном заведении, даже, скорее, наоборот, серой мышкой. Он сам по себе общительный, даже очень, и друзья у него за пределами учебного заведения есть. Джисон и Чанбин например. Ещё те придурки, но Крис всё равно их безумно сильно любит, и дорожит этими придурками, словно они его родные дети. Хёнджин же наоборот, словно солнце, в солнечной системе, возле которого то и дело день за днем, из года в год крутятся планеты. Разница лишь в том, что эти планеты иногда уходят к другому солнцу, но вместо них приходят и другие планеты. Но Хван настоятельно не хотел, чтобы Чан ушел к другому солнцу. Младший притягивал к себе всех и вся, был дружелюбным, отзывчивым, конечно, с капелькой сарказма, но не критично. Его знал буквально весь универ, и буквально все любили его. И конечно, никто не отрицает, что возможно, это было лишь из за милой мордашки. Но Хёнджин не против, главное, чтобы Крис любил его не за милую мордашку. Но, в общем-то, вернемся к событиям, которые происходят на данный момент. Младший уверенно подходит к своему объекту обожаний, устраивается удобнее рядом с тем на прохладной постели, и ноутбук к себе на коленки ставит, наконец позволяя себе расслабленно выдохнуть, приводя дыхание в норму. — Да, я собираюсь провести эти чудесные 50 минут с тобой. — Oh my gosh, okay, little prince. — Бан часто называет Хёнджина принцем, да и вообще..просто часто называет его как-то помимо имени. Например солнышко, или прелесть, радость, зайчонок, счастье, даже иногда малыш. Но иногда, это когда Чан выпивал, и укладывался на чужих коленках бубня что-то типо «Мой маленький малыш Джинни, как я рад, что ты у меня есть». В такие моменты у самого Джинни сердце разрывается на миллиарды кусочков, а душа разбивается об твердый бетон. Он хочет, чтобы Крис говорил это в трезвом состоянии. Проходит ещё несколько секунд, прежде чем Хван включает очередной выпуск детского(по мнению Криса) шоу, и укладывает голову на чужое крепкое плечо. А плечи у Бана действительно крепкие, да так, что Хёнджин пару раз в них врезался собственным, и ещё дня два точно ходил с болью, в месте удара. Минуты тянутся долго, как минимум для Чана, в отличии от которого Хван, комментирует шоу практически каждую минуту, негодуя от незаслуженно заниженных оценок, и от плохих свадеб, говоря, что у него будет намного лучше, и он бы точно выиграл свадебное путешествие, с каким-то чудесным парнем. И каким-то чудесным парнем в его мечтах был Бан Кристофер Чан. Старший тихо смеется с этих возмущений, расплывается в улыбке, подмечая для себя, что младший напоминает ему недовольного хорька. Так и хочется прикоснуться к чуть надутым, и без того пухлым губам. «Так, Крис, успокойся. Ты не о том думаешь.» в который раз проскальзывает подобная мысль в голове, и он вновь старается переключить внимание на экран ноутбука. Старается, но получается как-то плохо, особенно когда Хёнджин задает весьма интересный вопрос. — Хён, а мы будем целоваться как они? — без какого либо смущения спрашивает младший, пока в экране целуются какие-то молодожены. И как только ему в голову пришла мысль спросить это? Он шутит? Или пытается флиртовать? Может быть, ему просто скучно? Вопросы роились в голове Бана. «Всё или ничего», отвечает сам себе он, а затем, решает ответить и на вопрос Хвана. — Мы будем лучше целоваться. А то они так, секундно только. Я моргнуть не успел, а они уже закончили.— откуда столько уверенности Кристофер? Что-то он не мог припомнить, когда последний раз говорил кому-то подобное. — Думаешь? Я не умею целоваться. Поэтому вряд ли будет лучше. Научишь меня? — Я подумаю над этим. — Думай быстрее. — Джинни, почти двенадцать ночи, мой мозг не способен быстро думать.