Будешь моим солнцем?

      Еще два бокала вина не казались лишними. Алкоголь расслаблял и позволял всяким мыслям покинуть голову. Больше не было ни тревог, ни забот. Только спокойствие и приятная атмосфера комнаты, наполненной теплым светом. Танджиро давно не чувствовал себя так хорошо. Странно и даже ненормально, что в это время он находился рядом со злейшим врагом. И позволял этому врагу делать с собой все, что угодно.       Ради Незуко — мысль крутилась в голове у Камадо, но отчасти он все же понимал, что дело не только в этом. Скорее всего в вине, или в том, что ему столь отчаянно не хватало тепла. Поэтому Танджиро так охотно поддавался чужим прикосновениям. Жизнь в постоянном стрессе, в дороге, пусть с друзьями, но так же со страхом в любой миг их потерять — все это окружало Камадо последнее время. И сейчас, оказавшись в этой комнате, пусть и рядом с Музаном, он чувствовал себя в порядке.       А еще он поверил. Танджиро не боялся, что с Незуко случится что-то плохое. Он в принципе больше ничего не боялся. Позволил страху остаться где-то позади. Здесь и сейчас был только покой, алкоголь и поцелуи.       Сперва они были мягкими. Музан осторожно целовал Камадо, будто боясь спугнуть или же желая показать, что это приятно. Не соврал. Поцелуи, стоило только закрыть глаза и отдаться чувствам, уносили Танджиро куда-то далеко, в приятную пустоту, чем-то напоминающую ясное звездное небо. Камадо учился быстро. Наука поцелуев оказалась совсем несложной. Не нужно было придумывать какие-то алгоритмы и действовать согласно им, лишь отдаться чувствам и позволить губам двигаться самим по себе.       Музану хотелось улыбнуться. Происходящее казалось почти что милым. То, как Танджиро неуверенно и смущенно отвечал на поцелуи поначалу и то, как быстро его действия стали более взрослыми и серьезными. Но Кибуцуджи не улыбнулся, не хотел останавливаться. Вместо этого он толкнулся языком в щель между чужими губами, как бы намекая, что нужно открыть рот. Танджиро всегда был сообразительным, он сразу понял намек.       Хотелось захлебнуться то ли от избытка эмоций, то ли от отсутствия возможности нормально дышать. Танджиро почти физически ощущал, что падает, когда язык Музана коснулся его языка. Когда дорожка чужой слюны, перемешанной с его собственной, стекала по подбородку. Камадо все еще немного нервничал, не знал, куда деть руки, но в тот момент, кажется, все решилось. Он, сам того не осознавая, положил руку на шею Кибуцуджи, заставляя того еще больше приблизиться к себе.       Тогда Музан все же улыбнулся.       Имея за спиной тысячу лет жизни, сложно чему-либо удивляться, почти невозможно. Кажется, все уже давно исследовано и опробовано, но чувство, что испытывал демон, пока Танджиро неумело, но уверенно отвечал на его поцелуи, если и не было чем-то новым, то, по крайней мере, казалось хорошо, но очень давно забытым старым. Происходящее однозначно стоило того. Пусть Кибуцуджи и мог затащить в свою постель практически кого угодно, но видеть в ней юного невинного мальчика, желающего его убить, было хорошо. Или, что более уместно, горячо. Это возбуждало. Музан уже не собирался останавливаться. Его рука, все это время безвольно покоившаяся на ноге Камадо, скользнула вверх.       Танджиро понимал, чем является это ощущение нарастающего жара где-то внизу. В конце концов, пусть он еще очень юн, но уже не ребенок. Камадо понимал, что происходит и к чему все идет. Если бы не вино, то, скорее всего, он бы возненавидел себя за подобную реакцию. Можно вспомнить хотя бы тот момент, когда он только проснулся обнаженным на шелковых простынях. Тогда его переполняло отвращение. Сейчас же он сам рвался навстречу прикосновениям. Он хотел.       Музан не спешил, времени предостаточно. Его рука замерла, так и не дойдя до паха Танджиро. Вместо этого он потянулся к пуговицам рубашки мальчика. Расстегивал нарочно медленно, видя, как дрожит Камадо и как сильно он хочет вновь ощутить губы демона на своих. Но на этот раз Кибуцуджи поцеловал в шею.       