На волосок от гибели

      Тео проснулся первым. Открыв глаза, он увидел перед собой знакомую макушку, практически прижатую к его подбородку, и почувствовал, как его рука затекла, оказавшись в тисках. Кто бы мог подумать, что Лиам был таким тактильным во сне. Спал он крепко, иногда посапывал и даже что-то бормотал себе под нос, и Тео, хоть и спросонья, но улыбнулся. Это, как ни странно, было очень мило. Он был таким беззащитным и спокойным, когда так сладко спал, из-за чего парень не хотел ему мешать — да, руку он уже явно плохо чувствовал и лежать на боку не особо любил, но ради такого откровенно прекрасного момента он был рад потерпеть. Просто снова прикрыл глаза и ощутил, как в нос ударил знакомый приятный запах человеческого тела. От Лиама пахло как-то по-свойски, по-домашнему; в комнате было достаточно прохладно, потому что ночью он сам открыл окно, спарившись под толщей тяжелого одеяла, поэтому жаться сейчас к чужому телу было не просто хорошо, но и тепло. Не мог представить, что однажды это случится: он просыпается ранним утром в постели Лиама с ним в обнимку и чувствует себя на высоте. Это все еще казалось нереальным.       Внезапно Лиам неосознанно двинулся во сне, прижимаясь к нему еще ближе. Слишком близко, — подумал Тео, открывая глаза. Наверное, было странно так бурно реагировать на активное телодвижение со стороны парня, но он ничего не мог с собой поделать. Лиам как будто специально жался к причинному месту, чтобы Тео чувствовал себя безумно неловко в этой ситуации — а он вообще спал или притворялся, посмеиваясь над ним? Тогда он открыл глаза, приподнял голову и посмотрел на парня: нет, он все-таки спал. Рэйкен решил выйти из компрометирующего положения, поэтому аккуратно и медленно попытался выдернуть руку из его крепкой хватки. Он хотел было потихоньку сбежать, пока тот все еще спал, но стоило только повернуться на кровати, как скрипучая пружина под ним издала раздражающий звук. Парень прищурился и чертыхнулся про себя — уйти незаметно не получилось. Лиам дернулся и, перевернувшись на другой бок, открыл глаза: посмотрел на сбегающего Тео и насупил брови в выражении удивления. Затем потер глаза и зевнул — он явно еще хотел поспать, но, когда пропало тепло, которое дарило ему чужое тело, почувствовал холод, прокравшийся в комнату. Тогда перевел взгляд на открытое настежь окно и передернулся: он не любил на ночь оставлять его открытым, потому что вечно замерзал даже под теплым одеялом. С Тео же было хорошо, он не хотел, чтобы он уходил.       — Ты серьезно сейчас сбегаешь, как будто это было ошибкой? — он усмехнулся, чересчур соблазнительно подмигнув ему.       Нельзя было так себя вести ранним утром, когда гормоны просыпались раньше него и заставляли чувствовать себя неловко. Тео Рэйкен и неловкость — два, конечно, несовместимых понятия, но сегодня они смогли соединиться в единое целое. Лиам это заметил: считал с его лица легкое смущение, а затем и принюхался к запаху. Сладкий аромат возбуждения поселился в комнате, даже холодный ветер, дующий из окна, не мог его скрыть. Это осознание далось парню нелегко; его утреннее заторможенное состояние очень серьезно повлияло на способность мыслить — зато, когда до него дошло, стало немного не по себе. Тео сидел к нему спиной и всячески пытался скрыть уровень собственного возбуждения, схватив одеяло и приложив его к паху. Лиам резко подскочил со своего места и сел, облокотившись о спинку кровати. Это была достаточно пикантная тема для разговора, а одна мысль о том, что причиной этого интересного положения был он сам, заставила его усмехнуться. Господи, это было максимально странно и максимально горячо. У него даже щеки начали гореть от ощущения легкого смущения.       — Если тебе так будет легче, то скажу, что у меня такое впервые. — Тео повел головой в его сторону, пытаясь понять, что он имеет в виду. — Не каждый день у кого-то на меня стоит.       Он засмеялся, а Рэйкен, не сдержавшись, схватил подушку и кинул ему в лицо. Это действие заставило Лиама смеяться еще громче, он схватил подушку и, подложив ее под живот, согнулся пополам от смеха. Тео тоже это улыбнуло — и как вообще он попал в эту максимально странную ситуацию? И тогда, не смущаясь, он повернулся к парню и снова залез на кровать. В голове созрела достаточно коварная идея, поэтому он не собирался сдаваться. Приблизился к Лиаму и, вырвав из-под него подушку, схватил его лицо ладонями и серьезно посмотрел в эти задорные и еще слегка заспанные глаза — он заставит его пожалеть о сказанном, восстановив справедливость. Резко дернул его на себя и впился в его губы. Шок это был или нет, но Лиам ненадолго растерялся, громко выдохнув и простонав в его рот. Тео не ожидал такой реакции с его стороны, не ожидал и того, что уже достаточно явное возбуждение даст о себе знать болезненной пульсацией в паху. Гребанный Лиам и звуки, которые он издает. Отпрянув от него, он голодным взглядом посмотрел в эти помутневшие голубые глаза и попытался соблазнительно улыбнуться, ведь знал, что его улыбка сводила этого парня с ума.       — Ты играешь не по правилам, — шепотом произнес Лиам, смотря только на его аппетитные губы.       — К черту правила!       И тогда они оба одновременно накинулись друг на друга, агрессивно столкнувшись губами. Тео пытался завладеть его вниманием, он пытался украсть каждую секунду его драгоценного времени, чтобы растянуть его до бесконечности. Потянув его на себя, он заставил парня навалиться сверху и прижать самого себя к кровати — теперь он потерял контроль над ситуацией и сначала ему это не понравилось, но, когда он почувствовал, как ладони Лиама достаточно собственнически стали гулять по его прессу, он сдался. То, к чему хотелось прикоснуться вчера, наконец, было в его руках: такое податливое, уже достаточно возбужденное тело пылало под тканью футболки, и Данбар холодными ладонями чувствовал, насколько его парень был горяч. Отпрянув от Тео, он одним лишь своим опьяненным взглядом приказал ему снять одежду и без вопросов лечь на место — он не мог ослушаться этого животного желания. Приподнялся и скинул с себя футболку, после чего вновь оказался вдавленным в чужой матрас.       Несмотря на то, что Лиам только проснулся и буквально несколько минут назад зевал, прикрывая глаза, сейчас он был диким — страсть, охватившая его с ног до головы, разбушевалась ни на шутку. Тео забыл, как дышать, когда распаленные губы коснулись его шеи, и Лиам стал достаточно смачно выцеловывать каждый миллиметр кожи. Молчаливое блаженство, наступившее после мягкого прикосновения губ, сменилось томным стоном, когда Данбар, увлекшись, стал посасывать кожу около ключицы и явно оставлять после себя следы. Тео понимал, что такое положение дел заставляло его еще больше возбуждаться. Лиам сидел на нем сверху и обращал внимание на его шею, в то время как у него внизу уже завязался тугой узел — стоило парню хоть на миллиметр сдвинуться назад, как своей задницей он достаточно больно ударится о его набухший член. Не мог стерпеть такого поведения со стороны парня, поэтому положил свои ладони на его бедра и достаточно громко шлепнул его. Результат был незамедлительным: Лиам отпрянул от его шеи и, положив руки на широкую грудь, вопросительно глянул на парня, распластавшегося под ним. Он был так увлечен своим действием, что совершенно забыл обо всем на свете, по взгляду на него Тео ему показалось, что тот хочет сменить позицию, но Лиам был с ним не согласен. В прошлый раз именно Рэйкен старался доставить ему удовольствие, теперь он хотел ему отплатить.       Опустился ниже, чтобы поймать его губы и оставить на них легкий поцелуй, а затем вновь приподнялся, опираясь на твердую грудь, и сделал то, чего парень так сильно боялся. Лиам как будто специально двинулся назад и все же задел его пах, чем заставил его выгнуться в спине и издать еще более громкий стон.       — Ты специально, да?       Тот лишь усмехнулся, показав на губах нахальную улыбочку — Тео ее не видел, лежа с закрытыми глазами, но был уверен, что она была еще какой хищной.       