Отдых на Бали

Когда Киун пришёл к тому месту, где закопал Такемиказучи, он обнаружил лишь разрытую землю и не единого следа Бога. Шинки не на шутку встревожился, ведь если тут не было Таке, то где он мог быть? Неужели пошёл в номер, а может снова забрёл в какие-нибудь опасные места? Киун судорожно стал обдумывать куда же ему пойти в первую очередь, чтобы найти Бога. Но на удивление и счастье шинки Такемиказучи сам себя обнаружил. — Так-так, — раздался голос Таке за спиной Киуна, — пришёл на место преступления, паршивец. — Голос Такемиказучи был пропитан злобой. — Такемиказучи-сама?! — обернулся на речь шинки, и чуть не получил кулаком в лицо, но благо вовремя смог перехватить руку Таке. Одной рукой Такемиказучи не ограничился и попытался ударить второй по смазливому лицу Киуна. — Такемиказучи-сама, успокойтесь! — Успокоиться?! — Поднял Такемиказучи взгляд полный злобы. — Ты меня закопал здесь! Я чуть не умер от недостатка воздуха! — Такемиказучи принял попытки освободить запястья от захвата Киуна. — Я всего лишь закопал Ваши ноги! — оправдывался шинки. — То что ты меня здесь оставил на ночь, а после на весь день, о многом говорит! Как же! Будет он меня защищать! Я вижу как ты меня защищаешь! — Такемиказучи решил напомнить Киуну о словах, что тот говорил, кланяясь, после битвы с Ятогами. — А сам не пойми, чем занимался! Весело тебе было ходить на свидание с не пойми кем?! А потом сидеть с этим Лжебогом?! — Киун ошеломлёно посмотрел на Такемиказучи. Неужели тот всё время наблюдал за тем, как шинки проводил свой день? — Не смотри так на меня, я всё видел! Думаешь, меня сдержит какая-то преграда в виде той?! — Такемиказучи взглядом показал на разрытую яму. Руки освободить у него не получалось до сих пор, поэтому Таке решил ударить Киуна ногой. Тот от неожиданной боли подкосился. Такемиказучи хотел сказать: “Эта боль ничто, по сравнению с тем, что я пережил сегодня", но решил, что это звучит слишком сентиментально, поэтому просто промолчал. — Я стараюсь для тебя, идиот! Хочу чтобы ты стал хафури, стал всех сильнее, даже тех сосудов иностранки и Лжебога! А в итоге я получаю, что от меня хотел избавиться собственный Ведущий, вместо "Спасибо, Такемиказучи-сама, за проявленную заботу"! — Такой заботой Вы когда-нибудь сведёте меня в могилу! — не выдержал Киун. Постоянные разговоры про хафури, оскорбления, что следовали из-за этого, сделали своё дело. — Я просто хочу, чтобы ты был настолько сильным, чтобы больше никто.. — Остальную часть фразы Такемиказучи договорил про себя. — "..не смел оставлять на тебе шрамов". Киун так и не услышал продолжение слов Такемиказучи, но догадаться самому было несложно. На душе у Киуна потеплело. Он думал, что его Господин, его маленький Таке, отдалился от него. Но эта неожиданная фраза заставила Киуна избавиться от этих мыслей. Такемиказучи был сложным ребёнком, что и в плане воспитания, что и в плане общения. Но это не было беспричинно, ведь свалившийся на Таке груз вины, которое ему вручили Старейшие, сделал его таким. Киун понимал это, что Такемиказучи, возможно говорит не то, о чём думает на самом деле, но было тяжело получать никакой отдачи от ребёнка, которого растил в течение столького времени. — Я был не прав, — сказал Киун, хотя он так не думал на самом деле, — но и Вы тоже должны понимать свою вину. — Ты ещё смеешь меня в чём-то обвинять?! — гнев с новой силой накатывал на Такемиказучи. Киун бы желал сказать о том, что он просто хотел отдохнуть на острове, что Такемиказучи очень даже сильно испортил его планы, но решил промолчать. — Такемиказучи-сама, просто не пытайтесь больше подставлять себя под опасность... Я ведь волнуюсь. Таке посмотрел удивлённым взглядом на шинки, несмотря на то, что именно такой реакции он добивался от Киуна, когда искал смерть на свою голову, услышать подтверждение этому было несколько неожиданно. — Ладно, пошли обратно в отель. Такемиказучи и Киун вернулись в свой номер, по дороге никто из них не проронил ни слова, каждый думал о чём-то своём. Когда Таке узнал, что Киун пил коктейли за его счёт, а потом увидел этот счёт, то упал в осадок. Лицо Бога исказилось, а взгляд выражал мысленное "Эти коктейли из золота сделаны что ли?!". Такемиказучи решил отложить на утро разговор по поводу этого, за одно за ночь придумает, как Киун будет отрабатывать эту сумму. Таке не забыл о том, как Киун его схватил ночью, тогда на пляже и потащил в лес, где и закопал Бога. Такемиказучи решил, что обязательно отомстит Киуну, просто как говорят люди: "Всему своё время". С приятными мыслями о, том какая жестокая месть будет уготована Киуну, Такемиказучи заснул. А сам Киун, которого Такемиказучи так проклинал, уснул сразу, так как его не мучили угрызения совести.

***

На утро Такемиказучи конечно же выговорил Киуну по поводу денег и сказал, что вычтет их из его жалования. Ведь никому не было разрешено тратить деньги Таке, без его же ведома. Шинки и Бог решили, что отдых не задался, поэтому решили возвращаться домой, до следующего раза, пока их снова не посетит безумная мысль вернуться сюда. Так как багаж был только у Киуна, Бог и шинки собрались быстро. По пути Киун, помня о том приятном времяпровождении в кафе, он решил попрощаться с девушкой. Та конечно расстроилась, но сказала, что хотела бы созваниваться и поэтому снова дала свой номер, а также красную ленту для волос, которую Киун где-то посеял, когда прибыл на остров. Девушка сказала, что смотря на эту ленту, она всегда вспоминала его. И теперь было понятно, почему она его не забыла. Но теперь без этой ленты Киуну суждено стереться из воспоминаний девушки. Такемиказучи всё это время недовольно смотрел на это милое прощание. И тяжёлыми вздохами попытался поторопить Киуна. После очередного вздоха девушка заметила Такемиказучи и спросила: — Вы что-то хотели? — Да, забрать у тебя вон того блондина, потому что мы уже опаздываем на рейс! — Таке не собирался быть добр к этой особе. — Но разве Киун-сан не один приехал? — задала девушка скорее самой себе вопрос. — Это долгая история.. — Киун улыбнулся и попрощался с растерянной девушкой. Такемиказучи и Киун успешно сели на самолёт и полетели обратно в Японию. В самолёте им казалось, что они о чём-то забыли, и только потом осенило, что они забыли попрощаться с Лжебогом и компашкой, но уже было поздно.