Чёртов Орочимару...

Я сын Орочимару. Хотя он и произвёл меня на свет неестественным путём и я, по сути, являюсь его экспериментом, он с самого моего рождения относился ко мне как к своему ребёнку. Орочимару всегда старался быть хорошим родителем: тренировал, многое рассказывал о мире, дарил подарки на все праздники, переживал за меня и всегда поддерживал во всех начинаниях. И долгое время меня не посещали сомнения в том, что он искренне меня любит. Но, когда я был подростком, то сомневался в его любви ко мне. На миссии я услышал о клане Учиха. Шиноби, которые выполняли вместе со мной миссию, говорили о том, насколько бы было легче жить, будь у них шаринган. Я давно уже знал об Учихах. Правда, мои знания нельзя было назвать глубокими, но мне этого вполне хватало. После того разговора я всерьёз заинтересовался этим кланом. Вернувшись домой, я решил спросить у родителя о нем. Отец ставил опыты на животных вместе с Суйгецу. Родитель наносил на глаза кроликам-альбиносам некое вещество. Кроликов было много, и, судя по всему, каждому в глаз капали разное вещество. В раннем детстве я боялся смотреть, как родитель ставит эксперименты над животными, но спустя несколько лет полностью привык. И я всегда про себя думал: «Хорошо, что он хоть над людьми не издевается». Суйгецу что-то печатал в компьютере, а отец отошёл за пробирками. Я не знал, заходить в комнату или нет: вдруг помешаю. Но спустя какое-то время всё же осмелился спросить: — Пап… — Что случилось? — повернулся ко мне родитель. — Ты долго ещё опыт ставить будешь? — А что? — Спросить кое-что надо… — Это что-то важное? — Да нет… — Тогда не мешай, пожалуйста, родителю. Я уже собрался уходить, как вдруг он сказал: — Можешь эти бумаги отнести в соседнюю комнату напротив? Буду очень благодарен. Я кивнул, и родитель тут же мне всунул в руки огромную стопку бумаг. Я поковылял в соседнюю комнату, из-за огромной стопки бумаг я не совсем понимал, куда вступаю ногами. Я положил бумаги на стол и решил пойти в свою комнату, но у выхода встретил Суйгецу. — Твой родитель сказал, что я ему больше не нужен (ну и, слава богу), — начал он. — Он попросил, чтобы я помог тебе. Так вот, что тебя тогда интересовало? — Учихи, — ответил я. — Что именно тебе про них интересно? — Да всё! Что угодно готов слушать. Но! Я уже знаю, что их вырезали много лет назад и что этот клан славился шаринганом. И про Саске наслышан. — Ой, но тут много рассказывать, — почесал шею Суйгецу. — А я рассказывать не умею. Давай лучше в подвале лаборатории про них что-нибудь поищем. Там море всяких бумаг интересных, — улыбнулся он. Я вздохнул. Мне хотелось именно слушать, а не просто читать сухую информацию из книг. Но отец был занят. Да, он сказал, что освободится через час. Но обычно опыты всегда затягивались. И поэтому я был уверен, что ждать пришлось бы ещё о-го-го сколько! А Суйгецу никогда рассказывать хорошо не умел. Выход был один — идти в подвал и искать информацию там. Я и Суйгецу спустились в подвал лаборатории. Я включил свет и начал искать среди кучи бумаг информацию об Учихах. Суйгецу тоже принялся за поиски. Информацию об Учихах он нашёл быстрее меня. Он, широко улыбнувшись, вручил мне толстенную энциклопедию о кланах Конохи. Информация про интересующий меня клан просто была обязана быть там. Я отблагодарил Суйгецу. Самостоятельно я ничего об Учихах не нашёл. Зато на глаза мне попались бумаги, где было написано об Орочимару — о моём горячо любимом родителе. Я был намерен найти как можно больше информации о нём (вдруг он мне не всё рассказал о себе). Суйгецу сначала хотел искать вместе со мной, но потом решил сходить поесть. Я этому ни капли не расстроился. Спустя час, проведённого в подвале, я вышел оттуда с небольшой стопкой бумаг. Да, я нашёл не так много, как хотелось бы, но я был и этому безумно рад. Судя по всему, я отыскал