Месяц НаэГами

— И таким образом выходит, что кукловодом мог быть только Макото Наэги!.. — Ледяным голосом, который, кажется, едва-ли не дрогнул, подитоживает Киригири. — Я ведь права, Наэги-кун? Эта новость не была шоком ни для кого из присутвущих — последняя часть классного суда уже аккуратно давала намёки на виновного. Но всё-таки, такой вердикт Детективки прозвучал слишком холодно и будто вернул остальных учеников в реальность, в неуютную, серую, ледяную реальность, где нету места надежде. — Ч-что? Но, Киригири-сан… Это слишком тяжёлое обвинение. У тебя должно быть больше доказательств! Я понимаю, что для начала должен сказать свои оправдания, но они у меня есть — каждый пункт, который ты рассписала я могу опровергнуть! — Макото, видимо, уже был обвинён в первом убийстве, так что чувствовал себя не так неуверенно, как можно было ожидать от него. — Я слушаю. Мы все с радостью оправдаем тебя, но пока что, это звучит невозможным. Нет, этого не может быть! Макото Наэги, он всегда был готов помочь абсолютно каждому, он был единственной надеждой многих, он оказывал моральную поддержку любому, когда это было нужно. И он же был первым другом для Бьякуи. Первым возлюбленным. Первым человеком, который желал его понять. — Ладно-ладно! Вы меня разгадали! Да, кукловодом был я. — Выражение лица Отчаянного сменилось так же быстро, как в уголках глаз Наследника начали появляться крупные, невытекшие слёзы. — Какого хрена?! Зачем ты так шутишь?! — Спросила разозлённая Асахина. — Я не шучу! Хотя твоих рыбьих мозгов не хватит, чтобы понять это! Бесконечный гул из возмущенных голосов. Молчал лишь Тогами. Это место напоминало чудовищный ад, с которым никто не хотел мирится. Каждый желал выбраться отсюда побыстрее. Всякая деталь здесь была ненавистна — от идиотских разноцветных коридоров и камер с мониторами повсюду до чёрно-белого, плюшевого медведя. И установка «убей или будь убит» лишь подливала масла в и без того ярко-горящий огонь. Жалкая попытка установить дружеское общение мало к чему привела, вернее, казалось, что то подобие нормального общения лишь вредил — сколько можно было заниматься этим идиотским самообманом, если любой из учеников всё равно подсознательно боялся удара в спину? Но нашёлся человек, который повёл за собой остальных учеников — Макото Наэги. Кажется, это был мальчик с самым крепким моральным стержнем внутри. Везунчик был ещё совсем юн и неопытен, такие жестокие правила повергли его в шок, пожалуй, даже больше, чем остальных учеников. Но он нашёл в себе силы даже в такой безнадёжный момент — Наэги подобно яркой, путеводной звезде, вселил надежду и веру в своих одноклассников. Благодаря ему, даже в такой ситуации у Абсолютного Наследника, появились по-настоящему счастливые воспоминания — не о том, как Тогами успешно прошёлся по чужим головам. А об общения с дорогим человеком — от спокойных посиделок в библиотеке до настольных игр. Разве не прекрасно? Можно копнуть ещё глубже. В те беззаботные дни, когда мысль об убийстве вызвала бы лишь какой-то недоумение и непонимание. Об этих днях Бьякуя практически ничего не помнит — а вернее, в памяти сохранилась лишь яркая улыбка Наэги, их переплетающиеся руки и нежный, приятный солнечный свет. И вот, когда удалось выстроить это жалкое подобие обычной, спокойной жизни, когда Бьякуя с улыбкой пожелал единственному другу спокойной ночи, а тот на прощание нежно обнял Тогами, Наследник невольно подумал — может ли между ними быть что-то большее, чем дружба? Что Макото хочет сказать такими чересчур близкими и доверительными жестами? Жаль, но следующий день проведённый вместе с таким прекрасным, милым Наэги так и не начался и не начнётся уже никогда… Вместо доброго мальчика, которого Бьякуя знал, совсем другой человек — такой, который ради отчаяния готов на всё, безумно смеющийся и ни во