— и что только нашло на этого Хвана, Чан даже и не знал как реагировать на подобный напор. Но зато быстро ломался под ним, словно соломинка. — Тогда не думай, и просто скажи, что научишь меня целоваться. Хёнджин отводит взгляд от экрана, переводит его на Криса, и даже отстраняется от чужого плеча. Видимо, его быстро перестают интересовать оценки, которые поставят одной из участниц. Собственно, рядом с Баном, его ничего больше не интересует, кроме самого Бана. Уже, вроде как и ноутбук на коленках его не лежит, а на тумбочке прикроватной, а младший сидит около чужих бедер, и смотрит на Чана так, будто он его единственное спасение, в этом грязном болоте, под названием жизнь. И старший, вроде как, смотрит на него точно также, потому что Хёнджин и был его спасением в этой кромешной тьме. Был солнце, на фоне которого сам он лишь маленькая луна. И солнце Хван настолько яркий, что никакие солнечные затмения, не могут его затмить. Но, были вообще эти солнечные затмение для Хёнджина? Конечно, безусловно, когда тот был ещё совсем маленьким, крохотным лучиком, лишь маленькой звездочкой, среди миллиардов таких же. Но сейчас же, тот жаркое солнце. — Тогда просто говорю, что научу.— безумие. Просто безумие. Неужели они сейчас действительно будут целоваться? Или же младший блефует? Может правда просто шутит? Возможно он выпил перед тем, как прийти? Хотя, вряд ли, от него пахло лишь домом, уютом, и соленой карамелью, которую так сильно любил Хёнджин. — С чего начнем? — С щечки. Бан не успевает сообразить, как ему тут же прилетает короткий, такой смущенный, и мягкий поцелуй в щеку, что он даже глаза жмурит. Ну точно безумие. Приходится даже сменить позу, и сесть напротив Джинни, для большего удобства. На фоне всё также играет звук от видео, но, кажется, никого из присутствующих в этом маленьком кинотеатре, это больше не интересовало. — Куда теперь? — Ну, есть ещё лоб, носик, висок. Или же мы можем перейти к романтике, и поцелуям в уголки губ. Лицо принца тут же заливается румянцем, даже при тусклом свете, его так отчетливо видно. Невероятно. Но и Крис тоже не отстает, чувствует, как кончики ушей краснеют, но он безусловно надеется на свою удачу, и на то, что младший на заметит. Расстояние между ними сокращается до критического, уже второй раз за эту ночь. И если в первый раз Бан быстро жмурил глаза, то в этот он лишь из под полуприкрытых век наблюдает за Хваном, ловля его горячее дыхание на собственных губах. Ещё секунда, и он, кажется, сорвется. Сорвется и рванет к этим пухлым, до безумия желанным губам младшего, мысли о которых не давали покоя уже давно. Хёнджин целует так трепетно, так осторожно и бережно, будто старший был хрустальной вазой, которая разобьется от одного, лишь, неверного движения. Поцелуи ощущаются воздушно, словно прикосновения перышка, словно легкий летний ветерок, словно теплые солнечные лучи. Поцелуи Хёнджина пахнут всё той же соленой карамелью, морским бризом, ромашками, и теплыми булочками с корицей, от которых даже легкий дымок идет, до того они свежие, а сам Хёнджин, вроде как, начинает пахнуть любовью. Какой-то глупой, юношеской и до того скромной, и невинной, что Чан готов годами видеть такого Хвана перед собой. Последний поцелуй остается лишь возле уголка губ, когда младший отстраняется, на что получает тихий вздох. Чану хочется ещё, ещё и ещё раз, много много раз хочется получать поцелуи от этого солнца. Сам младший выглядит потерянно немного, бегает глазами по лицу напротив, взглядом мотаясь к местам, где только что сам и оставил поцелуи. Но молчит, молчит, и продолжает этим своим взглядом щенячьим смотреть, выжидающе так, словно молча кричит «Ну же, похвали