Я и мой брат

По утру в доме к юному хозяину пришла суматоха, да такая, какой крайний раз место быть нашлось в конце прошлого августа: Россия договаривался со всеми высшими чинами чтобы попросту устроить Украину в школу. Конечно, сейчас Краюшке смысла ходить туда нет, ведь и без того неживописное здание разнесли по кирпичам на постройки сарайчиков, в который каждая семья бережно хранила и сосчитывала... Тела. Тела своих умерших детей, своих родителей, бабушек и дедушек. Хранили их там для того, чтобы смотрители кладбищ не воровали их для своих некрасивых утех(женщин в городе оставалось всё меньше, и они не уходили далеко от дома). Я снова заговорился, наверное, и отвлекаю Вас от рассказа. Простите, продолжаю, теперь точно по делу! Украинец спрыгнул с печи, думая, с чего же начать уборку такого жуткого местечка? Удивительно, но руки никак не брались за дело даже у такого трудолюбивого малыша. Казалось, что легче было бы построить новый дом, и Украиной вдруг двигнула эта мысль. Очень ясная, не правда? Поразительно хорошая идея для молодой и ветреной головы, живущей в пыли и без света образования. Несмотря на красочность мысли, украинец быстро её отодвинул. Где же он возьмёт в таком кошмаре всё, что может быть нужно? Так он ещё и мал - два вершка от горшка. Чуть придавит кирпичом, и поминай как звали. Подытожив, небольшенький взял себе в закон отмыть, пусть, прихожую сначала. Она ему казалась поменьше. Малыш достал из-под порожка лом, а с печки мешок от сахара. Так и пошло-поехало: Отдалбливал, долбил, плакал от царапин и ушибов, и по итогу на конец дня честным трудом и уже окрепшими руками отскаблил половинку одной стенки, что была покороче, до яркого рыжего дерева. Результат был хорош. Рядом лежала гора мусора, который младший ещё не унёс, да и сил не было на это. Украине уже очень ясно представлялась красивая солнечная прихожая. А где она, собственно, там и весь дом! Один он, конечно, ни за что это не сделает. У него уже все руки были в мозолях, да в таких, что, казалось, ещё чуть-чуть, и с них польётся кровь. Дела на горячей точке же шли хорошо. Россию переназначили на строительство водохранилища, ведущего в ближние сёла. Люди там просто умирали от жажды! Камушек за камушком строилась высокая стена, замыкаясь в ровном круге. Работали, правда, не военные. В подолах, как в мешках, несли цемент старые худые женщины. Они шли медленно, и задачей пришедших солдатов было "правильно организовать" их труд. А один мужик, самый главный, который стоял у самого склада цемента, дубасил едва бегущих китаянок по ногам плетеным из волос кнутом. Они падали на пыль и снег, с трудом поднимаясь, а иногда умирали. Их спины тоже кровоточили, и были они сзади похожи не на людей, а на что-то жуткое, полумертвое. России же на стройке нравилось. Ему было дозволено "вынимать" из трудовой деятельности интересующих его людей, и часто он их подкармливал на ночных двухчасовых перерывах. Это несказанно повышало его самооценку. Надо же, его считают почти что героем-освободителем! Ему все верят! Часто рабочие тихо-тихо, в унисон, вытерпев новый день, говорили о нём. Кто-то махал рукой, думая, что он такой же как и все, а кто-то, то есть большинство, даже молились тишком на его черно-белую фотографию, висевшую в списке высокопоставленных рабочих. -Сложно, сложно...- каждый из них говорил по-китайски, по-корейски. -Скоро заживём, дай боже России лет долгих, ведь он - есть посланник Будды, он нам не чужой...- *** С нового утра всё закрутилось по кругу для каждого брата: Украина в поте лица, как маленький скульптор, с ломом и топором в маленьких руках ваял на стенах и потолке небольшой избушки. Ему хотелось поесть, помыться, но он жил сладкой мечтой о том, как крепко его потом обнимет брат, как они вместе потом лягут на чистую кровать, как вкусно поедят перед сном, а с утра посмотрят в чистое-чистое окошко. России хотелось того же самого, и он с трепетным волнением отсчитывал в календаре дни до пайковой выдачи и отъезда домой. Скоро, ах, как же скоро они увидятся.