Лиам провел ладонями по твердому прессу, вырисовывая на нем какие-то узоры, и, не задумываясь, припал губами к горячей коже. Двигаясь от живота вниз, он аккуратно и достаточно медленно, чтобы окончательно свести Тео с ума, начал продвигаться к паху. Он чувствовал, как под ним пульсировало чужое тело: парня пробила мелкая дрожь, мурашками пройдясь по всем открытым участкам кожи. Лиам улыбнулся, глядя, как Рэйкен на его глазах превращается в человека, который готов отдать всего себя в руки другому — он видел, как он закатывал глаза от наслаждения, как выгибал спину, а затем и вовсе осознал, что тот давно уже вцепился ладонью в его волосы. Поначалу было слегка больно, потому что он, не рассчитав силы, достаточно резко дернул его за волосы, но потом Лиам привык к его жестким, порой даже садистским жестам, поэтому продолжил дарить ему наслаждение.       Дойдя до резинки трусов, он ненадолго остановился, посмотрев на приподнятый бугорок и выступившую на ткани капельку спермы. В голове стоял белый шум: он не понимал, чего именно хочет сделать с его телом, и на что он был согласен. Вчера вечером, когда Тео решил поднять тему секса, Лиам испугался. Он прекрасно понимал, что они не смогут избежать этого вопроса, просто потому что оба в один прекрасный момент захотят этого, но, если для парня это не представляло никакой проблемы, то Данбар чувствовал себя неуютно. Находясь на стадии познания самого себя, он много раз думал о сексе — это было нормально для его возраста и бушующих гормонов. Когда они с Хейден решились на первый раз, он жутко нервничал; он хотел, чтобы это запомнилось и доставило им обоим удовольствие. Конечно, в первую очередь он хотел, чтобы ей было комфортно, поэтому в процессе он каждый раз, когда видел, что ее лицо кривилось от боли, останавливался и спрашивал ее о состоянии. Потом все наладилось: они нашли общий темп, научились слушать друг друга и доставлять удовольствие. С ней было проще, потому что он понимал общую технику процесса, но секс с парнем пугал его. Лиам не был профаном в этой области, он, конечно, понимал, каким образом все происходило у парней, но легче от этого не становилось.       И, наверное, Тео почувствовал исходящий от него горьковатый запах волнения и увидел эту заминку, поэтому приподнялся на локтях и посмотрел на него. Лиам выглядел растерянным, его глаза бегали от одного места к другому, и этот его взгляд заставлял чужое сердце сжаться.       — Эй, Лиам… кхм… ты не обязан что-то делать. — Он поднял свои красивые голубые глаза на него и виновато улыбнулся. — Я большой мальчик, сам могу справиться со своей проблемкой.       — Прости, просто я… я не понимаю, насколько далеко я готов сейчас зайти.       Тео сел и накинул руки на его опущенные плечи. Было видно, что его разочаровала собственная беспомощность, но он его ни в чем не винил — бояться было нормально. Он сам долгое время не думал о том, что его желания смогут совпасть с реальностью. Его не пугал будущий секс просто потому, что он не придавал ему такого большого значения, как Лиам. У него не было подростковой жизни, он не пережил весь этот переходный период, когда из мальчика становишься мужчиной — ему было некогда об этом думать. Конечно, у него были естественные потребности, с которыми он чаще всего справлялся самостоятельно, но было время, когда, выискивая благоприятные цели для Врачевателей, он сначала развлекался сам. В его прошлом было слишком много грязи, и он не хотел, чтобы что-то подобное было с Лиамом: ему хотелось доставлять удовольствие и от него не хотелось ничего требовать. Именно поэтому он ему улыбнулся и попытался поймать на себе его взгляд.       — Тебе необязательно делать то, что ты не хочешь, слышишь меня? Я хочу, чтобы ты был уверен.       Лиам готов был расплыться под этим восхитительным взглядом — он смотрел так, как никогда не смотрел. Не было в воздухе больше никакого возбуждения, но зато был приятный запах понимания. Тогда Данбар все же решил поблагодарить его за это решение, поэтому потянулся к нему и поцеловал его — не страстно, не хищно, а нежно и по-настоящему. Прикасаясь к его губам, он чувствовал себя правильно, на своем месте, как будто шел к этому всю свою жизнь. К Тео такому домашнему и настоящему ковылял на своих двоих, лишь изредка спотыкаясь о кочки. Ему нравилось это ощущение жизни, которое он испытывал рядом с ним. И Рэйкен разделял его чувства — он оторвался от него и улыбнулся своей настоящей улыбкой, она не была хитрой, соблазнительной или злой, она была прекрасной, как и он в целом.       — Слишком слащаво будет сказать, что ты обворожительно красив?        Тео усмехнулся и как будто бы даже смутился.        — Умеешь же ты вогнать меня в краску, — он убрал свои руки с его плеч и откинулся назад. Утро было чересчур насыщенным, можно было сказать, что это было лучшее утро за всю его жизнь.        Он хотел было закопаться в одеяле, но Лиам не дал ему скрыться под маской, поэтому вырвал из его рук одеяло и откинул в сторону. Чувствовал себя все еще не очень — как будто только что предал его, как будто не дал то, чего Тео заслуживал. Он хотел быть с ним всецело: они должны были научиться играть по правилам друг друга, и если один хотел получить удовольствие, то второй должен был ему в этом помочь. Лиам пока не мог. Объяснить это было сложно, но, казалось, Тео понял это и принял — он в принципе, на удивление, был слишком понимающим человеком. Эмпатия, которая раньше была ему недоступна, теперь вылезла наружу, как будто он вывернул себя наизнанку, оголив все свои нервные окончания. С Лиамом он действительно был таким: открытым, честным, понимающим, а мир он все еще до конца не принимал. Стоило ему столкнуться с кем-то из стаи, как он снова надевал на себя толстую шкуру с шипами — он кололся, защищался и старался обезопасить себя. Его можно было понять, ведь Лиам делал то же самое: скрываясь от других, он уходил в скорлупу. Ни с кем не разговаривал, потому что не умел выражать свои чувства, поэтому закапывал себя внутри собственного тела. Они, покалеченные и не идеальные, сошлись на фоне хаоса, из которого теперь состояла их жизнь, и смогли спасти друг друга. Наверное, в этом была их секретная сила.       Он поглядел на лежащего с закрытыми глазами Тео и захотел вновь попытаться; может, даже начать сначала, но внезапно услышал, как поскрипывают половицы на лестнице. Он поднял голову на дверь, и мимолетно в голове пронеслась мысль о том, что мама может зайти не вовремя и стать свидетельницей странной картины, но потом успокоил самого себя тем, что она была женщиной осторожной и никогда не входила без стука. Выдохнув, он осел на кровать и мимолетно улыбнулся. Сегодня для него было достаточно странное утро: Тео, неслучившийся секс, запах удовольствия.        Стук в дверь заставил химеру приподняться на локтях и посмотреть за спину — он и забыл, что был в доме, где жила обычная семья со своим распорядком дня.        — Мальчики, вы встали?       — Да, мам!       — Хорошо. Переодевайтесь и спускайтесь к завтраку. — Она постояла немного у двери, а после они оба услышали, как она начала спускаться по лестнице вниз.        Лиам перевел взгляд на Тео и, улыбнувшись ему, пожал плечами. Такова уж была мама, чересчур заботлива, но для парня это показалось милым. Он и не помнил, когда в последний раз его жизнь была такой нормальной, а были ли она?.. Тео часто ловил себя на мысли, что эта жизнь, связанная с Врачевателями и с тем, что было после, была настоящей. Может, и не было никакой жизни до. Может, он придумал семью, в которой все были счастливы, голова подкинула ему идеальную картинку, а на самом-то деле все было ужасно, он был не доволен собственной жизнью, поэтому и сбежал? Так много вопросов роилось в голове после того, что с ним произошло, — после погружения, которое устроил Дитон, Тео чувствовал себя не очень хорошо. Мысли, смешавшиеся с воспоминаниями, отравляли его мозг. Казалось, что, если он вновь погрузится глубоко в собственную память, то больше уже не вернется. Это была трясина, которая достаточно глубоко засасывала — он не хотел быть погребен под толщей своих воспоминаний. Он хотел жить и не оборачиваться назад, думать лишь о будущем, но сложно было сосредоточиться на этом, когда его голова была занята прошлым.        Он отвлекся от размышлений, когда услышал, как громко Лиам захлопнул окно. Тео не замечал холода, ему было достаточно тепло, несмотря на ноябрьский ветер, а вот парень вечно передергивался и пытался забраться в свою футболку поглубже. Посмотрел на Рэйкена и виновато улыбнулся — свежий воздух в этой комнате был по расписание, никак не утром, в этом он уступить ему не мог. Наверное, он бы усмехнулся, но подумал, что не хотел портить такую домашнюю атмосферу своим легким сарказмом. Он лишь двинулся в сторону кровати, в то время как Тео соскочил с нее и достаточно вежливо спросил:       — Я же могу воспользоваться твоим душем?        