меня, скажи, что я хороший мальчик». — Теперь перейдем к поцелуям в губы…— не договаривая предложение, начинает Бан. Теперь уже сам сокращает это противное расстояние между ними, и как-то так получается, что он мостится меж чужих бедер, всё больше и больше напирая на Джинни, заставляя полностью лечь на кровати. Идеально. Идеальная обстановка для поцелуя, как и представлял себе Крис. Меж губами миллиметры, но ни один из них не посмеет нарушит эту тишину, даже шепотом. Ноутбук уже перешел в режим ожидания, а видео автоматом поставилось на паузу. Было так тихо, что, кажется, они могли услышать биение сердец друг друга, или правда слышали его. Чан наклоняется так неуверенно, словно школьник, так робко накрывает губы Хвана собственными. Целует нежно, устало, совсем отдаленно сминает его губы, и улыбается уголками, когда Хёнджин так неумело отвечает. Но целует не менее нежно, не менее мягко и ласково, наверное, делает это даже более чувствительно чем старший. Руки не спеша подбираются к этим же излюбленным крепким плечам, сжимают их осторожно, одна из ладоней Кристофера находится на точеной талии, пока другая упирается где-то со стороны от Хёнджиновой головы, дабы не свалиться на этого крохотного котенка, и никто не подумает отстраняться. Проходит секунд 20, прежде чем Джинни начнет чувствовать себя более уверенно, наконец разобравшись со всеми нужными и «базовыми» движениями. В ответ не спешно сминает губы Криса, даже секундно кончиком языка по ним проходится, от чего лишь сильнее краснеет, да так, что румянец доходит до самих кончиков ушей. Превосходно. Хёнджин такой превосходный, такой робкий, такой замечательный, и такой принадлежащий Чану. Проходит минута, или полторы, а в прочем, Бан уже сбился со счету времени. Ведь как его может волновать что-то столь глупое, столь отдаленное от него, когда прямо здесь и сейчас находится невинное ярко пылающее алыми красками солнце. Он целует снова, целует, но отстраняется быстрее, чем в прошлый раз. Смазано ведет губами по линии челюсти, в надежде, что Хван не против, и подбирается к мочке уха, целуя с характерным чмоком — ..теперь линия челюсти, и мочка ушка..— шепчет Крис, умиротворенно выдыхая. Такое спокойствие на душе давно его не переполняло, но младший и был его спокойствием, был тем, в ком Чан мог найти умиротворение и жизненный покой. Хёнджин мычит согласно, совсем легко головой кивая, и глаза прикрывает. Обнимает старшего уже за шею, и так ненавязчиво прижимает чуть сильнее к себе, от чего вызывает тихий смешок, со стороны другого. Чан так сильно хочет целовать его везде, хочет целовать его ладони, кисти рук, каждую костяшку, коленку, каждый шрам на теле своего солнца, и родинку под глазом он тоже хочет целовать. И Хёнджин хочет целовать его не меньше, просто не показывает этого, под давлением смущения. Он обязательно расцелует его всего, но немного позже, немного в другом положении, сейчас «очередь» Бана, наслаждаться возможностью поцеловать любимого человека. И он ее успешно не тратит даром, опускается всё ниже, и ниже. Ведет трепетно губами по шее, оставляя поцелуи бабочки, без намеков на что-то большее. Целует острые плечи, и впадинку меж ключиц, —…а теперь шея, плечи, и ключицы.— наконец завершает он. Тычется в изгиб этой же шеи, такой родной, теплой, и домашней, и глаза прикрывает, пока Хван смеется совсем тихонько. Пока Хван зарывается длинными пальцами в светлые кудри, и пока осторожно перебивает их, вызывая у другого мурашки по телу. Кристофер обязательно продолжит свой урок поцелуев, обязательно предложит Хёнджину стать его парнем, и обязательно вновь расцелует его, но это утром, после крепкого сна, в любимых объятиях.