Теплое влажное прикосновение к нежной коже отозвалось мурашками, пробежавшими по спине. Почти что щекотно, но больше приятно. Следующий поцелуй, уже чуть выше. Танджиро неосознанно откинул голову назад. Остатки здравого рассудка говорили о том, что ничего этого не должно происходить. Но, раз Камадо все же делает, конечно, ради Незуко, то не должен никак показывать, что ему хоть немного нравится. Однако ему нравилось. Тело решило само за себя, не прислушиваясь к тихому голосу здравого смысла. С губ сорвался полувздох-полустон, стоило языку Музана пройтись по мочке уха.       — Тебе же нравится? — усмехнулся он.       Ответом стал уже настоящий стон. Танджиро не удержался. Зубы Кибуцуджи сомкнулись на нежной мочке уха, которую он только что ласкал языком. Контраст нежности и боли оказался чем-то ужасно приятным.       — Не сдерживайся, — сказал Музан, нарочно делая все возможное, чтобы Камадо так и поступил.       Осторожно, но ощутимо, впиваясь зубами в кожу шеи, а потому тут же зализывая место укуса, демон спускался ниже. От уха, через шею, до впадинки между ключицами. Теплая слюна быстро высыхала на коже. Это было неприятно, но компенсировалось все новыми и новыми поцелуями.       Кибуцуджи мог бы быть грубым и властным, взять то, чего ему так хотелось, а потом просто уйти. Но зачем? Да, он демон, да он жестокий, но даже у него были свои слабости. Как оказалось, реакция Танджиро на его прикосновения — одна из них. В этом что-то было. В том, чтобы делать приятно другому человеку. Музану нравилось слышать, как мальчик часто дышит и сдавленно стонет. А еще он искренне хотел, чтобы Камадо навсегда запомнил свой первый секс, как что-то хорошее. Плевать, что будет потом. Быть может, однажды Кибуцуджи придется убить Танджиро, но сейчас он даст ему удовольствие, которое тот, по правде говоря, заслуживает, ничего не требуя взамен.       Возможно, они пожалеют. Но это будет потом.       Музан коснулся губами левого соска Камадо, правый легонько сжал пальцами. Танджиро почти ощутимо трясло от возбуждения. Он всегда рассматривал свое тело исключительно как сосуд, в котором он существует и с помощью которого сражается. Но никогда он не думал о том, что тело может дарить столь прекрасное удовольствие. Порой, он конечно испытывал утреннее возбуждение, но относился к этому скорее как к проблеме, предпочитая решать ее плевком в ладонь и парой резких движений. Сейчас все было по-другому.       Ранее приятное тепло, разливающееся в паху быстро переросло в настоящий пожар, и так же быстро стало почти болезненным. Рука Камадо, никак не согласовывая свое движение, с разумом потянулась к застежке штанов. Желание прикоснуться к своему члену и достичь оргазма было грязным и пошлым, но мальчик больше не мог ему сопротивляться.       Однако раздеть себя Танджиро так и не удалось. Музан перехватил его руку.       — Не так быстро, мой хороший, — усмехнулся он. — Это еще только начало, но если ты так хочешь, мы можем перейти к основной части.       Танджиро только и смог закивать головой. Он окинул Кибуцуджи взглядом, и впервые поймал себя на мысли, что демон ужасно красив. Волнистые черные волосы, мягкий изгиб покрасневших от поцелуев губ и глаза, блестящие так ярко, будто в них пылает огонь. Камадо завороженно смотрел, как шелковая рубашка Кибуцуджи медленно падает с его плеч, обнажая бархатистую кожу, покрытую шрамами в некоторых местах. Хотелось прикоснуться, но Танджиро так и не нашел в себе сил сделать этого, продолжая наблюдать, как Музан спускает с себя штаны.       Камадо сам избавил себя от одежды, ничуть не стесняясь пристального и по-доброму насмешливого взгляда. Будь он в трезвом уме, то, надо полагать, ни за что не сделал бы ничего подобного. Но Танджиро не был. Ему хотелось раздеться, и он разделся, не размышляя ни о чем, кроме испепеляющего его изнутри желания.       Камадо никогда бы не подумал, что он может быть таким. Музан, кстати, тоже.       