В радости и печали

      Когда Кузя привез Юрку в Москву, конечно, все обалдели. Отряхнуть с него пыль дорог – и готовая звезда! Он был уникальным ребенком. Что касается личных интересов самого Кузнецова, с его стороны это был неосмотрительный шаг, а может быть, жертвенный – это известно только ему. Но ясно одно: челюсти попадали у всех.       Весь их круг испытывал к привезенному солисту необыкновенное притяжение, буквально физическое, как будто вокруг него было магнитное поле. К нему тянуло, хотелось его коснуться или хотя бы встретиться с ним взглядом и долго не отводить. И когда во время такого зрительного контакта Аркадий наметанным глазом заметил в Юрке кое-что, внутри него как будто полыхнул огненный шар и выжег все, что там было прежде. Он весь аж вспотел. Несмотря на то, что Юрка был очень добрым, смешливым, иногда грустным и немного стеснительным ребенком, на его лице, невероятно симпатичном, даже красивом, залегла печать уже случившегося внутреннего перелома, которая подсказывала, что столковаться с ним в свою пользу можно было бы в первый же вечер. Это облегчало самую простую задачу, но в то же время с пришедшим осознанием все очень сильно усложнилось. Развести его с полпинка теперь не было самоцелью. Внутренний голос почему-то сдерживал: не надо этого делать, только не с ним, потому что с ним у них все может сложиться гораздо лучше.       У Юры была странная особенность – он постоянно всех трогал. Но себя трогать без разрешения не позволял – очень большой травматичный опыт. С Разиным так они вообще постоянно возились и толкались, и чаще инициатива исходила от самого Юры: конечно, такой яркий болванчик, как Разин, сразу привлекал к себе внимание, тем более ребенка, который только что вырвался из серости. Кудряшов полагал, что это их особый детдомовский кодекс общения, а некоторые игры ниже пояса в их среде были не значительнее рукопожатия. Оба они не знали родительских объятий. Юра только рассказывал, что видел на фотографиях, как мама вроде бы держала его на руках, но сам он этого не помнит. Может быть, поэтому Разин поначалу казался ему понятнее и Юра больше доверял ему, чем домашним – сытым и обласканным с детства.       Эта Юркина привычка всех трогать иногда сводила с ума. Ему ничего не стоило положить руку на колено или прилечь на кого-то. Для Кудряшова это было непривычно, тело отзывалось очень горячо и говорливо на такие его прикосновения.       После четырех концертов ноги у Юрки обычно гудели страшно, особенно если предстояло еще четыре. И если бы в перерывах в гримерке, когда Юрка мог так запросто закинуть ноги на стул и улечься на Аркашу всем телом, Кудряшов не удерживал его, обняв и сцепив руки, Юрка бы мог совсем свалиться на пол. К пятнадцати годам он был крепышом, и его немаленький вес тянул его к полу, а Аркашины руки заставлял быстро занеметь. Но Кудряшов делал вид, что все нормально, эндорфины от Юркиной близости придавали сил. Несмотря на ломоту в мышцах, с ним было так хорошо, что можно и потерпеть, только бы он не поднялся и не пересел.       Конечно, Юрка сразу просек, что руки у Аркаши отваливаются, а тот сидит и не шелохнется. Поэтому задрал на него совершенно невинные глаза с густым, тяжелым макияжем и с самым ангельским видом спросил:       - Аркаш, тебе удобно?       - Лежи, лежи.       Пусть он и выглядел комично в своей самоотверженности – не важно! Кудряшову хотелось, чтобы у парня было чувство локтя, – может, это отложится у него в подсознании на будущее.       К концу третьего месяца гастролей решили везти новых пацанов из Акбулака. Кудряшов навязался ехать с Кузей – поглядеть на тот «белый розарий». Он думал, может, у них там в Оренбуржье все такие. Молодые да ранние котята, бездомные, но породистые. Которые гуляют сами по себе, а потом, мурлыкая и подняв хвостик, просятся на ручки.       