Лабиринт

Лихт впервые увидел Линьсюэ на благотворительном концерте в Пекине. Он был одет в длинное белое с золотыми вставками платье в пол, мило улыбался, по всем правилам прикрывался изящной ладонью, смеясь и цедя по глоткам шампанское. Его кожа светилась в хрустальном сиянии высоких люстр, а тихий смех доносился до чуткого слуха, будоража сознание. Пуская толпы мурашек по телу. Его игра на арфе впервые заставила Лихта почувствовать себя на месте собственных слушателей. Когда он выступал, то видел, что Линьсюэ смотрит на него пристально и заинтересованно. Лихту даже стало интересно, какой ей показалась композиция — давящей, грустной, легкой, словно перышко и она сама, Линьсюэ, в глазах Лихта? А после выступлений она пропала, и каждый, с кем Лихт говорил позже на вечере и кого спрашивал о ее скором уходе, непринужденно смеялся и отвечал: — Госпожа всегда уходит сразу после концерта. Лихт было подумал, что больше ее не увидит, и решил, что так и быть. Он сохранит ее ангельский образ в своей памяти. А потом, спустя два дня, в уличной кафешке он вновь ее встретил. Только не было больше янтарно-смеющихся глаз, не было бледной кожи, слепящей, как солнце. Не было изящных жестов и роскошных одежд. Его ангел был одет в широкую болотно-зеленую толстовку, потертые синие джинсы и кроссовки; глаза заслоняли прямоугольные очки в черной оправе. Взгляд его кричал о невыносимой ненависти к миру вокруг, и стакан жгучего черного кофе — Лихт видел, у него было идеальное зрение, — который стремительно опустошался, только лишний раз это доказывал. Лихт попробовал обратиться… к ней… когда она проходила мимо: — Прошу прощения. Цянь Линьсюэ, всемирно известная музыкантка, посмотрела на него, как на мусор. Спустя секунду спина ее выпрямилась, и она стала чуть ли не на голову выше него, а глаза вспыхнули силой, как во время его выступления. Она спросила совершенно не женским голосом: — Так ты тот парень с фортепиано? Лихт с непроизносимой фамилией? Лихт поежился от незнакомого голоса, от тона, которым были сказаны слова, от того, что его фамилию даже не попытались запомнить. От неожиданной разницы в росте, наконец. Это самую малость, немножечко на него давило. Но он кивнул и настойчиво посмотрел в глаза возвышавшегося над ним человека, так что в ту же секунду они сощурились и вспыхнули лисьим коварством. — Прости, но я мужчина. Транссексуал. Если это все, я пойду: термодинамика не ждет. И — он, Линьсюэ была «он», поэтому — успел сделать несколько расслабленных шагов, когда Лихт, отойдя от внезапной новости, сам стремительно догнал его, ухватив за запястье. Следующий брошенный на него взгляд был холодным на грани раздражения. Лихт был решителен. — Меня не интересует твой пол, меня интересуешь ты. Тут эта гора, коротко вскинув и здесь же опустив бровь, вырвала из его хватки руку и обернулась к нему лицом, скрещивая руки на груди. Усмехнулась, сжимая губы, глядя свысока. — Так ли это? — резко произнес он. Лихт сомкнул губы, смотря упрямо. Линьсюэ раздраженно вздернул уголок губ. Уже в ту секунду Лихт понял: не ангел. Да, с первого взгляда, с первого смеха, с его сияния он подумал, что наконец встретил ангела, но текущий разговор буквально швырял в лицо Лихту ошеломляющую правду. Он связался с демоном. И, кажется, уже никуда от него денется. Розовые губы сложились в ласковую усмешку. — Что ж, — он вытянул руку, и Лихт вложил в нее свою, отвечая на рукопожатие, — раз ты такой принципиальный, я смогу кое-что тебе дать. На первое время запомни одно, — демон развернулся, ожидая, что Лихт без вопросов пойдет за ним, — вне концертного зала мое имя Сюэ Цинхэ. Не перепутай, — и, послав еще одну обворожительную — и лживую — улыбку, пошел вперед. Лихт, помня, что у него еще нет буквально никаких контактов с человеком, который — весьма нехотя и очевидно не рассчитывая на что-то серьезное и длительное — согласился принять его ухаживания? Или с легкостью и стремительностью взмаха птичьего крыла сразу дал зеленый свет? последовал за ним. …и, кажется, он уже никуда не уйдет. Его просто никто… не оттащит. Сюэ Цинхэ, распрямивший спину, расправивший плечи, шагал перед ним быстро и широко, очевидно не очень-то заботясь о шедшем за ним юноше. Но это ничего. Лихт уже высказал свои намерения. Если в случае с Цинхэ все испытания будут после формального соглашения, что ж. Это достойно демона, коим он и являлся. И Лихт ускоряет шаг.