Танджиро, так же неосознанно, как и большинство его предыдущих действий, отполз дальше на кровать, упал на спину и в почти что приглашающем жесте немного развел ноги в стороны.       — А ведь ты казался таким невинным, — усмехнулся Музан.       На самом деле, ему тоже ужасно хотелось. Конечно, он без проблем мог себя контролировать, но медлить дальше просто не видел смысла. Демон потянулся к комоду, на котором стоял небольшой стеклянный пузырек. Пусть демон и не собирался ни к чему принуждать Танджиро, он подготовился. На всякий случай.       Подушка, изначально предназначения для того, чтобы класть на нее голову, оказалась под бедрами Камадо. Ничего, наволочку можно и постирать.       Кибуцуджи развел чужие ноги еще шире и устроился между ними. Танджиро почти не смущался, почти позабыл о том, что такое стыд. Так на него не похоже. Впрочем, Зеницу как-то говорил, что человек в жизни и человек в постели — это две разные личности. Говорил он про самого себя, зачем-то пытаясь доказать, что пусть он и труслив в бою, но есть в нем и более сильная сторона. Наверняка, он соврал, возможно, с Камадо этот принцип работал.       Музан скользнул кончиками пальцев по внутренней стороне бедра, вызывая у Танджиро мурашек уже в который раз. Хотелось припасть к бледной гладкой коже губами, но Кибуцуджи сдержался. Это будет уже слишком.       Камадо ерзал на постели, словно пытаясь привлечь к себе внимание. Но урок он усвоил хорошо — больше не пытался себя потрогать. Хотя, Кибуцуджи, если разобраться, и не запрещал ему, просто предпочитал сделать все самостоятельно.       Масло пахло чем-то сладковато-пряным и одновременно свежим. Очень приятный аромат. Музан уронил несколько капель на свои пальцы и провел рукой между чужих ног, не касаясь члена. Танджиро ненароком попытался свести колени вместе, но ему так и не дали этого сделать.       — Не бойся, — сказал Кибуцуджи, — будет только немного неприятно.       Он даже не соврал. У демона не было привычных длинных ногтей, как и не было желания причинить боль. Музан осторожно коснулся сжатого колечка мышц указательным пальцем. По телу Танджиро прошла дрожь. Если он и испытал смущение в этот момент, то оно лишь усилило возбуждение.       — Расслабься, — попросил демон.       Камадо глубоко вздохнул и сжал шелковое одеяло пальцами. Оно больше не казалось чем-то неприятным. Танджиро ожидал боли, но когда первый палец начал входить в него, он не испытал даже легкого дискомфорта. Наверное, алкоголь и сильное возбуждение. Палец внутри ощущался странно, но хорошо. Заводила сама мысль о происходящем. Камадо осторожно дернул бедрами, желая сделать ощущения еще более яркими.       Музан с улыбкой смотрел на его раскрасневшееся лицо. Он спал со множеством женщин и множеством мужчин. Но редко когда был настолько внимателен к партнеру. И редко когда желал с кем-либо секса настолько сильно. Все же в Танджиро, в этом милом мальчике, было нечто особенное.       Кибуцуджи медленно дернул рукой, с удовольствием наблюдая, как Танджиро тихо стонет, закусывая губу и сжимая пальцами одеяло. Он был таким красивым, податливым, невероятным.       Больше масла и второй палец. На этот раз несколько неприятно, но все еще терпимо. Камадо слишком привык к боли, чтобы по-настоящему ее бояться. А еще он очень хорошо научился терпеть. Поэтому, когда Музан развел в нем пальцы, Танджиро не вскрикнул, не заплакал, разве что немного сморщился.       — Молодец, — похвалил Кибуцуджи и поцеловал мальчика в губы.       Влажные глубокие поцелуи отвлекали от неприятных ощущений, что приносили пальцы. Правда, очень скоро все прошло и осталось лишь удовольствие. Неправильное, ненормальное, но такое настоящее.       Они оба уже были слишком возбуждены, чтобы затягивать с подготовкой. Да, в идеале, ей нужно было отдать еще немного времени, но сил и желания ждать больше не было. Музан вытащил пальцы и размазал масло по члену.       — Готов?       