Лиам кивнул, не задумавшись. Сказал ему, чтобы взял красное полотенце, и пообещал не мешать ему плескаться в ванной. Тот лишь двусмысленно улыбнулся и пошел в ванную, схватив со стула свои вещи. Лиам решил, что пора было заправить кровать, поэтому принялся заниматься утренней рутиной, как вдруг услышал льющуюся воду, и внезапно выпрямился от осознания собственной глупости. Как же сильно он сегодня был не собран! Сходить в душ — хороший способ избавиться от утреннего дискомфорта, он ли об этом не знал. Почувствовал, как щеки начали гореть от одной мысли об этом. Не надо было думать о Тео в душе, — голос в голове пытался его убедить в том, что не нужно было разгонять эту мысль. Он сам был виноват в том, что не помог ему справиться с этой маленькой проблемкой, поэтому теперь должен был запихнуть весь свой стыд куда подальше и продолжить заправлять кровать.       Тео не чувствовал себя неуютно, больше нет. Их разговор позволил ему понять уровень желания Лиама — он хотел быть с ним во всех смыслах, но пока был к этому не до конца готов. Это было нормально, и он это знал. Он не будет на него давить и заставлять — просто будет рядом и будет довольствоваться тем, что есть.        Утренний душ был хорошим и достаточно свежим — он помог ему отрезвиться и разгрузить голову. Выбравшись из ванной, он схватил красное полотенце, о котором говорил Лиам, и накинул его на плечи. Под ногами лежал приятный на ощупь коврик и, потоптавшись немного на нем, улыбнулся. Приятно было находиться в его ванне — сначала постель, теперь душ, ему нравилась эта градация. Жизнь не стояла на месте, и он не собирался. Обтерся полотенцем, оделся и на выходе поправил прическу.        Как только зашел в комнату, то заметил мечущегося Лиама, который явно что-то потерял и, ползая по полу, старался это что-то найти. Он усмехнулся, сложив руки на груди, а, когда Лиам нашел то, что искал, Тео перестал смеяться. Дурацкий амулет, о котором он забыл, оказывается, валялся на полу — вероятно, в порыве страсти, когда Лиам заставил его снять футболку, слетел и этот проклятый кулон. Удивительно, что заметил это только парень. Вообще Лиам в этом плане был действительно более аккуратным: когда Тео сказал ему про наказ ведьмы не снимать защитный амулет, парня это напрягло. Сам не знал почему, но он поверил ей — эта женщина, которая говорила непонятные вещи и якобы предсказывала будущее, его убедила. Она сказала Тео, что это было очень важно — он не поверил, зато Лиам чересчур ей поверил. Он готов был скотчем примотать этот амулет к его шее, и это сумасшедшее рвение парня, с одной стороны, нравилось ему, это заставляло его улыбаться, но с другой — бесила эта озабоченность его состоянием. Он сам мог о себе позаботиться, не обязательно было кому-то кидаться в омут с головой, но Лиам явно не собирался его слушать. Он подошел ближе и отдал ему в руки кулон — Тео лишь молча принял его и нацепил на шею.        Не хотел он слушать россказни старой ведьмы. Он хотел жить своей жизнью и не думать о ее предзнаменованиях. Тьма не пугала его просто потому, что он не думал о ней. И говорить о ней с Лиамом он не хотел — вот он точно испугается. Именно поэтому он решил не делиться с ним этой зловещей частью своего прошлого: пускай это останется где-то в шкафу, где темно и холодно. Ему хотелось быть частью общего тепла, которое распространилось в этом доме, а не чувствовать на себе этот могильный, подземный холод катакомб — он хотел забыть об этом. Именно поэтому он улыбнулся Лиаму и взглядом показал, что был готов к завтраку.        Тогда они оба вышли из комнаты и спустились на первый этаж, где уже было слышно, как Дженна и Дэвид, наливая чай и кофе, мило беседовали друг с другом. Тео не мог избавиться от улыбки — как же здесь было хорошо, хотелось остаться, причем надолго, чтобы понять, как прекрасно было жить в таком доме. Как невероятно было иметь семью.        Когда они увидели их обоих, то сразу же улыбнулись: Дженна поднялась со своего места, пригласила мальчиков за стол и повернулась к плите, на которой стоял чайник. Лиам налил себе и Тео заварку, после чего принял у мамы из рук чайник и налил им горячей воды. Перед ними поставили тарелки с яичницей, от которой пахло невероятно вкусно, и Тео, поблагодарив женщину, взялся за приборы. Он боялся, что они заметят его легкое смущение и застенчивость, поэтому старался, не боясь, брать что-то со стола, но ведь он действительно был стеснен. Странно было получать от них такие добродушные улыбки и такую заботу — он к этому еще не привык. Наверное, должно было пройти много времени для того, чтобы он смог принять тот факт, что люди могут к нему так относиться. Посмотрел на Дженну и поймал ее ответный теплый взгляд.        — Тео, — внезапно Дэвид отвлек его от своей жены и заставил обратить внимание на него, — Дженна рассказала мне о том, что произошло с твоими родителями. Прими мои соболезнования.        Рэйкен немного замялся — изначально его не смущала эта ложь, которую начал Лиам, потому что до этого их отношения еще не вышли на новый уровень, но сейчас все казалось более обостренным. Он боялся врать им, не хотел, чтобы они были против него.       — Спасибо, Дэвид. Это не самая приятная для меня тема для разговора.       — Конечно, конечно, я понимаю. Я просто хотел сказать, что рад, что Лиам, как друг, пытается поддержать тебя. Молодец, сын, — он улыбнулся парню и опустил взгляд снова в тарелку.       Лиама передернуло, когда Дэвид назвал Тео его другом: просто покоробило звучание этого слова. Раньше он не замечал, как грубо оно звучало, казалось, что оно описывало не самого приятного в общении человека. А, может, именно по отношению к Тео оно ощущалось таким неправильным? Перевел взгляд на парня и внимательно посмотрел на выражение его лица — оно не поменялось, его ничего не смутило, или он это умело не показал. Тогда почему же на Лиама так сильно повлияло это слово?       Это было странно. Буквально час назад он целовался с этим парнем и задумывался о чем-то более серьезном, а уже сейчас обсуждает с родителями их «дружбу». Это казалось таким неправильным и безумно несправедливым, что хотелось выть. Он сам себя загнал в эту ситуацию, сам придумал всю эту историю и сделал все, чтобы все вокруг поверили в их дружбу, а теперь пожинал плоды собственного безумия. Пугало его и то, что Тео был таким спокойным — да, на глазах у других он всегда таким был; непоколебимый титан, которого невозможно было вывести из себя. Как только они перешагнули через порог его спальни, Тео вернулся к первоначальному своему состоянию: сердце билось ровно, дыхание было спокойным, и эмоции не раскачивались на ветру. Тео Рэйкен, такой, каким он его знал, сидел за их столом и тихо уплетал завтрак. Все это было искусственно, и, если раньше Лиама это не смущало, он, наоборот, радовался тому, что он оставался таким спокойным, то сейчас его это бесило. Он хотел увидеть настоящего Тео, того, что был в его постели несколько часов назад. Он хотел, чтобы он был настоящим перед его родителями. Но Лиам его в этом не винил, потому что знал, что виноват был он сам. Он представил Тео другом, он создал ему образ, а тот лишь согласился, потому что ему не дали выбора.       Это добило Лиама: он громко положил приборы на стол, чем привлек внимание всех сидящих за столом. Мама сразу же обеспокоено посмотрела на него и попыталась протянуть к нему руку, но он не хотел сейчас вопросов, он хотел говорить. Столько всего накопилось внутри, что он готов был порваться. Поднял взгляд на родителей и, в конец решившись на отчаянный шаг, произнес:       — Я должен вам кое-что сказать.        Тео почувствовал, как его запах изменился. Он повернул голову в его сторону и заметил, как он начинает нервничать. Опустив вниз руки, Данбар положил их на ноги и стал потирать ладони об штаны — он нервничал, и Тео это совершенно не нравилось. Не знал, что созрело в этой бедовой голове, и уже боялся того, что последует за его волнением. От Лиама его отвлекла Дженна, которая, тоже перепугавшись, спросила:       — Милый, что случилось?       