сегодня конец света

Было так холодно, что становилось тяжело дышать. Я чувствовал, что мои легкие постепенно покрывались инеем, и воздух переставал поступать в них. Даже сердце, кажется, уже не билось. В моей грудной клетке происходил апокалипсис, а ноги продолжали волочиться по уже протоптанной дороге, как будто я вообще мог забыть этот путь. Иногда мне кажется, что если со мной произойдет что-то ужасное, и мне внезапно отшибет память, дорогу до бара я не забуду никогда. Сегодняшний вечер не стал исключением. — Ты не представляешь, как приятна стабильность в жизни, пусть даже она предстает в лице несчастного алкоголика. — раздается хриплый голос бармена. — Ты хотя бы раз видел счастливого? — правда, меня не интересует, что он там видел и что про меня думает, но я все еще пытаюсь не растерять те крохи общения, которые у меня остались. Ответа на мой вопрос не появилось, чего, в принципе, и следовало ожидать, наши разговоры обычно не длятся дольше минуты. Думаете, сегодня что-то изменится? Поздравляю, вы нихрена не знаете о жизни несчастных алкоголиков. Я, кстати, обожаю пожирать себя изнутри, это моё хобби. У нормальных людей немного другие интересы, они даже могут разделить их с друзьями; у нормальных же есть друзья. Я себя к таковым перестал относить примерно после того момента, когда весь мой близкий круг плюнул мне в лицо, душу и удалился в закат. Звучит… поэтично? Если каждый день загонять в свою душу осколки стекла, воодушевленно проворачивать их в ней раз за разом, а потом капать слезами на раны — это поэтично, то да, я автор, какого мир не заслужил. А где еще проявиться тонкой натуре поэта, как не в прокуренном баре за стаканом виски? Вот она и проявляется, вечер за вечером, стакан за стаканом. Ненавижу жалких людей, топящих горе в алкоголе, беспорядочном сексе и вечном самокопании. Какой я несчастный, как жизнь меня потрепала, какие мои друзья бессердечные ублюдки! — Не уходи в себя окончательно, эй, — опять бармен — чувак, просыпайся. — Чувак? — мои губы сами собой расплылись в дебильной ухмылке — Мне, что, по-твоему, пятнадцать лет? — Не пытайся казаться старше, чем ты есть, — его очередь ухмыляться — потрепанный вид и стакан не прибавят тебе возраста, как бы ты ни старался. Я не нашелся, что ему ответить, и просто промолчал. Наверное, парень был прав, но мне было все равно, за кем останется последнее слово, и, кажется, он это понимал. — Я Аарон. — Ага. — Слушай, обычно я не завожу разговоров с… — начал было Аарон, но я не дал ему закончить. — Тогда давай все так и оставим. — я опустил стакан немного громче, чем следовало, встал и ушел в уборную. Ненавижу, когда все идет не по плану. Ну да, плана особого и не было, кроме как прийти, напиться и уйти, желательно в тишине. Тишина была ключевым моментом. Если бы я хотел, чтобы ко мне лезли в душу, пошел бы к психотерапевту, хотя и он не справлялся с этой задачей. Я смотрел в зеркало и видел обычного себя, кажется, ничего не изменилось, даже явных синяков под глазами и жесткой щетины нет. Что этот Аарон такого увидел, что решил не прекращать диалог на дежурных фразах, а пытаться его развить? Сука, ненавижу барменов. Жутко хочется курить. Видимо, несколько стаканов виски неплохо согрели меня, потому что того дичайшего холода, который преследовал меня на пути к выпивке, я больше не чувствовал. Даже отсутствие куртки не помешало выйти на задний двор. Да, в ней была пачка, но смотреть на особо дружелюбного бармена мне не хотелось. Как будто на улице не у кого будет стрельнуть несчастную сигарету. — Для меня одной не найдется? — я сам не понял, как фраза вылетела из моего рта. Удивленный взгляд скользит по моему лицу, брови хмурятся, как будто их обладатель не понял просьбы, губы, зажавшие сигарету, кривятся, но пару секунд спустя лицо расслабляется. Он молча протягивает мне пачку, я тянусь за сигаретой и понимаю, что моя зажигалка тоже осталась в куртке. — Прикуривать придется от моей. — говорит насколько тихо, что я едва слышу. Он подходит слишком близко, слишком открыто смотрит на меня, а я не могу и вздохнуть. — У тебя в руке зажигалка. Ухмыляется, наклоняется еще ближе, так, что мои глаза слезятся от дыма. — Не лишай меня удовольствия. Проходит несколько минут, прежде чем я понимаю, что он давно ушел, а я так и не сделал ни одной затяжки.