Пацанов привезли. Конечно, до Шатунова им было как до Луны. Кудряшов повалял дурака с ними с месяц, чтобы совсем не двинуться на Юрке, да и забросил это малоинтересное занятие. Не хотелось катать вату у Юры на глазах, Юра все подмечал.       Как только с приездом акбулакской братии закончили формировать основной состав, названный впоследствии «золотым», снова отправились на гастроли, и не по дворцам культуры, а по огромным спортивно-концертным комплексам.         Когда в одном из городов, чьи названия уже и не пытались запоминать, администратор площадки увидел, что артисты, на которых сегодня три раза за день набился под завязку полный зал, – совсем дети, он предложил юным знаменитостям, если у них есть такое желание, воспользоваться оснащением спорткомплекса: поиграть в баскетбол, волейбол или сходить в бассейн.       ⁃ В бассейн! – громче всех затараторил Юрка, чтобы его не перебили. – В бассейн, в бассейн!         ⁃ Давайте в бассейн, – согласился Кудряшов. – Какой им, недоросликам, баскетбол?         ⁃ Ой, на себя-то посмотри.         Кудряшову оставалось только рассмеяться. Юра всегда его смешил. И вообще приносил столько радости, что хотелось быть с ним всегда рядом, хоть круглосуточно, до самоотречения.       Вечером, когда закончился последний концерт, Аркадий привел свой выводок в бассейн. Мальчишки вышли из раздевалки и сразу попрыгали с тумбы в воду: кто-то технично нырнул, а кто-то плюхнулся «бомбочкой». И только Юрка, весь сморщившись, нетерпеливо оттягивал резинки своих жутко неудобных плавок, которые смешно сплющили все его достояние спереди и сзади.       - Аркаш, ты че эти плавки в «Детском мире» покупал? Они мне малы.       - Других размеров не было.       - И че теперь? В этих я не могу плавать. Я вообще сейчас в гостиницу один поеду, а ты тут сиди!       Аркадию пришлось идти в тренерскую узнавать, нет ли у них здесь киоска со спортивными товарами. Он объяснил проблему, и дежурный инструктор, порывшись в шкафу, нашел новые плавки с надписью «Олимпиада-80» – в подарок юной звезде. Взрослые.       В то время как ребята переодевались, Кудряшов договорился, чтобы им выделили две дорожки. И теперь они сорок пять минут плескались в воде: то плавали наперегонки, то просто дурели и бултыхались.       - А ты че не купаешься, Аркаш? – под конец заплыва спросил Юрка.       Аркадий с самого начала решил, что с «суши» будет сподручнее следить, чтобы они не утопили друг друга, пока будут беситься в воде.       - А он стесняется. У него, наверное, короткий.       - Ты, Серков, не умничай. А то у самого не вырастет, таким и останется, как сейчас.       - А ты откуда знаешь, какой у меня? Ты че, подсматривал за нами в раздевалке? Фу, извращенец!       - Так, Серков сегодня остается без компьютерных игр, – Кудряшов включил свои рычаги давления.       - Аркаш, ну че ты! – обиделся Сережа.       Юрка высунул голову из воды и подплыл к бортику.       - Ну хочешь, я тебе свой покажу, просто так, в открытую? Только не наказывай Серегу.       - Что так дешево берешь, Шатунов?       Юрка на мгновение опустил глаза. На него накатила мощная волна стыда, но быстро схлынула, когда по смеющемуся Аркашиному взгляду он понял, что это была просто шутка, совершенно безобидная.       - Ну пожалуйста, – повторил просьбу Юра.       - Придет время – покажешь, никуда не денешься. А Серков наказан.       Юрка только сощурился в непонятках:       - Сука.       - Так, Шатунов тоже без компьютера. Ну и остальные тоже за компанию. Будете нести коллективную ответственность, чтобы следили за языком, поняли?       - Блять, Серков, все из-за тебя!       - Кто тебя за язык тянул?       - Че ты к нему полез? Теперь вот всех наказали!       С трех сторон на Серкова накинулись, стали обзывать и топить. Аркаше сначала было смешно, а потом стало даже жаль их. Много ли у них радостей в жизни было до недавнего времени? Ну что он, в самом деле! Он же помнит себя в их возрасте. Где бы ни крутились мысли пацана, сводятся они всегда к одному – непроизвольно, бесконтрольно. Он это прекрасно знает.       