Да, Лиам, что случилось? — хотел было сказать Тео, но парень, как будто услышав его возмущение и переведя взгляд на него, попытался изъясниться.       — Прости, Тео, я знаю, что должен был это сделать с самого начала. Ты не заслуживал всего этого. — И тогда он понял, про себя охнув. Лиам решился на это. Он действительно решился, и это слегка пугало. — Мам, пап, — он сначала посмотрел на них, но потом спрятал взгляд в своей тарелке, — я обманул вас. Не должен был, но не смог сказать правду, потому что боялся увидеть вашу реакцию.        Дженна и Дэвид переглянулись и снова непонимающе посмотрели на сына. Тео сидел, не двигаясь, он боялся, что последует за его словами, поэтому старался даже не дышать.       Лиам поднял взгляд на родителей и достаточно быстро произнес:       — Я не умею красиво говорить, вы это знаете, но я хотел бы вам рассказать, что… что мы с Тео… что Тео и я, мы… — смазано глянул на парня и все же решился. — Короче, Тео мой парень, и мы встречаемся.        Рэйкен достаточно громко выдохнул, чем разбавил опустившуюся на кухню тишину. Дженна выглядела слегка обескуражено, Дэвид же особо не изменился в лице. Несколько секунд они ничего не говорили, вероятно, обдумывали сказанное сыном. Тео чувствовал, как они пахли, и был готов улыбнуться. Они не осуждали, не было против, в их запахе читалась поддержка, и то, что Дженна протянула руку к сыну и положила на его ладонь, было тому доказательством. Она тепло ему улыбнулась и с пониманием в голосе произнесла:       — Милый, я так рада, что ты нам сказал. Я… я так люблю тебя. — Она поднялась со стула и, обогнув стол, приблизилась к сыну и обняла его со спины. — Мне жаль, что ты боялся нам сказать, — поцеловав его в шею, она умостила голову на его плече и посмотрела на Тео. — Я рада за вас обоих, мои хорошие.       Дженна улыбнулась ему и протянула к его плечу руку.        — Спасибо, мам. Я хотел, чтобы вы узнали Тео получше, чтобы поняли, что он замечательный.        И на этих словах сердце Рэйкена растаяло — Лиам действительно считал его замечательным? Это все казалось каким-то волшебным сном: эта жизнь как будто бы ему не принадлежала, как будто бы была чужой. Он ведь не спал, и все это происходило с ним — вот Дженна уже тянется к нему и обнимает его, затем Дэвид, такой на вид грозный и серьезный мужчина, расплывается в улыбке и, обращаясь к сыну, говорит:       — Мы любим тебя, Лиам, и всегда поддержим. Спасибо, что сказал нам, для нас это очень важно.       И тогда Лиам понял, что это было лучшее его решение за все это время. Родители смотрели на него с такой любовью, что хотелось расплакаться; Тео выглядел безумно счастливым, а когда Дженна обняла его, и вовсе расплылся в умилении. В такие моменты понимаешь, что жизнь продолжается и что все еще может быть хорошо.

* * *

      В полицейском участке было достаточно тихо. Год клонился к концу, все думали о том, как побыстрее бы закончить работу и избавиться от всех насущных проблем. Джордан как всегда сидел за бумажками и перебирал старые дела. Шериф обещал ему дать легкие задачи, потому что он и так в этом году поработал на славу. Хотя он был не против заняться магазинными кражами и разбоем, но, стоило только встать со своего места, как он понимал, что Стилински был прав — он устал, ему нужно было время для того, чтобы восстановиться. Он огибал взглядом весь полицейский участок и видел, что они все были более свежими, чем он. Люди носились по участку, радуясь тому, что скоро Рождество. Пэрриш не думал о празднике — его он особо не волновал. Несколько лет подряд он забывал о праздновании Рождества просто потому, что чаще всего в этот день оставался на дежурстве. Большинство людей в этом помещении имели семьи, им было к кому идти, а он никуда не стремился. В его квартире было холодно и пусто — он даже не помнил, когда в последний раз доставал украшения. А они вообще у него были?       Он положил очередное дело в стопку таких же дел, а затем откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул. Год выдался сложным, особенно последние несколько месяцев. Он ждал отпуска, хотел уехать и забыться ненадолго. На экране компьютера в одной из ссылок были места отдыха — он не знал, куда именно хотел уехать. Сначала он предполагал, что останется, что закроется в квартире и не даст никому до него достучаться, но потом, после произошедшего, он понял, что больше не хочет оставаться в Бейкон-Хиллз, ему нужно было на свободу хотя бы на время, недели на две. Снова перевел взгляд на экран и решил ненадолго передохнуть: шерифа все равно не было, он был на выезде, поэтому можно было ненадолго отстраниться от работы. Дернул мышкой и навел ее на отложенное окно. «Топ-5 мест, которые можно было посетить в Орегоне». Джордан думал о том, что уезжать далеко было бесполезно — все равно придется вернуться — поэтому выбрал соседний штат для отдыха. Ему хотелось спокойствия и мира, поэтому мыслями он был уже далеко отсюда.        Он даже не заметил, как открылась дверь в участок и как зашла всеми любимая здесь, на удивление, Тереза. Она, одетая в яркую шапочку, и куртку, снятую явно с плеч Стайлза, разделась при входе и двинулась в сторону Пэрриша. Она чувствовала себя лучше. С момента злополучной битвы прошло не так много, всего-то неделя или больше — она уже не следила за временем — но на душе становилось лучше. Смотрела на то, как город постепенно орошает снег, и думала о том, что таким образом хоронятся все проблемы. Они погружаются под землю, покрываясь сверху снегом. Тереза надеялась, что с наступлением нового года все встанет на свои места, все плохое уйдет и уступит дорогу хорошему. Они с шерифом договорились, что Рождество будут праздновать дома, в кругу друзей — позовут Пэрриша, мисс Маккол с Алеком, Натали Мартин и детей, если они захотят приехать. Она видела, как сильно он хотел вновь увидеть Лидию и Стайлза, но понимал, что после случившегося вряд ли девушка захочет снова вернуться. Хотя Рождество и было семейным праздником, но у всех были свои планы.        Посмотрела на Джордана и заметила его полуулыбку — он с интересом пялился в экран своего рабочего компьютера, и она не была бы Терезой, если бы ей не было любопытно, что именно он там рассматривал. Приблизившись к его столу, она достаточно громко плюхнулась на стул, чем напугала молодого человека, который даже подпрыгнул от удивления.        — Ты слишком пугливый для полицейского.        Хотелось ей врезать. Он, правда, устал, что она появлялась здесь без приглашения и надоедала всем и каждому. Хотя, казалось, что во всем полицейском участке лишь он терпел ее присутствие, всем остальным, наоборот, нравилось, что она ошивалась под боком. Джордан считал, что они просто подлизывались к шерифу, принимая ее в свои ряды. Он не хотел быть как все, поэтому все еще сторонился ее, пытался, как мог, но она вечно делала что-то, что заставляло его вновь растаять. В какой-то момент он забывал о том, что она была надоедливой и бестактной, но потом, стоило ей хоть слово сказать, он вспоминал о ее характере. Тереза смотрела на него спокойно, без какого-либо подвоха. Она была такой, как и всегда. Болман пережила ту ужасную стадию, когда она натужено улыбалась, теперь она была честной, настоящей, и улыбка у нее была такая же светлая.       — Ты чего такая довольная с утра пораньше?       — Я была на собеседовании в кафе. — Джордан приподнял брови. — Раньше я работала в ресторане официанткой, поэтому решила начать с этого. Не смотри на меня так, будто я свалилась с Марса.        Пэрриш помотал головой и сложил руки на груди.        — Прости, я просто удивлен, что ты уже решила остаться. Ты не хочешь домой? — теперь он чувствовал себя бестактным человеком, который лез не в свое дело.        Он действительно не должен был спрашивать, это его не касалось. Но с другой стороны, Джордан давно уже задумывался о ее прошлом — он ведь ничего не знал о том, что с ней было до Бейкон-Хиллз. Казалось, будто бы у нее была жизнь только здесь, в этом месте. Он не видел Терезу за пределами города — она уже вписалась в эту атмосферу. Пэрриш считал, что сам он не так хорошо подходил для этого города, он все еще казался чужаком, в сравнении с ней. Тереза знала, что он об этом думал. Возможно, иногда она сравнивала себя с ним, потому что видела, что он тоже был здесь новичком, и понимала, что ей здесь больше нравилось. Как ни странно, Бейкон-Хиллз ее не пугал, он ей очень сильно нравился — несмотря на сверхъестественное безумие, здесь было хорошо. Ей нравились люди, которые ее окружали, поэтому хотелось остаться. Здесь она нашла вторую семью и не хотела прощаться с этим приобретенным чувством.        — Мне некуда возвращаться, — она пожала плечами и немного осела на стуле. — Мы с бабушкой жили на окраине города в маленькой квартирке, которой уже давно нужен был ремонт. Мечтала когда-нибудь продать ее и уехать подальше. Наверное, кто-то услышал о моих планах.              Вздохнув, она ненадолго погрузилась внутрь себя, пытаясь воспроизвести в памяти тот день, когда все это случилось. Ничего не предвещало беды: как обычно ранним утром она выбежала на пробежку по парку, но закончилось это все достаточно плачевно. Как только она заметила, что за ней кто-то бежит, пришлось ускориться. Бежала до тех пор, пока не скрылась с людских глаз. В какой-то момент она поняла, что от нее не отстают, поэтому, забежав в какой-то проулок, перевоплотилась и в животной шкуре побежала дальше. Это была долгая пробежка, которая вымотала ее так сильно, что она была готова рухнуть. Ночевала непонятно где в волчьем обличии, думая лишь о том, как бы добежать до безопасной зоны. Где именно эта зона была, она не знала. Бежала, пока не наткнулась на очередной лес, где почувствовала какую-то силу, исходящую из земли. Было в этом лесу что-то притягательное и манящее — здесь она почувствовала себя в большей безопасности, чем где-либо еще. В этом и был ответ на вопрос Джордана — она не хотела возвращаться куда-либо, потому что здесь было безопасно для нее.        И он ее понял. Эти опущенные вниз плечи, потерянный взгляд и погрустневшее выражение лица — она утонула в прошлом, и ее нужно было оттуда доставать. Тогда он выдвинулся немного вперед и тихо, чтобы только она услышала, сказал:       — Не хочешь помочь мне выбрать, куда отправиться в отпуск?        И тогда она расплылась в улыбке. Поймав его взгляд, она мысленно его поблагодарила за то, что он не стал на нее давить и заставлять рассказывать дальше. Впервые Тереза не хотела говорить, ей хотелось помолчать и ни о чем больше не вспоминать. Именно поэтому на предложение Джордана она ответила согласием: она хотела ему помочь с выбором. Кто, если не она. Тем более она обязана была знать, куда он собрался после праздников.        Странно было представить этот город без него, ведь не зря Виктория назвала его защитником. Казалось, что без него Бейкон-Хиллз рухнет.        Подошла к нему со спины и, облокотившись локтями на стол, посмотрела в экран.       — Орегон, ты серьезно? — посмотрела на него с недоумением, на что тот лишь пожал плечами.        — Не хочу уезжать далеко.       Тереза фыркнула. Она думала, что он собрался на острова, а все оказалось достаточно приземленно. Но ей все равно нравилось, что он попросил ее помочь — это достаточно почетно. Вот она ее новая реальность, где она кому-то была нужна.

* * *

      Вот уже несколько дней морозец пробирал до костей. Люди начали переодеваться и готовиться к предполагаемой зиме — в Калифорнии ожидался снег, даже не снег, а снегопад. Для этой территории, славившейся достаточно спокойным и приятным климатом, выпадение такого количества осадков, которое пророчили синоптики, было чем-то странным. Казалось, грядет апокалипсис, но Тео был уверен, что это было лучшее, что могло с ними произойти. Вероятно, изменение климата было связано с уничтоженным Неметоном: он мстил за то, что с ним сделали, и месть его могла быть жестокой. Дитон лишь пожимал плечами — он не знал о последствиях, про которые говорила ведьма. Им повезет, если погода будет единственным результатом их действий. Тео же не верил в то, что такое могущественное дерево могло породить только снег. Это ведь было нормально, когда зимой выпадали осадки, пускай не для их штата, но в мире это было правильно — снегопады были повсеместны. Нужно было привыкнуть к новой среде, поэтому он надел на себя самый теплый свитер, который был у него в арсенале, и нацепил на себя осеннюю куртку. Так как он теперь работал, мог позволить себе хотя бы купить зимнюю одежду, а то ноги уже замерзали в легких весенних ботинках.       Когда он вышел из дома, начался мелкий снег, больше похожий на дождь, поэтому пришлось накинуть на голову капюшон. Мерзли уши и руки. Для него это было странно — он всегда считал, что у него, как у оборотня, было преимущество перед другими, но, возможно, со смертью Неметона, все кануло в лету. Ему вообще казалось, что жизнь теперь изменилась. Все было каким-то другим, как будто мир перестал казаться серым, как будто жизнь заиграла впервые своими красками. Нельзя было после случившегося так спокойно к этому относиться: от Лиама он слышал, как пару дней назад родители Бонни приходили в школу и разговаривали с мисс Мартин. Вся школа погрузилась во мрак, когда увидела их, белых и безжизненных, шедших по коридорам с опущенными головами. Они опустошили ее шкафчик, забрав оттуда все, чем она когда-то пользовалось. Кори был рядом. Он стоял около них и помогал им сначала открывать замок, а потом вытаскивать оттуда все необходимое. Мисс Ульямс была на эмоциях: каждую вещь, которую он ей протягивал, она встречала со всхлипами. Роджер держал ее за плечи и пытался всячески поддержать ее, но он и сам то и дело кривился от боли, стараясь не заплакать. Кори держался из последних сил — вот он не имел права расклеиваться. Он был их помощником не только в этот тяжелый для них день, но и несколько дней ранее.        Он взял на себя смелость прийти к ним в гости и предложить свою помощь на тот случай, если им что-то будет нужно. Парень и не предполагал, что в тот же самый день, пока они будут пить чай, Эмма предложит ему подняться наверх в ее комнату и помочь ей с уборкой. Как оказалось, она не заходила в ее спальню неделю — не могла пересилить себя и открыть чертову дверь. Он решил помочь ей: взяв женщину за руку, он сам потянул ее на второй этаж, хотя и не знал, где именно была ее комната, но почему-то был уверен, что должен был быть впереди. Как только он попал в эту темную, мрачную комнату, то сразу почувствовал здесь присутствие Бонни. Она такой и была: печальная, любящая темные оттенки, ностальгирующая по прошлому. На стенах ее спальни висели плакаты любимой музыкальной группы, афишы нью-йоркских театральных премьер и ее зарисовки. Кори снова убедился в том, какая она была творческая — в этой комнате все дышало искусством. Книги по архитектуре и живописи, художественная литература и классика — из этого была слеплена Бонни. Кори даже усмехнулся. И почему сейчас? Почему он попал в этот прекрасный, никем не тронутый мир так поздно? Он был уверен, что им с Бонни еще было что обсудить — господи, они так мало общались в последнее время, что ему стало стыдно за самого себя. Он уже не мог это изменить, потому что прошлое на то и прошлое, чтобы оставаться нетронутым.        Посмотрел по сторонам, а потом обратил внимание на женщину, застывшую в дверях. На ней не было лица, в прямом смысле этого слова. Она показалась бесцветной: ничего не выражала, ни одну яркую эмоцию. Кори думал, что она будет плакать, глядя на не заправленную кровать дочери и бардак на ее столе, но она просто рассматривала этот беспорядок и не двигалась. Ей было больно, она раскалывалась на части; на похоронах она уже потеряла половину себя, а теперь от нее отваливалась оставшаяся часть. Кори боялся, что она не сможет выбраться, не сможет собрать себя воедино и сдастся. Именно поэтому он подошел к ней ближе и взял ее за руку — ладони у нее были холодными, безжизненными, и это его пугало. Смотреть на то, как человек пропадает — страшно. Тогда он слегка потянул ее вперед, чтобы она преодолела это препятствие и перешагнула через невидимый порог. Эмма подняла на него свои застывшие глаза и, доверившись его теплым рукам, прошла за ним в комнату и наконец выдохнула. Казалось, что все это время она не дышала. Ей было сложно сосредоточить внимание на чем-то конкретном, поэтому она сильнее сжала его ладонь и чуть слышно произнесла:       — Ты можешь, пожалуйста, своими руками заправить ее кровать. Я не смогу прикоснуться к этим простыням, я не смогу ни к чему здесь прикоснуться, — и после этого она заплакала, громко и навзрыд.        