Танджиро кивнул. В порыве наслаждения либо он сам, либо Кибуцуджи прокусил его губу до крови. Солоноватый привкус не казался чем-то хорошим, но и не портил картину. Сейчас было просто не до этого. Кровь на губе и вовсе забылась, как только Кибуцуджи начал входить в него. Медленно и осторожно — так непохоже на демона. Все еще больно, иначе быть не могло, это вопрос физиологии, но на контрасте с поцелуями в шею и ключицу — ни капли не мучительно. Даже отчасти приятно.       Они не смотрели друг другу в глаза. Это, как и поцелуи во внутреннюю сторону бедер, было бы слишком. Но их устраивало. Ощущений и так было слишком много. Начиная от сносящего голову возбуждения и заканчивая покалыванием в опухших от поцелуев губах.       Боль быстро прошла, словно ее и не было. Танджиро, впервые проявив инициативу, приподнялся и коснулся губ Музана своими, давая понять, что готов.       Секс продлился недолго, но эти минуты — лучшее, что происходило с Камадо. Нет, не за всю его жизнь. Он, даже будучи опьяненным алкоголем и желанием, ни за что бы не решил, что моменты, проведенные с семьей, хуже, чем секс с тем, кто убил всех ее членов. Это не шло ни в какое сравнение. Но тогда Камадо не думал о семье. Вообще ни о чем не думал, позволив себе потеряться в ощущениях.       От осознания происходящего кружилась голова. Танджиро охотно подставлялся под прикосновения, а, спустя совсем немного времени, поймал ритм и начал двигать бедрами в такт. Музан в который раз про себя отметил, что Камадо отлично учится. Надо будет его похвалить за это. Благо у них еще есть время.       Однако и наказание он заслужил. Танджиро, все же не выдержав, прикоснулся к своему члену, кончая в этот же момент. Ярко, до россыпи миллиардов звезд перед глазами. Он громко стонал, уже не заботясь ни о чем. Музан улыбнулся, искренне чувствуя радость и почти что счастье. Он толкнулся вперед еще несколько раз, кончая следом. Все так же не произнося ни звука, стонать во время секса всегда было ему не по нраву, но правда наслаждаясь. Давно такого не было.       Первые несколько мгновений после оргазма Танджиро не мог прийти в себя. Он просто лежал, продолжая видеть звезды перед собой и не до конца понимая, что происходит. Ему было хорошо. Остатки пережитого удовольствия разливались по венам приятной негой. Клонило в сон.       Музан поднялся с кровати, накинул на себя рубашку. Несмотря на то, что все было если и не идеально, то прекрасно, он чувствовал некое внутреннее неудовлетворение, словно чего-то не хватило.       Обычно он всегда уходил сразу после секса. Оставаться на ночь — не в его стиле. Но сейчас, глядя на обнаженного уставшего, но спокойного Танджиро, внутренний голос сказал Музану о том, что он хочется остаться. Прижать мальчика к себе и проспать так всю ночь, а потом проснуться и все повторить.       — Встань на минутку, — попросил Кибуцуджи, — и воспользуйся салфетками, они в верхней полке комода.       Танджиро, пусть и нехотя, но подчинился. Музан расправил кровать, залез под одеяло, нарочно откинув его один край, намекая, что приглашает. Он мог бы спросить у Камадо, не против ли тот, но не стал, примерно понимая, каким будет ответ. Утвердительным. Даже если Танджиро не хочет. Все равно согласиться ради сестры. Хотя…       Все не так и плохо. Просто потому, что им обоим было хорошо.       Камадо, наслаждаясь приятной пустотой в голове, забрался в кровать и положил голову на плечо Музана. Уже было плевать на все, однако, он спросил:       — Что дальше?       — Я постараюсь сделать лекарство из крови Незуко, которое поможет мне выходить на солнце.       — А пока этого не произошло?       — Пока этого не произошло, ты будешь моим солнцем, хорошо?       Камадо не смог сказать «нет». Не только из-за Незуко. Скорее еще и потому, что отказывать не хотел. Быть может, потом он передумает, пожалеет, но сейчас, засыпая в объятиях злейшего врага, Танджиро хотел лишь одного — чтобы так хорошо, как сейчас, было всегда.