что не ставящий чувства других. Наконец, после всплеска эмоций мысли. Наследника приходят в относительную норму, и вспоминая слова, перемешенные в его голове, Бьякуя говорит так громко, насколько позволяет ситуация: — Наэги… Я просто хочу спросить… Неужели… Неужели, вся наша дружба ничего не значила для тебя? Неужели, ты просто воспользовался мной и моим доверием? — Неприятный комок подошёл вплотную руку, не давая говорить свободно, в глазах снова щиплет, а из голоса стало просто невозможно убрать плаксивые нотки и слёзы. — И сейчас… Ответь! Прошу… Только не молчи… Просто почему? За что? Почему и за что ты так поступил со мной?! — Разве ты не должен быть благодарен мне за принесённое отчаяние? — Смеясь и улыбаясь отвечает Макото. Но это уже не та добрая, подбадривающая улыбка. Это уже не тот Макото Наэги. — И почему ты выбрал именно меня? — Ох… Действительно — почему же?! — Дразнясь, переспрашивает Отчаянный, а после не долгой паузы сам даёт ответ. — Да потому, что ты — ничуть не менее наивный, чем все остальные! Ты только носишь эту отвратительно сделанную маску, но не думаешь о том, что я читаю тебя, как открытую детскую книжонку! И кстати, сейчас ты плачешь перед всеми. И он прав — Наследнику плакать из-за простолюдина? Неприемлемо, отвратительно, ужасно и мерзко. — И новость специально для Абсолютного Наследника, Бьякуи Тогами! Я и мои люди позаботились о том, чтобы от твоей семьи ни осталось бы… Ни-че-го! Ни корпорации, ни одного человека с этой фамилией! Чувства смешиваются в отвратильный комок — вроде бы, Наэги — объект симпатии блондина, но его поступок — намного более, чем отвратительный. Особенно, для Бьякуи, который жил своей семьёй, который положил всю свою жизнь в ноги корпорации. — С-сволочь! Наэги, ты — сволочь! — Практически задыхаясь от собственнный слёз, сквозь зубы процеживает Тогами. Дальше — мир словно в прозрачной пелене, которая отгораживает Наследника от остального мира. Сдерживать свои чувства больше не кажется возможным — вместо высокомерной и практически безразличной улыбки — Тогами достаточно громко расплакался. Где-то в районе груди что-то ужасно жало и болело. Да, в который раз, Бьякуя испытал предательство от близкого человека. Того человека, в котором он видел своё будущее, и что не менее важно — прошлое. И вот настало время для финала. — Макото… Вот какой ты настоящий, да?.. Впрочем, не отвечай, я не хочу слышать что-то такое! Ты ведь мне нравился, Наэги. — Спрашивает Тогами, уже даже не пытавшийся изобразить безразличие. Наэги кивает, безумно улыбаясь и тихо произнося: — Ну же… Бьякуя… Голосуй! И да, ты мне тоже нравишься! Доволен? И чего же Наследник хочет? Убить его? Простить? Спасти? В голове снова и снова осознание того, как Наэги поступил с его жизнью, с его семьёй. Больно. Больно до безумия. Руководясь каким-то чувством ранее не испытанным чувством, уже бывший Наследник медленно, но всё же голосует за Наэги. Он не хочет смотреть на мальчика, обнимающего монокуму, он хочет просто поскорее забыть про всё, что ему пришлось пережить из-за Наэги. Эта боль душит. Эта боль убивает. Эта боль сводит с ума. И действительно жаль, что Бьякуя практически убил своего возлюбленного — ведь если бы не Тогами, Макото, возможно бы и выжил. С его ладоней смыть кровь сможет только одно — смерть. Он чувствует именно то отчаяние, которое хотел вызвать брюнет. Кажется, Наэги и Бьякуя были связаны невидимой цепью, которая, похоже безнадёжно разорвалась будто тоненькая ниточка. Больше Макото не будет никого поддерживать. Больше он не позовёт Тогами в столовую. Больше он не будет вместе с ним читать книги. Наэги вывернул свой образ наизнанку. И всё что осталось для Бьякуи — пытаться восстановить корпорацию, отдав в жертву бессонные ночи и хранить в душе образ возлюбленного, который, увы, но лжив более, чем полностью.