Кори сократил между ними расстояние и обнял осунувшуюся женщину, которая прижалась к его груди и продолжила рыдать из последних сил. Он сжимал ее в крепких объятиях, пытаясь теплом своим поддержать эту сильную женщину, но ему самому сейчас нужна была поддержка. Сам понимал, что таким образом скоро сломается, но, несмотря ни на что, все же произнес:       — Конечно, я помогу. Я всегда буду помогать вам.        И в тот день, когда он увидел их в школе, тоже не мог их бросить на произвол судьбы. Все школьники смотрели на них с сожалением, но эти косые взгляды раздражали Кори — хотелось прикрикнуть на них и заставить их уйти отсюда. Нельзя было так открыто смотреть на чужое горе. И Лиам исполнил его тайное желание: он глянул на собравшиеся толпы и своим грозным видом дал им понять, чтобы все шли по своим делам и не задерживались в коридоре. Кори был ему благодарен за это, но Лиам понимал, что это была мелочь. Он так мало сделал для них, что не знал, чем мог отплатить им за произошедшее. Он смотрел на Кори, того самого парня, которого он раньше называл трусом, и видел перед собой одного из самых сильных членов своей стаи. Он не пасовал перед трудностями, он смотрел им в глаза и шел напролом. Раньше Данбар не замечал за ним такого поведения, но сейчас он открылся для него с другой стороны. И рассказывая это Тео, он испытывал одновременно гордость за Кори и ненависть к себе.       — Я никак не помогаю стае собраться. Я даже сейчас сбежал из столовой к тебе, чтобы поговорить, — он доедал свой йогурт и продолжал причитать вот уже как полчаса. Его ботинки валялись на полу, а сам он закинул ноги на его бедра и не стеснялся того, что вел себя так открыто на парковке школы.       Тео выслушивал его жалобы уже не в первый раз и каждый раз продолжал ему говорить одно и то же: у него получится, все наладится, не может всегда быть только черная полоса, но, если бы кто-то спросил его об этом, то он бы не сразу ответил на вопрос верил ли он сам в это. Его черная полоса вроде закончилась, но, казалось, будто бы она вечно проскальзывала сквозь пелену белого цвета. Со своими проблемами он справлялся в одиночку, как и всегда, а вот Лиаму нужна была поддержка. Так как Скотт уехал, то теперь поддержка ложилась на его плечи — что ж, он не очень-то был против.        — Скотт правильно сказал тебе, что каждый переживает горе по-своему, — он поглаживал его по лодыжкам и старался говорить достаточно серьезно, несмотря на их положение. — Нужно просто пройти этот сложный этап. Рана все еще слишком свежа, понимаешь? Я же знаю, что ты постоянно об этом думаешь и не можешь так просто забыть, потому что ты такой. Ты человек, Лиам, а человеку свойственно быть слабым.        Тогда парень поднял взгляд на него, оторвавшись от собственного йогурта, и достаточно серьезно спросил:       — Почему тогда ты себе не позволяешь быть слабым? Мы все сейчас грознее тучи, а ты один такой спокойный. Это как-то нечестно, тебе так не кажется?        Тео пожал плечами.       — Ты хочешь услышать, что я черствый? Ты и так это знаешь. — Лиам кивнул. — Меня научили таким быть, мне сложно переучиваться, да я и не хочу. Боль кажется такой необходимой, но мне без нее легче.        — Когда-нибудь ты расскажешь мне о том, что с тобой сделали?       И это «когда-нибудь» повисло в воздухе. Тео чувствовал его привкус на языке до сих пор, хотя прошло уже много времени. Лиам был серьезен в своих словах, ему было важно узнать о его прошлом, но Рэйкен не хотел вдаваться в подробности. Он сам мало что помнил — его память заставила его заблокировать самые ужасные воспоминания для того, чтобы обезопасить и так уже поврежденную психику. Дитон предлагал с ним поговорить, он хотел облегчить его страдания и заставить его выговориться, но Тео был против. Он не хотел говорить. На эту тему особенно. Он жил с той мыслью, что прошлое осталось за металлической дверью ужасной лаборатории. Оно похоронено где-то под землей и пусть там и остается. Он не хотел больше встречаться с ним лицом к лицу, хватало и того, что он все еще продолжал проваливаться в странные воспоминания, которые мешали ему спать по ночам. Он все еще падал в бездну, все еще оказывался в тисках Тары, из которых не мог выбраться. Все еще болело сердце, он иногда задыхался, но больше он не обращал на это внимание, потому что симптомы стали слабее. Надеялся, что со временем они сойдут на нет, и он и вовсе про них забудет. Пускай это будет фантомная боль, пускай не его.       В это он верил.        Шел до старшей школы и верил в то, что все это однажды прекратится, и он снова сможет дышать полной грудью и чувствовать себя хорошо. Лиаму он так ничего и не сказал просто потому, что понял, что не хочет его пугать. Они так много пережили вместе за последнее время, было так много страха, что возвращаться к нему больше не было желания. Наверное, поэтому они как будто начинали заново, стараясь представить, что всего этого не было. После того как они рассказали обо всем его родителям, он стал частым гостем в их доме. Дженна постоянно пыталась его разговорить, выяснить его интересы и в принципе найти общие темы для разговоров, Дэвид был просто вежлив и иногда посмеивался с ним над какими-то дурацками вещами. Но Тео чувствовал себя прекрасно, как будто осознал, что его приняли в семью, он стал частью чего-то настоящего, и это не могло не радовать. Каждый раз смотря на них, верил в то, что заслужил это. Возможно, ему удалось оправдать все свои поступки и заслужить со стороны вселенной подарок в виде мира и спокойствия. Хотелось верить в то, что это было правдой, но, просыпаясь иногда среди ночи от очередного кошмара или от боли в сердце, все вновь возвращалось на свои места. Его как будто с головой окунали в дерьмо, чтобы он не забывал, из какого ада вылез. Думать об этом было невыносимо, поэтому он всегда старался сконцентрировать внимание на чем-то хорошем.        Так, он практически не заметил, как дошел до школы и как с неба начали сыпаться первые крупные хлопья снега. Вот она, зима, которую все так ждали. Подняв голову к небу, поймал себя на мысли, что пытается выпросить у него прощения за то время, когда был не самым хорошим человеком. Все еще чувствовал вину за себя прошлого, у него все еще руки были по локоть в крови, хотя он и надеялся, что получится об снег их обчистить. Наверное, поэтому ждал зиму — ему нужно было успокоиться и отрезвиться. Белый цвет мог вылечить, а еще могла вылечить новая жизнь. До сих пор не мог поверить в то, что Лидия дала ему второй шанс. Она, как ангел-хранитель, встала за его спиной и попросила у вселенной помочь ему. Когда сидел в кабинете директора и поглядывал на Натали Мартин, надеялся, что она окажется как ее дочь, такая же понимающая и добрая, но смотрела она достаточно жестко. Он не знал, была ли она в курсе того, что это именно он был виновен в путешествии Лидии в Дом Эха. Надеялся, что она не знала, в противном случае — живым ему из этого кабинета не уйти.       — Лидия предупредила меня, что все это время ты был… кхм… в отдаленных отсюда местах, поэтому не мог учиться. — Тео усмехнулся. Ну, конечно, что еще она могла сказать матери. — Но желание закончить учебу всегда похвально. Я уже разговаривала с некоторыми преподавателями, и они сказали мне, что ты показывал хорошие результаты в прошлом учебном году, поэтому они были бы рады снова увидеть тебя за партой.       Рэйкен улыбнулся — ну, хоть не пропало даром то время, когда он пытался всем понравиться.        — Но взять тебя со следующего семестра у меня не получится, сам понимаешь почему. — Он понимал и принимал ее слова. — Зато у тебя будет время разобраться с экзаменами прошлого года и сдать их, чтобы я могла зачислить тебя в качестве выпускника в следующем учебном году. Надеюсь, у тебя все получится.       — Я тоже надеюсь.       Для Тео такой вариант развития событий был потрясающим. Он закончит школу вместе с Лиамом и остальными, сможет даже рассмотреть вариант поступления в колледж вместе с ними. Старый Тео Рэйкен, который выбирал силу, ни за что не порадовался бы такому результату, но этот Тео был другим человеком. Теперь он понимал, что, чем ближе он будет к людям, тем легче ему будет вновь приспособиться к этому миру.        Жизнь дарила ему второй шанс, и он не собирался его упустить.       