Месяц НаэГами

Наэги распахивает дверь, врываясь в коридор и шумно, облегчённо выдохнул. Сразу после этого он принялся стаскивать с себя промокшую, припорошенную одежду. Казалось, сразу вся ткань, которая была на счастливчике, попала под курок снегопада. Поэтому, не удивительно, что настроение русоволосого было более, чем испорчено. — Я дома!.. — Устало выкрикивает Наэги, ожидая услышать в ответ полюбившийся и ставшим родным голос. — Как дорога? — Раздаётся тот самый голос, а потом и шаги по направлению к коридору. — Ужасно… — Кратко отвечает Наэги, потом добавляя. — Нет, на самом деле, когда я шёл туда, всё было нормально, а вот обратно… Никогда не забуду этот снегопад!.. — Макото поёжился. — Но, во всяком случае, надеюсь ты не забыл не одну из книг. — Тогами очень не хотел, чтобы кто-то из них был вынужден снова идти в библиотеку, дабы сдать все «долги». — К счастью — нет. — Пожалуй, хорошее расположение духа снова возвращается к русоволосому, стоило только упомянуть то, что всё могло обернуться куда хуже. — Ну, и хорошо. — По тону нельзя сказать, что наследника хоть каким-то образом волнует происходящее, но на самом деле, это совсем наоборот. Тихо шумит чайник который ещё чуть — чуть и — закипит, создавая ощущение чего-то уютного, спокойного и домашнего. В две разных кружки, светловолосый опустил по одной заварке, в ожидании кипятка. В небольшую кухню заходит Макото, который уже успел переодеться в сухое. Наэги прислушивается к вою ветра там, за окном, смотря в окно, где виднеются кучи грязи и сугробов. Последние, кстати, расстают уже через не большое время — что не удивительно для этого климата, где если снег и выпадал, то таял, чаще всего, не продерживался и полного дня. — Вот же скверная погода… — Несколько задумчиво говорит Бьякуя, оборачиваясь к парню. Тогами выглядит до дрожи красивым и идеальным. Не важно, какая эмоция написана на его лице — он всё равно прекрасен. Сейчас, например, он улыбается, что к сожалению для Наэги, случается очень и очень редко. Но в такие моменты, кажется, в его глазах загораются искорки. На его щеках еле-еле заметный румянец, который невозможно заметить, если не приглядываться специально. Так же, особенно в глаза бросается то, как взъерошены его светлые, отросшие волосы, кончики которых едва касаются ворота чёрного, плотного пиджака. Всё, что написанно на его лице выражает заботу и лёгкое смущение, вызванное любовью, на которую он получает точно такой же ответ. Но даже так. И в такие моменты Тогами способен быть утончённой натурой даже в такие моменты, вписываясь, кажется, сразу во многие стандарты красоты. Его глаза прекрасны, тёмно — синие, схожие со цветом разбушевавшегося, холодного, северного моря во время шторма. Очень бледная, но ни чуть не болезненная кожа, в совокупности с остальными чертами лица придаёт ему какой-то «аристократичный вид». Светлые волосы всегда выглядят великолепно, не смотря на некую «лохматость», которая, всё же, присутвует. Скулы подчёркивают форму худого лица. А очки дополняют и без того прекрасный, идеальный образ. Сюда же идёт осведомлённость во многих темах, начитанность и умение поддерживать любые разговоры. Если оно его интересовало, конечно. Он действительно очень красив. Во всяком случае, для Наэги, который был готов смотреть на Тогами ещё очень долго, всё обстояло именно так. Но об этом говорить можно ещё много. Макото глотает горячий напиток — не много обжигает, но пить можно. Плохое настроение сразу куда-то пропало. — Может… Пойдём погуляем? Надо только одеться потеплее. — Предлагает русоволосый, медленно отпивая из кружки. — Да? А кто мне жаловался на плохую погоду ещё пару минут назад? Смотри. — Тогами показывает взглядом на окно. — Погода, как по мне, ничуть не изменилась. — Ну и что!.. Мы уйдём не далеко от дома… — Может быть. — Бьякуя мог бы и стерпеть эту прогулку ради любимого. — О, ты согласился! — Наэги, явно, очень обрадован. — Тч. Я этого не говорил.