чьи-то записи из личного дневника. Но писал его явно не родитель, и это только подогревало интерес. По дороге в мою комнату я встретил Суйгецу. — Можно с тобой это всё почитать? — спросил он. — Конечно можно, — улыбнулся я. — А то мы с тобой так давно не общались. Всё дела да дела. И на ребёнка времени нет, — сказал Суйгецу, и мы вместе вошли в мою комнату. Я поставил стопку бумаг на письменный стол и принялся за чтение. Как и ожидалось, Суйгецу не стал ничего читать, а просто улёгся на моей кровати. Но он попросил читать вслух. Я кивнул и начал: — «Господин уже неделю планирует напасть на Коноху…» Суйгецу резко изменился в лице: глаза стали в 2 раза больше, рот широко открылся. — «Если у нас всё получится, то Коноха непременно…» Мой нянь резко вскочил с кровати и выхватил у меня все бумаги. — Детям это нельзя читать! — крикнул он. — Мне уже 13! Отдай! — я попытался отобрать у него личный дневник. — 13 лет — это ещё детство! Не надо тебе это читать! Давай я тебе лучше про Учих расскажу. Ты же хотел. — Не надо мне никаких Учих! Я про папу хочу! Я был готов применить силу, чтобы отобрать у Суйгецу этот дневник. К тому же Хозуки сказал, что мне это читать запрещено. Его запрет лишь добавлял интереса. Суйгецу пошёл к выходу, но я подбежал к двери быстрее. Я сжал кулак и почти ударил своего няня в живот, но он заблокировал мою атаку. Потом он превратился в воду и проскользнул мимо меня за дверь. Я помчался за ним. Как же был сладок запретный плод! Я готов был биться с Суйгецу за право прочитать записи (но всё же сильные увечья ему наносить не хотелось). — Орочимару-сама! — он забежал в комнату, где проводились опыты над кроликами. Отца там не оказалось, чему я был очень рад: отобрать бумаги у Суйгецу шансов больше, чем у родителя. Я подпрыгнул от радости, а потом набросился на Суйгецу снова, но тот вовремя отскочил. — Орочимару-сама ушёл по неотложным делам. В лаборатории его не будет в ближайшие 3 дня, — сказала Карин. Я тогда так и не понял, когда это она успела подойти, она так резко появилась. Суйгецу отвлёкся на Карин, а я подбежал сзади и напрыгнул на него, сбив с ног. Бумаги вылетели из его рук. Я уже почти схватил их, но Карин сделала это раньше меня. Я хотел уложить и её, но передумал: она не совсем хорошо сражается, к тому же она женщина, а я на слабых не нападаю (только если они не враги). Карин начала читать. Реакция у неё была такая же, как и Суйгецу: глаза стали больше, и, кажется, она стала бледнее. Но, в отличие от Водяного, она не стала кричать: «О боже! Тебя это читать нельзя!». Карин просто молча развернулась, сжав мои находки. Во мне что-то ёкнуло в тот момент. Как она посмела сжимать настолько ценные бумаги?! — Карин! Отдай! Пожалуйста! — бежал я за ней. — Нет! — ответила она. Коротко и ясно. Она почти зашла в свою комнату, как я резко преградил ей дорогу и бросил дымовую завесу (хорошо, что после миссии я ещё не успел убрать инструменты шиноби). Я вмиг выдернул бумаги из её рук. Я с колотящимся сердцем бросился в подвал и мгновенно закрылся. Я прекрасно понимал, что у Суйгецу хватит сил взломать дверь. Мне просто нужно было выиграть время. Я спрятал бумаги в невероятно большой куче стопок, коробок и полок. Теперь никто, кроме меня, не знал, где записи. Я хитро улыбнулся, а затем громко захохотал. Спустя несколько минут Карин и Суйгецу вломились в подвал и подбежали ко мне. — Куда ты их дел? — спросил Суйгецу. — Вот так тебе всё и расскажи, — ещё шире улыбнулся я. — Вот хитрюга-то! Весь в отца! — проворчала Карин. Я это воспринял как похвалу и поблагодарил за столь хороший комплимент. Они около пяти минут разбирали бумаги, но потом сдались. — Давайте просто свяжемся с Орочимару. Думаю, он всё ребёнку хорошо объяснит, — предложила Карин. Я достал змею из рукава кимано. Карин и Суйгецу посмотрели на это животное как на спасение.