Пройдя школу насквозь, он наконец вышел к спортивной площадке, на которой уже собралась вся команда по лакроссу. Он издалека приметил Лиама, который, стоя напротив тренера, внимательно слушал его наставления. Они не обращали внимание на непогоду, думали лишь о тренировке, и это Тео удивляло. Он не понимал значение слова «хобби», он не знал, как можно было настолько сильно любить то дело, которым ты занимаешься. Это было странно, но в то же время наблюдать за этим было увлекательно. Он дошел до фанатской трибуны и заметил, что не так много человек пришли посмотреть тренировку команды. Приметив на одной из  лавочек Мейсона, он поднялся наверх по ступеньке и, пройдя по узенькой дорожке, опустился на место рядом с ним. Парень даже не дрогнул: судя по тому, что он закутался в шарф, надвинул шапку на лоб и вжался в свою куртку, ему было холодно. У него в руках был термос, скорее всего, с горячим чаем, и, как только он увидел Тео, то протянул термос ему и предложил согреться. Тот не отказался: принял его из чужих рук и, открутив крышку, почувствовал, как в нос ему ударил горячий пар. По телу сразу пробежали мурашки — как хорошо было ощутить себя хоть на секунду человеком. А когда сделал глоток, то вообще понял, как прекрасно было иметь такого друга, как Мейсон, который всегда позаботиться о других. Отдал ему термос и поблагодарил. Тот принял его назад и лишь кивнул, вновь вернувшись взглядом на поле.       Лиам сказал, что сегодня решалась его судьба, и Тео должен был прийти и поддержать его. Что ж, вот он здесь: сидит и смотрит за тем, как парень хаотично бегает по полю и выманивает у других мяч. Еще бы Тео что-то понимал в этой странной игре, тогда бы смог сказать, насколько хорошо играет его парень. Пока все выглядели чересчур одинаковыми. Он, конечно, запомнил, что Лиам выступал под номером «9», но это не помогало ему отслеживать его передвижения на поле. А все потому, что он вечно отвлекался на их тренера, который, одетый в довольно объемную куртку и похожий тем самым на длинную гусеницу с маленькими ножками и ручками, постоянно комментировал каждое их действие. Тео показалось, что делал он это в таком хаотичном порядке, что понять его мог только он сам, но, как оказалось, команда хорошо знала этот его язык. Тогда Тео чуть наклонился в сторону Мейсона и тихо спросил:       — Ты хоть что-то понимаешь в этой игре?       Парень глянул на него в ответ и чуть заметно кивнул.       — Я пытаюсь. На тренировках вечно творится какая-то дичь. Иногда мне кажется, что они готовятся к одной игре, а играют совершенно в другую. — Он передернулся от холода и еще сильнее вжался в самого себя.       Тео тоже было холодно. Снег, начавшийся несколько минут назад, начал уже падать достаточно сильно; поле по краям уже покрылось белым одеялом и даже трогать это красоту не хотелось. Но стоило об этом подумать, как кто-то вылетел за разрешенную зону, больно плюхнувшись на спину. Тео даже скривился. Он и не думал, что это такая жесткая игра. Теперь он думал о том, как хорошо было быть оборотнем со сверхъестественной силой среди всех этих людей. Смотрел только на Лиама, понимая, что тот чувствует его взгляд на себе, и ему это нравилось. Он как будто управлял им, помогая двигаться в нужном направлении, хотя он совершенно не знал, что было правильным в этой странной контактной игре.       Они выполняли какую-то очередную передачу и только тогда Тео обратил внимание на Кори, который старался выделиться на фоне других игроков и, вероятно, хотел себя показать перед тренером. По взгляду на Финстока, который уже явно заскучал, стоя в сторонке, Рэйкен понял, что впечатлить его сегодня мог только метеорит, и то, если он упадет к нему на колени — настолько ему было неинтересно. Парень не понимал, как такая жестокая игра может быть скучной: он не успел зацепиться взглядом за один номер, как его уже окунули лицом в грязь, посмотрел на другого, у которого в руках оказался мяч, и осознал, что парень уже успел его потерять, потому что жестко был сбит очередным игроком. Они все так были похожи друг на друга в этой форме, что иногда ему казалось, что он смотрит за тем, как один человек, размножившись, бегает по полю и пытается собраться воедино. Наверное, ему было бы интереснее, если бы он знал все правила до последнего пункта.        Перевел взгляд на Мейсона, уже напоминающего сосульку и заметил, как он смотрит только на Кори. Это ведь было законно, да, смотреть только на своего парня и желать ему победы, несмотря на то, что он был частью команды? Тео разделял его чувство. Он хотел, чтобы Лиам был круче всех, чтобы тренер смотрел только на него, а не делил его успех с Ноланом — хотя тот тоже играл хорошо. Они оба выделялись на фоне остальных, не зря они до этого было со-капитанами; лучше у них все равно не будет. Все остальные были какими-то несобранными: нет, они играли неплохо, но постоянно кто-то пропускал передачу и терялся на поле, как будто бывшие капитаны подговорили всю команду играть отстойно. Кори тоже сегодня неважно играл; Тео, конечно, не видел, как он играл до этого, но был уверен, что он мог лучше. Хотя сложно было принимать участие в школьной игре, когда недавно почти на таком же поле ты стал свидетелем настоящей битвы. По словам Лиама, именно на Кори это повлияло сильнее всех, и дело тут было не только в смерти Бонни. Брайант вообще из них всех был самым впечатлительным и эмоционально нестабильным, поэтому сейчас им всем нужно было вернуть его на прежний путь.        — Как он справляется?        Тео не стал уточнять, потому что знал, что Мейсон его поймет. Тот тяжело вздохнул и слегка повернулся в его сторону, чтобы разговаривать с ним было проще. Он искренне не знал, как должен был ответить на этот вопрос. Как Кори себя чувствовал? Плохо? Ужасно? Отвратительно? Нет, все не подходило под ответ. Он был разбит вдребезги, и собрать его воедино не получалось даже у него. Мейсон не спал ночами, боясь, что никогда не сможет вернуть на его лицо прежнюю жизнерадостную улыбку, которую он дарил этому миру. Казалось, он погас, и ничто уже не может его зажечь, вернуть ему прежний вкус жизни. Страшно было смотреть за ним иногда. На уроках Кори отключался: часто он просто смотрел в стену и не слышал ничего вокруг; урок мог закончиться, а он все еще продолжал сидеть в кабинете и смотреть в одну точку. Он пропал. Они его потеряли. И Мейсон не знал, как у него получится выбраться из этой ямы.       — Он… — и запнулся. Да не знал, что мог ответить на этот вопрос. Они все повторяли одно и то же, все спрашивали именно у него, а он устал отвечать. — Я не знаю, Тео. Я устал думать об этом.        И парень его понял. Он положил руку на его плечо и покрепче сжал его, чтобы через свою куртку он смог прочувствовать его поддержку. И Мейсон поддался — впервые он ощутил единение с Тео, когда, сидя на трибунах, смог осознать, что они здесь были одни. Никого вокруг не было: ни тренера, ни команды, ни мира вокруг. Они застряли где-то посередине, в каком-то безвоздушном пространстве, где шанса на выживание у них практически не было. Смогут ли они дойти до конца и не задохнуться, да не знал он. Он ничего больше не знал, потому что устал думать. Они возлагали на него надежду, а не было больше никакой надежды, как вы все не можете понять?! Нет больше ничего! И счастливого финала в конце пути тоже нет, только тьма и боль, только смерть! Он посмотрел на химеру и мысленно попытался донести до него всю тяжесть собственных дум.        Тео понимал. Он знал, что боль прилипала намертво, ее невозможно было отскрести, даже если приложить силу — она не уйдет, потому что питается за счет выбранной жертвы. Боль забирает жизнь. Боль играет по своим правилам и делает все, чтобы человек тоже стал членом ее игры. Если выиграешь, то будешь свободен, а поддашься — можешь хоронить себя заживо.        — Не вини себя в том, что не получается вытянуть его из болота, — внезапно подал голос Тео, нарушив тишину этого пространства. — Ты просто тяни его, потихоньку, медленно, просто не бросай и все. Однажды он сам захочет вернуться в мир, и тогда ты будешь рядом. Он вернется, когда поймет, что пора.        — Ты тоже так понял?        — Я это другое дело, Мейсон, — он усмехнулся, мимолетно глянув на Лиама. — Меня вытащили, я не сам сбежал. Хотел бы сам, да сил не хватило. Рядом не было того, кто тянул бы назад, никого не было. Я был заточен в собственной голове, каждый день переживал один и тот же кошмар и не думал, что однажды это закончится. Но закончилось. Он меня вытащил.        Мейсон кивнул. В словах Тео была логика, он к ним прислушался. Сам знал, что сил у него действительно больше не было, что был готов сдаться, но нельзя было. Надо было быть рядом с Кори, просто быть, чтобы ему становилось легче. На такое он был готов пойти. Поблагодарил химеру своей улыбкой и почувствовал, как ладонь с плеча исчезла. В тот момент понял, что лучше бы не убирал — с ней он чувствовал себя твердо стоящим на земле. Он был рад, что кто-то держал его, пока он падал. Даже если этим кем-то был Тео. Прошла та пора, когда он боялся его прикосновений к себе, теперь он к нему привык, и это было чем-то, на удивление, нормальным.        За своими размышлениями парни даже не заметили, как рядом с ними присел Алек, опустившись на скамейку недалеко от Тео. Он выглядел неважно: съехавшая со лба шапка, расстегнутая куртка, плохо замотанный шарф. Так и хотелось протянуть к нему руку и поправить его внешний вид, но они не стали его трогать. Алек не только внешне был разбит, внутри он тоже чувствовал себя помятым. Жизнь продолжалась, как говорила Мелисса, но она играла теперь совсем по другим правилам. Возможно, она даже играла в лакросс. Вот мячик, который сейчас был в руках у Нолана, был символом их жизни, а они только и делали, что перекидывали его друг другу, как будто для них это была всего лишь игрушка. Но потом, когда понимал, что они готовы были жизнь положить ради этого мяча, с таким остервенением нападая друг на друга, все вставало на свои места. И все-таки они сражались: здесь, на поле и в реальности. Не прошло ни дня, чтобы они не сражались. И, наверное, это он все еще пытался осознать, хотя на деле просто смотрел за тем, как Финсток снова свистит в свой свисток и собирает вокруг себя всю команду.       — Я что-то пропустил? — безразлично спросил он, поглядев на Тео и на Мейсона.       Те лишь помахали головами.        — Вряд ли я когда-нибудь что-то пойму в рокировках тренера, — снова отпив из термоса, произнес Мейсон.        Он поглядел на внешний вид Алека и ему снова стало холодно. Тогда он протянул термос парню и заставил его выпить пару глотков, после чего маминым тоном приказал застегнуться, чтобы не раздражать других своим видом. Тео усмехнулся, а Алек все же попытался привести себя в порядок. Посмотрел на Рэйкена, и тот, принимая работу, кивнул ему и лишь немного поправил неаккуратно надвинутую на лоб шапку. Вот теперь он вновь был похож на нормального человека.         Алек все это время продолжал верить в то, что они смогут выкарабкаться и начать сначала. Каждый день начинал заново, как будто никакого «до» не существовало. Он все еще был немного закрыт, мало говорил, но так ему было легче — он переживал всю боль внутри, а Тео чувствовал насколько больно ему было. Вот теперь он мог понять, как сильно по нему ударила эта ситуация. Им всем досталось, но для него это прошлось по еще не зажившей ране, а это было очень больно. Краем глаза подглядывал за мальчишкой, который положил голову на руки и, уперев локти в колени, стал наблюдать за странной игрой.        — А никого не смущает, что на улице снег?        Парни усмехнулись. Спросил бы что попроще.        Внезапно они заметили, как к ним по трибунам вверх поднималась девушка. Мейсон убрал свою сумку, бросив ее на нижнюю скамейку, чтобы освободить ей место. Алекс, присев рядом с ним, поблагодарила его и тоже обратила свой взгляд на поле.       — Они собираются заканчивать? Сегодня вообще-то объявили снегопад. — Она надела капюшон и до конца застегнула светлую куртку.        — Я вообще не понимаю, на какой стадии игры они сейчас находятся, — честно признался Тео, сложив руки на груди.        Девушка улыбнулась, поглядев на него, а затем снова вернула взгляд на команду. Казалось, они вообще не собирались сегодня заканчивать. Тренер решил выжать из них последние соки перед концом года, чтобы им неповадно было в новом году. Алекс понимала, что, если он задумал что-то, то он обязательно своего добьется. Ей бы столько стремления к цели, жизнь была бы проще. Пригляделась и поймала взглядом знакомый номер. «68». Нолан играл хорошо, даже лучше, чем она думала. Раньше она не обращала на него внимание, пропускала мимо себя, а с тех пор, как он стал ее проводником в новый жестокий мир сверхъестественного, они стали ближе. Она еще не начала полноценные тренировки, по которым готовили охотников, потому что Крис все еще приходил в себя после случившегося, тем более, у него были какие-то планы, но ей нравилось задерживаться после школы в спортивном зале и изучать техники боя с Ноланом. Он учил ее понемногу, стараясь не переборщить, но она хотела уже большего, хотела всего и сразу — он же тушил ее огонь. Слишком быстро она загорелась, а это было плохим качеством в их деле.        Она потерпит. Научится выдержки, как, например, все члены команды по лакроссу, которые каким-то магическим образом терпели тренера.       Они все видели, как Лиам закинул очередной мяч в ворота, и затем услышали свисток тренера. Финсток скрестил руки на груди и подозвал к себе всю команду. Всю игру он следил за каждым игроком, но в первую очередь за бывшими капитанами, которых хотел заменить кем-то другим. После игры понял, что замещать их было некем — они единственные на этом поле выделялись, а все остальные будто бы и правила игры позабыли.        — Так, скажу одно, — он внимательно посмотрел на их лица, после чего задержал взгляд на рядом стоящих Лиаме и Нолане, — вы оба остаетесь капитанами. Не могу я выбрать среди всех идиотов наименьшего идиота, вы все одинаковые. Ну, может, вы вдвоем получше остальных.       — Мы признательны, тренер, — Лиам улыбался так, будто бы только что выиграл в лотерею миллион долларов. Он так сильно устал, но эта усталость не могла сравниться с чувством облегчения — не зря он так старался.        — Да, да, признательны они. Еще один косяк, Данбар, и я заставлю тебя стирать вручную всю форму. — Глаза его были безумны, поэтому сложно было сказать, что он шутит. А последующая улыбка вообще показала, что ему очень даже понравилась эта идея. Тогда парень лишь кивнул головой на его слова, вкладывая в это действие все свое понимание. — Отлично. А теперь все в душ! На улице чертов снег, а вы, как грязные пятна, мешаете мне насладиться красотой!        Он развел руки в стороны и первым пошел к выходу с поля. Команда облегченно вздохнула, когда он отвернулся, и принялась поздравлять Лиама и Нолана с новым-старым назначением. Все были рады, что ничего не изменилось, потому что привыкли к ним в качестве капитанов. Сложно было их заменить.        Как только поздравления закончились, все дружно двинулись к зданию школы, в то время как трое парней остались стоять на поле и посматривать на трибуны. Кори смотрел на Мейсона, Лиам — на Тео, а Нолан просто был рад тому, что его оставили среди остальных. Тогда они вместе пошли по направлению к ребятам, которые, хмурые и замерзшие, дожидались, когда они наконец соизволят подойти. Лиам, несмотря ни на что, выделялся на их фоне. Было видно, что он был главным, что он был альфой, и это было новое и приятное для него чувство. Когда они подошли к скамейкам, он окинул взглядом всю свою стаю и удовлетворено улыбнулся. Он был рад, что они были вместе, несмотря на то, что с ними случилось. Они не прошли еще весь путь, преодолели лишь треть, но они хотя бы остались вместе — это был прогресс.        — Все хорошо?       Он не договаривал, но каждый из них понял смысл его слов. У нас все было хорошо? Пора было привыкать, что с сегодняшнего дня и до скончания веков они были единым целым; один организм, который должен был сражаться против мирского зла. Все они были разными, со своими минусами и плюсами, но вместе они были гремучей смесью, которая была способна уничтожить все вокруг.       — Да, все хорошо.        Голос Алекс заставил их всех в это поверить. У них действительно все было хорошо, а все потому, что они приняли друг друга и разобрались со всеми проблемами. Они смогли объединиться и назвать себя стаей.       Волк не выживет без стаи, потому что ему всегда нужен тот, кто будет стоять у него за спиной.