Мальчики друг за другом уныло вылезли из воды, мокрые и жалкие, и поплелись в раздевалку, кидая на Кудряшова злые, обиженные взгляды.       - Ладно, прощены. Не будем портить вечер.       Приятно было видеть, как ребята сразу воспрянули духом. Как мало им на самом деле нужно, чтобы жизнь снова была прекрасна.       Аркадий уже собрался идти в гардероб забирать их одежду, потому что, хотя часы работы бассейна продлили специально для них, гардероб вот-вот закрывался.       - Спасибо, Аркаш, – небрежно бросил Юрка, когда проходил мимо него, и, сделав еще четыре изящных шажка в сторону душевых, обернулся и подмигнул ему.       Кудряшов застыл на месте, прикрыл глаза и нервно выдохнул.         Пока ребята собирались, Аркадий ждал их снаружи у раздевалки. А ведь именно с мужской раздевалки в бассейне и началось его самоопределение.       Их повезли тогда в третьем классе на экскурсию в Краснодар. В его станице не было спортивного комплекса, жители ходили купаться на реку. Поэтому школьникам после экскурсии так же предложили посетить плавательный бассейн для спортсменов. Мальчики переодевались в одной раздевалке, а старшеклассники и взрослые мужчины – в другой. И так как в мальчишеской среде без приколов никогда не обходится, на этот раз «жертвой» стал Аркаша, когда его втолкнули во взрослую раздевалку и заблокировали снаружи дверь.       Хотя он тысячу раз ходил в баню с разными мужчинами из своей многочисленной родни, это было не особо впечатляющее зрелище, ничего нигде и ни разу у него не екнуло. Но обнаженных подростков он видел впервые. Слева полуодетые ребята резвились и щелкали друг друга скрученными полотенцами. А справа был расположен ряд открытых душевых отсеков, и там стояли совершенно голые парни. Вода бежала по линиям стройных силуэтов, как будто обнимая их, они поворачивались под струями, изгибали шею, водили ладонями по мокрому телу. Аркаша видел их сквозь белый пар, словно в художественной ретуши, и оттого они казались еще прекраснее. Молодые казачки. Плечистые, крепкие, с плавным, обтекаемым рельефом, с гладкой кожей без лишних волос и полностью сформировавшимся, крупным мужским органом. У кого-то он был немного приподнят. Аркаша привалился к двери и смотрел на это великолепие, раскрыв рот и забывая моргать. Он готов был упасть в обморок.       - Малой, ты шо там остолбенел?       Один из парней выключил воду, быстро вытерся полотенцем и натянул трико. Тонкая ткань липла к влажной коже и красиво облегала все его контуры.       - Раздевалка для мальчиков с другой стороны. Пойдем, я покажу тебе.       Аркаша даже слова вымолвить не мог, только задрал голову и не отрываясь смотрел на этого парня, на его плечи, грудь, потом на плоский живот и ниже. Он бы пошел за ним на край света. Красивый и добрый – хотел бы он иметь такого друга.         Наконец все четверо его подопечных вышли из раздевалки. Аркадий стал раздавать им верхнюю одежду, которая уже оттягивала руки.       - Аркаш, у меня там носок за батарею упал, помоги достать.       Опять с Шатуновым какой-то косяк.       - Так, все. Идите уже одевайтесь, мы сейчас догоним.       Без понимающих, насмешливых переглядываний, конечно, не обошлось. Но Кудряшов уже настолько умаялся за день с этой шелупонью, что одним своим суровым взглядом указал им направление выхода.       - Юра, мне жарко. Ну что ты копаешься?       Теплый, влажный воздух раздевалки заставлял покрываться испариной открытые участки кожи и спину под футболкой.       - Аркаш, я должен сдержать слово, раз дал его.       «Только этого не хватало! – психанул Аркадий. – Чего он добивается? Разволновать его и посмеяться? Ну окей, у него это получилось. Дальше что? К чему он ведет – здесь, в общественной раздевалке, когда другие трое ждут их у гардероба?»       - Это необязательно, – сказал Кудряшов без проявления в голосе хоть малейшего интереса. – Что я, мальчишеских хуев не видел?       - У меня не мальчишеский.       «Да бля…»       - Ну покажи, раз так гордишься, и пошли.       - Да я это… На самом деле… Просто… – Юрка резко стянул штаны до колена и опустил взгляд. – Аркаш, посмотри, пожалуйста, у меня там какое-то воспаление возле уздечки.       Это последнее, чего Аркадий мог ожидать во всей этой бредовой ситуации. Словно холодным душем окатило. Он тоже уронил взгляд вниз: да, там действительно было, чем гордиться.       «Что за детсадовские уловки? – недоумевал он. – Игра в доктора, блять!»       Кудряшов присел на корточки перед Юрой. В нос ему вкрался свежий, чистый мальчишечий аромат. Во рту все похолодело и онемело, как от новокаина. И очень маловероятно, что Юра не понимал, о чем он сейчас думает.       Кудряшова охватила небольшая паника. «И что теперь делать: оказаться нерасторопным, протупившим болваном или принять эту детскую игру?»       Пространство вокруг них сейчас напоминало ему мутную, вязкую субстанцию, словно расплавленная сахарная вата. Такая же непонятная муть творилась у него голове. Он медленно обернулся на дверь из матового стекла с отзеркаленными буквами «Мужская раздевалка» – за ней маячили тени, замка на двери не было. Медленно перевел взгляд снизу вверх на Юру. Если бы его глаза сейчас смеялись и сыпали искрами, он бы, наверное, послал его в жопу. Но у Юры был действительно обеспокоенный вид. И как будто бы обеспокоенный еще и тем, что его неправильно поймут.       «Да господи! Не будь ты очередным козлом в его жизни. Он доверил тебе сокровенное – так помоги ему, и все. Задача предельно простая, здесь нет двойного смысла».       Аркадий с трудом протолкнул глоток в горло и тремя пальцами, хотя они все равно подрагивали, взял его член, немного прохладный, отогнул кверху, сдвинул шкурку и внимательно осмотрел. Там действительно было какое-то покраснение с небольшим ядрышком.       - Ничего серьезного. Это не венера, – сказал он уже спокойно. – Зайди ко мне в гостинице, я дам хлоргексидин. Обработаешь, и через два-три дня пройдет.       Он поднялся на ноги и отошел от него. Юрка стал натягивать спортивные штаны, зачем-то заправил в них футболку, потом выпростал ее обратно, пригладил влажные волосы. Его руки совершали какие-то бессмысленные действия. Было видно, что ему не по себе. Стыдливость была Юрке так к лицу, но и в бесстыжести своей, с которой он порой забавлялся, как с детской игрушкой, он был очарователен – парадокс.       - До свадьбы заживет? – пошутил Юра, чтобы разрядить обстановку.       Аркаша немного вздрогнул, засмотревшись на него, и с трудом вспомнил, о чем они только что говорили.       - До какой еще свадьбы? Дурак, что ли?       - Ну не до твоей же, – Юрка оглядел его с удивленной улыбкой. – Такая поговорка, Аркаш. Че ты сразу напрягся?       Аркадию вдруг безо всяких причин стало необъяснимо грустно. Эта ситуация «на грани» вкупе с обывательским словом «свадьба» снова сделали Юрку бесконечно далеким.       Все эти месяцы, увлекшись вялотекущим флиртом с Юрой, он знал, что остальные двое – и двое ли? – использовали отведенное им время по полной программе. «А со своей проблемой он пришел ко мне, – подумал Кудряшов. – Бестолочи!»       Аркадий же выбрал к сближению с Юрой наиболее осмысленный – основанный на дружбе и заботе, – а значит, наиболее длинный и изнуряющий путь. И тут Юра напомнил ему, что во внешнем мире существуют не только другие мужики, но и какие-то там свадьбы. Какая еще, нахрен, свадьба?! Кудряшов и не мыслил такими категориями. Неужели отбивать Юру у обстоятельств придется не только в начале пути, но и на протяжении всей жизни? Потому что планы у него были наполеоновские. Но естественно, он никому о своих планах не трепался, усыпляя бдительность всех людей в окружении.